***
Немного погодя дверь в камеру с лязгом отворилась. Я не потрудился пошевелиться, пока груда серой ткани не упала на землю рядом со мной. — Вставай, Дмитрий, — голос не был резким. Скорее он звучал нежно. Сочувственно. Наконец я повернулся к мужчине, стоявшему надо мной. У него все еще был синяк на лице и повязка на носу, но его сразу можно было узнать. — Адамс, — его имя застряло у меня в горле. Он сделал несколько шагов вперед, а затем опустился на колени рядом со мной. — Тебе нужно встать, Дмитрий. Тебе нужно кое-где быть. Я невесело рассмеялся. — На виселице? — я не был уверен, спрашивал ли я об этом или надеялся. В любом случае, вопрос прозвучал неправильно, даже для моих собственных ушей. Адамс покачал головой. — Нет. Наташа Озера полностью признала свою вину. Мур тоже. Я еще не знаю, будут ли его судить за государственную измену, но он определенно не останется безнаказанным за свою роль, — если бы я не знал его лучше, я бы сказал, что Адамс был немного огорчен этим. — Тогда куда вы меня ведете? Он положил руку мне на плечо, потирая ноющие мышцы. — Никуда. Ты можешь идти, по крайней мере, сейчас. Я бы не советовал тебе снова убегать. У них все еще есть некоторые вопросы по поводу твоего предыдущего побега, но пока… — Им все равно? — я закончил. В тот момент я тоже не был до конца уверен, что меня это волнует. Камера… свобода… заключенный в тюрьму… Действительно ли это имело значение? — Они сейчас беспокоятся не о тебе, — глаза Адама, казалось, говорили о том, что он немного беспокоится обо мне или, по крайней мере, о моем здравомыслии. Прямо сейчас я был разбит вдребезги, и я был уверен, что это заставило его немного насторожиться. — К тому же, как я уже сказал, тебе нужно быть в другом месте. Поторопись. Смени рубашку. На этот раз его приказ был немного тверже, и я стянул через голову свою испорченную футболку. Он остановил меня прежде, чем я надел другую, неопределенно указав на свое лицо. Верно. Наверное, я выглядел так, словно только что вышел из сериала ужасов. Я взял старую рубашку и воспользовался крошечной раковиной в камере, чтобы намочить небольшой участок на лице, который все еще был относительно чистым. Я не смог убрать все следы предыдущих часов — несколько пятнышек отказывались сдвинуться с места у линии роста волос, и я знал, что их будет больше, когда я в конце концов хорошенько вымоюсь, — но, по крайней мере, я выглядел по-человечески. Я отжал использованную тряпку в раковине и смотрел, как розовые струйки воды стекают в канализацию. Мне казалось, что они забирают с собой часть моей души. Надев новую рубашку, я снова повернулся лицом к Адамсу. — Хорошо. Куда мы направляемся? — В больницу, — слово было резким, и я не совсем смог его понять. Я не пострадал. По крайней мере, физически. Зачем мне это нужно… — Она… — я был слишком напуган, чтобы произнести это вслух. Мне было страшно надеяться. Адамс кивнул: — В операционной. На мгновение мои ноги ослабли. Роза была жива? — Я не уверен, каково ее состояние, но… Я промчался мимо него прежде, чем он успел сказать что-либо еще. Мне нужно было попасть туда. Сейчас. — Подожди! — Адамс окликнул меня. Я ненадолго остановился, чтобы оглянуться на него, хотя мое тело все еще побуждало меня двигаться. — Я рад, что с тобой все в порядке, — сказал он. — Я надеюсь, что она тоже, — в его глазах была честность. — Спасибо, — какая-то часть меня задавалась вопросом, был ли он единственной причиной, по которой мне вообще позволили покинуть это место прямо сейчас. Я бы не удивился, узнав, что Адамс был единственным, кто думал обо мне среди всего остального. Я коротко, но благодарно кивнул ему и побежал.***
Автоматические двери с тихим свистом открылись передо мной, и я побежал к стойке регистрации в зале ожидания. — Роуз, — потребовал я, слегка задыхаясь. Я не был уверен, что когда-либо так сильно напрягался, как тогда, когда бежал от одного конца корта к другому. — Роуз Хезевей. Где она? Пожалуйста. Дама за стойкой регистрации оглядела меня с ног до головы широко раскрытыми глазами. Я взглянул вниз и понял, почему она была обеспокоена. На моих брюках все еще были красные пятна. Хотя я оценил чистую рубашку от Адамса, выглядеть даже отдаленно презентабельно больше не было моим приоритетом. — Где я могу найти Роуз? — я попытался смягчить свой голос, но отчаяние было очевидным. К счастью, этого было достаточно, чтобы вывести женщину из оцепенения. Она нажала несколько клавиш на своем компьютере, а затем написала небольшую заметку на листке бумаги. Протягивая его мне, она сказала: — Операционная. Третий этаж. Там же и комната ожидания. Я думаю, остальные все еще там. На розовой открытке был написан номер: 302. — Спасибо, — сказал я, направляясь к лифту в указанном ею направлении. Когда я наконец добрался до нужного места, появилось несколько голов. Эйб и Джанин сидели бок о бок в углу. Эйб погладил Джанин по руке, пока она смотрела на вращающиеся двери, которые отделяли нас от того места, где, как я себе представлял, проходила настоящая операция. Мне потребовалось все мое мужество, чтобы не ворваться в ту комнату. Лисса грызла свои наманикюренные ногти. Другие — Кристиан, Миа, Эдди — все расхаживали взад-вперед, притопывали ногами или сжимали челюсти в предвкушении. Даже Адриан был там, закрыв лицо руками. — Дмитрий, — в тот момент, когда Лисса узнала меня, она вскочила и побежала. Я едва успел подхватить ее, когда она прижалась лицом к моей груди и вздрогнула. — Они забрали тебя. Я не знала, куда именно… Мне жаль… Роуз… Я откинул ее волосы назад. Это были просто случайные слова, брошенные вместе, но я понял. — Тсс. Я знаю. Все в порядке. Это действительно было так. Я ни капельки не винил ее за то, что она была здесь без меня. Если бы мне пришлось выбирать между попыткой найти, куда они меня отвезли, или ожиданием снаружи хирургической палаты и молитвой о том, чтобы с Розой все было в порядке…что ж, я бы тоже был здесь. Никаких колебаний. — Теперь я здесь, — сказал я ей, хотя это тоже немного утешило меня. Я был здесь. Прямо сейчас я был так близок к Роуз, как только мог. Она была жива, а я был там, где мне нужно было быть. Когда я немного отстранила Лиссу от себя, я спросил, — Как Роуз? — Я… — Она пробыла там три часа и… — Адриан взглянул на часы, — …сорок семь минут. Кроме этого, мы на самом деле ничего не знаем. Они нам ничего не сказали, -он уставился на двери и повысил голос на последней части, как будто это каким-то образом могло вызвать у него ответы. Лисса фыркнула. — И они не позволяют нам помочь. Эйб выглядел таким же потрясенным, как и все остальные. Было странно видеть обычно уверенного в себе Земи таким испуганным. Он, казалось, был готов что-то сказать, когда из динамиков над головой раздался сигнал «синий код». Джанин прыгнула в его объятия. — Это уже пятый… — тихо прошептала она. Я упал в одно из свободных кресел, внезапно почувствовав себя обессиленным. Совсем недавно я оплакивал Роуз, но теперь я застрял в этом новом чистилище. С ней все было в порядке? Собиралась ли она жить? В этом месте, рядом с операционной, тонкая грань между жизнью и смертью ощущалась особенно остро. Я потер рукой подбородок. Мое лицо все еще было покрыто щетиной после трех дней без бритвы, и это движение немного обожгло мне ладонь. Вероятно, скоро я стал бы неузнаваем, если бы уже не был таким. Я вспомнил смех Розы, когда я прижался щекой к ее коже в гостиничном номере. Воспоминание кольнуло. Мне так отчаянно хотелось снова услышать ее смех. Я бы сделал все, что угодно, только бы услышать это снова. Но я ничего не мог поделать. Прямо сейчас никто из нас ничего не мог сделать. Итак, мы погрузились в молчание, ожидая, и прежде чем я даже осознал, что делаю, мои губы начали складывать слова молитв, которые я не произносил целую вечность…***
Прошел еще час, прежде чем кто-то вышел в эти двери. Мы все немедленно встали. Мое сердце замедлило биение. У меня перехватило дыхание. Ничто другое не имело значения, кроме того, что собиралась сказать эта женщина в синем халате. — Стабильна. Всеобщий коллективный вздох облегчения был почти оглушительным после царившей ранее тишины. У Лиссы потекли слезы, и даже мне пришлось подавить свою благодарность небесам. — У нее было две клинические смерти, — продолжала женщина, — но она выкарабкалась. Она все еще на аппарате искусственной вентиляции легких и, вероятно, будет на нем в течение следующего дня или около того, пока немного не наберется сил и снова сможет спокойно дышать самостоятельно, но мы собираемся перевести ее в послеоперационную палату. Через час или около того. К этому времени Джанин была заключена в объятия Эйба и благодарно всхлипывала, уткнувшись в его рубашку. Он и сам выглядел довольно взволнованным. Он кивнул, когда женщина продолжила передавать свои инструкции. — Мы можем одновременно впустить в комнату только одного или двух человек. Большую часть времени она будет спать, но я знаю, что вы все хотите ее увидеть. Она ушла, а мы продолжали праздновать чудо, и только через несколько минут я заметил, что кого-то не хватает. Дверь в коридор, ведущая к лифтам, слегка покачнулась, и я смогла мельком увидеть мужчину с каштановыми волосами, когда он ускользал прочь. Я протиснулся следом за ним. — Адриан! — он обернулся на звук моего голоса. Я преодолел последние несколько футов между нами. — Ты в порядке? Его глаза были красными и практически налиты кровью. Он выглядел так, словно не спал несколько дней и был близок к изнеможению. Я был уверен, что выгляжу ненамного лучше, но что-то в том, как он стоял, заставило меня забеспокоиться. Его челюсть затряслась. — Роуз почти… она почти… — Я знаю, — я положил руку ему на плечо. Он отмахнулся от нее. — Я должен был быть там, — пробормотал он. Я не был уверен, с кем он разговаривал. В нем чувствовалась странная отстраненность. — Я тоже должен был там быть. Мне жаль, что я там не был. Он одарил меня грубым, язвительным смехом. Я не сомневался, что он согласен со мной в этом вопросе. Вероятно, для него это было бы намного меньшим стрессом, если бы я был тем, кто только что пережил пулю и сложную операцию, а не Роуз. Последовало недолгое молчание, прежде чем он сказал: — Я бы не позволил ей умереть, ты же знаешь. Мне потребовалась секунда, чтобы понять. Он думал, я виню его за то, что его не было рядом, чтобы спасти ее. Он думал, что я сомневаюсь в том, попытался бы он вообще исцелить ее. — Конечно, ты бы этого не сделал, Адриан, — мои слова, казалось, не слишком его утешили. — Я знаю, ты бы спас ее, если бы мог. Ты любил ее. — Люблю. Я вопросительно поднял бровь, и он вздохнул. — Люблю, — повторил он. — Я все еще люблю ее. Даже после того, как… — он махнул мне рукой, а затем в отчаянии провел пальцами по волосам. — Черт возьми. Я все еще люблю ее. Я не знал, что сказать. Казалось, этот факт его не просто раздражал. Казалось, он ненавидел себя за это. Было больно думать, что он может злиться только за то, что любит Роуз, но я знал, что это не столько из-за нее, сколько из-за того, что мы с Роуз сделали с ним. — Я знаю, — признал я. — И чего бы это ни стоило… Мне очень жаль. Он усмехнулся. — Нет, это не так. Он посмотрел на меня, и я почувствовал, как мое сердце сжалось от этой лжи. Он был прав. Я не сожалел о том, что полюбил Роуз. Я никогда не смог бы пожалеть об этом. Я бы никогда не извинился за то, что люблю ее, хочу ее, нуждаюсь в ней. Я бы дорожил тем фактом, что мы снова были вместе, и после сегодняшнего дня я знал, что каждое мгновение, проведенное с ней, будет подарком. Я бы не позволил себе быть неблагодарным по поводу этого факта или позволить ему ускользнуть от меня. Я не хотел лгать и притворяться, что любовь к Роуз была чем-то таким, за что я должен извиняться. — Ты прав, — признался я. — Но я сожалею о том, как это произошло. Он долго смотрел на меня. Я не был вполне уверен, что происходило у него на уме. Сожаление, гнев, вина, печаль и агония — все это промелькнуло в его глазах за считанные секунды. Если бы он хотел разозлиться на меня, я бы ему позволил. Если бы он захотел ударить меня, я бы не дрогнул. Он мог делать все, что ему было нужно, и я бы это позволил. Единственное, чего я не хотел делать, — это снова отпускать Роуз. Мы оба любили ее. Я не собирался принижать его чувства и притворяться, что заслуживаю любить ее больше, чем он. Я тоже не собирался говорить, что заслуживаю ее любви больше, чем он. Мы оба знали, что это больше не было какой-то битвой между нами. Мы оба заботились о Роуз, возможно, больше, чем когда-либо заботились о ком-либо другом до нее, и это было прекрасно. Сегодня мы оба чуть не потеряли женщину, которую любили. Мы оба почувствовали эту боль, когда думали, что она мертва, и оба почувствовали облегчение, когда узнали, что с ней все будет в порядке. Единственная разница между нами заключалась в том, что, когда она проснется, я смогу держать ее в своих объятиях. Наконец, он кивнул. Это было его признанием и неохотным благословением. Я не сомневался, что его гнев по отношению ко мне не утихнет. Вероятно, он будет гореть еще долго. Это было вполне заслуженно. Но мне казалось, что в этом было какое-то новое понимание. Он ненавидел меня не потому, что я любил ее. Ни один из нас не мог бы ненавидеть другого за что-то подобное. Я даже не думал, что он ненавидит меня за то, что я был тем, кому она в конечном счете решила подарить свою любовь. Я бы не стал винить его в этом, если бы мы поменялись ролями. Он был зол из-за того, что мы причинили ему боль. Он возненавидел нас за наши действия. Он не станет извиняться за то, что почувствовал эту боль, и я бы не ожидал, что он почувствует что-то меньшее. Но он знал, что я тоже не стану извиняться за то, что люблю ее. Потому что тогда он возненавидел бы меня за то, что я извинился. Он возненавидел бы меня за то, что я снова все это разворошил. Он возненавидел бы меня за то, что я была беспечен и забыл, как мне повезло, что у меня была та, кого мы оба любили. Ту, которую он все еще любил, несмотря ни на что. Я ответил на его молчаливое послание своим собственным кивком. Это было мое обещание. Затем прозвенел звонок, двери лифта открылись, и он вышел.