Моё сердце только твоё

      Зеленский видел, что переговоры заходят в тупик. Они говорили уже битый час, а такое ощущение, что просто обсуждали погоду. Польские коллеги слишком несерьёзно относились к их деловым отношениям, а украинские переливали из пустого в порожнее. В конце концов, ему это надоело и он объявил, на правах хозяина, перерыв.       Он поднялся и направился в свой кабинет, явно разочарованный. Следом за ним направился Дуда, сам не зная зачем. Но украинского гаранта это не удивило, он то давно был уверен в коллеге. По его мнению, именно польский президент ещё давал жизнь их переговорам, а иначе он бы просто встал и ушёл.       Владимир открыл дверь, но специально не закрывал её. Он прошёл к своему столу и уселся на него, прямо поверх бумаг и каких-то папок. Двери тихо закрылись Анджеем и он сам направился к мужчине на столе.       Он остановился слишком близко, как имеет право стоять только жена или какая-то из многочисленных юных любовниц. Но поляк был особенным, не подающим ни под один из этих критерий. Он был для украинца чем-то больше друга и коллеги. Может личным успокоительным, антистрессом, опиумом, сигаретами в трудный миг.       Вова немного поддался вперёд и их губы мягко соприкоснулись. Анджей поддержал его за бедра, немного приподняв над столом. Искра любви и нежности пронеслась между ними, когда украинец нетерпеливо разорвал поцелуй, запрокидывая голову и ожидая приятных ласк.       И поляк не заставил себя ждать, жадно припадая к шее любовника, отбрасывая тупые вопросы и предрассудки. Он всегда окунался в своих любовников с головой и не важно кто они — хоть мальчик на одну ночь, хоть сам президент. В какой-то мере он был влюблен во всех мужчин мира, но этот случай был чем-то особенным. Кажется, именно в нем его боркас навсегда и потонет.       Зеленский едва слышно простонал ему на ухо — конспирация была невероятно важна. Скинув туфли, гарант Украины обвил ногами польского президента, нетерпеливо ёрзая на месте. Поцелуев было слишком мало, но этот перерыв очень короткий на полный спектакль.       Поляк это понимал, поэтому на миг прервался и заглянул в родные карие глаза. Слишком в них много доброты и любви к нему. Улыбка сама поплыла по его лицу и теперь уже он был готов к ласкам.       Украинец резко поддался вперёд, едва не целуя любовника и провёл рукой по его лицу, очерчивая странные кривоватые линии. А тот уже совсем не сдерживался, прижимаясь всем телом к нему и прикрывал глаза от удовольствия. Наконец-то, украинец поцеловал его.       Поцелуй вышел рваным и быстрым, тогда Анджей подхватил Владимира и усадил дальше на стол, вовлекая в новый поцелуй и минуя все рамки приличия. Они уже буквально лежали на столе и упивались друг другом, как могли. Но за пару минут им придется расстаться и делать вид, что они обычные коллеги. А это для них сравни смерти…       Ветер резким потоком ворвался в кабинет, распахнув окно. Только стихия природы страстная, как они сами, способна была остановить любовников. Мужчины замерли, разорвав поцелуй и прижавшись друг к другу. По разгоряченной коже прошлись мурашки и Дуда, не желая терпеть больше, уткнулся носом в волосы Зеленского. Они снова пахли персиковым шампунем, таким точно, как у него.       — Нас будут искать, — прошептал украинец, тяжело дыша и держась за пиджак любовника.       — Да и твой стол не выдержит нас обеих, — усмехнулся поляк, отпуская ещё некогда просто своего коллегу и поправляя пиджак. — Жду тебя вечером в личном номере.       — Тише, тут может быть прослушка, — шикнул на него Владимир, тоже поднимаясь и поднимая бумаги, что попадали со стола под напором их неутолимой страсти.       — Всё, что надо они уже услышали, — ответил Анджей, явно желая хоть миг ещё побыть с любовником. Его сердце всё ещё горело пылким жаром к нему, а тело жаждало продолжения.       — Ты прав, — кивнул Зеленский, укладывая все бумаги по ровным стопочкам. — Я обязательно приду всем прослушкам на зло!       Дуда улыбнулся напоследок, как ни улыбался никому другому, и скрылся за дверью. Гарант Украины проводил его взглядом и скупая слеза покотилась по ещё щеке. Он не мог терпеть эту разлуку более, но знал, что так надо. По крайней мере, на пенсии они наконец смогут быть вместе…