Двенадцать альтернативных способов применения крови дракона

      До первого тура оставалось чуть больше недели, и Гризельда Лестрейндж проводила всё свободное время либо в своей маленькой лаборатории, либо в укромном уголке библиотеки. Если бы она стала чемпионом Хогвартса, то, безусловно, уже бегала бы в панике, лихорадочно вспоминая всё, чему научилась за шесть лет в Хогвартсе. К счастью, Лестрейндж сия чаша миновала, поэтому девушка могла расслабиться и спокойно писать эссе по трансфигурации, не думая о том, что к концу учебного года может стать закуской для одного из Хагридовых монстров.       Встречу с Армандом тоже пришлось перенести: ее любимый подельник с товарищами попал в заварушку с аврорами и едва унёс ноги. Неудивительно, что пока вампир предпочитал затаиться в самых глубоких норах Лютного. Профессор Снейп был, мягко говоря, недоволен, но уверил, что может и подождать. Гризельда очень надеялась, что ждать придется не очень долго: у нее и самой были заказы для дорогих клыкастых друзей.       Для любого нормального волшебника, сотрудничество с вампирами — предприятие сомнительное. Узнав об этом, её осудил даже дедуля Лестрейндж — человек, чьи дети и невестка преданно служили Лорду Волдеморту до самого его падения. Его внучка же никаких проблем и сложностей в работе с вампирами не видела. Она знала Арманда уже больше трех лет: с тех самых пор, как буквально вытащила его из пасти огромного акромантула в Запретном лесу. Бесспорно вампир был личностью мутной: странный и дерганый, он боялся каждого шороха и постоянно оглядывался. Гризельда не знала о его жизни вне их работы ровным счетом ничего, но все равно всецело доверяла — Арманд был ее надежным тылом, он ни разу не предпринял попытки предать или напасть на девушку. А еще он был прекрасным деловым партнером и знал, где добыть самые редкие и опасные ингредиенты, а также артефакты по смешным ценам. А Лестрейндж знала тех, кому такие вещи могли понадобиться.       Выгодное сотрудничество, как ни посмотри.       Поэтому если Арманд сказал, что ему нужно залечь на дно, девушка это принимала и не торопила — живой вампир (насколько это можно было сказать о нежити) ей был нужнее мертвого. Вообще говоря, уничтожение такого существа было делом далеко не простым, но, надо полагать, авроры Министерства знали свое дело…       — Здравствуй, Лестрейндж, — приятный голос заставил её вынырнуть из размышлений о методах убийства нежити. Она подняла голову и увидела тепло улыбающегося Седрика Диггори. В руках парень держал учебники.       — Диггори? — на секунду Гризельда позволила себе удивленно открыть рот.       Другие студенты редко искали её компании. Единственное, что могло их заставить обратиться к мрачной слизеринке — ее талант к зельеварению и подпольный магазинчик, в котором она торговала зельями собственного производства. Как бы хогвартские студенты и студентки ни презирали Гризельду Лестрейндж, никто лучше неё не варил зелья для облегчения болей при женских недомоганиях, мази от прыщей и потных подмышек, гели для эпиляции и прочие снадобья. Но самыми популярным товарами были, конечно же, противозачаточные эликсиры. Когда Зельда закончит школу, она запатентует рецепт, разбогатеет и свалит за океан подальше от ненавистного британского магического общества.       — Если ты здесь по поводу противозачаточных зелий, то близнецы Уизли все забрали еще на прошлой неделе, — махнув рукой, сказала Гризельда. Хаффлпаффец пораженно поднял брови. — Надеюсь, они будут использовать их по назначению, а то страшно представить, если зелье станет ингредиентом для их волшебных приколов. Хотя почему страшно? — девушка задумчиво почесала подбородок. — Может выйти даже забавно…       Диггори еще секунду постоял с выражением полнейшего недоумения на лице, но затем вздохнул и покачал головой. Он выглядел очень уставшим.       — Меня не интересуют зелья, Лестрейндж, но если вдруг что-то понадобится, я обращусь в «Слизень и Джиггер».       Зельда фыркнула и сложила руки на груди, делая вид, что выглядит очень оскорбленной.       — К твоему сведению, Диггори, фигни не варю.       — Я не сомневаюсь в твоих навыках, — примирительно поднял руку Седрик. — Просто меня не интересуют такие товары.       — Тогда какого хрена ты тратишь мое время? — на сей раз Лестрейндж даже не пришлось делать вид, что она оскорблена.       — Да я просто… — начал Диггори, но его перебил взрыв смеха и последовавшее за ним громкое щебетание женских голосов. Он нервно оглянулся и затем смущенно почесал шею.       — О-о, да ты прячешься от своих неугомонных поклонников, — внезапно дошло до Лестрейндж. Она ехидно осклабилась.       — Можно и так сказать. Ты не против, если я сяду? — он указал на стол, за которым сидела девушка: там было еще два свободных стула.       — Если ты думаешь, что мой внешний вид их отпугнет, вынуждена тебя расстроить: они у тебя упорные.       — Нет, я ничего такого не думал! — торопливо заметил Диггори, на что Зельда снова фыркнула. Парень подошел ближе к столу и теперь стоял в двух небольших шагах от Лестрейндж. — В библиотеке сегодня какой-то ажиотаж, свободных мест почти нет, и я вспомнил про этот уголок — здесь всегда тихо. Ты не против? Я не буду мешать.       Зельда закатила глаза.       — Против, — отрезала девушка, и Диггори нахмурился. — Но, к несчастью, это общественная библиотека, поэтому я могу либо быть против и свалить, либо позволить тебе присесть рядом и остаться самой. И так как мое эссе по трансфигурации еще не готово, великодушно разрешаю тебе присоединиться.       Она демонстративно отодвинула свой стул ближе к стенке.       — Садись, Диггори, но даже не думай чувствовать себя, как дома.       Хаффлпаффец кивнул; не сказав ни слова, он сел напротив Зельды и погрузился в свои многочисленные учебники.       Через полчаса, когда с особенно противным параграфом было покончено, девушка устало потянулась и под столом случайно толкнула своей ногой ногу Диггори. Парень оторвался от книги и поднял на нее вопросительный взгляд.       — Случайность, — выставив перед собой руки, ответила Зельда. Диггори кивнул, но прежде, чем он вернулся к чтению, Лестрейндж добавила с хитрой ухмылкой:       — Как и то, что Кубок выбрал тебя, а не меня.       Парень вскинул голову.       — А я думал удача, — заметил он. — Ведь только она должна была помочь мне тебя обойти.       Гризельда раздраженно сложила руки на груди.       — Просто тебя при рождении окунули в чан с «Феликсом».       — Скорее всего так и было, — усмехнулся парень. — А тебя тогда с чем?       — С зельем всемогущества, ясное дело, — абсолютно серьезно ответила девушка, чем вызвала у хаффлпаффца новый приступ веселья.       Искренняя улыбка парня раздражала, и Лестрейндж захотелось как-то его уязвить, чтобы он наконец перестал вести себя с ней так дружелюбно.       — Слушай, Диггори, а то, что ты сейчас веселишься со мной, не портит твою репутацию?       — Прошу прощения? — искренне переспросил он.       — Ну ты у нас самый популярный парень в школе, — скривив нос, пренебрежительно сказала Гризельда, — после Крама и Поттера, естественно, но с ними конкурировать сложно. Вот я и интересуюсь: ты не волнуешься, что подумают твои поклонники, если увидят, что ты сидишь рядом со слизеринской змеюкой?       Диггори нахмурился, его вид красноречиво говорил, что этот вопрос сильно его возмутил.       — Думаешь, меня волнует мнение окружающих? — спросил он сухо.       Зельда пожала плечами: ей было очевидно, что таких, как Седрик Диггори, волнует, что думают о нем окружающие.       — Да и какая ты змеюка? Скорее уж какой-нибудь свирепый хищник, — добавил парень и внезапно просиял, будто осознал какую-то важную истину. — Медвежонок Гризли.       Гризельда на секунду опешила.       — Какое неслыханное оскорбление, — спрятав за ладонью улыбку, заметила она.       — Предполагалось, что это комплимент, — Седрик неловко прокашлялся.       — Очень изобретательно, — нарочито ядовито проговорила девушка. — Если вдруг эта кличка пойдет в народ, буду знать, кого за это превращать в пурпурную жабу.       — Говорю же — свирепый хищник, — Диггори развел руки в сторону. От того, как лучезарно он при этом улыбнулся, Зельда тоже не смогла сдержать улыбки.       — Всё, сдаюсь! — она сокрушенно покачала головой. — Вы, чертовы барсуки, даже перед лицом опасности остаетесь милыми.       Диггори заинтересованно поднял бровь.       — Значит, ты считаешь меня милым?       — Нет, — быстро ответила Зельда, почувствовав, что этот вопрос заставил ее щеки слегка покраснеть. — Но вся школа так считает, тебе этого мало?       — А что считаешь ты? — пристально вглядываясь в глаза девушки, спросил Диггори.       — Я считаю, что милые люди, как красивое яблоко, — ответила она, задумавшись. — Внутри — либо сладкая плоть, либо сладкая гниль.       Седрик на секунду замолчал, будто придумывая, что на это возразить.       — Думаешь, я скрываю в себе гниль? — спокойно поинтересовался он.       Зельда пристально изучила его лицо: напряженную мужественную челюсть, красивый ровный нос, чуть покрасневшие из-за плохого сна глаза с синеватыми кругами. Совсем не таким она помнила Седрика Диггори, с которым познакомилась когда-то еще первокурсницей в Хогвартс-экспрессе. Время меняет людей, меняет характеры, меняет лица.       — Да не-е-т, — протянула девушка. Она наклонилась над столом ближе к Диггори и небрежно подперла рукой подбородок. — Я думаю, Диггори, что внутри ты такой же совершенный, как и снаружи.              Лестрейндж поднялась под внимательным взглядом парня и закинула вещи в сумку. Проходя мимо него, она наклонилась и чуть слышно добавила:       — Совершенно скучный.       Гризельда не успела сделать и шага, как Диггори схватил ее за руку и с силой притянул к себе. Отточенные в дуэлях с дедулей Лестрейнджем навыки позволили девушке сиюминутно вытащить палочку и упереть её Диггори в горло.       — Не смей меня трогать, — прорычала она, вперившись в парня немигающими глазами. Его рука все еще сжимала ее запястье. — Иначе, клянусь, ты узнаешь, почему одна половина Хогвартса меня ненавидит, а вторая боится.       Борьба их взглядов была подобна дуэли. Светло-серые, прозрачные глаза Лестрейндж смотрели с вызовом и холодной яростью; орехово-карие, как осенние шотландские болота, блестящие и живые глаза Диггори — с удивлением и решимостью.       Наконец он сдался и отпустил ее руку.       — Я не скучный, Лестрейндж, — мрачно проронил парень, отворачиваясь.       Зельда насмешливо хмыкнула, убирая палочку в кобуру на поясе. Сердце бешено стучало где-то в районе горла.       — И кому из нас ты пытаешься это доказать, Диггори?       Неторопливой походкой она покинула библиотеку, оставив Седрика Диггори, по всей видимости, задаваться вопросом, какого Мордреда он вообще подошел к ненормальной Лестрейндж и снова с ней заговорил.

***

      Если в Хогвартсе и было другое место, где Гризельда бы чувствовала себя так же уютно, как в своей маленькой зельеварческой лаборатории, то имя ему было Запретный лес.       Громадный и тёмный, — деревья в его чаще росли так густо, что полумрак здесь царил даже в самый яркий солнечный день, — он притягивал к себе самых разных существ. За четыре года исследований и экспедиций, Лестрейндж успела повстречать совершенно недружелюбных кентавров, и еще менее дружелюбных акромантулов, и боязливых прекрасных единорогов, и лесных троллей, настолько вонючих, что узнать об их логове можно было за несколько километров. Пару раз она бегством скрывалась от диких оборотней и один раз даже вступила в схватку с мантикорой, и только благодаря верному Арманду смогла выбраться с полным набором конечностей и даже не в желудке существа с классификацией «ⅩⅩⅩⅩⅩ».       Запретный лес притягивал тёмных тварей. И Гризельда Лестрейндж была там, как дома.       Ровно за две недели до первого испытания, в холодный вечер в начале ноября, Зельда выскользнула из замка, чтобы встретиться на привычном месте с Армандом и передать заказы, которые скопились с начала осени. Погода была по-ноябрьски зябкой, и девушка с наслаждением закуталась в мантию, зачарованную одновременно согревающими и водоотталкивающими чарами. На голову она низко натянула глубокий капюшон и теперь ничем не отличалась от других подозрительных личностей, которые любили шляться по лесу под покровом ночи.       Путь до опушки примерно в шести километрах от Хогвартса она знала как свои пять пальцев, и добралась туда за полтора часа. Ей пришлось пару раз остановиться, чтобы перевести дыхание, и в эти моменты Зельда чувствовала себя слегка обеспокоенно: лес был подозрительно спокоен и молчалив. Незнакомого с лесом волшебника это обстоятельство скорее всего обрадовало бы, но Лестрейндж понимала — если многочисленные обитатели леса замолчали и спрятались, то появился хищник крупнее и опаснее.       Она остановилась возле поваленного дерева — места, где они всегда встречались с Армандом — и, прислонившись спиной к покрытому мхом стволу, принялась ждать вампира. Зельда рассеянно вращала в руке волшебную палочку с горящим на кончике «Люмосом» и проговаривала про себя полный рецепт «Волчьего противоядия», который они не так давно варили с профессором на дополнительных занятиях. На седьмом курсе Лестрейндж подумывала податься на мастерство, но полной уверенности в том, хочет ли она действительно стать зельеваром, у девушки не было. Как впрочем и идей насчет своего будущего: в конце концов, если после школы Гризельде не удастся сбежать из Британии, то дедуля Лестрейндж выдаст её замуж за какого-нибудь чистокровного недоноска вроде Уоррингтона или Пьюси. Такие типы охотно принимают чужую фамилию и с энтузиазмом бросаются продолжать славный древний род. Не забывая при этом с таким же энтузиазмом разбрасываться деньгами этого самого рода.       Гризельда терпеть не могла разговоры о своем предполагаемом замужестве: дедуля Лестрейндж вёл их с каждым годом всё чаще и всё настойчивее. Девушку отвращала даже мысль о том, что ей придется быть с кем-то настолько близкой, что по итогу у них родятся дети. Она ненавидела, когда к ней кто-то прикасается.       Некстати ей вспомнилась короткая стычка с Диггори, по итогу которой парень схватил ее за запястье. Как же сильно она тогда разозлилась! Что этот драклов хаффлпаффец возомнил о себе! Ему еще повезло, что она сдержалась и не прокляла его какой-нибудь забористой дрянью: если бы кто-то из слизеринских однокурсников посмел так себя с ней повести, то остался бы без пальцев на руках и ногах до конца своих дней.       Размышляя, Гризельда на автомате чуть слышно перечисляла шаги второго этапа варки зелья («Положите в котел три клубня аконита среднего размера»), когда откуда-то сбоку послышался резкий хруст ветки. Девушка тут же вскинулась и направила палочку в сторону звука. Была безлунная темная ночь, и свет «люмоса» не освещал ровным счетом ничего.       — Арманд? — тихо спросила Зельда, вглядываясь в неподвижно стоящую в нескольких метрах от девушки тень. — Это ты?       Тень опасно хмыкнула и медленно двинулась к девушке. Гризельда сильнее сжала в руках палочку, готовая в любой момент использовать защитные чары — к счастью, на такие элементарные заклинания дедуля Лестрейндж натаскал ее, как охотничью собаку.       — Человеческая самочка, — послышалось из-за спины Зельды, и она быстро повернула шею, чтобы увидеть говорящего.       Сложив руки на груди, в метре от девушки стоял высокий стройный мужчина с длинными темными волосами. Он был настолько бледен — землисто-серой смертельной бледностью, — что его кожа почти светилась в сумеречной темноте леса. У Зельды не было и капли сомнений — вампир. Сильный и молодой.       — Где Арманд? — дрогнувшим голосом спросила Зельда у незнакомца.       — Сладкая, молодая кровь, — у её левого уха раздался влажный шепот.       Гризельда вздрогнула и стремительным прыжком отскочила в сторону; сердце в груди забилось, как у испуганного ягнёнка перед закланием. Она боязливо перевела взгляд на то место, где только что стояла. Рядом с первым вампиром материализовался еще один — в буквальном смысле выйдя из тени. Лестрейндж обреченно вздохнула: вампиры-охотники. Самые сильные и непредсказуемые враги рода человеческого. Арманд на их фоне лишь мелкая сошка — старый торгаш, лазутчик и жулик-авантюрист, который настолько восхищался людьми, что не сожрал хогвартскую третьекурсницу после того, как она отважно вытащила его из пасти акромантула. Эти двое едва ли будут столь великодушны: кроме любви к человеческой крови у них была только одна страсть — убийство носителей этой самой крови.       — Я учуял твой запах с другого края леса, малышка… — с неприятным оскалом заметил один из вампиров.       — Где Арманд? — решительно повторила свой вопрос Зельда. Она знала, что он бы никогда ее не предал, никогда бы не выдал другим вампирам, никогда не рассказал бы об их встречах и сотрудничестве.       У Арманда было два помощника, Сандор и Джеггер, но они были к ней даже более дружелюбны, чем сам вампирский жулик. У Гризельды возникло чувство, что с Армандом и остальными случилось что-то нехорошее.       — Увы, брат сегодня не смог присоединиться, — протянул вампир, который до этого называл ее «человеческой самочкой». По всей видимости в их паре он был «главарем». — Затруднительно передвигаться, когда из частей тела у тебя только туловище да голова.       — Что вы с ним сделали? — сердито сжав руки в кулаки, спросила Гризельда. Она понимала, что повышать голос на двух почти бессмертных существ с нечеловеческой силой — дурость в духе Гриффиндора, но ничего не могла с собой поделать: Арманд и его помощники были для нее друзьями. Своеобразными, но друзьями.       — До меня дошли тревожные слухи, что вонючие авроришки вышли на след нашего блудного брата. Я решил лично удостовериться в его безопасности, — прохаживаясь мимо девушки с грацией дикой кошки, поведал вампир. Его дружок в отдалении ковырялся острым ножиком в длинных ногтях, иногда бросая на Зельду плотоядные взгляды.       — С нашим братом оказалось все в полном порядке. Но, знаешь, удивительное дело, я нашел вот это, — изящным движением мужчина достал из кармана прямоугольный конверт. Гризельда тут же его узнала. — Записка с просьбой о встрече. Инициалы «Г. П. Л». И этот аромат… — вампир поднес конверт к носу и глубоко втянул воздух. — Знаешь что-нибудь об этом?       — Нет, — Гризельда едва нашла в себе силы соврать.       Вампир перевел на нее недовольный взгляд, и Лестрейндж шумно выдохнула. Как рассказывал Арманд, могущественные вампиры-охотники подчиняют себе ночные тени и умеют гипнотизировать жертву одним лишь фактом своего нахождения рядом. Зельда ощущала в воздухе их гипнотический зов, и только выстраданные годами тренировки по окклюменции с профессором Снейпом помогали оставить голову относительно холодной.       Перед ней стояли два хищника. Разумных и жестоких существа, которым неведома мораль и гуманность. В её жилах застывала кровь, когда вампиры смотрели на нее. Ей казалось, что она и сама слышит запах своей крови, когда они по-животному принюхиваются. Шанс выбраться из этой передряги внезапно показался ей ничтожно маленьким.       — Не ври мне, человеческая тварь! — зашипел вампир, осклабившись. Он медленно выпустил острые клыки, и его скульптурное лицо тут же превратилось в уродливую маску.       Гризельда постаралась сохранить самообладание: будет лучше, если вампиры подумают, что их гипноз сработал, тогда она сможет застигнуть их врасплох.       — Эта записка пропахла твоей кровью, девчонка! Наш брат — предатель, якшающийся с вонючими волшебниками, и он понёс свое наказание. Теперь твой черед! Расслабься, милая, я постараюсь сделать так, что больно будет только первые пару часов.       Вампир самодовольно ухмыльнулся (что вкупе с клыками выглядело даже комично) и по-змеиному заскользил к девушке. Когда его огромные безжизненные глаза встретились с ее (не менее безжизненными, если бы кто-то спросил её мнения), то Лестрейндж поняла: это был самый удобный момент для контратаки.       Резко выбросив вперед голову, Гризельда ударила ею вампира в нос. Ошеломленный неожиданным ударом, мужчина отстранился, и, пока он не пришел в себя, девушка размашистым движением наколдовала «Веспертилио». Из кончика её волшебной палочки, будто шампанское из горлышка бутылки, вылетели несколько десятков небольших летучих мышей.       — Оппуньо! — будто дирижёр, Гризельда махнула палочкой, приказывая существам атаковать вампиров. Визжа и щелкая крыльями, стая налетела на мужчин: впиваясь в лица, запутываясь в волосах, они закрывали им обзор и не давали возможности подобраться к Лестрейндж.       Последняя же не стала ждать мгновения, когда вампиры расправятся с волшебными существами, и со всех ног рванула прочь.       Больше всего Гризельда Лестрейндж жалела в жизни о двух вещах: о том, что когда-то решила учиться в Хогвартсе, а не в Ильверморни, и о том, что она ещё не сдала экзамен по трансгрессии. И если первое можно было при желании пережить, то отсутствие навыка перемещаться в пространстве за считанные секунды могло стоить ей сейчас нескольких десятков лет относительно счастливой жизни.       Да, дедуля Лестрейндж рассказывал ей общую теорию трансгрессии. И нет, она никогда не пробовала сделать прыжок самостоятельно.       Да, неправильная трансгрессия может привести к «расщепу». И нет, во всем этом сраном лесу нет никого, кто смог бы быстро восстановить потерянную при перемещении ногу, руку или голову.       Перепрыгивая через толстые корни деревьев, Зельда бежала, куда глядят глаза, и молилась всем богам, чтобы вампиры предпочли не догонять взбалмошную волшебницу. Однако если судить по страшному рычанию где-то позади, вампиры уже преодолели преграду в виде летучих мышей и теперь были готовы лично предъявить волшебнице свои претензии.       Она слышала их зов, чувствовала их присутствие, внутри неё бурлил их гнев.       С каждой секундой сил на бег оставалось всё меньше. В чаще леса было темно, и Зельда двигалась скорее наудачу, чем наверняка. Она намеренно петляла и меняла направление, чтобы сбить вампиров со следа, но в глубине души прекрасно понимала: они здесь охотники и полные хозяева ситуации. Именно они позволяют ей уйти, дают ей призрачное преимущество, играются с ней, как с загнанной дичью. Возможно, думали они, страх и адреналин придадут ее крови пьянящее послевкусие.       Несколько раз Зельда спотыкалась на ровном месте и, со слезами на глазах чертыхаясь, заставляла себя подняться и продолжать бежать. Когда боль в боку стала невыносимой, а из-за одышки закружилась голова, Лестрейндж решила, что нужно срочно найти другое решение: в нескольких метрах от себя она увидела поваленное дерево. Огромное, почти с человеческий рост, оно преграждало дорогу на добрых метров двадцать. Толстые корни, будто извивающиеся змеи, пронзали влажную землю.       Гризельда приблизилась к трухлявому сломанному стволу и заглянула внутрь: дерево было насквозь полым. По внутренним стенкам ствола рос пушистый мох и испускающие лучистое зеленоватое свечение грибы. Раззявленная пасть дерева не выглядела особенно гостеприимной, но Лестрейндж некуда было деваться. Вздохнув, девушка влезла внутрь дерева.       Усевшись на колени, одной рукой она закрыла нос и рот, чтобы заглушить громкое дыхание, а вторую, с вытянутой вперед палочкой, направила в сторону леса.       Долгие минуты она не слышала ничего, кроме стука собственного сердца. Тишина могла означать, что угодно: вампиры потеряли след, им просто наскучило и они вернулись сеять ужас в более гостеприимные места или, что вероятнее всего, они выжидали подходящего момента для нападения. К несчастью, удача была не на стороне Гризельды Лестрейндж, и с ней случилось именно последнее.        Сначала она услышала скрежет когтей по дереву, затем тихий, но пробирающий до костей смех, а потом послышался и голос одного из вампиров:       — Мышка хорошо спряталась, — игриво протянул он.       Тишина. Гризельда сжала палочку в руке, готовая в любой момент применить ее в дело.       — Да только кошке всласть такие прятки, — легким шепотком послышалось возле уха.       Девушка завопила, что есть мочи. Резко подскочив на ноги, она развернулась в противоположную сторону, но там никого не было. Тихий смех в затылок. Она сжала губы и, подняв палочку, чуть повернула голову, чтобы заглянуть через плечо. Краем глаза она увидела окруженную тенями фигуру.       Фигура медленно двинулась к Лестрейндж, и зов в ее голове усилился, превратившись в сладостную и одновременно пугающую песню. Гризельда подняла левую руку, чтобы вытереть пот со лба, но тело её не слушалось. Страх сковывал, движения казались заторможенными, тягучими, от напряжения кололо в висках. Девушка испытывала пугающий восторг и устрашающую пустоту. Ей хотелось сбежать, ей хотелось остаться. Существовать и исчезнуть одновременно. Её не оставляло ощущение нереальности происходящего.       Волшебная палочка в руке нагрелась, она словно заставляла хозяйку проснуться, вырваться из забытья, в которое ее погрузил вампирский зов.       Внезапно Гризельда почувствовала, как ей на бедро легла рука. Медленно, она поднималась все выше и выше, пока не дошла до талии и с силой не впилась пальцами в кожу. Ледяная, костлявая, требовательная — Зельда чувствовала ее даже сквозь мантию и свитер. Она закрыла глаза и тихонько всхлипнула.       Лучше бы вампир просто вырвал ей сердце и выпил кровь. Это хотя бы не унизило бы ее достоинство.       Волшебная палочка аж тряслась, требуя использовать её по назначению.       — Интересно, внутри ты такая же сладкая… — зашептал ей в волосы вампир, прижимаясь всем телом. Лестрейндж почувствовала брезгливое отвращение, и это сильная негативная эмоция на мгновение наполнила ее способностью сопротивляться.       — ЭКСПУЛЬСО! — Зельда стремительно развернулась и, что есть мочи, крикнула заклинание, ткнув палочкой вампиру в лицо.       Синий луч мощнейшего проклятия волной отбросил и вампира, и девушку. Земля встретила Гризельду неприветливыми объятиями: удар был таким сильным, что на секунду она потеряла способность дышать. Она попыталась привстать — грудь и ребра отозвались острой болью. От «Экспульсо» у неё заложило уши и потемнело в глазах.       Сжав зубы, Лестрейндж заставила себя подняться и едва не присвистнула, увидев место их с вампиром стычки: будто магловской бомбой, заклинание разорвало ствол дерева и все растущие в нем грибы. На много метров вокруг простиралось плотное облако перламутрово-зеленого газа — по всей видимости их вызвало повреждение светящихся грибов.       Зельда прикрыла нос краем мантии — она не была уверена, что грибы не ядовитые — и несмело поднялась на ноги — ребра заныли, правая нога отзывалась болью при каждом шаге. Нужно было сваливать, пока вампир не пришел в себя. Вряд ли она уйдет далеко, но оставаться на месте было ещё безрассуднее.       Гризельда не успела проковылять и пары метров в сторону леса, как кто-то подкрался сзади, схватил ее за волосы и с легкостью оторвал от земли. Девушка вновь заорала — на сей раз от боли, а не от страха. Держащий ее «кто-то» размахнулся и, не прилагая усилий, с легкостью отшвырнул в сторону. Она пролетела добрых пять метров, пока опять не встретилась с твёрдой, холодной землей. При падении Лестрейндж прокусила язык, и теперь чувствовала во рту и на губах кровь.       Подняв голову, она увидела второго из вампиров — того, кого посчитала «главарем» — уродливый оскал сменился маской красивого скуластого мужчины. Он не сводил с лица девушки жадного, алчного взгляда — в его глазах жила смерть. Лестрейндж вскинула трясущуюся палочку, давая понять, что просто так не сдастся.       — Ты хочешь сразиться, волшебница? — насмешливо спросил вампир. — Таких упорных юных дамочек я ещё не убивал.       Зельда выплюнула перемешанную с кровью слюну. Вампир опасливо облизнулся.       — Встань, — приказал он.       Девушка тут же вскочила, будто боль в ногах и ребрах ей привиделись.       Вытянув вперед руку, вампир ухмыльнулся и сделал медленный, изящный поклон. Как прекрасный рыцарь, отдающий дань уважения вдохновившей его на подвиги принцессе. Или как бессмертный вампир, который признает силу воли смертной девчонки, решившей оказать ему сопротивление перед неминуемой смертью.       Зельда кивнула и приложила палочку ко лбу, как было принято делать во время дуэлей.       Вампир сделал ещё один шаг. К изяществу добавилась хищная грация, и в этом движении уже не было ни грамма уважения. Тени вокруг него превращались в когтистые лапы, нервно цепляющиеся за полы черной мантии и кончики волос.       Он не спешил нападать. Это хорошо. Зельда не спешила умирать.       Она отчаянно перебирала в голове все свои знания про нежить. Профессор Люпин рассказывал, что вампиров, инферналов и зомби может остановить только очень сильный огонь. Значит, можно забыть про «Инсендио» — таким заклинанием могущественному вампиру разве что пятки щекотать.       Будто прочитав ее мысли, вампир осклабился. А затем сделал ещё один осторожный шаг.       Лестрейндж сглотнула. Что ж, в рукаве у нее были еще два невероятно сильных заклинания воспламенения — «огненный шторм» и «адское пламя». Первое было сложным нейтральным заклинанием, которое создавало мощное огненное кольцо. Второе — о нем Гризельда знала лишь в теории — стоило забыть, как страшный сон. Адское пламя — тёмная и абсолютно неконтролируемая магия, создающая огонь, который обладает собственным умом. А что на уме у огня, рожденного тёмной магией? Один Мордред знает.       Однако несмотря на свою полезность, девушка не спешила использовать и «огненный шторм»: она не была до конца уверена, что сможет справиться с мощью заклинания и не спалить к чертям собачьим весь Запретный Лес. Не хотелось бы, думала про себя Гризельда, спастись от вампиров, чтобы на следующий день угодить в Азкабан за уничтожение единственного магического леса в Великобритании.       …Эх, был здесь сейчас профессор Снейп. И что бы он ей сказал?       «Не стоит лезть на рожон, Лестрейндж», — тут же в ее голове раздался ответ.       А ведь и правда. Девушка разочарованно цокнула языком.       Какого смеркута она строит из себя «мальчика-который-выжил»! В списке ближайших дел Гризельды Лестрейндж не было пункта о собственной смерти. В конце концов, она настоящая чистокровная слизеринка, а не какая-то жалкая маглокровка с Гриффиндора.       Вампир принял ее реакцию за сигнал к началу заключительного акта и сделал уже более решительный шаг. Теперь их разделяло не больше пары метров. Тени над его головой предостерегающе зашелестели.       Да, неудачная трансгрессия грозит расщеплением. Но вряд ли даже самая неудачная трансгрессия сравнится с тем, какой «расщеп» ей устроит этот вампир, когда, наконец, наиграется в кошки-мышки.       Да к Мордреду все!       Гризельда растянула губы в самую паскудную из своих улыбочек и, послав вампиру кокетливый воздушный поцелуй, крутанулась на месте и трангрессировала.                                                                                                 ***       Гризельду Лестрейндж разбудил рык. Громкий, будто оглушающий гром, будто ангельские трубы, будто глас господень.       Значит, вот она какая, смерть?..       Ну, было не сильно и больно.       Она открыла глаза. Небо — чистое и темно-синее. Как атласные мантии родителей, в которых их хоронили. Зельда почувствовала, как по щеке скользнула легкая слезинка. В посмертии можно плакать? Удивительно.       Звезды на небе складывались в заманчивые узоры. Лестрейндж всегда любила астрономию. Кажется, это созвездие Дракона? Действительно, вот и треугольная голова с яркими Этамином, Растабаном и Грумиумом.       По телу мурашками пронеслась запоздалая боль.       Оперевшись локтями о землю — горячую и влажную, как после дождя — она с удивлением обнаружила, что лежит на какой-то опушке. Боль в голове раскололась на тысячи кусочков, и все они одновременно впились ей в мозг.       Она закрыла глаза и устало потерла их пальцами. Во рту все еще был вкус крови, а ребра болели при каждом вдохе.       Кажется, все-таки не умерла. Вот дедуля Лестрейндж обрадуется.       Зельда нерешительно встала — ноги едва её держали. Быстрый осмотр показал, что «расщепа» с ней не случилось. Повезло-так повезло.       Зельда повертела головой из стороны в сторону, пытаясь понять, куда её принесла плохо продуманная трансгрессия. Будет смешно, если она окажется в какой-нибудь заднице мира, без возможности вернуться в Великобританию.       С другой стороны, разве ты не мечтала об этом сама, Гризельда Лестрейндж?       Девушка нервно хохотнула.       Последняя мысль перед трансгрессией была довольно сумбурной: «место, где помощь». Увы, Зельде было не до точных определений и формулировок.              Второй рык явился ответом на все вопросы Лестрейндж. В этот раз ей точно не показалось.       Она невероятно медленно повернула голову на звук, и взгляду ее бесцветных глаз предстала самая прекрасная картина в её ничтожной жизни.       Четыре дракона. Смертельно опасных, но восхитительно прекрасных. У Зельды перехватило дыхание, и совсем не потому что ее ребра были сломаны.       — Твою мать, Зельда, — проговорила она с чувством, когда в ее голове возник абсолютно нечеловеческий голос и произнес судьбоносное:        «Мы ждали тебя, волшебница».