Любовь с двойным стандартом

      Даша мгновенно испытала уже знакомый приступ ярости из-за того, что какая-то девчонка подошла к её любимому. Хотя Даша и понимала, что между ними всё кончено, собственница внутри неё никуда не исчезла.       «Какая наглость, что они себе позволяют? Ведь я ещё не успела уйти», — возмущённо подумала Даша, а рука машинально потянулась к сумочке.       Девушка тут же одёрнула себя.       «Хватит, успокойся. Ты в своём уме? Ты же не собираешься всерьёз это делать? Отец чётко сказал: только для защиты, и то, если не останется другого выхода. Ты же не хочешь сделать это в парке у всех на виду из-за какой-то идиотской ревности? Вообще, запомни: люди, которым даны неограниченные возможности, также получают огромную ответственность, чтобы всегда держать себя в руках и не поддаваться эмоциям. Как бы этого ни хотелось».       Порыв был секундным и тут же прошёл. Она и не собиралась ничего делать, просто иногда эмоции брали верх над разумом, заставляя забывать о том, что она обычная простая девушка или, по крайней мере, должна считать себя такой.       Вместо этого она уже хотела уйти, как вдруг присмотрелась к девушке повнимательнее и узнала сестру Эдварда — Аннабеллу. Красавица-блондинка, как всегда, была весёлая и беззаботная.       — Я вот шла мимо и решила заглянуть к вам на праздник, — жизнерадостно сказала она, — кстати, Эдуард, выступление было блестящим, ещё раз повторяю. Ты, как всегда молодец, жители тебя обожают.       Эдвард даже не сделал замечание по поводу имени, хотя обычно всегда поправлял.       — Даже не сомневаюсь, Анни. Знаю, что я лучше всех. А сейчас у меня появились срочные дела, мне надо уехать на несколько часов. А вы с Дашей пока идите по магазинам.       — Отлично, — захлопала в ладоши Аннабелла, — поехали, Даша.       — Нет, — засопротивлялась Даша, не понимая, какие могут быть магазины в такой ситуации, — я шоппинг не люблю, да и денег у меня нет.       — Ничего, — воодушевлённо сказала Аннабелла, — у меня своих собственных денег тоже нет, я же не работаю. Брат за всё платит, правда, Эдуард?       — Конечно, — ответил Эдвард.       — Я не согласна, — попыталась спорить Даша, но её даже не стали слушать. Аннабелла почти насильно потащила её к своей машине.       — Отказа не принимаю, — сказала Аннабелла, — я не пойду по магазинам одна, это скучно.       Дальше была пытка магазинами. Даша всё это ненавидела. И не понимала, зачем Эдвард отправил её со своей сестрой на шоппинг, вместо того, чтобы навсегда забыть о ней после того, что узнал. Но поняла, что он, скорее всего, предположил, что она сразу побежит совершать очередную попытку суицида, поэтому и решил, что с его сестрой она это не сделает.       «Ответственным не хочет себя чувствовать, — поняла Даша, — типа, сразу после расставания решил, чтобы я побыла под присмотром. Ну а что будет потом, ему уже не важно».       — Аннабелла, не понимаю, зачем тебе это нужно? — удивлённо спросила Даша.       — Ты мне очень понравилась, — охотно ответила Аннабелла, — я бы хотела иметь такую сестру, как ты. Умная, добрая, независимая, бескорыстная. Когда я тебя увидела, подумала, что ты одна из тех девчонок, которые надеются понравиться моему брату и чуть ли не устраивают на него охоту. Извини, я не знала, что ты не такая.       — А таких много? — с тревогой спросила Даша, хотя понимала, что её это уже не должно волновать.       — Как ты понимаешь, достаточно, — ответила девушка, — часто ему даже прохода не дают. Взять хотя бы его секретаршу Даяну. Терпеть её не могу, противная девица. По-моему в него влюблены почти все девушки страны. Кроме, конечно, тех, кому нравится его друг Артур. Кстати, он такой красавчик. Я его обожаю. Если бы не мой жених, с которым я помолвлена с детства…       Даше стало совсем не по себе.       «Конечно, зачем я ему, если девчонки прохода не дают, выбирай любую. А особенно если на работе. Интересно, что там за Даяна? Хотя какое мне дело, я никто».       — Спасибо, Аннабелла, я поняла, — тихо ответила она.       — Можешь звать меня Анни, — предложила та. — Кстати, в детстве меня называли Белла, но по вине моего братца пришлось привыкать к Анни.       — Почему? — спросила Даша, чтобы поддержать разговор.       — А ты разве не понимаешь? Его же на самом деле зовут Эдуард. Но он решил, что это слишком простое имя. Так даже в русских деревнях парней называют. Совсем другое дело — Эдвард. Английский вариант. Более благородно. Вот и поменял имя. Ну а потом вышла книга «Сумерки». И всё, пришлось мне стать Анни. Потому что если Белла, получается «Эдвард и Белла», — Анни рассмеялась. — Очень смешно, брат и сестра с такими именами. Не стоило ему менять имя, как ты считаешь?       — Не знаю, мне и так и так нравится, — ответила Даша, — тем более зависит от страны. Во Франции говорят Эдуард, там всегда ударение на последний слог.       — Вот именно, — засмеялась Анни, — не поверишь, как он злился, когда его так называли в Париже. Но ничего не мог поделать. Я же специально его так зову, дразню.       Даша слегка улыбнулась. Она не ожидала, что Аннабелла окажется такой милой. Ей стало ещё обиднее, что они больше не увидятся. Именно такую сестру она хотела бы иметь, и жалела, что Нина не такая. К тому же девушка казалась копией Эдварда в женском варианте. Красавица, дворянка с огромными голубыми глазами и немного надменным выражением на породистом лице. Прирождённая королева, полная собственного достоинства. Основным отличием с братом у неё были более нежные и тонкие черты лица и длинные волосы до пояса, такого же цвета, как у Эдварда. Даше было очень приятно на неё смотреть. Она сама не понимала, но почему-то чувствовала какое-то родство с этой девушкой, как будто она была её сестрой.       — А вы близнецы? — неожиданно для себя спросила Даша. — Так похожи, как копия друг друга.       — Нет, не близнецы, — рассмеялась Аннабелла, — но за комплимент спасибо. Я на четыре года старше, мне двадцать семь лет.       — Не может быть, ты не смотришься старше. И вы очень похожи. А почему тогда не ты стала наследницей? — спросила Даша, но тут же покраснела, подумав, что это нетактично.       Но Анни только рассмеялась.       — Придумала тоже. Ну ты юмористка. Какой из меня политик? Это смешно. Я всё это ненавижу. Кроме Эдварда у нас никто не подходит на эту роль, — она немного помрачнела, вздохнула и продолжила, — не знаю почему, видимо, за столько лет беззаботной жизни мы разучились быть сильными и способными. Умеем только развлекаться. Среди нас только Эдвард похож характером на нашего прадеда, первого владельца и короля острова Виктория. Мы стараемся даже не думать, что произойдёт со страной, если с ним что-то случится. Никто из нас не способен к управлению. Без него страна развалится и начнётся кризис. Надеюсь, что с ним ничего не случится, и у него будут дети, достойные стать наследниками.       На этом Даше стало ещё хуже. Она окончательно поняла, что между ними пропасть.       «Какая из меня мать будущих наследников? Я вряд ли когда-нибудь смогу иметь детей. А Эдвард не бросит страну ради меня, его же здесь все так любят, он для них важен».       Она впала в равнодушно-апатичное состояние. И даже не сопротивлялась, когда Аннабелла померила на неё шикарное бальное платье. Она не сразу поняла, почему девушка восторженно рассматривает её. А когда равнодушно посмотрела в зеркало, поняла, в чём дело. Красивое дизайнерское платье нежно-серебристого цвета идеально сочеталось с цветом её глаз. Оно красиво подчёркивало её идеальную тоненькую фигуру. Она даже не узнала себя, настолько показалась себе нереальной красавицей. Аннабелла зачем-то надела ей на голову золотую диадему с бриллиантами, колье на шею и восторженно замерла, не отрывая от неё взгляда.       — Дашка, ты даже не представляешь, насколько прекрасна, — прошептала она, — почему я не парень? Ведь я, кажется, влюбилась в тебя. Хотя понимаю, что у меня нет шансов. Ты скоро замуж выйдешь. Чему я очень рада, потому что лучшей сестры мне не найти.       «О чём она болтает? Совсем с ума сошла? Кто сказал, что я выйду замуж, скорее наоборот. Я окончательно рассталась с любимым. Наши отношения закончились, не начавшись. И зачем только она меня дразнит? Так ещё больнее».       — Всё, поехали, пора, — прервала её размышления Аннабелла.       — Подожди, мне надо переодеться, я не собираюсь покупать платье за пять тысяч долларов, — запротестовала Даша.       Но Аннабелла её не слушала.       — Поехала так, я уже заплатила, — и снова не дала ей шанса отказаться.       Они приехали на главную площадь. Даша поняла, что там будет концерт по поводу праздника. Всё это время Даша находилась в прострации. Главным вопросом, который она себе задавала, было: «Как жить дальше?» Ей было стыдно за то, что её любимый узнал о её болезни, узнал о том, что она его обманывала. Она даже не хотела представлять, что он сейчас испытывает. Но предполагала, что он её ненавидит и презирает. Она не могла позволить себе испытывать бессмысленные иллюзии. Она не была наивной и знала, как все люди относятся к таким, как она. В мире принято таких презирать, избегать и ненавидеть. Она видела, как на неё смотрела медсестра, хотя для этой женщины общаться с такими людьми должно быть нормой.       Поэтому Даше не хотелось оставаться на концерт по поводу дня страны. Особенно зная, что после этого ей, скорее всего, прямая дорога обратно в клинику. Она опять чувствовала себя изгоем, как раньше. Все веселились, когда её душа разрывалась от боли. И она понимала, что так будет всегда, всю жизнь. Никто никогда не полюбит её настоящую, зная всю правду о ней. Возвращался кошмар прошлого, когда она чувствовала себя лишней и никому не была нужна. Больше всего ей хотелось развернуться и уйти. Уехать отсюда, улететь далеко-далеко. Она хотела уйти незаметно, когда Аннабелла отвлечётся на что-нибудь, но та держала её за руку и не отпускала. Она вышли в центр площади. К удивлению Даши, людей на площади почти не было. Музыканты играли какой-то вальс, она не вслушивалась в музыку, мечтая только скорее сбежать. Они подошли к трибуне. Она увидела Эдварда, который о чём-то говорил со своими родителями. Даше ещё сильнее захотела сбежать. Она представила себе, как будут торжествовать эти надменные снобы, когда за ней приедут санитары забрать в психиатрическую клинику. Она не хотела такого позора в их присутствии.       «Зачем мы сюда пришли? Слушать очередное «обращение к народу»? Что ещё он может сказать?»       — Ну всё, Даша, выбор за тобой, — неожиданно сказала Аннабелла, — но я советую тебе сделать правильный выбор, сестрёнка.       Даша ничего не поняла.       Эдвард подошёл к ней, слегка поклонился и, протянув ей руку, спросил:       — Разрешите пригласить вас на танец, прекрасная леди?       Даша ничего не поняла и только спросила:       — И что это за цирк?       — Это не цирк, — ответил он, — а бал, на котором ты не присутствовала год назад. Я тогда решил, что ты передумала. Если бы только знал, по какой причине ты не пришла и где находилась на самом деле. Сейчас знаю. Поэтому бал будет сегодня, здесь, только для нас.       Даша, которая по-прежнему не могла ничего понять, машинально приняла приглашение, и через минуту они уже танцевали вальс на главной площади.       — Но зачем тебе это надо? — растерянно спросила она. — Я же больная. Была в психушке. Как ты можешь после этого со мной общаться?       — Это не имеет значения. Я люблю тебя и всегда буду любить. Такую, как есть. Когда любишь, то принимаешь человека всего полностью, со всеми недостатками, не смиряешься, не терпишь, а именно принимаешь и любишь.       — Мне трудно поверить, неужели ты действительно меня любишь? Разве так бывает? Зачем тебе простая девушка с психическим заболеванием? — с сомнением спросила Даша, которая никак не могла принять правду.       «Простая девушка? Тебе самой не смешно? — мысленно сказала Даша. — Он этого не знает. Думает, что я простая девушка, и все так думают, — мысленно ответила она самой себе. — И пусть так и дальше будет. Пусть считают меня простой девушкой, никому ничего не надо знать».       — Для меня это не имеет значения, ты же знаешь.       — Я не понимаю, как такое возможно? — удивлённо спросила она. — Зачем я тебе нужна? Это слишком сказочно, но мы не в сказке. Даже если для тебя не имеет значения психическое расстройство, то кроме этого, я не дворянка, не богатая и не знаменитая. Для таких, как ты, это очень важно, потому что это получается неравенство.       — Ты не должна сравнивать меня с другими. Я чувствую себя человеком из другого мира, как и ты. Мы с тобой очень похожи. То, что ты не дворянка, это не имеет значения. Для меня важнее всего твоя душа и внутренний мир. А насчёт неравенства ты права, — при этих словах Даша погрустнела, но он продолжал, — потому что ты намного превосходишь меня. Я никто по сравнению с тобой. Ты высшее существо. Поэтому почти не надеюсь, что ты меня полюбишь. Знаю, что недостоин тебя.       «Что он имеет в виду? Как узнал про высшее существо? Или это просто метафора? Надеюсь, что так».       — Ничего не понимаю, ты же сам сказал, что тебе надо время, чтобы подумать.       — Да, но мне надо было подумать о том, как сильно я во всём виноват. Я не должен был этого допустить. Если бы раньше узнал, что с тобой произошло, в каком аду ты жила всё это время. Ненавижу себя за это. Даже не могу представить себе. Пока не думал ни о чём плохом, ты была в клинике после попытки суицида. У меня всё было хорошо, тогда как ты… Даже не могу об этом думать. Но это больше не повторится. Я буду защищать тебя от всех и особенно от самой себя.       — А причём тут Аннабелла? И зачем весь этот спектакль?       — Да, я позвал Анни, попросил её выбрать тебе платье.       — Но всё равно не понимаю, — не могла поверить Даша, — думала, ты от меня отвернешься, как только узнаешь о биполярке. Я же тебя обманывала… — она не договорила, Эдвард прижал палец к её губам.       — Не надо, Даша. Я жалею только, что раньше не узнал про то, что с тобой произошло в прошлом году. Это всё моя вина. Я беспокоюсь о тебе. Не могу поверить в то, что тебе пришлось испытать. Эта попытка самоубийства и клиника. Ты это не заслужила. Мне очень больно от того, что лучший человек на земле прошёл через такое.       — А если ты пострадаешь от меня, когда я буду в таком состоянии? Один раз это чуть не произошло.       — Этого не будет. Ты не опасна.       — А как же… То, что произошло в тот раз? С машиной, помнишь? До сих пор удивляюсь, что ты меня тогда простил.       — Я сам был виноват. Обидел тебя и заслужил это. В тот момент боялся только за тебя, за то, что ты тоже могла пострадать в аварии, а для меня было важно только, чтобы ты не пострадала. А так, если решишь убить меня, не буду сопротивляться. Я не против смерти от твоих рук.       — Как это? — не поверила Даша. — Ты сумасшедший? Невозможно настолько себя не любить или не хотеть жить.       — Нет, хочу жить. Но моя жизнь зависит только от тебя.       — Как это?       — Тебя я люблю больше.       — Ты слишком добр ко мне, я этого не заслуживаю, — прошептала она.       Даша не могла понять, каким образом Эдвард мог её полюбить. Она думала, что всё дело было в её независимости. Она никогда не вела себя как другие, возможно, этим и привлекла его. Возможно, потому, что она никогда не пыталась привлечь его внимание, как Нина, и как другие девушки, не демонстрировала, что он ей нравится, всегда обращалась с ним немного пренебрежительно, давая понять, насколько презирает деньги и положение в обществе. А такие люди, в свою очередь, вызывают уважение. И он действительно уважал её с самого детства. И всегда восхищался её умом и непохожестью на других. Поэтому он и любил её с детства, а она полюбила его в ответ на хорошее отношение.       — Обещаю любить тебя всегда, каждый день и каждый час. Ты окажешь мне великую честь и выйдешь за меня замуж? — с волнением спросил Эдвард, глядя на неё так, как будто от ответа зависела его жизнь.       Даша молчала, шокированная, не зная, что ответить.       Он решил, что она против, и на его лице отразилось разочарование.       — Я знаю, что ты не принимаешь многое из того, что важно для меня. Я надеялся, что мы сможем найти компромисс. Но, видимо, для тебя это невозможно. Значит, я откажусь от всего ради тебя. Если это единственный способ, чтобы мы были вместе, так и будет. Мы уедем в другую страну, например, в Бразилию или в Мексику. Правда, не знаю, что я буду делать, я же ничего не умею, кроме управления страной. Но мне всё равно. Постараюсь найти любую работу, — на этом они оба рассмеялись, не представляя себе такой ситуации. — Ты приоритет для меня. Решай сама.       Даша задумалась. Она не знала, что сказать. Но понимала, что это неправильно.       «Если любишь, надо принимать то, что важно для любимого. Чтобы я почувствовала, если бы он попросил меня отказаться от науки. Я не должна воздвигать такие рамки для него. Он же смог меня понять и принять, несмотря ни на что, то почему бы мне не принять его таким. Почему я должна мечтать о том, чтобы он стал обычным человеком? Если ему всё это нравится, надо уважать его выбор. Не требовать отречься от всего, а принять и поддерживать во всём. Даже если он олицетворяет всё то, что я презираю и ненавижу. Но ведь он сказал, что когда любят, то любят всё в этом человеке. А значит, и я должна сделать тоже самое. Сколько он ещё должен жертвовать собой ради меня? Я эгоистка, если не замечаю, как этот благородный и самоотверженный человек только живёт моими интересами? Он столько раз пострадал из-за меня, нарушал собственные правила. Его жизнь была бы намного спокойнее без меня. Я должна это ценить, а не требовать от него бросить любимую страну. Достаточно того, что он готов от всего отказаться и стать простым человеком, чтобы быть вместе со мной».       — Ты не должен ни от чего отказываться ради меня. Это всё важно для тебя. Я не хочу ломать твою жизнь. Ведь семейная жизнь со мной — уже большое несчастье, — это она сказала смеясь, — так пусть у тебя будет хоть какая-то радость в жизни. Только ты должен понимать, на что ты идёшь. Какую неправильную жену себе выбираешь. Не жди от меня правильного поведения. Я не Нина. Не буду стоять на трибуне и махать всем рукой. Не собираюсь говорить разные приветственные речи перед толпой. Фотографироваться для журналов, участвовать в светских мероприятиях. Я не хочу ничего афишировать, рассказывать журналистам о моей жизни и так далее. Я буду счастлива в своей лаборатории, и больше мне ничего не надо. Можешь всем сообщить, что женишься, но чтобы никто не узнал, на ком. Пусть люди думают, что хотят, строят предположения, мне всё равно. Моё имя должно остаться втайне. Мне не нужна популярность и внимание.       Эдвард смотрел на неё шокировано, но со слабой надеждой, как будто не верил тому, что она сказала.       — Значит ли это, что я могу надеяться? У меня есть хоть малейший шанс на счастье?       Она уже не могла сдерживать слёзы.       — А разве может быть по-другому? Я всегда это знала.       — Даша, что это значит? — спросил Эдвард с волнением.       Она забыла, как дышать, и долго не могла сказать ни слова. Решалась её судьба. Всё зависело от неё.       — Разве я могу сопротивляться тому, что чувствую? Это неправильно, я не имею на это права, — она опустила глаза, краснея, — я не понимаю, как ты меня любишь, разве я этого достойна? Но ты видел все мои тёмные стороны и не отвернулся от меня. А я… Живу только тобой. У тебя самая прекрасная душа на свете. Все мои мысли только о тебе. Без тебя я не проживу ни дня. Я не просто люблю тебя, это слишком слабое выражение моих чувств. Если я скажу, что ты мой мир, даже этого будет мало. Я не знаю, как ещё выразить то, что я чувствую. Ты — моё сердце, моё дыхание, каждая секунда моей жизни посвящена тебе. Ты — моё солнце, море, воздух. Мои чувства неразрывны с ДНК. Одним словом, без тебя нет меня. Поэтому я и боялась ломать тебе жизнь.       Она не могла представить себе, что у него может быть такое выражение лица. Как у человека, приговорённого к смерти, которому неожиданно дали помилование. Как у утопающего, которого спасли, и он снова может дышать. Заблудившийся в пустыне, нашедший оазис. Выражение эйфории, любви, счастья, недоверия — всё это разом. Последовавший за этим поцелуй показался ей глотком воздуха, самой жизнью. Как будто она всю жизнь провела в тёмной пещере без солнечного света и без воздуха, а сейчас вырвалась на волю, на свет, на воздух. Этим они скрепили свой нерушимый союз, к которому они так долго шли, который казался невозможным. Они доказали судьбе, что дорожат своей любовью и готовы двигаться дальше вместе. В этот момент во всех церквях звонили колокола и начался фейерверк, но уже не только по поводу дня страны. Точнее, совершенно не по поводу дня страны, а по поводу союза двух любящих сердец.

***

      Сразу после бала они поехали к нему домой. В тот самый дом, который раньше вызывал у неё раздражение. Сейчас она об этом не думала. Даша с удивлением рассматривала его комнату. Она ожидала, что там всё будет как в старинном замке, учитывая традиции его династии. И была приятно удивлена, увидев, что комната выполнена в современном, даже авангардном стиле. Комната была огромной, как ей показалось, около пятидесяти квадратных метров. Три стены были белыми, а одна прозрачной, стеклянной. Присмотревшись повнимательнее, Даша поняла, что это было окно во всю стену. Над широкой кроватью с мягким белым покрывалом висела красивая панорамная картина, изображавшая Эверест.       Даша смотрела в окно, полностью погружённая в свои мысли. Она пыталась анализировать ситуацию, но не могла осознать, как сильно переменилась её жизнь за один день. Ещё утром она была обычной девчонкой с психическим расстройством и без всякой надежды на счастливое будущее с любимым человеком. Затем, когда он узнал её тайну, ей казалось, что ей мир рухнул и больше никогда не будет счастья. У неё не оставалось ни малейшей надежды на то, что любимый примет её. И вот сейчас неожиданно всё так изменилось. Она — счастливая невеста любимого человека. Который всё о ней знает и принимает её такой, какая есть. Она никак не могла это осознать. Всю жизнь привыкла считать себя никому ненужным изгоем, и вдруг такой неожиданный поворот судьбы. Она, которая считала себя высшим существом в лаборатории, но никчёмной в обычной жизни, вдруг получила то, о чём не смела даже мечтать. Это казалось нереальным. Она стояла у окна, оттягивая момент, когда надо будет войти в новую реальность. Принять свою новую жизнь и новую роль. Она мечтала об этом, но сейчас, когда мечта сбылась, она боялась этого. Боялась того, что будет дальше, новой жизни, которая была так непохожа на её жизнь. Она не знала, что её теперь ждёт. Даже не представляла, ей было очень страшно.       «Я могу всё бросить ради тебя, если это единственный способ быть с тобой. Ты важнее всего для меня. Давай уедем, если хочешь».       Даша непрерывно думала об этом. Не могла до конца поверить, что он на самом деле готов был пожертвовать ради неё. Ей казалось, что это невозможно. Она всё равно не могла поверить, что он способен так любить её. Она думала, что такой любви не существует, поэтому и не могла до конца поверить. Ей это казалось чем-то невероятным, сказочным. Она никогда бы не поверила, что такая она кому-то нужна, особенно ему.       Было очень страшно. Она не знала, что будет дальше. Ведь настолько много страдала раньше, что не верила в собственное счастье. И сейчас оттягивала момент, когда надо будет что-то сказать. Она не знала, как теперь действовать, что делать и говорить.       Любимый подошёл к ней и осторожно обнял. Мягко, ненавязчиво, давая возможность отстраниться в любую минуту. Но Даша и не думала отстраняться. Наоборот, хотелось быть как можно ближе к нему.       Внезапно Даша почувствовала, что по щекам текут слёзы.       Эдвард сжимал её в объятиях, не отпускал ни на минуту. Целовал волосы, щёки, руки. Очень нежно и осторожно, чтобы не напугать. Даша не могла поверить, как раньше не доверяла ему, даже боялась. Она поняла, что всё это предубеждение, продиктованное особенностями воспитания в семье.       Неожиданно пришла в голову мысль, заставившая испытать приступ паники.       — А тебе не надоест со мной возиться? Надо быть очень самоотверженным, чтобы на такое решиться, — с волнением спросила Даша. Про себя подумала, что так вполне может произойти.       — Не говори так. Я живу тобой, без тебя ничего не имеет смысла, — успокоил её Эдвард.       — Любимый, мне не верится, что всё это происходит на самом деле. Думаю, у меня галлюцинация, а на самом деле я всё ещё в психиатрической клинике.       — Почему, chérie?       — Это навсегда останется в памяти. Мне целыми днями вводили какие-то препараты, контролировали эмоции, сознание, волю. Я не принадлежала себе. Не помнила, кто я, и не знала, зачем меня спасли, для чего всё это. Единственное, что оставалось неизменным — это любовь к тебе. Но я знала, что у меня нет никаких шансов. Зачем тебе девушка, попавшая в психушку после попытки суицида? Но у меня всё время были видения, мне казалось, что ты приходишь спасти меня, забрать оттуда. Этот кошмар, всё то, что было в клинике, так реально, что мне кажется, я всё ещё там, и то, что сейчас — это очередная галлюцинация, — при этих воспоминаниях её заколотила крупная дрожь. Она сжалась и по привычке начала грызть ногти от волнения.       На его лице появилось выражение боли, как будто он тоже всё это испытал вместе с ней.       — И это галлюцинация, mon amour? — Даша почувствовала, что он обнял ещё крепче, но очень нежно, как будто она была хрустальной.       — Ну, не знаю, — она слегка улыбнулась, — пока не очень убедительно, думаю, да.       — И это тоже? — он целовал её лицо, губы, шею. Осторожно проводил руками по её телу.       — Даже не знаю, — в голосе Даши появилось сомнение, и она задрожала, но уже не от плохих воспоминаний, а от его действий, — мне так трудно поверить в реальность. Очень боюсь проснуться и оказаться там.       — Ты никогда туда не вернёшься. Я всегда буду рядом. Со мной ты в безопасности. Скоро забудешь всё, что связано с клиникой, я тебе помогу, буду любить так, что не останется другой реальности.       — В каком смысле любить? — спросила Даша.       Ей показалось, что она увидела сильнейшее желание в его взгляде. От этого сердце забилось быстрее. Ей было приятно от мысли, что она вызывала в нём такие чувства. И ещё приятней стало, что он сдерживал себя ради неё. Это в разы усиливало её собственное желание. Которому она, правда, не давала воли, а усиленно подавляла.       — Во всех смыслах, — ответил он, снова обнимая её и привлекая к себе, потом посмотрел ей в глаза, — любимая, расскажи мне всё с самого начала. Я тебя выслушаю. Ничего не бойся, можешь мне доверять. Иди сюда, так нам будет удобнее.       После этого Эдвард поправил подушку на кровати, немного опустился на неё и помог Даше устроиться рядом. Сначала Даша немного растерялась. Но она доверяла любимому, знала, что с ним она в безопасности. А так действительно было удобнее и легче расслабиться. Откинувшись на подушку, она прижалась к любимому, который не выпускал её из объятий. Она постепенно начала рассказывать обо всём, что с ней произошло за это время. Стало очень легко и спокойно, так, как не было ещё никогда в жизни. Даше показалось, что она погружается в транс и улетает за облака. Она была в каком-то другом, счастливом мире, полным любви. Настолько ей было хорошо рядом со своим любимым. Казалось, что он даёт ей силы, его любовь возвращала её к жизни. Она больше ничего не боялась. Он казался супергероем, способным защитить её от любой беды.       Правда, беззащитной в прямом смысле этого слова она себя не чувствовала. В последнее время в её сумочке всегда находился шприц с бесцветным раствором. Отец велел ей всегда держать при себе «Прозрачную смерть», как они называли между собой их изобретение. Хотя вероятность повторного похищения была минимальной, но всё же отец беспокоился за неё и велел всегда носить с собой их оружие.       Но это было совсем другое. С оружием она чувствовала себя в безопасности в случае нападения. Но в душе по-прежнему оставалась одинокой, несчастной и непонятой. Но сейчас, с любимым, больше не испытывала тех разрывающих душу эмоций. Она больше не боялась своего заболевания, депрессии, клиники. Знала, что это в прошлом.       Они говорили обо всём на свете. Это было именно то, о чём Даша мечтала все эти годы. Возможность рассказать любимому о себе абсолютно всё, поделиться самыми тяжёлыми моментами из жизни. До этого такое было возможно только в её мечтах. Чтобы она ему всё о себе рассказала, а он слушал и всё понимал, не осуждал, а сочувствовал. Она была уверена, что в жизни такое никогда не произойдёт. Никогда не поверила бы, что он действительно сможет всё это выслушать, понять её и не осуждать, не считать изгоем, как другие люди, не смотреть на неё с отвращением. Но именно так и произошло. Он слушал её с выражением неподдельного сочувствия. Для неё это было важнее всего на свете. Такая душевная близость была ей необходима, как воздух. Родство душ давало ей силы, чтобы вспомнить все самые страшные моменты и понять, что не такие они и страшные, когда рядом самый понимающий человек на свете. Сейчас она чувствовала себя защищённой, понимала, что с ней никогда больше не произойдёт ничего подобного. Он этого не допустит. Она постепенно перестала стесняться, начала доверять, раскрылась душой.       Ей очень хотелось верить, что это всё правда, и он всегда будет её защищать и никогда не обидит.       — Бедная моя, как же ты жила всё это время? Даже не представляю себе такое. Но теперь я всегда буду рядом. Ты самое важное, что есть у меня в жизни.       — Ты даже не представляешь, насколько для меня было важно услышать это. Мне нужно было, чтобы ты понял меня. А насчёт того, как я жила. После клиники решила посвятить себя целиком науке. Училась в университете, ходила на стажировку. Мне это очень нравится. Мои родители занимаются исследованиями во многих областях. Хотя их работа здесь связана с химией в нефтяной области, но они ещё проводят исследования в области генной терапии. Возможно, в будущем это окажется очень важным, но пока неизвестно. Это секретные исследования, за которыми как раз и охотились папины конкуренты.       Даша, конечно, не сказала всей правды, с чем именно связаны их секретные изобретения. Не хотела раскрывать всю правду сразу. Тем более, что эти исследования следовало держать в строжайшей тайне. Целью её отца было не заработать миллиарды за счёт своих изобретений, а совершать научные открытия. Они не должны были стать известными. Эдвард мог получить патенты на эти исследования, которые проводились в лаборатории института его страны и, соответственно, принадлежали ему. Именно этого и не хотел профессор Малинин. Чтобы их изобретения перестали быть тайными и на них бы зарабатывали миллиарды. Он хотел служить науке, а не обогащать миллиардеров. Поэтому держал всё втайне и создал биологическое оружие, чтобы оберегать их тайну. Даша не могла выдать её даже любимому. Не хотела, чтобы ему не давала покоя мысль о возможности заработать ещё больше на изобретениях профессора. И боялась подвергать его опасности, так как отец вполне мог применить вирус к тому, кто узнает правду.       — Понимаю, любимая. Я каждый день вспоминаю то похищение.       — Потому что тебя ранили из-за меня?       — Об этом я не думаю. Но вспоминаю, как переживал за тебя. Никогда не забуду, что испытал, когда этот бандит стрелял в тебя. Если бы мог, я бы его убил.       Даша вздрогнула про себя, но постаралась не показывать волнение. Она помнила, что в тот момент, когда её едва не убили, действительно было ужасно. Если бы не Эдвард… Вот только он не знает о том, что потом роли поменялись. Раньше Даша не была на такое способна, но то, что она чудом избежала убийства, сделало её сильнее и беспощаднее. После этого она поняла, что не должна прощать своих врагов. Время, когда она безропотно позволяла всем над собой издеваться, осталось далеко позади. Сейчас любому человеку было бы предпочтительнее не обижать её. Однако она подумала, что Эдварду знать это о ней не полагается. Достаточно психиатрической клиники.       — Да, это было ужасно. Я тоже никогда это не забуду. Спасибо тебе ещё раз. Хуже всего мне было вспоминать, что я не смогла рассказать тебе, где я была. А ты решил, что я тебя не люблю. Мы неправильно друг друга поняли. А что ты делал после похищения?       — Я был в больнице после ранения. А ты сразу поехала в Бразилию? Или у тебя был нервный срыв?       «А, ну конечно, ты был в больнице. У тебя всё было намного прозаичнее, чем у меня. Если бы ты только знал, что было после на самом деле. Мой нервный срыв быстро прошёл. И считаю, что поступила правильно. У меня даже руки не дрожали. И я испытала эйфорию при мысли, что больше никогда не увижу страшную морду бандита, стрелявшего в меня. Это лицо преследовало меня в кошмарах после похищения. Я так боялась, что они вернутся, поэтому папино решение было единственно верным. Такие должны идти на пользу науки».       — Мне так жаль. Я не хотела этого. Но я думала о тебе. Очень беспокоилась из-за ранения. Так хотела прийти к тебе, но не могла. Не хотела, чтобы снова всплыла эта тема, где я была. И мой отец велел мне не общаться с тобой. Тогда я и поехала учиться в Бразилию, а с нервным срывом мне родители помогли справиться. Я тогда поняла, что они меня очень любят, просто не умеют это показать. Папа кое-что придумал, у меня сразу всё прошло. Кое-что очень увлекательное, я тогда такое испытала, — Даша улыбнулась воспоминаниям.       «Не увлекайся, ты и так уже рассказала слишком много», — мысленно одёрнула она себя, от души жалея, что не может поделиться с ним тем, как она за них отомстила и что испытала в тот момент. Она так мечтала, чтобы он узнал о ней всю правду и понял, что она далеко не простая девушка. Но понимала, что не может подставить родителей.       — И что именно? — заинтересованно спросил Эдвард.       «Ну вот, ещё немного и выдашь себя и свою семью. Заткнись уже, это не твоя тайна, значит, ты не имеешь права её раскрывать», — подумала Даша в замешательстве.       — Наши исследования. Он показал мне, как это работает на… Подопытных. На крысах, в смысле. И я выдвинула одну теорию насчёт продления жизни, лечения генетических заболеваний. Возможно, и моё получится вылечить. В общем, невероятно важно. Тебе рассказать подробно? — нашлась она.       Эдвард смотрел на неё с восхищением, как на высшее существо. Ей даже стало немного стыдно, что она сказала полуправду. Глобально она не обманывала, всё примерно так и было. За исключением того, что исследований было больше, чем те, которые она назвала. И не все из них настолько безобидные или полезные. И они были не на начальной стадии, а на очень продвинутой. Так что их семья уже могла бы повлиять на глобальный мировой порядок, если бы только они этого захотели. Ещё поэтому ей не хотелось, чтобы Эдвард узнал об этом. И главное, что их подопытные были не крысы.       — Интересно. Повезло тебе. А у меня всё было банально, ничего интересного, как у тебя. Пока ты изучала, как спасти мир, я был в больнице.       Они рассмеялись. Как всегда, им было очень весело вместе.       — Ты серьёзно? Сам чаще меня спасал мир. Взять тот же запрет на ядерное оружие. Так что мне тоже иногда хочется побыть героем. Тем более, что мои исследования пока ещё не принесли никакой пользы. Если будет результат, то ещё не скоро.       — Это понятно, в науке быстро ничего не происходит. Но я знаю, что у тебя всё получиться.       — Конечно, я в этом не сомневаюсь, — Даша решила перевести тему, пока разговор о её работе не зашёл слишком далеко, — а как проходило выздоровление?       — Для меня не было ничего тяжелее, чем знать, что ты меня не любишь. После этого я не хотел поправляться. У меня не было никакого стимула к выздоровлению.       Даше стало стыдно. Она вспомнила, что говорила ему тогда ужасные вещи. Всё, только бы он отстал от неё, так как она скрывала своё заболевание. Она вспомнила, как ей тогда было больно, но ничего нельзя было изменить.       — Извини, пожалуйста, мне самой было это нелегко. Как будто меня волокли по стёклам. Я должна была так поступить. Мне до сих пор стыдно, что тебя ранили по моей вине. Ты невероятно благородный человек, спас меня, заслонил собой. А я ещё так ужасно поступила с тобой, я такая неблагодарная, — в её голосе снова послышались слёзы.       — Милая, ты ни в чём не виновата. Я не мог поступить по-другому. Для меня важно, чтобы ты была жива, я не думал о себе.       При этих словах Даша испытала эйфорию. По её нервам пробежал электрический разряд. Неожиданно для самой себя она осторожно закатала рукав его рубашки, чтобы рассмотреть шрам. Ещё совсем свежим, ярко-красного цвета, тянулся прямой чертой выше локтя, а в середине был след от округлого пулевого отверстия.       — Я так люблю тебя, — прошептала она, прикоснувшись губами к шраму, — я тоже не смогла бы жить без тебя.       Она почувствовала, что его дыхание сбилось от её слов и действий, а руки опустились ниже её талии, чтобы прижать к себе покрепче. Даша задрожала.       — Не будем об этом вспоминать. Главное, что мы во всём разобрались и сейчас мы вместе, больше у нас нет никаких тайн.       — Конечно, любимый.       Она не могла поверить, что ещё совсем недавно была уверена в том, что навсегда потеряла его, что думала, что он не захочет её больше видеть из-за её психического расстройства. Всю жизнь она привыкла считать себя изгоем, слабой, никчёмной, никому ненужной. Но эти мысли оставались в прошлом. На самом деле она уже не была робкой девушкой, как раньше. Собственные способности и возможности её отца помогли ей поверить в свою исключительность и повлияли на личностный рост. Уже полгода она была точно уверена, что не является простой обычной девушкой. Единственное, что не нравилось в себе — это психическое расстройство. Его не могла принять, была уверена, что это то, что делает её недостойной Эдварда. А попытки суицида и пребывание в клинике — особенно.       Но сейчас, после того, как Эдвард без колебаний принял её со всеми недостатки, она тоже окончательно приняла себя. Поняла, что биполярное расстройство не является чем-то ужасным. Это часть её уникальной личности, и она поняла, что сможет спокойно и даже счастливо жить с этим.       «Что мне до какого-то расстройства, если у меня самая сильная на свете любовь».       — А можешь рассказать, что именно произошло в тот день? Почему хотела… — он с трудом смог произнести это. — Покончить с собой? Я же просил тебя сообщить мне об этом, чтобы мы могли вместе…       Он обнял её ещё сильнее.       — В тот день я узнала, что у меня биполярное расстройство. Меня это шокировало. Я поняла, почему меня все ненавидели, обижали. Я решила, что я лишний человек, никому не нужна, всем мешаю. Подумала, что все бы только обрадовались, если бы меня не было. Кому я такая нужна, странная, опасная, неадекватная? — при этих словах в её голосе снова послышались слёзы, а боль от воспоминаний тех дней заставила дыхание сбиться, а сердце сжаться.       Эдвард так крепко обнял её, что она почувствовала, что задыхается.       — Не смей так думать. Как тебе только могло такое в голову прийти? Ты лишняя? Да ты самый лучший человек на земле, я без тебя не смогу прожить ни минуты. Ты — смысл моего существования. Никогда больше так не думай. Без тебя нет и меня. Мы с тобой неразрывно связаны, — его голос дрожал и срывался от волнения.       Это было именно то, что Даша всегда мечтала от него услышать, но никогда не надеялась. Когда она была в клинике, ей часто слышалось это в галлюцинациях, и поэтому сейчас она боялась, что это снова галлюцинация.       — Мне всё ещё трудно в это поверить.       В его взгляде была сильная боль.       — Любимая, это больше не повторится. Мне так больно из-за того, что с тобой было. Это я во всём виноват.       — Почему? Ты тут не при чём.       — Я должен был узнать, что с тобой случилось на самом деле. Не верить твоему отцу. Если бы я знал, что ты на самом деле в клинике. Но поверил, что ты в Бразилии. Никогда себе не прощу.       Теперь уже Даше стало больно слушать его. Она не ожидала, что он станет во всём винить себя. Да, у неё часто бывали видения, что он приходит за ней в клинику, но она никогда не ждала этого в реальности. И сейчас уже одно то, что он слушал о её заболевании, о попытке суицида и лечении в клинике, казалось ей невероятным счастьем. Уже было неважно, что он раньше не узнал про клинику. Главное было, что в настоящем он всё знал и слушал её.       — Не вини себя, это я не должна была так поступать. Ты понимаешь, что ни в чём не виноват.       — Нет, виноват. Не заставил твоего отца рассказать правду. И это не самое ужасное. У меня было предчувствие, что с тобой что-то произошло, но я не обратил на это внимания, потому что не верю в такое. В тот день был праздник по поводу коронации, в смысле инаугурации. Как подумаю, что в тот день мог потерять тебя…       «Какой же ты смешной, попробовал бы заставить моего отца рассказать правду. И в тот день все потеряли бы тебя. И хорошо, что ты ему поверил и ушёл».       — Успокойся, у тебя какое-то повышенное чувство ответственности. Почему ты думаешь, что виноват во всём, что происходит в мире? Не всё зависит от тебя. Интересно, ты считаешь, что извержение вулкана в Исландии тоже по твоей вине?       — Всё равно я должен был тебя найти. Но не хотел навязываться. Я никогда не надеялся, что ты меня полюбишь. И сейчас не верю. Я никогда не смогу стать достойным тебя, как бы не старался.       — Любимый, тоже самое я думаю про себя. Что недостойна тебя и не могу поверить в твою любовь.       Вместо ответа он поцеловал её, показывая, что не согласен с ней. Даша понимала, что каждый из них останется при своём мнении.       Во время разговора они лежали рядом, Эдвард обнимал любимую, её голова была у него на плече, иногда спускалась на грудь. Даша слушала, как меняется его сердцебиение в зависимости от эмоциональности её рассказа, а объятия время от времени сжимались крепче, хотя всегда были бережными, чтобы не придавить и не сделать больно. Он периодически гладил её, чтобы она успокоилась и не волновалась. Когда Даша закончила рассказывать, была очень взволнована. Она решилась посмотреть на любимого, подняла лицо, он наклонился, и их губы встретились. Поцелуй, сперва нежный и успокаивающий, становился всё более страстным. Постепенно жар от губ опускался ниже и растекался по всему телу, пробуждая до этого скрытые и подавленные желания. Они не сходили на нет и не становились слабее. Она больше не могла себя сдерживать. Когда Даша поняла, к чему всё идёт, прервала поцелуй. Эдвард всё это время не разжимал объятий, прижимая её к себе всё сильнее. Между ними не осталось свободного сантиметра. Даша задрожала, почувствовав, как напряглось его тело. Эдвард посмотрел на неё, увидел испуг. Приподняв её лицо одной рукой, второй погладил по щеке и сказал ласково и нежно:       — Не бойся, ты знаешь, что любишь меня и то, как я тебя люблю. Ты всегда это знала и всегда доверяла мне, поверь и сейчас. Я никогда не заставлю тебя страдать, позволь нашей любви вести нас, ведь это правильный путь.       Даша и верила, и не верила в то, что это происходило на самом деле. Ей казалось, что сейчас она проснётся и всё исчезнет. Но эти сомнения проходили с каждым поцелуем, которые сначала робкие и нежные, становились всё более долгими и страстными с каждой новой волной удовольствия, проходившей по её телу. Даше казалось, что она сгорела в огне от этих жадных поцелуев. Его ладони вызывали в ней неизвестные до сих пор ощущения. Дыхание стало неровным, вся боль прошлого начала растворяться от этих новых эмоций. Он целовал её лицо, опускаясь всё ниже. Ей казалось, что от жара его губ у неё останутся ожоги. Девушка уже ничего не соображала. Она чувствовала, что она попала в ураган страсти и желания, сопротивляться которому было невозможно. Она забыла обо всём, её разум отключился, уступив место чувствам и эмоциям. Каждый новый поцелуй убеждал в его безграничной любви и в реальности происходящего.       — Я люблю тебя. Очень. Всю жизнь, — шептал он.       — А я тебя ещё сильнее, — ответила Даша.       — Это невозможно. Никто не может любить сильнее, чем я.       Сначала они прикасались друг к другу через одежду, постепенно раздеваясь. Даша стеснялась, пыталась прикрыться руками и волосами. Было страшно и неловко. Особенно, когда подумала о шрамах на руках, которые всегда скрывала под браслетами. Она уже никак не могла их скрыть.       — Не бойся, — прошептал любимый, взяв её ладони в свои, и поцеловал каждую по очереди, — доверься мне.       Губы коснулись нежной кожи, там, где были затянувшиеся шрамы.       — Мне так стыдно, — сказала Даша.       — Это часть тебя. Ты не должна их скрывать. Прими себя такой, какая ты есть. Как я тебя принимаю.       Девушка почувствовала, что страх и паника окончательно отступают. Она уже с трудом могла связно мыслить, полностью растворяясь в волнах счастья и удовольствия, уносящих её в головокружительном вихре. Ей казалось, что она потеряла себя в этом калейдоскопе ощущений. Как он и обещал, его любовь исцеляла её душевные раны. Даша забыла обо всём, что с ней произошло до этого. В этом мире, полном любви, счастья и удовольствия, больше не существовало другой реальности. Там не было психиатрической клиники, её расстройства, попыток суицида, поисков адреналина, бандитов, великих изобретений, жестоких опытов из мести. Всего то, что было неразрывно связано с её расстройством. Эдвард оказался прав, эти мысли исчезли, не выдержав силы его любви. Прежде чем окончательно раствориться в эйфории, Даша поняла, что больше эти воспоминания не принесут ей боли.       Эдвард обращался с ней очень нежно и бережно, чтобы она почувствовала себя с ним любимой и желанной. Это позволило ей расслабиться и раскрыться, поверив, что она в безопасности и её здесь не обидят. Она видела в его взгляде сильнейшее желание, чувствовала его возбуждение. Но понимала, что он сдерживается и не даёт ему волю, чтобы не напугать её. Сама она уже не могла сдерживать собственные чувства. И только удивлялась, так как не ожидала то себя такого. Даша уже не вспоминала о том, что ещё недавно стеснялась и сомневалась, правильно ли они поступают. Сейчас ей казалось, что всё абсолютно правильно и так, как должно быть.       Когда он расстегнул её платье, оно покорно спустилось с её плеч, открывая небольшую, но приятно упругую грудь с заострёнными светло-розовыми сосками, Эдвард не мог сдержать себя при виде неё и, склонив голову, припал к нежной молочно-белой коже, покрывая лёгкими поцелуями всю поверхность груди. Проведя языком вокруг нежного соска, он ощутил незабываемый сладкий вкус невинности и страсти, он слегка потянул сосок губами, щекоча его кончиком языка, при этом положив ладонь на вторую грудь, сжимая и поглаживая, затем поменял местами ладонь и губы, так было несколько раз, что заставляло Дашу постанывать, прикусывая губы, будучи не в силах сдерживать горячие волны, расходящиеся у неё внутри.       Губы Эдварда опускались всё ниже. Он сперва легко коснулся губами нежного женского начала, затем осторожно, чтобы не отпугнуть, развёл рукой её колени в стороны, открывая для себя то место, где она была беззащитнее всего. Её нежное девственное лоно сочилось от сдерживаемого желания, не меньшего, чем у него. Но прежде чем они окончательно станут едины, следовало сделать так, чтобы всё прошло хорошо, и первый раз не запомнился как самый тяжёлый. И Эдвард знал, как это сделать и вновь склонившись к самому лону, прижался губами к кромке входа в него и провёл языком по всей поверхности, поднимаясь к вершине у нижних губ, что виднелись там округлой розовой сердцевиной, это был самый центр чувствительности, и прикосновения к нему особенно ощущались, Даша реагировала на каждое касание его мягкого горячего языка, что неспешно поглаживал её лоно, задевая сердцевину до тех пор, пока горячая волна не хлынула по всей поверхности сознания девушки, заставляя внутренне дрожать и почти кричать от переполнявшего её блаженства.       — Что это? Зачем? — с трудом прошептала она, забывая о том, что надо дышать.       — Так надо, любимая, — так же тихо ответил он, — чтобы тебе не было больно, будешь возбуждена, примешь меня легко.       Даша задрожала от слов и от хриплого голоса, полного сдерживаемой страсти. Он ещё никогда не говорил ей таких слов. До этого они всегда обходили эти темы в разговорах, так как оба слишком стеснялись. Но девушка и не представляла, насколько возбуждающе произносить вслух то, о чём они только думали.       Прежде, чем успела прийти в себя, ощутила приятную тяжесть поверх своего тела. Она почувствовала, как он начал входить в неё очень мягко и плавно, одновременно целуя её лицо, щёки, губы. Дойдя до преграды, чуть помедлил, нерешительно глядя на девушку, задавая безмолвный вопрос. Даша посмотрела умоляющим взглядом, просила не останавливаться. Она была настолько возбуждена, что не хотела, чтобы это заканчивалось. Не прерывая поцелуй, Эдвард резко толкнулся, разрывая хрупкую преграду. Даша вскрикнула от боли, она совсем забыла о том, что это неизбежно. Однако чуть не расплакалась не от этого, а ощутив наслаждение и долгожданную наполненность. Её сотрясал вихрь восторга.       Даше было важно знать о реакции своего любимого. Но она не знала о его истинных чувствах. Ощутив тонкую преграду, что отделяла душевную близость от полного соития друг с другом, Эдвард в первый момент испытал глубокое и несравнимое ни с чем ощущение полноты чувств, как будто он вернулся, наконец, домой после долгого странствия, но лишь на секунду отдавшись ему, парень взял себя в руки, поняв, что на самом деле произошло и как это бы выглядело на взгляд стороннего. И ему стало немного страшно и неуютно. Он не мог осознать в полной мере весь ужас сотворённого, на которое он, вероятно, и права не имел. Ведь Даша такая юная, хрупкая, невинная, а он взял её главное богатство, не спросив разрешения, так бесцеремонно и почти жестоко. Эдвард долго не мог заставить себя посмотреть на Дашу, боясь прочесть в её взгляде обиду и презрение. Но вот она сама посмотрела на него так светло и радостно взглядом, сияющим тихим внутренним светом, таким, словно она получила самый дорогой и ценный подарок, какой только могла…       В его взгляде увидела всё то же, что испытывала сама: безграничную любовь и нежность, а также бесконечное счастье, удовольствие, радость и лёгкое чувство вины. Было видно, что он беспокоился за неё, опасался, что причинил ей боль, тогда, как обещал всегда оберегать и защищать от всего. Даша почувствовала, что любит его ещё сильнее, чем до этого. Теперь они по-настоящему стали одним целым. Она поняла, что их души едины. Она понимала, что находится в полной его власти, и ей это нравилось. Это ощущение помогало расслабиться и полностью довериться любимому. Боль постепенно проходила, сменяясь нарастающей волной безграничного наслаждения. Сбившееся дыхание стало общим. Его движения ускорились, стали более уверенными. Он уже не мог сдерживать себя. Даша не хотела, чтобы это прекращалось. Она пребывала в космосе бесконечного блаженства. Непривычное выражение удовольствия на лице любимого, вместо обычной холодности и равнодушия усиливало её возбуждение. Даша была счастлива, что с ней он совсем другой. Именно она вызывает в нём такие чувства. Только с ней он может расслабиться и испытывать удовольствие, снять маску аристократической холодности и стать обычным человеком, чего никогда не позволял себе при других. Напряжение нарастало, а наслаждение становилось всё сильнее. Она вздрогнула, ощутив, как тёплая волна оглушительного счастья неожиданно прошлась по всему её телу. Всё, что было до этого, не шло ни в какое сравнение с тем, что она сейчас испытала. Девушка позволила эмоциям унести её в огненном вихре наивысшего блаженства, закружившем её. Она почувствовала, что такая же тёплая волна его восторга пролилась вовнутрь неё, даря ещё более сильную эйфорию. Они одновременно достигли наивысшего счастья, смешав соки своей любви, навеки скрепляя свой союз. И после этого по-настоящему стали единым целым, две души навсегда соединённые самой сильной на свете любовью, которая оказалась сильнее предрассудков общественного мнения, болезней, проблем, неравенства в обществе и даже самой смерти.