Любовь с двойным стандартом

      8 Декабря 2010 года. 07:30.       Город Викториавиль.       Остров Виктория.       Расширившимися от ужаса глазами Нина смотрела, как рушится мир вокруг неё. По её вине. Именно её поступок привёл к этому. Только она одна была во всём виновата, больше никто. Она лежала на полу, не в силах пошевелиться, её сковало болью, от которой разрывалось всё её сознание. Девушке даже в кошмарном сне не могло бы присниться, к чему всё приведёт. Она попыталась закричать, но голос не слушался её, она только безмолвно открывала рот. От этой страшной боли, вызванной чувством вины, невозможно было избавиться. Она даже не могла потерять сознание, оно, как нарочно, не покидало её, видимо, чтобы она могла как следует полюбоваться на результат своей подлости.       — Я не хотела, пожалуйста, не надо, пусть это будет неправда, простите меня, — говорила она мысленно, но не слышала себя, видимо, от шока, язык не повиновался ей.       Нина смотрела на драму, разворачивающуюся в паре метров от неё, в которой она была виновата и не могла ничего сделать, чтобы как-то исправить это. Она испытывала всю ту же боль, что и сестра, но только эмоциональную. Когда Даша упала, Артур не растерялся, сразу же вызвал врача, а затем, держа её за руку, пытался успокоить. Нина даже сквозь боль почувствовала невероятную благодарность по отношению к любимому, а также огромное восхищение. То, что несколько минут назад она кричала на него из-за «измены», да и её обида по этому поводу отошли на второй план. Она об этом не вспоминала. Сейчас он казался ей героем, невероятно мужественным, благородным человеком, способным как-то спасти их всех. Нина не знала, как именно, понимала, что он не врач, но его спокойные действия вселяли в неё некоторую уверенность. Она ещё не до конца осознала, что происходит, поскольку всё ещё была слишком шокирована внезапным появлением сестры, о которой совершенно забыла, выясняя отношения с Артуром.       И только сейчас она в полной мере осознала, к чему привёл её подлый план, хотя изо всех сил отказывалась принимать такую реальность. У неё не оставалось сомнений, что это был выкидыш. Хотя сама Нина нисколько не разбиралась в медицине, но в фильмах, где она играла, у её персонажей такое случалось. Поэтому Нина знала, как это выглядит. Ей самой приходилось для роли изображать судороги, искажённое болью лицо, лежать измазанной бутафорской кровью, кричать изо всех сил, как будто за ней зомби гонится.       Вот только сейчас всё происходило не в кино, а на самом деле. С её сестрой, которую она всегда любила больше всех, но из-за каких-то глупых детских обид позволила себе забыть об этом. Она разрывалась от боли, глядя на это, и никак не могла это исправить. Поздно было что-то делать. Никакие оправдания не смогли бы изменить того, что произошло.       — ДАША!       От этого голоса Нине стало ещё хуже. Она только сейчас вспомнила, что не она одна любит Дашу, есть человек, которому будет ещё больнее. Особенно потому, что он ещё не знает, что его считают главным виновным в том, что произошло. В этот момент Нина даже не подумала о том, что обман с сообщениями скоро раскроется, и тогда ей не уйти от наказания, но её это пока не волновало. Её собственное будущее отошло на второй план.       Она наблюдала, как Даша оттолкнула Эдварда, который пытался погладить её по щеке, а затем плюнула ему в лицо.       «Опять двойной стандарт, — вяло подумала Нина, увидев, что Эдвард растерянно смотрит на Дашу, даже не подумав вытереть лицо, — если бы я или кто-то другой так поступил, то мог бы смело считать себя покойником, Эдвард такое никому бы не простил. Значит, он действительно её любит, как бы невероятно это не казалось».       Эта мысль не вызвала в ней ни малейшего раздражения, а наоборот, ещё более сильную боль. Она начала осознавать, что на самом деле разрушила счастливые отношения. То, что она совершила кое-что ещё более страшное, её сознание пока мысленно обходило. Она старалась думать о чём угодно, только не о том, кем она стала, что сделала. О совершённом ею убийстве ребёнка и, возможно, его матери, она решила подумать позже.       Нина слышала, что Эдвард пытался поговорить с Дашей, выяснить, в чём дело. Его лицо выражало полное недоумение, когда Даша обвиняла его в измене.       «Конечно, он ничего об этом не знает, он же не виноват».       — А ты сам не знаешь, за что? — неожиданно услышала Нина, как сказал Артур, и в его голосе ей послышалась неприкрытая ненависть. — Если не можешь определиться с двумя девчонками, так хотя бы надо предохраняться. Смотри, что с ней случилось по твоей вине. Очень жаль, что я не могу дать тебе по морде, хотя, знаешь, я это сделаю с удовольствием, мне уже плевать на работу и субординацию, но когда Даша будет в больнице. Сейчас не время драться.       «Артур, ну конечно, ты же увидел сообщения и всё понял, так же, как и Даша. Если бы пострадавшей не была моя сестра, я бы даже порадовалась тому, что ты сейчас испытываешь такую же боль, как я, когда узнала про Нору. Только в твоём случае всё было на самом деле, а в моём — нет. Всё это игра, подстава. Так что ты зря злишься на Эдварда, он ни в чём не виноват. А если ты дашь ему в морду, тебя посадят», — Нина сама не знала, хотела ли она такого для своего любимого. С одной стороны, она по-прежнему была на него обижена, даже глубокий шок не мог это полностью приглушить. С другой стороны, понимала, что сама его на это спровоцировала своим поведением. Хотя и понимала, что порядочный человек так не поступит даже от сильной обиды. По всему выходило, что её возлюбленный не до конца порядочный.       Однако она не могла об этом думать, сознание непрерывно возвращало её к происходящему. Нина поняла, что это было своеобразной пыткой, расплатой. Она должна была наблюдать за всем от начала до конца, даже не в силах потерять сознание, которое никак не хотело её отпускать, как бы говоря: «Ты же этого хотела, мечтала сорвать свадьбу, разрушить отношения Эдварда. Вот и смотри. Ты же об этом просила, мечтала, радуйся, теперь всё вышло, как ты хотела».       Она услышала, как Даша сказала о своей ненависти. Теперь Эдвард выглядел глубоко несчастным, особенно потому, что не мог понять причины. По-видимому, он всё ещё надеялся всё списать на биполярное расстройство. Однако следующая фраза про ребёнка вдребезги разбила все надежды. Узнав о том, что она была беременна, а он убил ребёнка, на лице Эдварда появилась такая боль, как будто его варили в кипятке или сдирали кожу.       Со стороны это звучало ещё ужаснее. Пока это не было произнесено вслух, Нина избегала этих мыслей, пыталась защититься, убедить себя в том, что ей всё кажется, что это сон или фильм. Но, услышав правду, она уже не могла сдержать боль и панику, всё больше осознавая, что она натворила. Самое ужасное было в том, что она действительно не хотела допустить рождения этого ребёнка, которого считала ненужным, лишним существом, огромной ошибкой и позором сестры. Ей и в голову не приходило, что можно любить нерождённое существо, которому ещё и названия нет. Что кто-то может реально хотеть его появления на свет и не считать помехой. Какой он и был для планов Нины. Но она даже не предполагала, что на самом деле в реальности всё выглядит совсем по-другому. Не знала, что вместо рутинной процедуры аборта в клинике всё произойдёт таким страшным способом. Она, конечно, не хотела, чтобы сестра ломала себе и ей заодно жизнь этой нежеланной ни для кого беременностью, но хотела всё сделать без боли для Даши, в соответствующих условиях, где не возникла бы угроза для её жизни. Она ни в коем случае не желала выкидыша, который, как она знала, являлся страшной опасностью для любой женщины. Да и, видя, как мучается Дашка, тысячу раз пожалела о том, что всё произошло именно так.       Сейчас, начиная всё осознавать, она впервые подумала о том, что эта беременность, возможно, и не являлась такой уж нежелательной. Она уже видела, что Дашка любит ребёнка, но поскольку всё время была уверена, что Эдвард женится не на Даше, а на ком-то другом, в идеале на самой Нине, то была уверена, что этот незаконный ребёнок ему не нужен. Но, узнав всю правду, а особенно сейчас, глядя на Эдварда, поняла, как сильно ошибалась. Было видно, что он ещё не до конца осознал, что произошло, но уже испытывал страшную боль, такую же, как и Даша. Он пытался ей что-то сказать, она не слушала и только повторяла, как ненавидит его.       Услышав как Даша назвала своего любимого «моральным уродом» и «убийцей их ребёнка», Нина не могла выдержать.       — Он ни в чём не виноват, Даша, не надо. Это всё я, он ничего не сделал, — с трудом прошептала Нина, но её никто не услышал. Голос звучал совсем тихо, почти не повиновался ей.       Нина хотела кричать от отчаяния, обратить на себя внимания, чтобы её все услышали, но не могла. Она увидела, как Даша начала синеть, на лице было выражение страшной боли, по телу пошли судороги. Она всё сильнее сжималась в комок, и точно также сжималось сердце Нины. А Эдвард уже выглядел так, как будто его живьём сжигали в огне. От аристократического спокойствия не осталось и следа. Он лёг на пол рядом с Дашей и что-то тихо спрашивал её.       Нина изо всех сил напрягла слух, но не могла расслышать, что Даша ответила, однако услышала, как Артур потрясённо вздохнул, как будто Даша могла сказать что-то ещё более страшное, чем то, что случилось. Но ответ Эдварда заставил Нину насторожиться:       — Если это всё правда, то пусть он приедет поскорее. Для меня нет никого дороже тебя… И ребёнка. Мне больше незачем жить…       «Значит, он тоже любит этого ребёнка, он для них обоих очень важен. Это я влезла в их жизнь, а так у них всё было хорошо, и они мечтали о ребенке. Я была неправа, когда посчитала его лишним и ненужным. А я ещё хотела отвезти её на аборт, как залетевшую школьницу, вот идиотка. Как же я сразу ничего не поняла? Ведь это было ясно с самого начала. Неужели погоня за успехом в самом деле сделала из меня монстра? А как бы я поступила, если бы знала, что невеста — Даша? Разве я бы отступилась от своих планов? Нет, конечно. Я бы попыталась разрушить их отношения точно также».       Но в этот момент до неё дошла другая часть его фразы: «Если это всё правда, то пусть он приедет поскорее…»       «Кто приедет?» — в ужасе подумала Нина, чувствуя, как от ужаса зашевелились волосы на голове и стало страшно дышать. Несмотря на то, что она была шокирована результатом своего поступка и даже испытывала чувство вины, тем не менее, оно было не настолько сильным, чтобы она хотела из-за этого умереть. Она пока не думала о будущем, но примерно представляла, что ей делать. Она собиралась, как только сможет двигаться, первым же самолётом сбежать обратно в Голливуд. Понимала, что здесь ей нельзя оставаться, вскоре откроется её обман с сообщениями, и ей не избежать наказания. Хотя Нина и переживала за сестру, пострадавшую по её вине, но о себе она всё же беспокоилась больше. И очень боялась того, что с ней сделает Эдвард. А то, что после такого он сломает её жизнь, в этом она не сомневалась. И понимала, что надо бежать, пока он ещё не пришёл в себя, после этого её уже не выпустят из страны, и она окажется в тюрьме. При этом Нина понимала, что и в другой стране её тоже найдут и как гражданку Виктории вернут назад. Поэтому она решила по приезду немедленно подавать на гражданство, на которое имела право после шести лет жизни в Америке. И ей предстояло отказаться от своего гражданства. Хотя она и при этом не была уверена в своей безопасности, понимала, что её найдут даже так, и, возможно, ей придётся какое-то время скрываться. Перспектива казалась ей так себе. Но выхода не было.       Когда Эдвард рассказал ей о том, что похитители были найдены убитыми, и он подозревает её отчима, она в первый момент испугалась. Но, подумав об этом, решила, что это невозможно.       «Конечно, он в первую очередь подумал про Дашкиного отца, как же иначе? Парни всегда во всём винят родителей своей девушки, считая их исчадиями ада. Подумаешь, едет какой-то никчёмный шизик разбираться с обидчиками своей дочери. Да что он может сделать? Сказать всем о том, что они поступили очень некрасиво, сделать оскорблённый вид? Да это просто смешно, их даже сравнивать не надо, понятно, что Эдвард намного сильнее профессора и справился бы с ним даже без помощи охранников. Не может же мой отчим, в самом деле, быть сумасшедшим учёным-убийцей? Профессор на такое не способен. Нет у него таких возможностей. Да он и слабый, очень слабохарактерный, просто тряпка. Их ликвидировал кто-то другой, например, сами наниматели. Отчим — совершенно мирный, простой и ничтожный человек. Невероятно интеллигентный и немного трусливый, который целыми днями и ночами пишет свои никчёмные статейки и занимается никому не нужными опытами. Он ничтожество. Кому нужна эта его наука? Нельзя же его всерьёз бояться. Этот человек даже и близко не стоял рядом с элитой, невозможно серьёзно относиться к его мести. Кто такие учёные по сравнению с нами, миллионерами? Ничего он не сделает, кишка тонка у этого ничтожества. Почему Артур так отреагировал на это и почему Эдвард уверен, что профессор как-то ему отомстит? Парни так ведут себя от шока?» — тряхнув головой, она избавилась от мыслей о профессоре.       — ДАША! НЕ-Е-Е-Е-Е-ЕТ, ПОЖАЛУЙСТА!       Нина дёрнулась от неожиданности. Никогда раньше она не слышала, чтобы он так кричал, как человек, которого пытают самым жестоким способом. Она присмотрелась к сестре. Даша, видимо, была без сознания. Бледная до синевы, она больше не двигалась, и казалось, что не дышала. Нина не смогла удержаться от крика, который опять не вышел из-за сведённого судорогой горла. От паники она начала задыхаться.       — Даша, пожалуйста, скажи что-нибудь, — умолял Эдвард, держа её за руку.       — Она без сознания, — ответил Артур.       — Сделай что-нибудь, — растерянно попросил его Эдвард.       «Ты совсем тупой? Он тебе врач, что ли?» — раздражённо подумала Нина.       Эдвард выглядел совершенно потерянным, как испуганный ребёнок. Нина никогда не ожидала, что он может быть в таком состоянии. Сейчас он меньше всего походил на сильного и решительного человека, который мог заставить весь мир отказаться от ядерного оружия. Совершенно растерянный, он почему-то смотрел на Артура, как будто ожидал помощи именно от него. А в руке по-прежнему сжимал лезвие от бритвы. Нина до этого не обращала на это внимания. Но сейчас зацепилась взглядом за то, что вся его рука была в крови, которая и не думала останавливаться. А поскольку он держал Дашу, их кровь перемешалась и была повсюду: на ковре и на их одежде. Это выглядело жутко.       — Да сделай уже что-нибудь, пожалуйста, помоги ей, — ещё раз повторил Эдвард, глядя на Артура, как младший брат смотрит на старшего в ожидании защиты и помощи.       «Он тебя ненавидит из-за меня, так он прямо будет помогать», — подумала Нина.       Однако Артур неожиданно для неё сказал:       — Хорошо, я попробую. Только не нервничай, всё будет хорошо, — его голос был спокойным, даже ласковым, без малейшей нотки ненависти или раздражения, он старался говорить очень убедительно, вкрадчиво, как с маленьким ребёнком, — только сначала отдай мне это, пожалуйста.       И он снова попытался отобрать бритву.       — Нет, она мне нужна, отстань. Если не останется другого выхода… — он не договорил, но всё и так было понятно.       — Пожалуйста, отпусти лезвие, — повысил голос Артур, — не сходи с ума, всё будет хорошо.       Нина не могла поверить тому, как Артур спокойно себя ведёт. До этого казалось, что он готов был убить Эдварда из ненависти после прочтения сообщений. Она только сейчас полностью оценила удивительный характер этого необыкновенного человека. И поняла, почему Эдвард ценил его дружбу, несмотря на огромную разницу в статусе. Сейчас Артур единственный из них не потерял самообладание. Нине он напомнил лётчика из какого-нибудь фильма во время авиакатастрофы. Все растеряны и напуганы, а он взял на себя ответственность за «пассажиров на борту» и пытается всех успокоить и оказать помощь, отбросив все личные обиды. Острая игла уколола её сердце при мысли, что этот необыкновенный мужчина не принадлежит ей, а достался другой, которая в отличии от неё, смогла его оценить по достоинству и дала ту любовь, которую он заслуживает.       Артур изо всех сил пытался разжать руку Эдварда, в которой он сжимал лезвие, но тот сопротивлялся и не давал ему это сделать, сжимая ладонь всё сильнее и отталкивая Артура. Но всё-таки, наконец, Артуру удалось разжать его руку, Нина с ужасом увидела, что он при этом сам порезался. Она снова хотела закричать, но не смогла, травма любимого ранила её саму, как ножом по сердцу. Однако Артур не обратил на собственный порез никакого внимания. Он, покачав головой, осмотрел руку Эдварда, по-видимому, рана была глубокой.       — Это неважно, помоги Даше, — задыхаясь от паники, умолял его Эдвард.       — Сейчас, сейчас, успокойся, всё будет хорошо, я знаю, — уговаривал Артур, как маленького, и к огромному удивлению Нины, даже погладил его по голове, — знаю я вас, все молодые отцы такие паникёры, когда только узнают про ребёнка, вот один раз в самолёте был такой случай. Летела одна пара, девчонка сказала, что беременна, и ей плохо стало в полёте, а её муж упал в обморок. Представляешь? Так что не ты первый.       «Артур несёт всякую чушь, чтобы отвлечь Эдварда? Кому это сейчас вообще нужно?» — радражённо подумала Нина.       — И что было? — с тревогой спросил Эдвард.       — Все остались живы, всё хорошо, ребёнку уже два года, — бодро ответил Артур, — это притом, что на борту даже не было врача. Так что успокойся, у тебя будет прекрасный мальчик.       — Лучше девочка, — сказал Эдвард, который, как ни странно, немного успокоился после слов Артура, — такая же, как Даша, красивая и умная.       — Так даже лучше, — воодушевлённо поддержал его Артур, — главное, чтобы ребёнок был во всём похож на Дашу, а не на тебя, зачем нам ещё один двухметровый блондин с манией величия? Достаточно и одного, который уже всех достал.       «Что ты болтаешь разные глупости?» — разозлилась Нина.       Однако его слова, как ни странно, немного помогли. Эдвард чуть улыбнулся, видимо, представив себе будущую дочь, о которой мечтал.       Убедившись, что ему удалось немного успокоить Эдварда, который больше не мешал, Артур попытался привести Дашу в чувства. Он аккуратно хлопал её по щекам, а потом стал делать искусственное дыхание. Наконец, Даша открыла глаза, к облегчению всех присутствующих. На её лице сразу отразилась боль.       — Даша, любимая, я ни в чём не виноват, не знаю, о чём ты, но никогда тебя не предавал. Поверь мне, пожалуйста, — быстро сказал Эдвард, но Даша не слушала.       — СПАСИТЕ РЕБЁНКА, — закричала она. — СДЕЛАЙТЕ ЧТО-НИБУДЬ!       Её лицо исказила гримаса, она закричала от боли и очень крепко сжала руку Эдварда.       — Любимая, я с тобой, всё будет хорошо, врач сейчас приедет, — сказал Эдвард.       Даша, по-прежнему крича от боли, крепко вцепилась в его руку и начала выкручивать пальцы. Нина услышала хруст и в ужасе поняла, что Даша сломала ему палец, а возможно, и не один. Эдвард даже не поморщился от боли, никак не отреагировал, не обратил на это внимания, только лицо чуть больше побледнело. Видимо, эмоционально ему было намного больнее, чем физически.       «Не повезло, — совершенно не к месту подумала Нина, — одна рука сильно порезана, придётся зашивать, на второй пальцы сломаны, долго ещё не сможет водить свой любимый джип».       Наконец, звонок охранника возвестил о приезде бригады медиков, Артур велел ему быстро пропустить их. Вошедшая первой немолодая женщина сразу же начала хлопотать над Дашей. Нина почувствовала облегчение, хотя логически понимала, что при такой потери крови вряд ли помогут. Ей казалось, что с момента появления Даши прошло несколько часов, хотя на самом деле не более десяти минут.       — Какой срок беременности? — деловито поинтересовалась врач.       — Не знаю, — растерянно ответил Эдвард, — она ничего не успела сказать.       Врач очень неодобрительно на него посмотрела.       — Совсем молодая на вид, — сказала она, — сколько ей лет, и кто отец ребёнка?       — Ей восемнадцать лет, и она моя жена, — ответил Эдвард.       — Срок — два месяца, — смогла сказать Нина, к которой вернулся голос, когда она поняла, что кроме неё никто это не скажет.       — Спасибо, — ответила врач, продолжая осмотр.       — Что ж, — наконец тоном, не предвещавшим ничего хорошего, ответила женщина. — Похоже, что произошло отторжение эмбриона и гипертонус матки. Это из-за того, что у неё изначально была сильная угроза выкидыша, из-за плохого здоровья. Особенно на фоне аномально низкого уровня гемоглобина, анемии и дефицита веса. Возможно, имел место стресс. А ещё похоже на применение каких-то препаратов. Скажите, ваша жена не принимала в последнее время никаких лекарств?       Нина в ужасе сжалась. «Неужели снотворное? Не может быть? Получается, это именно из-за меня? Если бы не снотворное, всё бы обошлось?»       Эдвард ещё больше побледнел и совсем растерялся. Он выглядел совершенно раздавленным.       — Нет, — ответил он, — ничего не принимала.       — Нужно действовать срочно, — сказала врач, — немедленно доставить её в медцентр.       — На вертолёте быстрее, — тут же предложил Артур.       — Отлично, — обрадовалась женщина, хотя по её лицу всё равно читалось, что надежды мало.       — А какие именно препараты вы имеете в виду? — спросил Эдвард, к ужасу Нины.       — Сейчас трудно определить, нужно делать анализ крови.       Лицо Даши стало совсем серым, а крови на ковре становилось всё больше.       — Я к вертолёту, поспешите, нельзя терять ни минуты, — быстро сказал Артур, направляясь к двери. По пути он на секунду подошёл к Эдварду и тихо добавил, глядя ему в глаза, — нам надо спешить не только поэтому. Надеюсь, ты понимаешь, в какой опасности находишься? Убедительно советую взять с собой вооружённых охранников в костюмах биологической защиты. Они не должны позволить ему добраться до тебя. Понимаю, тебе сейчас не до этого, но прошу прислушаться ко мне. Ты не был там, в тюрьме, когда мы нашли бандитов, а я всё видел. И скажу тебе, что это не поддаётся логическому объяснению. От этого нет спасения. Совершивший подобное владеет нечеловеческим потенциалом и невероятными технологиями. А он уже идёт сюда. Сколько ему понадобится времени, чтобы понять, что мы в больнице? Этот не остановится ни перед чем. Мы не можем тебя потерять.       Нина ничего не поняла, но ей снова стало холодно от таких слов.       — Спасибо, что думаешь обо мне, друг, — ответил Эдвард, — но я сам решу, что делать. Благодарю за помощь.       Дальнейшее Нина помнила с трудом, как сквозь плёнку, видимо, сознание всё-таки начало подводить её после сильнейшего стресса. Она колебалась, не зная, лететь ли ей со всеми в больницу или остаться одной, чтобы иметь возможность сбежать. С одной стороны, тревога за сестру не давала ей покоя, с другой стороны, она хотела спастись, сбежать, чтобы её никто не нашёл. Артур не дал шансов её колебаниям. Он подошёл к ней. Девушка не успела опомниться, как он поднял её с пола и, взяв на руки, понёс из дома, затем поставил на ноги и, обняв за плечи, помог идти.       — Ты что делаешь? — с трудом спросила она.       — Ты летишь с нами, — ответил Артур, — здесь никто не останется. Я, конечно, уже понял, что ты тайно переписываешься с Эдвардом, обманывая всех. Не знаю, в какой стадии ваши «отношения» и мне уже нет до этого дела. Я тебя ненавижу. Но это не значит, что я тебя не люблю. К сожалению, люблю по-прежнему и никогда не смогу разлюбить. А это значит, что не могу тебя бросить, зная, что здесь с минуты на минуту появится псих, горящий желанием всем отомстить. Положение намного серьёзнее, чем кажется. Такой никого не станет слушать, с ним невозможно договориться, что-то ему объяснить. Он не пожалеет никого из нас, даже тех, кто ни в чём не виноват. Я с тебя глаз не спущу, пока его не поймают или ещё как-то не решат эту проблему. Хотя я не уверен, что его вообще можно поймать. Но я буду защищать вас с Эдвардом, хотя вы два идиота. Его — потому что это мой долг, тебя — потому что люблю. Как только опасность пройдёт, ты меня больше не увидишь.       Нина почти ничего из этого не поняла. «Какой псих, что за абсурд? Он же несерьёзно думает, что мой отчим, тихий и безобидный мужик, может что-то сделать? Скорее всего, они оба ошибаются», — но, тем не менее, ей была очень приятна его защита. Хотя её и потрясли слова о ненависти, но она надеялась как-то оправдаться. Подумывала даже всё выставить так, как будто это Эдвард заставлял её вступить в отношения, а она не хотела. Эдвард в таком состоянии не будет давать никаких объяснений. Как бы не было плохо, но она наслаждалась теплом его надёжных рук. На минуту забыв обо всём на свете, таяла от восторга в его объятиях. Ведь он доказал ей свою любовь, спасал от какой-то неизвестной опасности, несмотря на то, что она его «предала». Её захлестнула волна невероятной любви и нежности по отношению к нему.       Артур довёл до вертолёта и посадил на сиденье рядом.       — Что теперь? — спросила Нина.       — Пока ждём остальных, проверю все системы и подготовлю вертолёт к полёту, — ответил он.       При других обстоятельствах Нина заинтересовалась бы, но сейчас было не до того: они собирались не на романтическую прогулку на вертолёте.       — Все здесь? — напряжённо спросил Артур. — Можем уже взлетать?       — Почти, — ответила врач, — санитары принесут из машины капельницу.       — Пусть поторопятся.       Он запустил левый двигатель, определив направление ветра. Передвинул переключатель в правильное положение.       Нина зачарованно следила за его действиями. Он казался ей супергероем намного лучше её друзей — актёров.       Артур нажал кнопку запуска, затем завёл правый мотор.       Нина подумала о том, что закончились их последние минуты вместе. В больнице она убежит одна, вернётся в Голливуд, и они больше никогда в жизни не увидятся. Какими наивными ей показались её мечты о том, чтобы всё ему объяснить, она же была во всём виновата, её ждало наказание. Ей предстояло стать беженкой. На их лицах одинаково выражалось отчаяние при мысли, что они окончательно потеряли друг друга.       Пока медики устанавливали капельницу в вертолёте, Нина услышала, как одна из них сказала вполголоса другой:       — Насчёт ребёнка даже не стоит их обнадёживать, а насчёт девушки тоже не знаю. При её состоянии…       — Заткнитесь, — неожиданно сказал Артур.       Нина была ему за это благодарна. Она молча сжала его руку. Начиная понемногу приходить в себя от шока, поняла, что больше беспокоится за собственное будущее, чем за Дашу. «В конце концов, там ведь ещё был не ребёнок, а только зародыш, не так страшно. И они сами виноваты, что всё от всех скрывали, тайны до добра не доводят. Зато я теперь реально влипла. Когда Эдвард узнает о сообщениях… Из-за этого я потеряю всё. Так и не осуществила свой план, и с Артуром придётся расстаться навсегда. Я не заслужила это. За что?» — она чуть не зарыдала уже от жалости к себе, не думая о том, что сама во всём виновата. Тревога за сестру отступила на второй план.       Артур ещё сильнее сжал её руку в ответ. Нина удивилась такой реакции: не мог же он прочитать её безрадостные мысли.       — Нина, что бы не случилось, помни, я всегда буду любить тебя, — тревожно сказал он.       Огонь пробежал по её венам. Она не ожидала такого, особенно при людях, в вертолёт как раз садился последний санитар, остальные уже были на борту, и Артур готовился к взлёту. Поэтому девушка не поняла, к чему было это признание. В самом деле, не могло же оно быть связано с летящей к дому на полной скорости машине, которую Артур, видимо, уже давно заметил, а Нина только сейчас.       — Быстро закрывайте дверь, — велел Артур, нажал на что-то на приборной панели и быстро наклонился к Нине.       Она не успела закрыть глаза, как почувствовала его страстный жадный поцелуй, от которого у неё тут же закружилась голова, дыхание перехватило, сердце поскакало галопом. Она ответила с не меньшей страстью, как будто поцелуй был глотком воды для заблудившегося в пустыне. Но поскольку это произошло неожиданно, она не успела закрыть глаза и увидела, как машина, не остановившись, по знаку охранника, на полной скорости сшибла шлагбаум и всё так же быстро понеслась к дому прямо по парковой дорожке, круша на своём пути клумбы с цветами. Нина, увлечённая поцелуем, не сразу осознала то, что увидела. Она не успела удивиться, Артур отстранился от неё.       Вертолёт оторвался от земли и начал медленно подниматься в воздух. Он набирал высоту, двигаясь очень плавно. На съёмках ей приходилось летать на вертолётах, и она это не любила. Видимо лётчики попадались не очень опытными, так как вертолёты чаще всего сильно раскачивались из стороны в сторону. Сейчас она ничего подобного не чувствовала. Это заставило Нину испытать ещё один прилив восхищения своим любимым.       Сзади раздался слабый стон.       — Надо быстрее, мы теряем её, — услышала Нина голос врача. И тут же послышался звук падения, — и парня тоже, — прибавила врач, засуетившись, — у него, кажется, обморок, вот уж никогда бы не подумала. И сильная кровопотеря, надо накладывать швы, да ещё и перелом двух пальцев.       Вертолёт медленно и плавно поднимался в воздух…       Врачи пытались привести в себя несчастных влюблённых.       Нина, ничего не понимая, смотрела на машину, которая, взвизгнув тормозами, замерла возле дома.       — Давление падает, — голос врача, — и большая кровопотеря, сообщите, чтобы готовили операционную, искали донорскую кровь, гормональные препараты. Срочно…       — Приведите его в чувства, зашейте порез немедленно… — это второй врач.       Всё это долетало до Нины, как сквозь дымку, она не могла сообразить, зачем машина смела шлагбаум и мчалась к дому…       — Нина, я люблю тебя, — повторил Артур, — помни, что бы не случилось…       Чувствуя, как в груди становится тесно, Нина ответила, неуверенная, слышит ли он:       — Я тебя тоже, очень…       Вертолёт всё больше набирал высоту…       — Я знал, что ты меня любишь, жаль из-за общественного мнения нам никогда не быть вместе. А в этой жизни тем более уже не успеем…       Нина не поняла его. Она смотрела как из машины вышел человек в чём-то полностью закрытом, бесформенном, белом, вышиб дверь ногой, влетел внутрь.       «Кто посмел сделать такое? — правда всё ещё не укладывалась у Нины в голове, она готова была поверить во что угодно, кроме правды. — А ведь мы были там пять минут назад, если бы не…» — это было слишком ужасно, чтобы додумать до конца.       Неизвестный тут же выскочил из дома. Видимо, увидел пустую гостиную, кровь на ковре, услышал шум двигателя вертолёта, ему понадобилась секунда сопоставить все факты…       Как зачарованная, Нина смотрела в окно, не отрываясь, в отсветах рассвета разглядев фигуру в странном белом балахоне. На голове что-то было, она не поняла, что именно. Что-то вроде шлема. Неизвестный посмотрел в сторону вертолёта, замер на секунду. Поднял голову и снял свой странный шлем. На таком расстоянии Нина не могла его рассмотреть. Не то, что лица, даже не могла понять, мужчина это или женщина, молодой или старый. Только уловила развевающиеся на ветру короткие светлые волосы. Человек, не отрываясь, смотрел им вслед. Если бы они были рядом, то неизвестный и Нина смотрели бы друг другу прямо в глаза. Однако она, и не видя его лица, почему-то представила себя, пылающую в его взгляде ненависть, сжигающую всё вокруг и беспощадную к врагам. Нина сама не знала, почему так подумала, казалось, что ненависть этого человека так сильна, что чувствуется на расстоянии и долетает до неё даже по воздуху, через разделяющие их десятки, а возможно, уже и сотни метров. При виде этой неподвижной фигуры, не сводящей с них взгляда, Нина подумала, что ей не уйти от наказания. Всё, что было до этого, меркло перед возникшей у неё в сознании паникой перед чем-то неизвестным. Он поднял руку, сделал какое-то движение, как будто погрозил вертолёту пальцем, а может быть, издевательски помахал рукой.       Вертолёт быстро удалялся от дома. Врачи пытались стабилизировать состояние пациентки. Неизвестный сел в машину, она сорвалась с места, и хотя вертолёт уже был далеко, Нина поняла, что их будут преследовать. Она в панике придвинулась поближе к своему любимому, не зная, как ей теперь поступить. Если она не сбежит, Эдвард придумает для неё наказание. Если сбежит, её найдёт преследующий их маньяк. Что она его интересует Нина это предчувствовала. Одной ей быть нельзя. Но и с ними опасно, тем более, что Эдвард так и не взял охранников, как просил Артур. Нина не знала, что надо от них этому человеку, старалась не думать о том, кто это. Логически она понимала, что он им не опасен, но интуиция говорила об обратном…       — Я люблю тебя, — в отчаянии сказала Нина, поднимая на любимого заплаканные глаза.       «Ничего уже не исправить, не изменить и не вернуть назад. Я сама всё уничтожила. Что же ждёт меня впереди?»

***

      «А ничего не ждёт, нет у тебя будущего. Я этого не допущу. Через час, максимум два…» — вот какой ответ она бы получила, если бы вслух задала свой вопрос тому, кто их преследовал.       Машина мчалась по шоссе, не теряя из виду вертолёт. Если бы представитель высшего общества шоу-бизнеса и их незадачливый лётчик, взявшийся им помогать, смогли бы каким-то образом проникнуть в мысли этого человека, то они бы даже не думали о своём будущем. Потому что оно уже было решено этим мужчиной. И в нём он отводил им от силы час или два. У преследователя вертолёта не было ни сомнений, ни жалости, ни колебаний. Он был уверен в себе и в своём поступке, который готовился совершить. Ему было не впервые мстить. Он даже не думал о них, как о людях. У этого человека в жизни были только три безумных одержимости. И ради них он был готов на любой поступок, даже на убийство. Которое он не считал таковым. Потому что тех, кому он мстил, не считал за людей. Если речь заходила о защите объектов его безумной зависимости, он не останавливался ни перед чем. Также как и из мести. Месть и защита — вот были главные причины, способные заставить его совершить подобный поступок. Он никогда не чувствовал жалости или других эмоций. У него никто не вызывал эмоций, кроме тех, к кому он испытывал привязанность. Он искренне считал, что всё зло на свете должно быть наказано, а себя считал борцом против несправедливости. И не поверил бы, если бы узнал, что его методы могут вызвать сомнение. Тем более, что отбросы общества, которым он мстил, шли на благо науки, которая долгое время являлась его единственной страстью. Потом появилась другая, любимая и единственная девушка, гениальная учёная, единомышленник, жена. А затем третья одержимость и самая сильная. Лучшее из всего, что он создал в жизни — его дочь. Ради которой он не останавливался ни перед чем. Он вынес обидчикам, недостойным и мизинца его дочери, приговор, который спешил привести в исполнение. Он знал, где бы они не спрятались, какой бы охраной себя не окружили, пощады и спасения им не будет. Сердце мужчины пронзила страшная боль при мысли о страданиях любимой дочери. Его сокровище, гениальная дочурка, мучается от боли по вине двух негодяев, предавших её. Один из них завладел её разумом и сознанием, тем, что люди обычно по незнанию называют сердцем. Хотя любовь — это на самом деле биохимические реакции мозга, вызывающие зависимость, но простые люди считают, что любовь в сердце… Затем подлец обманом похитил её честь — самое дорогое для девушки. И, кроме того, негодяй ещё и передал ей свой генетический материал, как будто рассчитывал, что гениальной семье нужен его бастард. А предательница, тупая актриса оскорбила его дочь тем, что отняла у неё этого самого подлеца. Сильнее, чем актрису, он, конечно, ненавидел проклятого политика. Сцена надругательства подонком над его невинной дочерью никак не могла покинуть воображение. И теперь он должен показать им, что с его дочерью шутки плохи. Им не скрыться, как бы они не пытались. Никакие деньги, власть, известность не могут быть сильнее науки. Предателям пощады не будет, они не уйдут от наказания.