***
Уэнсдей смотрит в потолок. Еще в раннем детстве она написала на нем несколько фраз, всегда поднимающих ей настроение. «Mors vincit omnia», «mors certa, hora incerta» и еë любимая: «mors mihi lucrum». Каждый раз срабатывает. Итак, Инид оказалась старше неë. Уэнсдей осталось ещё два года старшей школы, и позиция догоняющего еë раздражает. Она не видит смысла в дальнейшем посещении школы. Ей с самого начала предлагали экстернат, Уэнсдей сама настояла на посещении школы. Если ей предстоит жить в окружении людей, стоит познакомиться с ними поближе. Узнать их слабости, кроме слабости к свинцу и железу в организме. К тому же есть ещё мягкий и слабый Пагзли, чьи школьные годы очевидно не будут лёгкими. Так оно и получилось. Все шло по кругу: Уэнсдей с легкостью сдавала все предметы, чем неимоверно бесила учителей и прочих окружающих ничтожеств, обидчики Пагзли получали своё и они вылетали из очередной школы. Технически вылетала Уэнсдей, Пагзли увязывался за ней. Ещё одна причина, почему она не хотела в Невермор: это только старшая школа. Пагзли в средней. Его бы не приняли, даже проявись у него черт знает какие фамильные таланты. Ей не хотелось оставлять мелкого без присмотра. Уэнсдей не сомневалась, что со временем из Пагзли выйдет толк. Парень тюфяк, но не дурак. Как прекрасное ядовитое растение, он расцветет точно в свой час. Это она с рождения наделена острыми шипами. Итак, экстернат. Надо разузнать, возможно, она ещё успеет получить школьный аттестат этим летом, в своей способности пройти любые экзамены Уэнсдей не сомневалась. Государственный экзамен для поступления в колледж она точно успеет сдать, кажется, в очередной раз он в Мэне его будут принимать в августе. Потом можно подумать и о колледже. Что-нибудь гуманитарное. Она уже знает пару-тройку языков, включая один мёртвый. Иврит или китайский были бы интересным дополнением. Быть может, мрачные тайны истории, тёмные закоулки аборигенных культур, меланхолические загадки словесности придутся ей по вкусу. В конце концов, нет смысла слишком заботиться о профессии. Богатство семьи Аддамс — ещё одна фамильная тайна. Ей никогда не придется работать, если она не захочет. Уэнсдей начинает разговор с родителями за ужином издалека, на самом деле у них есть несколько тем для обсуждения. — Я встречаюсь с девушкой. Мать роняет вилку. Отец всплескивает руками: — Моя маленькая тучка наконец влюбилась! Кто эта девочка? Нам нужно с ней познакомиться! Мама приходит в себя и мягко улыбается: — Я всегда думала, что это будет мальчик, возможно, отец наших будущих внуков. Но, милая, любой твой выбор — хороший выбор. Отец гладит мать по предплечью: — Cara mia, если ловушечка захочет, в наши дни не так сложно завести детей без связи с мужчиной. Дети раздражают Уэнсдей, но Инид — стайное существо, и она не исключает их существования полностью. Когда-нибудь. В далеком будущем. — Инид сейчас с семьёй, ей нужно немного прийти в себя. Она в первый раз обернулась на этой неделе, — подумав, Уэнсдей добавляет: — Чтобы спасти меня от хайда. Мама ностальгически вздыхает: — В юности я близко знала одного хайда. Милейшая была девушка. Правда, однажды смертельно рассорилась со своим парнем. От бедняги едва осталась пара костей. Он был скверным человеком, настолько, что по любым законам следовало бы признать за ней самооборону. К сожалению, закон не слишком склонен принимать подобные решения, когда жертва буквально съедает обидчика. По счастью, среди своих дело часто удаётся решить миром. Мать на мгновенье замолкает. Уэнсдей впервые слышит, чтобы она называла чью-то смерть иначе чем трагедией. Она жалела даже Гаррета Гейтса. Похоже, обидчик матери Тайлера был действительно отвратительным человеком. — Тогда Француазе не было предъявлено никаких обвинений, но из школы еë исключили и решено было уже никогда не принимать на обучение хайдов. Печальное решение, бедняжки остаются частью сообщества. — Этот конкретный хайд сотрудничал с Лорел Гейтс, чтобы воскресить старого колдуна Крэкстоуна и уничтожить школу. Гуди Аддамс, наш давний предок, помогла мне с ними справиться. Отец посерьезнел. — Тучка, в семье не говорят об этой женщине по серьёзным причинам. Месть завела еë слишком далеко. Хорошо, если она помогла тебе, но никогда Гуди Аддамс не была известна большой любовью к собственному потомству. Боюсь, как бы от еë помощи не было бы больше вреда. Новые вопросы и откровения прервал Пагзли: — Еда стынет. Несогласных не нашлось. Ужин завершился в молчании.***
Когда Инид звонила домой перед отъездом, она сказала ровно две вещи: школа в руинах и она обернулась. На первую никто не обратил особого внимания. У Инид пробежали мурашки по коже: она подумала, как часто на самом деле в Неверморе случалось что-то, может, не настолько грандиозное, но весьма, весьма впечатляющее. Действительно, запри вместе подростков-изгоев всех мастей, объединенных разве что одинаковым уровнем опасности — смертельным. Да что может пойти не так? На самом деле, смысл в этом был: укрепление сообщества. Изгои, как правило, редко пересекались. Как волки, займут семьëй территорию и не потерпят вторжения чужаков. Например, кроме еë семьи в районе Бутчертауна живут только нормисы. Она полагала, что Дерри, — город ведь небольшой, — так же негласно принадлежит Аддамсам. Инид старается не принимать близко к сердцу их последний разговор с Уэнсдей. С ней бывает сложно и лицом к лицу, не говоря уж о телефонном разговоре. Ничего, они скоро увидятся. Инид добирается домой только к вечеру следующего дня. Она слишком устала в дороге, чтобы огорчаться отсутствию звонка, и достаточно хорошо знает Уэнсдей, чтобы не накручивать себя. Позвонит сама после ужина. Может, Уэнсдей нашла новую идею фикс. За едой мать расспрашивает еë обо всех подробностях оборота, слишком счастливая, чтобы критически воспринимать другую информацию. Момент неплохой, и Инид сбрасывает информационную бомбу: — Я обратилась, чтобы спасти одного человека. Мы встречаемся. Еë зовут Уэнсдей. — Да хоть принцесса Лея! Любая блажь, если это помогло тебе наконец повзрослеть. Инид методично превращает вилку в руке в бесформенный кусок металла. Спокойно. Мать будет ворчать, но ей придется смириться. Подаёт голос отец: — Ты познакомишь нас с этой девочкой? Как еë фамилия? Отец Инид — тихий, замкнутый человек, знает многие старые семьи изгоев. — Я пригласила еë пожить у нас через пару недель, — Инид поднимает на мать глаза, готовая к возражениям, но та не выглядит даже заинтересованной. — Уэнсдей из семьи Аддамс. — Аддамсы? Их так много, из каких она? Инид напрягает память: — Еë родители — Гомес и Мартиша, они учились в Неверморе лет тридцать назад. Отец просто кивает: — Хорошая семья. Мать задумывается, припоминая, и мрачнеет: — Где Аддамс, там жди неприятностей. Такие уж они. Если проблем нет, непременно наделают. Инид игнорирует еë выпад и приканчивает ужин, пользуясь только ножом. Позже, в уединении спальни, она набирает номер, который тоже закрепила за контактом «Уилла». Уэнсдей отвечает почти моментально: — Привет, Инид. Я не успеваю сдать экзамены в этом году, сдам в следующем. В еë голосе отчётливо слышна досада. Инид не понимает ни-че-го. — Привет, Уилла. Мне нужно чуть больше контекста. Повисает молчание. — По-моему, все очевидно. Я сдам экзамены и поступлю в колледж, чтобы закончить его одновременно с тобой. Было бы неплохо поступить в один или по соседству. Похоже, Уэнсдей из тех людей, что приносят ключи и планируют совместную рыбалку на пенсии на втором свидании. Инид не знает, умиляться ей или ужасаться. Ладно, наверное это все же мило. Вроде того. По крайней мере, Уэнсдей воспринимает их отношения всерьёз. — Я договорилась с директором одной из моих бывших школ, ближайшей к нашему дому. Технически они не имеют права отказать мне в обучении, но он был готов пойти на что угодно, лишь бы я не посещала его несчастную школу вновь. Инид слабо улыбается тому, насколько самодовольно звучит голос Уэнсдей. Следующие слова звучат уже с ноткой раздражения: — И все же они не могут принять экзамены прямо сейчас, видите ли, куда-то в правительственную бухгалтерию поданы списки будущих выпускников этого года. Я еще не решила, что буду делать весь этот год. Подумываю о небольшом путешествии. — О да, эти дурацкие списки… — Инид морщится от воспоминаний. — Технически Невермор не аккредитован, и все желающие сдают экзамены в других школах. Просто куча дурацких формальностей нормисов. Я бы просто сдала государственный экзамен, но… — Но нормисы будут придираться к любой мелочи, лишь бы не принять изгоя. — В точку. Нужен идеальный диплом, отличные результаты экзамена, блестящее эссе, куча рекомендаций, волонтерская деятельность… — Инид вздыхает. Уэнсдей говорит почти деликатно: — Инид, ты же понимаешь, что большинство колледжей все равно тебе откажут? Инид понимала. Несколько лет назад приняли этот дурацкий закон, по которому при зачислении в учебные заведения, устройстве на работу и вступлении в брак нужно прямо сообщить свою видовую принадлежность. При сокрытии светит тюремный срок. Сегрегация вновь гостеприимно открыла двери. — Я знаю, Уилла. И все же хочу попытаться поступить в хороший колледж, а не ту дыру, что согласна обучать даже оборотня. Они вновь замолкают. Начинают почти одновременно: — Мои родители… — И обе же умолкают. Кашлянув, Уэнсдей продолжает: — Я сказала родителям. О... Про нас. Они хотели бы с тобой познакомиться. Я тут подумала, если это будет удобно… Ты можешь к нам приехать в конце лета? Знаешь, когда вся эта суета с экзаменами и поступлением будет позади. — С удовольствием. Я тоже сказала своим, они, ну, они привыкнут. Тоже хотят тебя увидеть. Ты же приедешь, как мы договаривались? Через две недели. Уэнсдей просто отвечает: — Да.