***
Инид не спит и чувствует, что замершая Уэнсдей тоже бодрствует. Инид думает, чего не успела сказать ночная Уилла. Колдун, ведьма, исцеление. Инид даже не знает, где начать искать. История совершенно сказочная. Инид никогда не слышала хоть сколько-нибудь реалистичных на еë взгляд рассказов о колдунах. Что вообще они делают? Едят детей по ночам? Летают на метле, чтобы вместе лобызать козла под хвост? Насылают порчу на скот? Уэнсдей что-то решила и больше не скажет ни слова. Значит, Инид придется докопаться до правды самой. У неë есть одна крохотная зацепка. Она слышала, что в мискатоникском университете есть настоящие книги по оккультизму, включая ту, о которой не принято упоминать. Инид надеется, что там найдется хотя был один человек, обладающий нужными знаниями. Инид гладит Уэнсдей по спине. Та ощутимо расслабляется. Что же с тобой происходит, Уилла?***
Несмотря на ночной эпизод, утром, проснувшись, они ведут себя, как ни в чем не бывало. К сожалению Инид, за обедом Дилвин, Доннер и Остин, отдыхающие от трудов праведных, единогласно решают отправить Инид дозубривать в одиночестве. — Да не переживай, мелкая, мы развлечем твой отвлекающий фактор, — Доннер утешающе хлопает Инид по плечу и напоминает: — мне срезали оценку за незнание даты рождения какого-то заштатного учёного, который и в программе-то упоминается мельком. Зато с датами жизни. Вызубри учебники наизусть, насколько сможешь. Уэнсдей, поколебавшись, предательски присоединяется к хору голосов, и побежденная Инид удаляется учить в одиночестве. Когда через несколько часов она выползает за едой и на поиски Уэнсдей, кухня пуста. Мать, отец и Гарет пропадают в лавке, это понятно. А где остальные? Инид ходит от комнаты к комнате. Звукоизоляция не позволяет услышать даже то, что происходит за дверью прямо перед тобой. Наконец, в комнате Дилвина она находит странную картину: вся четвёрка сидит на диване, Уэнсдей пристально вглядывается в экран, сжимая геймпад, братья переводят взгляды с неë на экран и обратно. Со стороны Инид экран отсвечивает, и она не видит, во что играет Уэнсдей. Инид подходит чуть ближе только чтобы увидеть, как безумного вида мужик отрезает протагонисту игры два пальца. Картинка сопровождалась соответствующими звуками, и Инид поспешно отступает. Уэнсдей шипит: — Mierda! Hijo de puta! Дилвин утешающе подсказывает: — Это катсцена по скрипту, сейчас дальше пойдешь, — Уэнсдей молча смотрит на него. Инид не видит выражения еë лица, но Дилвин поспешно добавляет: — Это должно было произойти в любом случае, таков сюжет, — в сторону он бормочет: — технологическая ты дикарка… Остин с ухмылкой пихает Дилвина локтем под ребра: — Да просто девчонка играет лучше тебя, пушистая ты задница. Инид спрашивает: — Во что играете? Напряженно следящий за игрой Доннер подскакивает: — Ты когда пришла? Уэнсдей оборачивается, дарит Инид самую яркую улыбку, какую она когда-либо видела от Уэнсдей, и снова уходит в игру. Уэнсдей рычит на экран: — Почему этот… Culo de burro не способен обороняться хоть чем-то?! — И раздраженно дергает себя за косу. — Это условность такая, иначе не страшно, — рассеяно подсказывает Доннер. Уэнсдей мрачно замечает: — Да мне и так не страшно, зато было бы логично. — Надо тебе потом в слэшер какой-нибудь поиграть, — говорит Остин. Уэнсдей уже что-то жмет на геймпаде, видимо, к ней вернулось управление. Она сидит, скрестив ноги и подавшись вперёд, глаза горят, волосы в беспорядке. Инид думает, что это зрелище стоит отвратительных звуков с экрана. Она вполголоса повторяет: — Так во что играете? — Outlast, — бухтит Дилвин. Похоже, его одного раздражают игровые навыки Уэнсдей. — Там еще часа три осталось наверное, садись, — Остин пересаживается на подлокотник и дергает Дилвина переползти следом, оставляя место рядом с Уэнсдей. — С еë скоростью? Не больше часа, — морщится Дилвин. — И ты что, не знаешь мелкую? Не будет она такое смотреть. Странно, что еще не сбежала в ужасе. Уэнсдей тянется дать ему подзатыльник, продолжая играть одной рукой. Инид решительно падает на предложенное место. Уэнсдей на мгновение потирается о неё плечом. Игра и правда заняла у неё чуть больше часа. Самодовольно откинувшись на спинку дивана, Уэнсдей смотрит финальную сцену. Смерть протагониста заставляет её закатить глаза: — Ну и ради чего это все было? — У самурая нет цели, только путь, — бурчит Дилвин. Доннер усмехается: — Остин, стукни его там, достал ворчать. Остин выполняет заказ по-своему, щекоча брата под рёбрами. От неожиданности Дилвин врезается в Инид, та падает на Уэнсдей, Уэнсдей сбивает сидящего на подлокотнике Доннера на пол. Остин хохочет. — Шалость удалась! Когда все наконец сели, Инид спрашивает: — Вы есть не хотите? Время к полуночи. Доннер тычет пальцем на отодвинутый под экран маленький столик, который Инид не заметила в темноте комнаты. Вопрос снят: на столе здоровенная тарелка с остатками пиршества — одним маленьким бутербродом. В их комнате Уэнсдей падает на кровать и усмехается: — Видеоигры — это и правда неплохо. Хотя вживую было бы интересней. Уэнсдей жестом манит Инид к себе. Это мысль об играх вживую еë заводит? К облегчению Инид, в этот раз Уэнсдей не пытается воспользоваться близостью, чтобы прервать еë вопросы. Инид выпускает когти и проводит руками по бокам Уэнсдей, от рёбер и вниз, по бёдрам, сжимает пальцы и подтягивает Уэнсдей ближе к краю кровати и к себе. Уэнсдей издаёт звук, больше всего похожий на писк, и приподнимается на локтях. Инид смотрит на неё вопросительно и ловит в ответ лёгкую улыбку: Уэнсдей не против. Инид склоняется над ней, опершись на руки, внимательно смотрит в горящие чёрные глаза и повторяет свою маленькую лимузинную эскападу, спускаясь поцелуями по шее Уэнсдей. Уэнсдей вцепляется руками ей в спину, прогнув спину и далеко откинув голову для лучшего доступа. Сейчас Инид — единственная точка опоры для верхней части тела Уэнсдей. Тяжесть на спине будоражит Инид, эта ноша для неë легка и желанна. Не сдержавшись, Инид прикусывает тонкую кожу над ключицей, — ворот платья, к еë сожалению, дальше сдвинуть уже некуда. Уэнсдей вскрикивает, высоко, непривычно, и сразу приказывает: — Ещё. Ноги Уэнсдей смыкаются на талии Инид, и это достаточно неожиданно, чтобы она потеряла равновесие. Уэнсдей прижимает неуклюже рухнувшую Инид ещё ближе и снова закидывает голову назад и на сторону. Инид не нужно приглашать дважды, а ещё она очень вовремя вспоминает о новоприобретённой повышенной регенерации Уэнсдей. Укус под ухом вырывает у Уэнсдей новый вскрик. Инид запоминает: это звук удовольствия. Руки Уэнсдей пробираются под свитер Инид, ногти царапают спину при каждом новом поцелуе-укусе. Ногти Уэнсдей мягкие, человеческие, и такие короткие, что причинить ими вред невозможно. Инид напоминает себе быть осторожней с собственными когтями. Голос Уэнсдей становится мягче — крики переходят в стоны, зато руки — смелее. Они поднимаются по спине Инид все выше, пока не останавливаются в секундной нерешительности. Инид смеется, обдавая ухо Уэнсдей жаром, и мурлычет: — Да кто их носит в собственном доме? Уэнсдей размыкает свои объятья коалы и чуть отползает вверх, чтобы приподняться на локтях и оглядеть Инид с новым, ещё более хищным, интересом. Инид поднимается и садится на пятки между раскинутых бёдер Уэнсдей. Ей открывается восхитительный вид: платье Уэнсдей задралось, не скрывая более чёрного, — ну разумеется, — белья, дыхание сбито, в наличии даже лёгкий румянец. Уэнсдей усмехается и плавным движением проводит кончиками пальцев по шее, вдоль вздымающейся груди, и останавливается у бедра: — Наслаждайся, Инид, — еë имя она произносит, как самый изысканный комплимент. Инид почти забывает, что хотела сделать, поддавшись приглашению, но Уэнсдей требовательно дергает вверх край еë свитера: — Снимай! — Как прикажешь, моя Уилла, — Инид перехватывает руку Уэнсдей и целует запястье, а затем подчиняется. Свитер падает рядом с кроватью, но Инид снова ловит изучающую руку Уэнсдей: — Требую равный обмен, — кончики ушей Уэнсдей ярко-красные, она кивает. — Юбка, — односложно произносит она и садится напротив Инид. Теперь краской заливается уже Инид. Ей… Встать наверное нужно? Вы вообще можете себе представить эротичный процесс выпутывания из узкой юбки? Не дожидаясь еë действий, Уэнсдей толкает Инид обратно на кровать и тянет молнию юбки вниз. Инид закрывает горящее лицо руками, подглядывая через решётку пальцев. Собственные действия совсем не так еë смущают, как инициатива Уэнсдей. Уэнсдей целует колено Инид и тянет на себя… Не только юбку. Инид помогает ей, подняв бедра, и понимает, что раздеваться будет не только она. Мысль добавляет азарта, и с Уэнсдей она стягивает платье самостоятельно. Уэнсдей опрокидывает Инид на себя и ахает, когда бедро той проезжает между ног Уэнсдей. Инид дотрагивается, и чувствует влажное, и горячее, и такое мягкое. — Ты уже умеешь контролировать когти? — В голосе Уэнсдей понятное напряжение. Инид смущенно кашлянула и покачала головой. Выражение лица Уэнсдей не поддаётся расшифровке, когда она ласково шепчет: — Тогда сегодня ты только смотришь, — и она беззастенчиво выгибается под голодным взглядом Инид. Уэнсдей оглаживает свою грудь, пока другая еë рука скользит скользит вверх и вниз в плавном ритме между скользких складок. Еë бедра двигаются в такт движениям пальцев, взгляд из-под прикрытых ресниц не отрывается от Инид. Инид только сейчас понимает, что скулит, и наконец включает мозг. — Уилла, а кто сказал, что у меня есть только руки?***
Когда горячий, гибкий язык в первый раз проходится по еë клитору, Уэнсдей подбрасывает на кровати. Теперь еë очередь скулить, подчиняясь воле Инид. Бедра Уэнсдей дергаются при каждом новом скользящем ударе, — Инид, откуда такие умения? Уэнсдей определенно спросит, — и сжимаются. Должно быть, это не слишком удобно, и Уэнсдей чувствует сладкую дрожь внутри, там, где подергивается жаждущая проникновения, раскрывающаяся плоть, когда Инид перехватывает еë ноги под коленями, поднимает и широко разводит в стороны. Отвлекшись, Инид поднимает на Уэнсдей дразнящий взгляд: — Ты же не против? — И лаского прикусывает еë лодыжку. Похоже, она собирается дождаться ответа. Внятного. Сейчас. Уэнсдей рычит и дергается навстречу. Инид невинно округляет глаза: — Не слышу твоего «да». — Да, да, да, пожалуйста, Инид, какого черта, просто продолжай, во имя блядь Сатаны, — взрывается Уэнсдей и захлебывается последним словом, когда Инид продолжает. Удовольствие нарастает, и кажется, что ещё, ещё, ещё немного, пожалуйста, пусть это не заканчивается… По ощущениям Уэнсдей, из неё вынули кости и оставили беспомощный кисель. Она медленно приходит в себя в объятиях Инид, под дождём еë поцелуев. Немного ленивым дождём, так, моросью. Влажной и пахнущей морем, потому что лицо Инид основательно покрыто еë смазкой и, похоже, Инид вознамерилась размазать всë это по Уэнсдей. — Моя Уилла довольна обслуживанием? — самодовольно усмехается Инид. Уэнсдей издаёт в ответ нечленораздельный звук и просто кивает. Чуть погодя она наконец чувствует прикосновение влажных жёстких завитков к своему бедру. Она честно предупреждает: — У меня не хватит сил на нечто подобное. — Зато когтей у тебя нет, — прозрачно намекает Инид. Уэнсдей изучающе прикасается к бедру Инид, — влажное, — и скользит дальше, к жесткому гнезду волос и сокрытым нежным складкам. У неë кружится голова от того, насколько ей здесь очевидно рады: влаги достаточно для небольшого оазиса. Инид вздрагивает и упирается лбом ей в плечо, когда Уэнсдей находит маленький твёрдый бугорок. Уэнсдей пробует двигаться так, как нравится ей самой, но Инид перехватывает еë руку и делает ею пару движений, показывая, как следует обращаться именно с ней. Уэнсдей быстро осваивается и, экспериментируя, понимает, что замедление ритма заставит Инид жалобно скулить, от слишком быстрого она просто предупреждающе укусила Уэнсдей. Если чередовать скорость, давление, немного менять движение, то можно выбить вскрик или заставить Инид метаться по постели. Это похоже одновременно на игру на еë отзывчивой виолончели и ественно-научный опыт. Будто Уэнсдей постигает неведомые науке новые законы и учится извлекать чудесные звуки, чтобы сложить их в музыку, одновременно. Захватывающе. После особенно долгой серии ласкающих слух звуков и судорожных метаний Инид затихает, мягко отводит руку Уэнсдей и теснее прижимает еë к себе. Им не нужно много времени, чтобы заснуть.