Уэнсдей чистит браслет сама с помощью средств для чистки серебра матери. Забавно, но свои драгоценности она не доверяла Ларчу. Это изящная маленькая штука из маленьких серебряных колец, сплетëнных в широкую спираль. До Уэнсдей не сразу доходит, что форма напоминает ей двойную спираль ДНК. Красиво.
Она старается не думать, что это за неожиданный символ преемственности поколений. Аделаида тоже была вороном и умерла при странных обстоятельствах почти сразу после исчезновения матери, едва успев закончить свою книгу.
Уэнсдей не помнит, кто рассказал ей это. Не помнит. Но знает.
Уэнсдей не видела ни одного изображения Аделаиды. Уэнсдей отлично знает, что незадолго до смерти она была совсем молодой смуглой женщиной с крутыми чëрными кудрями и большими, чëрными, проницательными и печальными глазами.
Уэнсдей не могла слышать голос Аделаиды. Уэнсдей знает, что он мягкий и тихий. Приятный такой низкий голос.
Уэнсдей совершенно не помнит их встреч. Обрывки знаний в еë голове бессистемны и тем опасны, да и точно ли дочь лучше матери? Уэнсдей, ты действительно собираешься нацепить чëрт знает что, доставшееся тебе из рук мертвеца, чтобы защититься от другой покойницы?
Да. Именно это она сейчас и сделает.
Уэнсдей разрывается между непонятным ей доверием, истоки которого скрыты завесой беспамятства, и оправданным недоверием к своим симпатиям и антипатиям. Это они привели еë к нынешней проблеме, они помешали вычислить убийц. Уэнсдей с содроганием думает, могла ли Гуди влиять на еë чувства или мнения? И могут ли это делать другие призраки?
К слову о вещах и их влиянии…
— Мама, скажи, этот кулон, что ты дала мне, ты знаешь все его свойства?
— Конечно, моë чëрное сердечко, — удивилась Мартиша, — иначе я бы не стала рисковать. Это простой артефакт, который поможет тебе яснее увидеть настроенного пообщаться духа и сделает видения чуть менее яркими. Ничего более.
— Может ли он помочь духу взаимодействовать со мной? — осторожно уточняет Уэнсдей.
— Нет, это было бы слишком опасно. Немногие души могут что-то сделать с человеком, и я склонна их опасаться. Кем они должны были быть при жизни, что после смерти приобрели подобное могущество?
Поколебавшись, мать спросила:
— Тучка, это Аделаида что-то сделала? Или та женщина, Гуди?
Уэнсдей медлит. Что известно матери, знает отец, это неизбежно. Что они станут делать с этой информацией? Будут ли они чрезмерно переживать, мучительно менять свой образ жизни или мешать ей?
Всë это очень маловероятно. Они позволили ей самостоятельно разобраться с беспорядком в Неверморе. Они никогда не мешали еë затеям, но поддерживали во всëм. Даже перевод в Невермор был всего лишь ещë одним переводом в новую школу, только без Пагзли. Уэнсдей мельком думает, что родители специально решили их разлучить, и что Пагзли действительно повзрослел.
Наконец, она решает признаться:
— На самом деле, я не знаю.
Она рассказывает матери полную версию истории. Мартиша слушает внимательно и молча.
В конце Уэнсдей просит:
— Пожалуйста, не говори ничего Инид. Вы оба, не говорите пока. Я не хочу… Нарушать еë покой в этот год. Пусть думает, что это развлекательная поездка. Может, позже…
Мартиша открывает рот и, секунду подумав, закрывает обратно. Подумав, она наконец говорит:
— Я против этой идеи, но понимаю твой замысел. Инид ничего от нас не узнаёт до твоего возвращения. По крайней мере, если ситуация не станет критической.
Уэнсдей слегка улыбается:
— На похороны пусть приходит, это безусловно.
***
Инид пребывает в меланхолическом расположении духа.
Гомес и Мартиша ведут себя совершено нормально. Слишком, неуместно нормально. Инид подумала бы, что Уэнсдей разоряет по могиле родственника в неделю, если бы не первоначальная реакция еë родителей. Совершенно очевидно, что они-то теперь в курсе ситуации.
И никто ничего не собирается объяснить ей.
Родители Уэнсдей не похожи на людей, скрывающих что-либо без веских причин. Очевидно, запрет исходил от Уэнсдей. Вопрос: сочли ли Аддамсы причину веской или решили исключить Инид из круга знающих о деликатной семейной проблеме?
И какова причина, по которой Уэнсдей решила молчать и врать ей? Это уже сложно списать на обычную скрытность, дело явно серьëзное. Ввиду серьëзности Уэнсдей и молчит. Потому что проку от неë, Инид, здесь нет никакого.
Инид хочется возразить, но, в самом деле, сейчас она может помочь максимум физической силой, и это явно не то, что сейчас нужно Уэнсдей.
Ей нужны знания.
К удивлению Инид, Аддамсы не слишком много знали о действительно оккультных вещах. В библиотеке стояли романы и поэмы, научные труды и жизнеописания всевозможных людей, но ничего серьëзнее «Молота ведьм» здесь не водилось. В самом деле, кое-что они в колдовстве смыслили и могли отличить безобидную диковинку от подлинной мерзости. Мартише и Гомесу этого было достаточно.
Судя по поведению Уэнсдей, намеренной искать ответов у далëкой, — в самом географическом смысле, — родни, более близкие родственники так же не могли быть ей полезны.
Это значит что? Что у Инид есть шанс раскопать что-то, выкопать, выпытать у знающих людей. Уэнсдей собирается ограничиться семейным кругом, но к услугам Инид будет весь Мискатоникский университет. И она знает, что искать, она увидела уже так много подсказок: непонятное влияние мëртвой ведьмы на живого потомка.
Инид мягко улыбается растянувшейся на кровати Уэнсдей, — та никак не может перестать исследовать кончиками пальцев спираль своего нового серебряного браслета, — и возвращается к своему ноутбуку. Она закрыла свой школьный журналистский блог, пожелав всем удачи, и окунулась в путешествие по перекрёстным ссылкам. Что-то начинается, что-то заканчивается…
***
Уэнсдей немного беспокоится об Инид. Та больше не задаëт вопросов, это-то и странно. У Инид нюх ищейки на всевозможные факты, и фактики, и детали, и нюансы. Уэнсдей читала еë блог и осталась впечатлена, нет, не материалом, — изложением скучных подробностей жизни Невермора и Иерихона, — но тем, какие детали и из какой ерунды вытаскивала Инид. О большей части Уэнсдей знала — это чистая правда.
Как жаль, что эта проницательность и настойчивость применяются таким прозаическим образом. Уэнсдей с минуту помечтала о совместных решениях загадок… Расследование какого-нибудь убийства звучит просто восхитительно. Ох, ей уже не хватает эйфорического напряжения, наполнявшего еë во время поиска убийцы.
Ладно, Инид не нравятся такие вещи, и Уэнсдей очень постарается больше еë в них не ввязывать. Очень. Постарается.
Уэнсдей решительно игнорирует собственную склонность превращать милые, безопасные места в камерный фильм ужасов.
