***
До начала занятий остаётся ещё два дня, и Инид неприкаянно бродит по территории колледжа и прилегающему парку. Надо сказать, отличному парку: густо заросшему высокими деревьями, напрочь лишённому фонарей, тёмному и большому. Фактически он скорее напоминает здоровый кусок леса, отделяющий колледж от города. И всё же это самый короткий маршрут, связывающий две точки, альтернатива которому одна только автомобильная трасса, долгой дугой огибающая парк. Общение с нормисами не слишком вдохновляет её на продолжение знакомства, что, впрочем, не мешает Инид выложить в Инстаграмм пару счастливых постов с восторгами по поводу своего поступления. Она беспокоится о Уэнсдей, — стоит отметить, это становится привычкой, — и от её ночного звонка волнение стало только более обоснованным. Уэнсдей звонит ей ещё раз около шести: — Инид, я уже еду домой. Как ты устроилась? Её голос звучит бодро. По мнению Инид, даже слишком. — Отлично, знакомлюсь с местностью, с новыми людьми, — Инид сардонически усмехается, оглядывая толстые стволы деревьев. — Подписываемся друг на друга, тегаем, всё такое. Как там твой родственник? — Милый старикан, поил меня чаем несколько часов, — Уэнсдей сдавленно кашляет. Прикрывает микрофон, мрачно решает Инид. — Рассказал про проводы Ирмы, она же туда отправилась уходить под воду, долго путанно объяснял, кем именно мне приходится. Сошлись на том, что будет дядей. — На последнем слове Уэнсдей усмехается: — и в покер Митчел неплохо играет. Мы ещё партию в шахматы за рассказом о былом величии рода Маршей начали, да нужно было ехать. Инид смотрит наверх. За верхушками деревьев едва различимо голубело небо. Чёрт разберёт, где Уэнсдей говорит правду, а где врёт. Ясно одно: ночное купание не прошло для неё даром. — И кто выиграл? — Во что? — В покер. Уэнсдей на секунду замолкает: — Дядя, конечно. У пройдохи было больше времени на оттачивание мастерства. Чем длиннее ответ на простой вопрос, тем больше вероятность, что вам врут. Инид кивает. Вскоре Уэнсдей прощается под предлогом того, что уже подъезжает к станции. Инид слышит в её голосе лёгкую хрипотцу, которой раньше не наблюдалось. Итак, почти наверняка ни в какой покер они не играли, в шахматы, по всей видимости, тоже. На разговор о семейных делах тоже непохоже: дома Уэнсдей оказалась склонна с удовольствием пересказывать байки из жизни семьи. Будто не хотела приносить эту часть себя в школьные стены. Впрочем, Инид предполагает, что Уэнсдей попросту не нашла себе подходящего собеседника, — то есть не нашла подходящей тебя, Инид, — и достаточно времени, чтобы отвлечься от своего расследования. Вероятность того, что Уэнсдей чем-то делилась с Тайлером, Инид для душевного спокойствия игнорирует подчистую. На месте Уиллы Инид не хотела бы обсуждать уютный быт Аддамсов, в пересказе звучащий, как утренник в сумасшедшем доме. Старом таком, где ещё разрешены пытки под предлогом лечения, практикуется лоботомия и врачи отличаются от пациентов только наличием халатов. А есть ли этот дядя? Да чёрт его знает, Инид уже ни в чём не уверена, и меньше всего - в причинах путешествия Уэнсдей. В кампус она возвращается в глубокой задумчивости. Сидни бросает ей какую-то брошюру: — Инид, смотри, тут принесли, пока тебя не было. Это список всевозможных внеучебных активностей. — А тайные общества в него входят? — рассеяно спрашивает Инид, пролистывая буклет. Сидни вежливо усмехается и спешит закончить разговор. Неожиданно взгляд Инид цепляется за знакомое имя. Она читает короткую заметку полностью: "Литературный кружок Мискатоникского университета основан и курируется по сей день профессором Рэндольфом Картером, в настоящее время преподающим факультатив, посвящённый истории и практикам не авраамических религий. Здесь мы обсуждаем самые выдающиеся произведения человечества, не входящие в учебную программу, написанные как недавно, так и в далёком прошлом. Первое в этом году собрание пройдёт в первую субботу сентября в восемь вечера, традиционно в Синей аудитории. Тема вечера: Декамерон. Приглашены все желающие." Имя Рэндольфа Картера известно ей не столько по его академическим изысканиям, сколько по его художественным рассказам. В интернете не пишут ничего адекватного про оккультизм... Или Инид не смогла разглядеть ничего подобного, однако, на нескольких форумах ей попадалось упоминание рассказов Картера. Несколько авторов писали, что упоминаемые Картером сны в точности совпадают с тем, что приходилось видеть им самим. Один пользователь писал, что видел во сне точно такого человека, как описывал Картер: прекрасного мужчину, ведущего надменные речи. От одного его прямого взгляда автор проснулся в холодном поту, и до сих пор воспоминание об этих холодных и тёмных глазах устрашает его. Инид только скептически хмыкала. Ей, может, вчера снилось, как она хайда забила банкой огурцов, и что с того? Однако, столь часто упоминали в основном авторов бульварных мистических книжонок или авторитетных провидцев с внушительными расценками, но никак не почтенного профессора. Рассказы Картера оказались стилистически сдержанными, многое пряталось между строк. И всё же, какая причудливая фантазия их породила! Признаться, Инид попросту зачитывалась. После романа Уэнсдей тяжеловатый, архаичный язык Картера уже не казался ей сложным. Почти сразу она прочла короткий рассказ "Сны в ведьмином доме", к сожалению, не найдя там ничего полезного для себя или Уэнсдей. И всё же что-то было в этих снах, сквозь которые старуха и её отвратительных фамилияр протащили главного героя. Ведьма, вторгающаяся в твои сны... Связь Картера с Мискатоникским университетом только утвердила Инид в желании поступить туда. И в желании осторожно расспросить профессора.***
Уэнсдей приходила в себя урывками. Вот Ларч несёт её наверх. Вот обеспокоенная мать кладёт ей на лоб уксусный компресс. Вот Пагзли подсовывает грелку; Уэнсдей понимает, что её бьёт крупная дрожь. Вот отец нервно расхаживает по комнате, дымя неизменной сигарой. Вот старая Эстер Карга пытается влить в неё какое-то снадобье, зубы Уэнсдей стучат по краю стакана, но горло сводит, и она едва делает один глоток. Вот Аделаида кидает на неё взгляд из приоткрытой двери, но постой, Аделаида, пожалуйста... Уэнсдей просыпается от осторожного прикосновения смертельно бледного отца. Он порывисто её обнимает: — Тучка, мы с ног сбились, весь день не могли тебя найти! Ты же совсем здесь замёрзла, не разовьётся ли пневмония? Спать здесь, в холоде, при такой простуде... Уэнсдей растеряно озирается. Она сидит в самом старом склепе семьи, и может поклясться в том, что, если она посмотрит вверх, то увидит полку со стёршейся надписью под нишей, где пару недель назад они оставили разбитый гроб Аделаиды. — Всё в порядке, отец, — её голос больше не хрипит, в голове удивительная ясность. Кашель не перехватывает горло и даже озноб прошёл. — На самом деле, я чувствую себя гораздо лучше. Уэнсдей поглаживает браслет с благодарностью. Чёрт знает как, но в этот раз Аделаида помогла ей. Через пару часов, напившись вожделенного кофе и с аппетитом поужинав, она вновь звонит Инид. Уэнсдей опасается, что вчерашний звонок выдал подступающую простуду и Инид тревожится. — Здравствуй, Herzchen, — мурлычет она. — Уилла, — в голосе Инид слышится облегчение. — Вчера ты звучала совсем простуженной, такое купание редко проходит даром. Как ты себя чувствуешь? Я звонила дважды, но ты не брала трубку. В конце её голос звучит уже обижено. Уэнсдей решает сказать уже безвредную правду: — Я действительно заболела той ночью. Как приехала, так сразу свалилась, только сейчас проснулась. Зато теперь чувствую себя превосходно. Инид молчит, пока это не начинает беспокоить Уэнсдей: — Инид?.. — Уилла, почему ты мне не сказала? — голос у Инид совсем тихий, Уэнсдей сложно распознать скрытую за ним эмоцию. Уэнсдей выдаёт натянутый смешок: — Я не думала, что всё настолько серьёзно. Выглядело, как лёгкая простуда, да и прошло так быстро. Инид неопределённо хмыкает и, к облегчению Уэнсдей, переводит тему: — Я начала читать Декамерон для литературного клуба. Уверена, тебе бы понравилось. — Мама читала его нам как сказку на ночь. Не фривольные моменты, конечно, но в целом это премилая история. Что ещё делать во время чумы, как не рассказывать эти бесконечные анекдоты? Ты снова набрала себе множество курсов? — Да нет, пока только этот. Может, с таким выбором литературы буду меньше по тебе скучать. Завтра уже тридцать первое августа, нужно будет составить себе учебный план. Вот тут уже, наверное, нагребу, — Инид тихо смеётся. Уэнсдей впервые обращает внимание, что в трубке не слышно посторонних шумов, свойственных оживлённому кампусу. — Ты не в общежитии? — Тихо слишком, да? Гуляю в парке, очаровательное место. — Видела, я через него добиралась до города. Такой тёмный, густой лес. Мне понравилось. — Подумываю, не в нём ли оборачиваться? Надо бы обсудить этот вопрос с администрацией, вдруг у них есть свои требования на этот счёт. Уэнсдей представляет, как какая-нибудь припозднившаяся парочка идёт посмотреть, что там шумит в чаще, и встречает горящий взгляд синих волчих глаз. Вот это действительно поднимает ей настроение.