***
Инид находит ещë несколько заметок о разных Пибоди, все — исключительно нейтрального свойства, что само по себе странно. Эзеф Пибоди, похоже, был меценатом и изрядно помогал местному приюту для несовершеннолетних, сейчас уже закрытому. Единственное, что поразило Инид, это необычайно высокая детская смертность. В некоторые годы короткие сообщения об исчезновении или смерти ребëнка встречались до двух раз в неделю. Для такого маленького округа это же просто мор! Смерти носили периодический характер. Инид углубилась уже до середины девятнадцатого века, когда наконец поняла странную закономерность: смерти учащались со вступлением очередного Пибоди в права наследования, затем становились реже и почти полностью прекращались со смертью главы семьи того времени. Похоже, это всего лишь совпадение, но уж больно хорошо ложится. Взглянув на часы, Инид закатила глаза: Уэнсдей, похоже, слишком увлечена своим делом, чтобы позвонить ей в условленное время. Она набрала ей сама: – Здравствуй, Уилла. Ну как, нашла наконец своего дядю? – Инид, Herzchen, что за нетерпение? – В еë голосе слышится улыбка, – я же обещала тебе позвонить. Так соскучилась по моему голосу? Еë голос опускается до шёпота. Инид краснеет, вспоминая несколько сказанных им непристойностей. О, Уэнсдей уже прощена. – Именно что обещала, но, похоже, очередная беседа с местными слишком тебя увлекла. Надеюсь, в этот раз обошлось без купания? – Погоди, да ведь ещë часа полтора осталось, – неподдельно удивляется Уэнсдей и умолкает. Продолжает, явно растерянно: – как странно... Видимо, я и правда заговорилась. Совсем о тебе забыла, Herzchen. По счастью, ты всë ещë помнишь про меня. В еë голосе игривость с примесью лёгкого беспокойства. Инид самодовольно улыбается: ей приятна эта ревность. И всë же, эта очередная странность еë беспокоит. – Как тебя забыть, моя Уилла? Как я жду, когда смогу снова вдохнуть твой запах, дотронуться до твоих волос, оставить на тебе свои следы. Инид вздыхает: ревность ревностью, а она правда уже скучает. Уже конец сентября, считай, месяц не виделись. – Как там твои соседки? Смогут потеряться на пару дней? – шепчет Уэнсдей. – Уговорю, – уверенно отвечает Инид. Наконец, она вспоминает, что ещë хотела обсудить: – Уилла, ты что-либо слышала о Пибоди? Уэнсдей издаёт короткий смешок: – Так тебя всë же заводят разговоры об убийцах? – Что? Нет, но... Погоди, почему убийцах? Откуда информация? – О, я просто это знаю, – Инид представляет, как Уэнсдей морщится, как она делает каждый раз, обнаруживая эти внезапные знания. – Колдуны и детоубийцы. В общем, интересное семейство, хоть и плохо скрывается. Инид передёргивает от последнего замечания. В нëм есть что-то очень, очень циничное. – Лучше не имей с ними дел, – серьёзно продолжает Уэнсдей. – Чëрт знает, на что именно они способны. – Спасибо, – задумчиво отзывается Инид, когда пауза затягивается. – Большего мне не смог бы сказать никто.***
Разговор с Инид оставил Уэнсдей неприятное послевкусие. Будто в их интимную беседу на мгновение влез кто-то третий. Эти странные знания, всплывающие из ниоткуда... Ещё минут сорок по утоптанной тропе под сенью этого чудного леса, и Уэнсдей доходит до дома. Он мал и выглядит почти бедно, навскидку в нëм вряд ли разместится больше двух крохотных комнатушек. Не дом, домик. Зато какой двор! Не огороженный, будто Бэзил владеет всем лесом, местами видны короткие острые кости. У кромки леса Уэнсдей замечает более крупный цельный костяк, по размеру напоминающий козу. Она невольно замедляет шаг, но тут же, тряхнув головой, преодолевает оставшееся расстояние и стучит в дверь. Вернее, пытается это сделать: открытая дверь, похоже, достаточно для того лёгкая, распахивается во всю ширину от еë прикосновения. Высокий смуглый мужчина поднимает на неë отстранённый взгляд. Никто из них не произносит ни слова: Уэнсдей от удивления, мужчина... Чëрт его знает. Наконец, мужчина сделал быстрый жест: пару раз прокрутил кисть, мол, давай уже. Кашлянув, Уэнсдей начала: – Здравствуйте, Бэзил?.. – Мужчина никак не ответил на этот полувопрос, продолжая смотреть на неë блестящими тëмными, – кошачьими, думает Уэнсдей, – глазами, – меня зовут Уэнсдей Аддамс, я ваша дальняя родственница. – Ты с кем говоришь, девочка? Уэнсдей вздрогнула и обернулась. На неë удивлённо смотрел коренастый мужчина, сложением напомнивший Уэнсдей отца. Переведя взгляд обратно, она уже не нашла своего молчаливого собеседника. "Как жаль, – с неожиданной печалью подумала Уэнсдей. – Такой редкий гость..." Кто, этот? Гость? Она его знает? О, знает, но не помнит. В фигуре действительно было нечто знакомое, и знакомое приятно. Будто это был добрый друг, хоть и давно забытый. – Просто показалось, – кривовато улыбается Уэнсдей. – Вы же Бэзил Аддамс? Я Уэнсдей Аддамс, ваша родственница. – Слышал-слышал, – Бэзил показал в улыбке пеньки оставшихся зубов. – Дочка Гомеса из главной ветви семьи. Что тебе нужно от дядюшки Бэзила, девочка-среда? – Помощь, – пробормотала Уэнсдей. – Может, сядем? Разговор предстоит долгий. Они устроились на скамейке под окном этого крохотного дома, Бэзил, быстро смерив Уэнсдей взглядом, заварил ей ароматный и горький травяной настой. Похоже, вкусы Аддамсов удивительно совпадают. Уэнсдей рассказывала так долго, что горло пересохло. Она допила свой напиток залпом. – Что ты об этом думаешь, дядя Бэзил? Бэзил вздохнул: – Что пьёшь ты долго, девочка. А помочь тебе я уж постараюсь. Сиди-сиди, куда вскочила? Мир в глазах Уэнсдей накренился, большие руки обхватили еë за плечи, и свет померк.***
Инид встала перед Артемидой, где-то потерявшей братца. – Есть разговор... Подруга, – солнечно улыбнулась она. К этому эффекту еë новой зубастой улыбки запросто можно привыкнуть: Артемида слегка попятилась. Инид похлопала еë по плечу: – Всë хорошо, не психуй. Ничего я никому из вас не сделаю– - Инид покосилась на вышедшего из-за угла настороженного Артемиуса. – Просто поговорим, полагаю, я нашла верный пароль. – И действительно хочешь с нами говорить после этого? – Вполголоса уточняет Артемиус. Инид молча кивает. Приободрившиеся близнецы потащили еë к себе, снова подхватив под руки с двух сторон. – Итак, что ты знаешь? – Спросил Артемиус. Артемида безуспешно покрутила явно цельную настольную лампу и, сдавшись, просто подняла еë, чтобы посветить Инид в лицо. – Говори дяде следователю, – захихикала Артемида. Инид прикрыла глаза рукой и начала: – Птичка мне нашептала, что многие Пибоди были колдунами. Ваш отец, полагаю, тоже, – близнецы переглянулись, выражения их лиц остались скрыты от Инид из-за бьющего в глаза света: – Какая осведомленная птичка. Про колдовство слухи, наверное, давно ходят... – Нас в них, впрочем, никто не посвящал, – фыркнула Артемида. – И у кого ты это выпытала? – Подруга сказала, – Инид вздохнула. – Еë источник знаний... В нëм и заключена моя проблема. Но об этом позже. Кроме того, судя по подшивкам газет, со вступлением очередного Пибоди в наследство ассоциируется взрывной рост подозрительных детских смертей и исчезновений. К тому же смерти обоих ваших родителей более чем подозрительны. – И не говори, – прошептала Артемида. Продолжила громче: – И ты всë ещë не собираешься сбегать от нас подальше? – Искала медь, нашла золото, – кривовато усмехнулась Инид. Артемида опустила лампу: – Допустим, просто допустим, это правда. А ты каким боком относишься ко всей этой... Мистике? – Давайте так же допустим, – Инид быстро прикинула, что можно рассказать, – что у меня подруга, которая ведëт себя странно. Близнецы смотрят выжидающе. Инид думает. Наконец, продолжает: – Видит мертвецов... Только двух. Оба ей вроде бы помогли, но их мотивы и намеренья остаются для меня скрыты. Как минимум один периодически говорит с ней и она не помнит этих бесед, только новые знания на лицо. – И кого ты видишь, подруга? – Усмехается Артемиус. Инид морщится: – В том-то и дело, что вижу действительно не я. Она видит двух дальних предков. И последние недели вела себя... Странно. А сегодня будто бы вновь стала прежней. Инид очень не хочет об этом думать, но Уэнсдей перенесла поездку в Бразилию на три недели, и всë три недели она была слишком ласкова. Так, как не бывала раньше. Инид списала бы это на то, что по ней скучают: версия, хоть и льстящая еë самолюбию, имеет право на существование. Но нет, сегодня она дразнила Инид так же, как раньше. Кроме того, всë это время в еë словах проскальзывало непривычно много архаизмов. Значительно больше, чем раньше. Конечно, это тоже можно списать на объявленную Инид причину переноса поездки: Уэнсдей решила покопаться в семейных архивах. Время от времени она радостно делилась с Инид открытиями в духе "Пауль Аддамс стал одним из первых лётчиков-испытателей, весьма похвально" или "дневник полевых исследований ядовитых цветов Бегонии Аддамс необычайно занимателен". От этих замечаний Инид только с большим усердием рылась в архивах. Еë не оставлял так и не заданный вопрос: Уэнсдей, каким образом это поможет тебе разобраться с проклятой ведьмой? Инид сдерживал страх разоблачения: Уэнсдей и раньше не была особо предсказуемой, сейчас же... Инид опасалась выполнения угрозы больше не звонить ей.