***
Уэнсдей говорит, что летит в Алжир. Инид уже знает: врëт. Видит по чрезмерной игривости, по слишком прямому и честному взгляду, по краткости. Нормальные люди при вранье сыпят излишними деталями и чрезмерными подробностями. Уэнсдей режет фразы так скупо, будто они у неë последние: – Алжир. К тëтке Прозерпине. Не знаю. Последнее касалось сроков. У Инид поганые предчувствия по поводу этой затеи. Она даже предположить не может, куда именно готовится рвануть Уэнсдей, но глаза у неë горят предвкушением, не предвещающим ничего хорошего. Что-то такое же было в этих чëрных глазах, когда они ночью сунулись в особняк семейства Гейтс. Инид сдирает с Уэнсдей обещание звонить раз в день. И то – если она последует за Уэнсдей, договор будет расторгнут. Инид не просит быть осторожной – бессмысленно. Она надеется только на эту чертовщину вокруг Уэнсдей. Гуди или кто ты там, пожалуйста, защити эту идиотку! Что за странные чувства еë одолевают, что за стремления? Она готова потворствовать бесам Уэнсдей, если они спасут еë от этого гнусного мира. Уэнсдей вылетает куда стремительней, чем летела в Бразилию: еë рейс запланирован через три дня. Инид пробивает время вылета, но это явно рейс с какой пересадкой, а то и несколькими: в это время самолёт из штата Мэн летит только в Нью-Йорк. Со слов Уэнсдей, всего ей лететь около суток. Инид мрачно разглядывать простыню рейсов из одного только аэропорта Кеннеди, куда сядет самолёт Уэндсдей. Нет никакой возможности проследить еë путь из Нью-Йорка. Зато Инид может припереть к стенке Пибоди с их необъяснимыми страхами и мистическими прозрениями. – Что это такое, ко всем чертям, с тобой вчера было, Мида? – Инид стоит большого труда поймать Артемиду в одиночестве, но это того стоит: вдвоём близнецы, похоже, поддерживают решимость друг друга. Волю одной Артемиды будет легче переломить. Задобрить, напугать, давить на жалость – Инид отбрасывает брезгливость в вопросе выбора средств сбора информации. – Совершенно ничего, я от каждой рухнувшей на меня девицы буду шарахаться, – улыбка Артемиды откровенно кривовата, глаза шарят вокруг в поисках путей к отступлению. Бесполезно – Инид загнала еë в угол, как волк кролика. – Прошу тебя, Артемида, – Инид всхлипывает. Артемида смотрит на неë с возрастающей паникой в глазах. Похоже, слëзы пугают еë больше смутных угроз. Инид думает о бездомных котятах, блохастых, пищащих, совершенно обречённых комках шерсти. На глаза наворачиваются искренние слëзы. – Пожалуйста, – шепчет Инид, прижимая руки к груди. – Мне нужно знать, что за чертовщина творится с моей Уиллой. Инид не знала, что способна так хорошо играть. Уэнсдей, как много ещë дурных склонностей ты в ней проявишь? Что за тëмные пути к намеченной цели покажешь? Какими короткими дорогами, идущими помимо морали, проведёшь? Нет, Инид, не отпирайся: это ты, ты сама, без подсказки Уиллы, выманиваешь тайны подруги этим гнусным способом. Потому что они очень, очень тебе нужны. Поэтому Инид душит возражения совести и просит: – Умоляю, Мида, ведь ты что-то узнала... Артемида сглатывает. Она и сама выглядит так, будто вот-вот разревëтся. – Хорошо. Ладно, Инид, твоя взяла, пожалуйста, только не плачь. Она опускает глаза и заламывает пальцы. Инид запоминает этот мелкий признак нервозности. – Я и сама немного знаю, – Артемида шепчет, но для напряжëнной Инид еë голос звучит не тише грома: – Я не видела Бэлора уже очень, очень давно, – в еë голосе тоска. – Вчера он показался мне, уверенна, одной только мне. Он сказал только одну фразу... "Берегись, эту деву сопровождает чёрный человек". Инид крутит эти слова вновь и вновь. Когда смывает слëзы, обедает, сидит на паре. Ковыряет каждое слово. "Берегись" – значит, Уэндсдей опасна. Этот факт самую малость успокаивает тревоги Инид. "Чëрный человек" – а вот это погано. Что за новые лица в их маленькой пьесе? Речь шла только о ведьме Гуди, разве не так? Кто этот персонаж и каковы его намерения? Впрочем, "сопровождает" звучит не так уж плохо. Как будто Уэндсдей вольна идти, куда хочет, с невидимым, но опасным спутником. Инид изо всех сил надеется, что для самой Уэндсдей этот спутник – охранник. Но у него должны быть для того основания, не так ли? Чего эта связь будет стоить Уэндсдей – тот ещё вопрос.***
Уэндсдей летит через Могадишо, оттуда, не покидая того, что местные зовут аэропортом – в Гароуи. Там еë встретит местный проводник, – в Гароуи почему-то не продают билетов без человека, берущего на себя твою безопасность, – и с комфортом отвезëт еë в город Эйл, где, со слов Ирмы, уже каждая собака укажет ей Прозерпину. Легче лëгкого, не так ли? Уэндсдей совершенно не готова к тому, что еë рейс из Могадишо отложат на добрые сутки. Отлично, она прогуляется и снимет где-нибудь номер. В конце концов, неплохо бы начать привыкать к Африке, она здесь надолго. Уже на выходе из самолёта на неë пахнуло сухим жаром. Воздух показался Уэнсдей раскалëнным, обжигающим гортань. Она впервые почувствовала, как нежны и прохладны стенки еë горла, как их сушит местный воздух. Как нельзя пригодился зонт. Уэнсдей с сомнением взглянула на свои чëрные ботинки, но менять что-то было поздно. Впрочем, оказалось, что они неплохо работают против всепроникающего песка. Ей сказали, что белых не выпускают из аэропорта без охраны. Если, конечно, этот сарай можно назвать аэропортом. – Выбирай любого, мелкая, – белозубо улыбнулся полицейский, широком жестом обведя автоматом толпу у входа. Рослые чëрные мужчины в разномастной одежде увешали себя всевозможным огнестрелом, в основном с калашниковыми. У некоторых были гранаты. – Но лучше найми-ка ты нескольких, и хорошо бы с машиной. Вы, белые, тут самые желанные мишени. Уэнсдей медленно двинулась вдоль ряда скучающего живого товара. Еë внимание привлекла женщина с ярким платком, сложным узлом завязанным на голове. Она сидела на земле и перебирала детали пистолета на ещё одном платке, разложенном на коленях. Женщина с отсутствующим видом подняла голову, когда на неë упала тень Уэнсдей. Не глядя, она за пару секунд собрала пистолет обратно. - Как тебя зовут? – спросила Уэнсдей. – Я Магул, девочка. Кто ты и кто отпустил такую малявку разгуливать здесь в одиночестве? Уэнсдей поморщилась на малявку, но представилась: – Меня зовут Уэнсдей Аддамс. Женщина помрачнела: – Не шути так, в этих местах подобными именами не разбрасываются. – И не думала шутить. Я ищу свою дальнюю родственницу Прозерпину Аддамс, здесь только проездом. Но в этом городе мне нужна охрана даже чтобы снять гостиницу. – Родственница, значит, – Магул медленно смерила Уэнсдей взглядом. Хмыкнула: - Хорошо бы это была правда. Тогда бы я тебя и в Эйле сопроводила, тебе ведь и там нужен будет человек. А я оттуда, могу поручиться. И возьму за всë недорого. Магул хищно осклабилась: – Дорого-недорого, все дешевле, чем запросят другие. – У тебя какое-то дело к Прозерпине? – Можно и так сказать, – Магул погладила рукоять ножа на поясе. – К ней здесь у всякого дело найдëтся. У тебя наличка-то есть, девчонка? В счëт Прозерпины работать не буду. Наличные у Уэнсдей были. Магул повела еë сразу к гостинице. Уэнсдей заинтересовано взглянула на базар, мимо которого они проходили. Оттуда сочно пахло мясом и кровью, и Уэнсдей вспомнила Инид. Наверное, ей бы здесь понравилось. Магул покачала головой и потянула еë дальше: – Нельзя тебе в толпу. Смотри, видишь, стена обрушилась? Там на днях одного туриста уже подорвали. А вот там выбоины в асфальте и окна побиты, это из машины расстреляли другого. Лучше сразу в гостиницу. И утром пораньше пойдëм. На тебе не написано, чей это белый ребëнок разгуливает. Уэнсдей неохотно поплелась дальше. Она бы не заметила этих повреждений, потому что весь город, казалось, состоял из выбоин, трещин, разломов, проломов и всевозможных заплат. Дыры затыкали тряпками, ветками, металлическими листами... – Перекусить тут можно? – тихо спросила Уэнсдей. – Что-нибудь мясное. – Макароны пойдут? – Не надо макарон, только мясо. Магул хохотнула: – Да у тебя вкусы дикой кошки! Вытянув руку, она, не ускоряя шага, со скрежетом провела по стене загнутыми когтями. Пара прохожих шарахнулась на другую сторону улицы, но, увидев, что это всего лишь пара женщин, успокоилась. Магул помахала им автоматом. – Принесу я тебя мяса в гостиницу, дай только увести тебя с улиц.***
Уэнсдей позвонила вечером, порядком удивив не ожидавшую в этот день звонка Инид. Отложила поездку, с надеждой предположила та. Не отложила. – Рейс перенесли. Застряла в столице на сутки. Здесь вполне сносно. Очень жарко, просто невообразимо. Мой гид из местных принесла вяленую козлятину, вкусно. Нет, не гуляла. Устала. Все так же кратко. Только на вопросе о причине сидения в четырёх стенах Уэнсдей на мгновение споткнулась. Инид смотрит в потолок, обдумывая краткий разговор. На потолок падет свет уличных фонарей. Он исчерчен тенями от начавшего терять листву дерева под окном Инид до такой степени, что больше напоминает театр теней. Вот собака, вот паук, вот белка... Инид думает. Информации преступно не хватает.