***
Уэнсдей берет себя в руки. Ладно, она очень старается это сделать. Её вовсе не трясёт, все в порядке, все под контролем... Понять бы только, под чьим. Она ни черта не помнит. Магул смотрит на неё более чем странно, но отвечает на все вопросы. Подробно так отвечает, без шуток. И ни ребёнком, ни девочкой её больше не зовет. — Вчера черт знает что было. Вы с Прозерпиной, похоже, здорово повздорили, я и выстрел слышала, и видела кровь, но вроде никто из вас не был ранен. Вот вы ругались, а вот уже мирно что-то обсуждаете над планом корабля... Планом цели. Магул хихикнула с наигранным весельем: — Правда, мне было показалось, что ты меня не узнаешь. Но вам же просто не до простых бойцов было, верно? Уэнсдей механически кивнула. — Цель взяли вообще без проблем. У них что-то с пулеметами случилось. Эти голландцы вообще суда не защищают, авось прокатит, и черт бы с людьми, — Магул поморщилась. Ты же этих людей и атаковала, подумала Уэнсдей. Ты была готова в них стрелять, была полна азарта, предвкушала драку и легкие деньги. А теперь их жалеешь? Серьезно? — Джамал сказал, за них обычно месяца за три-четыре дают выкуп, — обыденным тоном продолжила Магул. — К тому же, мы всех взяли целенькими, редкая, оказывается, удача. Они даже почти не дергались, посдавались сами. Перепугались до обмороков, — она хихикнула: — Да кто бы не испугался таких отчаянных пиратов? И я испугалась, подумала Уэнсдей. До трясущихся рук, до того, чтобы вспомнить, чтобы позвать того, кто ночами водил её тайными тропами по местам, которые она и вспомнить-то не смогла. Мельмот, вот как его зовут. Как Мельмот-скиталец из старого готического романа, демон-искуситель, желающий поменяться участью с кем-либо из живущих. В какой момент он появился в жизни Уэнсдей? Нет, какой момент она это поняла? Посреди пустыни Уэнсдей продирает озноб. Насколько можно доверять этим изворотливым лжецам, её памяти и рассудку? У Уэнсдей нет сил сдерживать зарождающийся в груди смех. Ей же всегда нравилась фигура ненадежного рассказчика, не так ли? Теперь, какое точное слово, для себя самой она именно что ненадежна. Она медленно вдохнула. Выдохнула. Спокойно, Уэнсдей, паника ничего не изменит... Может, даже ухудшит положение дел. — Магул, пожалуйста, освежи мою память. Что было после захвата корабля? Магул теперь и правда похожа на человека, который работает на неё. Не просто на наёмницу, потакающую капризу ребенка при деньгах. Уэнсдей прикидывает, что уже давно залепила бы сама себе пощечину, будь она на месте Магул. А она ничего, держится. Смотрит только странно. — После того, как корабль отвели в бухту, вы с Прозериной о чем-то говорили ещё с полчаса. Ну а потом Джамал меня позвал и сказал, мол, я же твоя охранница, ну и чтобы дальше я тебя, значит, охраняла. До самого Конго и дальше, пока ты на самолёт до Америки не сядешь. Прозерпина расщедрилась, отдала свою машину, и обращалась с тобой с большим уважением. Еще бы, мрачно подумала Уэнсдей. Чай не с девчонкой говорила, с самой основательницей семьи. — Она сказала, сделает несколько звонков и нас всю дорогу не будут беспокоить, — Магул поёжилась. Похоже, такое пристальное внимание её пугало. — Да мы уже в Кении. Заночуем где-нибудь к вечеру и дальше, через Уганду. Прозерпина сказала, где твоего Генриха можно найти. Он врачует в деревушке у самой реки, ехать ещё примерно дня два. Помолчав, Магул добавила: — Воля твоя, но я бы к реке не совалась. Или заехала бы к городу, накупить какой-нибудь химии. Там ведь эти черти, — Магул передернула плечами: — Ты знаешь. Комары. Уэнсдей медленно кивнула: — И будет у нас на дороге такой город? Магул замялась: — Да, сказать по правде, прямо по дороге нет. Но, если в сторону на полдня отклонимся, как раз захватим. Ладно, что тут сделают полдня, когда она неделю куковала в доме Прозерпины? Когда она будет у Генриха, к концу октября? Приемлемо. Может, еще к октябрьскому полнолунию успеет... Впрочем, вряд ли. Её кольнуло сожаление. Как там будет Инид? Уэнсдей понадеялась, что новые друзья о ней позаботятся. Пибоди вызывали у нее опасения, — кстати, Уэнсдей, чем это они обоснованны, — но они пытались позаботится об Инид даже перед лицом пугающей их Уэнсдей. Нужно было оставить с Инид Вещь, однако Уэнсдей и с собой-то его брать категорически отказалась. Как все же теперь жаль. Уэнсдей очень, очень старается не беспокоить Инид, но истерика сама подкатывает к горлу. В конце концов, это же её Инид! Чем ближе они становятся, тем сложнее для Уэнсдей что-либо скрывать. Положив трубку, она с тоской задумывается, будет ли так всегда? Будет ли лгать еще сложнее? Что еще станет для нее мучением, какие новые непреодолимые нужды возникнут? Никогда прежде она не ощущала так ярко, насколько любовь похожа на захлопнувшийся капкан.
***
Инид положила голову на письменный стол. Замечательно, чудесно, просто, мать его, восхитительно. Она вообще не представляла обстоятельства, способные довести Уэнсдей до подобного состояния. Инид пару раз приложилась о столешницу головой. Лучше не стало. — Стол не пробей, свинцовый ты лоб, — хмыкнула Джейн. Интересно, когда она вошла? Наверное, уже после разговора. Инид положила скрещенные руки под подбородок и буркнула: — И тебе добрый вечер. Джейн, прищурившись, внимательно её оглядела. Придя к каким-то своим выводам, она кивнула и направилась к шкафу. К удивлению Инид, через несколько секунд она услышала чертовски аппетитный аромат. Пришлось сглотнуть, чтобы не заливать стол слюной. Она так внимательно уставилась в одну точку, будто именно в ней заключено самое простое и изящное разрешение ситуации. Нет-нет, она не будет клянчить, её самоконтроль сильнее, чем у чертова ретривера. Да как же вкусно пахнет, Джейн, съешь уже эту свою штуку! По столу скользнул небольшой предмет, источающий этот чудесный запах. Он становился у самого носа Инид и она неуверенно покосилась на Джейн. Та хихикнула: — Ты правда что ли это хочешь? Ни за что бы не поверила! Ешь, тебе. И Инид с довольным взрыком откусила здоровый кусок сушеной куриной лапы. — Твоя Уэнсдей оставила банку, сказала выдавать по одной, если ты затоскуешь, — неловко пояснила Джейн. Её все еще смущали проявления животной природы Инид. Сердце Инид наполнилось смесью любви и горечи. Надо же, Уилла позаботилась о ней даже издалека, а она, что для Уэнсдей сделала она? — Работает или как? Лицо у тебя стало еще более сложное, — пробормотала Джейн. Инид благодарно похлопала её по руке: — Очень вкусно, просто, — она на секунду задумалась о границах дозволенного в разговоре. — Я скучаю по ней, и звонки не слишком-то с этим помогают. Джейн сочувственно кивнула: — Она же вроде скоро еще приедет? Не вешай нос, увидитесь! А пока, что там с этой твоей новой работой? Мы и поговорить толком не успели. Инид еще раз пристально взглянула на бумагу в своих руках. На вырванном из книги листке стремительным почерком Моргана был выведен адрес. — Пока ничего конкретного, надо бы сначала в одно место сходить. Тестовое, так сказать, задание. Тебе этот адрес о чем-либо говорит? — Неа, — быстро взглянула Джейн. — Воспользуйся благами цивилизации. Инид ощутила легкое разочарование. Было бы здорово, чтобы ей, как в детективных романах, наводки давали темные личности, сопровождая их собственными мрачными впечатлениями. Серьёзно, ей эту таинственную работу глубокой ночью дал новый более чем загадочный босс, а теперь она пробивает его задание в гугле? Где приключение, где романтика? По нужному адресу оказалась церковь. Морган просил её сходить, разведать, что там за ситуация, покопаться в архивах и свести все в единую историю. Насчет объема только плечами пожал: "Чем больше, тем лучше. Всегда можно выкинуть лишнее". Отзывов в гугл-картах не было. Инид задумалась, насколько в принципе часто люди оставляют отзывы на церкви. И что они там пишут? «Пастор супер, рекомендую»? «Проповедь – отстой?» Идти до места было что-то около часа. Морган советовал сначала сходить днем, но тревога Инид требовала выхода. В конце концов, это совсем рядом, да и Морган вряд ли дал бы ей в качестве первого задания что-то действительно опасное. Инид попрощалась с Джейн, на ходу дожевывая лакомство. Она прихватила с собой только камеру: подаренный Уэнсдей Полароид снимал в темноте гораздо лучше, чем её телефон. Инид расплылась в улыбке при воспоминаниях о проверке его чудесных качеств ночной съёмки. Ночной Аркхем был так же безлюден, как и вчера. Не было ли это странновато? Никаких подгулявших компаний или замышляющих шалость подростков? В ночь пятницы? И ни одного открытого заведения, даже бары уже не работают, а ведь время только чуть за полночь. Впервые ей стало здесь неуютно. Инид постаралась отогнать это чувство, убедить себя, что это она здесь хищник. Дёрнув плечом, — неожиданно ей стало не хватать возможности дернуть шкурой, наличествовавшей во втором обличье, — она решительно зашагала дальше по пустым улицам. Абсолютно точно ничуть не ускорив шаг. Церковь тоже оказалась закрыта, впрочем, прилегающий к ней сад был настолько запущен, что у Инид закралась мысль: а не закрыта ли она навсегда? Инид прошлась вдоль забора, быстро найдя ворота, закрытые на цепь с амбарным замком. Порядком проржавевший металл легко бы поддался её усилиям... Каким усилиям, Инид? Ты сама-то себя слышишь? Какая немыслимая глупость! Зачем тебе проникновение со взломом и потенциально опасные улики, если можно просто перемахнуть через забор? Его высота в добрые два метра не слишком её смутила. Главное — было за что уцепиться, остальное мелочи. Сидя на заборе, она окинула взглядом церковь и запущенный двор. Сдала первую фотографию на пробу. В окне второго этажа, — а церковь-то не маленькая, это, наверное, капелла или вроде того, — что-то мелькнуло. Ну или ей так показалось — движение было таким быстрым, что она едва заметила его краем глаза в видоискателе. Она еще осмотрит церковь изнутри, нечего сейчас торопиться. Инид подивилась тому, насколько разрушенным оказался этот храм. Затейливые готические украшения почти все отвалились и валялись в беспорядке вокруг здания, едва ли можно было найти хотя бы следы штукатурки, только голый красный кирпич. На удивление, почти все окна были целы. Инид сделала несколько снимков церкви и сада с этой удобной точки. В кино такой ракурс называют "взгляд Бога" — невозможная в обычной жизни перспектива сверху. Спрыгнув, Инид обошла церковь, сделав множество новых снимков, и, наконец, подошла к массивным дверям. Не ниже забора, на глаз оценила она. Впрочем, они оказались не заперты и легко поддались рывку Инид. Внутри царило запустение и, прямо говоря, бардак. Лавки стояли в причудливом порядке, основательно перекрыв проход в любом направлении. Инид пошла прямо по ним, предпочтя перепрыгивать невысокие спинки, а не пробираться черт знает как через этот лабиринт. Гипсовые фигуры в простенках между окнами пялились на неё слепыми из-за давно отвалившейся краски глазами. Она делала снимок за снимком, медленно обходя эту колоритную развалину. В ней и правда оказалась открытая со стороны центрального зала галерея, образующая не то антресоль, не то второй этаж. Судя по огромным грязным окнам, некогда она была пронизана светом и воздухом. Инид сфотографировала хаос скамей сверху с лестницы и поднялась на галерею. Окна оказались витражами. Жаль, изображений совершенно не видно от грязи, было бы красиво. Может, днем будет лучше видно? Они очень уж грязны, но свет есть свет. Пожалуй, здесь все будет куда лучше видно днем, и вряд ли её ночные снимки будут хоть на что-то годны. Ну, по крайней мере, она разведала местность. Инид сфотографировала галерею со стороны лестницы и шарахнулась в сторону. Она даже не поняла, как приземлилась на крохотный пятачок без скамей. Полметра вправо, полметра влево, и она влетела бы в скамью, скорее всего, сломав её. Что в сто крат хуже, она могла застрять. Нельзя оставаться на месте! Бежать, бежать! Нет времени оглядываться, пока еще она наверняка может успеть выскочить за дверь. Промедление означает смерть. Инид хватает мозгов захлопнуть за собой дверь, так она хотя бы услышит, если её откроют... Или проломят. И забор она перелезает, хоть это и дольше. Крохотная её часть, оставшаяся хладнокровной посреди обуявшего Инид ужаса, считает, что преодоление забора она тоже услышит, и это важнее секундного промедления. Она никогда не думала, что может бежать так быстро в человеческой шкуре. Но ей так не хватает четырех быстрых лап, на них она бы не оскальзывалась и не спотыкалась, и дышать было бы проще. И, с её когтями и клыками, не было бы так чертовски страшно. Она мчится через весь город, весь этот пустой, словно вымерший, клятый город. Дом Моргана на отшибе, путь занимает у нее добрых полчаса. Под конец Инид думает, что еще один шаг — и она умрет от усталости... Но перспектива умереть куда более неприятным образом не даёт ей остановиться. Она почти ломится в дом, крикнув: — Морган, на помощь! Только волчий инстинкт уважения к чужой территории не дает ей просто выломать дверь. Босс втаскивает её внутрь за шиворот и захлопывает дверь. — Успокойся, что бы там ни было, внутрь оно не попадет. На что ты наткнулась? И какого черта разгуливаешь ночами? — Морган, не останавливаясь, тащит её за руку к кухне. — Не попадёт? — прошептала Инид, вцепившись в Моргана. — Ты не видел это... Этого... Вспомнив, она сняла с шеи камеру и трясущимися руками распечатала последнюю фотографию. Она отдала её Моргану, бросив лишь один короткий взгляд. Нечто, похожее на омерзительное переплетение толстых канатов, было запечатлено всего в паре метров от камеры. От неё.