***
Настроение Инид неприятно удивляло Уэнсдей. Утром её страх перешёл в возбуждение; это как, простите, работает? К обеду она начала всё больше раздражаться, и Уэнсдей поняла причины, стоило ей восстановить цепочку событий. Однако, после произошло нечто необычное. Пару часов назад Инид подарила ей несколько мягких поцелуев, и, извинившись, сказала, что ей нужно немного времени наедине с собой. Небольшая одинокая прогулка в лесу, ты ведь не против, Уилла? Уэнсдей была не против: ей тоже есть о чём подумать. И всё же, такой поступок не типичен для Инид, прилипчивой порой до неприличия. Для Уэнсдей не было секретом, что Инид о чем-то догадывается. Она был кем угодно, но не дурой. У Инид было чутьё, особенно когда она переставала применять его для вынюхивания банальных человеческих секретов. Именно ум Инид заставляет Уэнсдей выдавать ей информацию с предельной осторожностью. И всё же, Инид регулярно пыталась вытянуть из неё информацию, вывести на прямой разговор. Мнение Уэнсдей на этот счёт всё больше подвергалось сомнению. Ей точно не стоит обсуждать ситуацию с Инид? Но как ещё понять, что ей известно? Уэнсдей тряхнула головой. Не в этом дело, хотя, быть может, Инид правда может помочь. Маловероятно, но... Нет, просто секреты разъедают отношения. Изначально она держала Инид в неведении из опасения, что Инид последует за ней. Однако, сейчас, когда Уэнсдей посетила уже четырёх своих потенциальных информаторов, разве она не доказала, что способна сама о себе позаботиться? Ладно, каждая её поездка становилась полной катастрофой. Любая следующая ужасней предыдущей. Кроме того, она узнала не просто мало, она не узнала вообще ничего нового! Несколько умных мыслей подкинул ей Генрих и пару раз явился Мельмот, этот бесполезный дух, странным образом вызывающий у неё дружеские чувства. Так может, он проявил бы себя и дома? Может, она додумалась бы до выводов Генриха самостоятельно, если бы не металась по свету? Уэнсдей желала лишь посетить напоследок Альбину и продолжить поиск информации где-нибудь поближе, допустим, в Мискатоникской библиотеке. Несмотря на нахождение на территории университета, это было заведение, открытое для всех посетителей. Принимать это решение было неприятно физически. Что-то в Уэнсдей требовало приключений, опасности, адреналина. Однако, она всё меньше и меньше доверяла своим чувствам. Возможно, не стоит верить и мыслям, но что тогда ей останется? Впрочем, есть один вариант. Если другой человек, не подверженный влиянию сил, разрывающих рассудок Уэнсдей, будет обладать всей полнотой информации и заметит опасные отклонения в её мыслях. Если это будет кто-то надёжный, кто-то, кто захочет ей помочь. Уэнсдей медленно выдохнула и, наконец, остановилась, перестав мерить комнату шагами. Ладно. Ирма отзывалась об Альбине как об очаровательном, хоть и несколько взбалмошном, ребёнке. Её отличала способность проникать в суть вещей. Она не предсказывает будущее, не видит прошлое. Ничего сверхъестественного, на самом деле. Только разум, острый, как скальпель. Сейчас ей должно быть чуть больше двадцати. Альбина не была отшельницей осознанно, как Бэзил или Генрих; просто её не интересовали семейные встречи. Её вообще мало что интересовало. Согласно информации Ирмы, сейчас Альбина жила тихой жизнью со своим высокопоставленным мужем где-то в Кейптауне. Чем она занимается? Ирма не имела ни малейшего понятия. Важно то, что это должна быть совершенно безопасная поездка в столицу одной из самых богатых африканских стран, к девушке, не замеченной в причастности к культам или организации преступной деятельности. Никакой чертовщины, никакой опасности. Уэнсдей не надеялась на новую информацию. В этот раз её вёл другой мотив. С самого начала, как только Ирма рассказала Уэнсдей про Альбину, ей захотелось лично узнать эту кузину. Разве они не похожи? Разве они не поладят? Это будет последняя её одиночная поездка. После этого они с Инид сядут и хорошенько всё обсудят, чтобы не распылять силы на два параллельных расследования.***
Инид быстро поняла, что конкретно имела ввиду Артемида. Чертов Мельмот следовал за ней, как привязанный, и зудел, зудел, зудел не прекращая. — Есть ли смысл уведомлять ведьму обо всем, что ты знаешь? — Разве родители девы смогут чем-либо помочь? К чему их тревожить? — Что будет, если ты расскажешь всю правду своим, — холодный смешок, — друзьям? Зачем помогать кому-то, чьё тело может занять эта ведьма? Не проще ли сразу убить нашу деву? — Какая она к чертям наша, — не выдерживает Инид, — твоя хозяйка временно прописалась с моей Уиллой в одном теле, не более! Избавимся от неё, избавимся и от тебя! Демон насмешливо взглянул на Инид: — Я более чем не против смерти ведьмы, но к чему гнать меня? Не забывай, после ухода ведьмы твоя бедовая дева лишиться своей чудесной способности мгновенно заживлять раны. Инид устало опустилась на чьё-то надгробие и запустила руки в волосы: — Да скажи уже по-человечески, чего ты хочешь, а? Что ж вы все так любите разводить какие-то секреты и ждать, пока их разгадают по тончайшим намёкам? Мельмот развёл руками: — Чего ты от меня ждёшь, я даже не человек! Давай ещё раз, для самых... — он смерил Инид оценивающим взглядом, — скажем, маленьких. Инид кинула в него камнем. Демон только закатил глаза, когда предмет пролетел прямо сквозь него. — Это работает в одну сторону, — снисходительно пояснил Мельмот. — Я хочу, чтобы ведьма окончательно умерла и власть надо мной перешла к твоей деве. Полагаю, мы с ней договоримся. — Ночью ты говорил что-то о свободе? Демон поморщился: — Гуди скорее утащит меня за собой в могилу, чем освободит. А твоей деве на это никогда не хватит умений. Инид задумчиво протарабанила когтями по могильной плите. Кто-то ответил ей снизу гулким стуком. — Прошу прощения, — пробормотала Инид, — мы больше не будем мешать Вашему сну. Не сговариваясь, они перешли к другому надгробию. — По какой причине Гуди не хочет тебя освобождать? — У неё странное предубеждение против меня. Видишь ли, до неё я был в плену у Крэкстоуна и совершал кое-какие неприглядные поступки. Вынужденно, разумеется. Даже обретя надо мной всю полноту власти, она продолжала относится ко мне как к слуге своего отца. Она полагает, что, если освободить меня, я вернусь к образу действий, которого придерживался при прошлом хозяине. Инид жестом попросила его продолжить. — Что ещё ты хочешь услышать? — раздражённо спросил Мельмот. — В вашем мире бывает забавно, но я хочу вернуться в свои родные земли. Это нелепое обезьянье обличье, эти жалкие три измерения, этот нелепый способ общения — поток разрозненных звуков, — голос демона наполнился неподдельным презрением. Сейчас Инид, пожалуй, ему даже поверила. В который раз за сегодня Инид с силой потёрла лицо руками. — Хорошо, — медленно произнесла она, — пока я ничего не скажу Уилле. Мы поговорим с ней позже, когда я всё хорошенько обдумаю. Она вскинула голову, кое-что вспомнив: — А что такое... Мельмот исчез, получив всё, что хотел. — Поганец, — процедила Инид. Как бы отвратительно это не было, ей нужно поговорить с другой стороной. Понять бы только, при каких условиях Гуди показывается на свет? Инид приходит в голову ещё одна идея, не менее гениальная, чем предыдущая. Она радостно похлопывает себя по голове: — Молодец, Инид, умница, Инид! Кто здесь хорошая девочка? — воровато оглянувшись, она прошептала: — Я — хорошая девочка! Осознав, что делает, она смущённо кашлянула и скрестила руки за спиной. Это просто нервы, ясно? Инид нашла Уэнсдей там же, где оставила: в её комнате. Сверяясь с блокнотом, она неспешно перепечатывала рукопись на машинке. Как бы то ни было, что бы она не говорила, но то, что она не смогла опубликовать первый роман, несколько подрезало крылья её вдохновения. У Инид возникла ещё одна блестящая идея. Нет, она совершенно определенно хорошая девочка сегодня, ей следует выдать самой себе кость или, лучше, здоровый кусок сырого мяса... — Я настолько неотразима сегодня? — усмехается Уэнсдей. Похоже, она отвлеклась и смотрела на замечтавшуюся Инид уже некоторое время. — У тебя слюни текут. Выдать тебе лакомство? Инид завиляла хвостом и положила подбородок на плечо Уэнсдей, обняв её сзади вместе со спинкой стула: — У тебя что-то есть? А что именно? А где? А за что? Уэнсдей достаёт из ящика стола небольшую банку, полную собачьего печенья, и высыпает горсть в руки Инид. Она гладит Инид по голове и мурлычет: — Это за то, что моя Herzchen хорошая девочка. Мысли читаешь, дорогая! Хвост Инид грозит сломаться от того, как сильно она им размахивает. — Сегодня? — Всегда, — и чешет её за ухом. — К слову, это уже второй день после полнолуния, откуда эти неожиданные части тела? Уэнсдей дёргает её за ухо. Инид обиженно на неё косится, не отрываясь от печенья. Доев, поясняет: — Прямая связь частичной трансформации с полнолунием есть только в первые месяцы, может, в течении пары лет. Ты же в курсе, клыки и когти я более чем контролирую, — Уэнсдей насмешливо вздернула бровь. — Ладно-ладно, я пока учусь. И у меня отличная мотивация. Инид попыталась уткнуться в волосы Уэнсдей, но та решительно отстранилась: — Инид, крошки! Инид закатила глаза. Ладно, полно дурачиться. Ей нужно кое-что проверить. — Уилла, в Мискатонике я увидела один любопытный символ. Мне кажется, он может быть тебе полезен. Мало ли, какая паранормальная тварь прицепится, а у тебя будет защита. Уэнсдей скептически хмыкает: — У меня есть подвеска матери и браслет Аделаиды, и я не вижу от них никакого эффекта. — Давай я просто тебе его покажу. Если ты будешь носить с собой ещё один оберег, от того по крайней мере не будет вреда. Она забирает один из листов и проводит первые три линии знака, искренне надеясь, что верно запомнила начертание. Уэнсдей не даёт ей проверить: накрепко перехватывает руку с курандашом и цедит: — Очевидно, ты отлично знаешь, что этот знак работает. И его эффект, неудобный для меня, тебе тоже известен. Ты хотела говорить со мной, волчица? Инид вырвалась и отстранилась от самозванки. Гуди откинулась на спинку стула и похлопала по краю стола. Очевидно, разворачиваться ей было лень. Инид медленно присела на стол, готовая вскочить в любую минуту. К её раздражению, она не нащупала в кармане телефон — своё единственное оружие. Она слишком на него положилась и оставила камеру в сумке. Гуди помахала её смартфоном: — Ищешь это зеркальце, куда ты поместила знак Старших Богов? Оно тебе не понадобится. Не бойся, волчица, я лишь обезопасила себя от твоей нервозности. Вредить тебе не в моих интересах. Инид сглотнула. Видеть чужое выражение на лице Уэнсдей было отвратительно: будто кто-то надел её кожу, как маску. — Хорошо, я спокойна, ты спокойна, и поговорим мы тоже совершенно спокойно, — Инид примирительно подняла руки. — Я лишь хотела задать пару вопросов. Можно? Гуди поощрительно кивнула и подпёрла скулу костяшками пальцев, вальяжно облокотившись на подлокотник. — Чего ты хочешь от Уэнсдей? — Меня интересует только процветание моего рода. Это дитя схоже со мной в юности; я лишь хочу позаботиться, чтобы этот паразит, мой слуга, не увязался за ней, когда я умру окончательно, — Гуди печально вздохнула. — Эта тварь моментально сменила хозяина, стоило мне пронзить сердце отца. Смешно, но он привязал демона только по кровной линии. Я же не была столь невежественна. Чтобы мои дети, не получившие дара, оказались в когтях этого чудовища? Кто кем станет повелевать? Гуди знакомым жестом провела по спирали браслета: — Поэтому я полжизни разрабатывала ритуал, который привязал бы демона только ко мне одной. После моей смерти он остался бы привязан к мертвецу, — Гуди кривовато улыбнулась. Инид уставилась в сторону, лишь бы избежать расчётливого, беспощадного взгляда любимых глаз. Гуди вздохнула с искренним сожалением: — К несчастью, всё пошло не по плану. Я привязала тварь к браслету и к собственной душе, но она сорвала ритуал. Он был привязан ко мне только до моей окончательной смерти, после чего любой потомок ублюдка Крэкстоуна с браслетом станет его хозяином. Чёртово отродье превратило все мои жертвы в большую шутку! Инид кинула короткий взгляд на собеседницу и вновь отвернулась. Она предпочла бы никогда больше не видеть эту смесь горя и ненависти на лице своей Уиллы. — Тогда я попыталась заточить его. Разве не символично было запечатать демона в могиле его первого хозяина? — Гуди холодно рассмеялась. — К моему удивлению, дух старика всё ещё бродил неподалёку, отчаянно цепляясь за это подобие жизни. Два ублюдка, сговорившись, затащили меня за собой. — Зная это, ты упорно вела Уэнсдей к вашей общей могиле, — голос Инид дрожит. Гуди пугает её даже больше Мельмота. — Понятия не имею, о чём ты. Я сразу же велела ей убираться и предостерегала, насколько могла. Предвидя твой следующий вопрос, мне было несложно дотянуться до потомка, столь схожего со мной. Я пришла бы на её зов даже с той стороны, тем более легко мне было найти её, будучи на этой. Меня привлекла грозящая ей опасность, только и всего. Врёт, подумала Инид. Она прекрасно помнила умозаключения своей проницательной Уиллы. Ведьма с самого начала вела её в западню. — Итак, чего ты хочешь? — Надёжно заточить демона, защитить девочку и отправиться наконец в мир иной, — какая ласковая улыбка, какой благостный голос. — Разве нельзя отпустить демона? Отправить его туда, откуда он пришёл? Гуди поморщилась: — Тварь пристрастилась к человеческой плоти и крови. К несчастью, я поняла это слишком поздно. Боюсь, он вернётся в этот мир, чтобы преследовать моих потомков. Инид медленно кивнула. — У тебя всё, волчица? — нетерпеливо спросила Гуди. — Сейчас, когда девочке ничего не угрожает, я не могу говорить долго. Инид удивлённо вскинула глаза, только чтобы увидеть дезориентированный взгляд Уэнсдей. Она удивлённо разглядывала телефон в своих руках. Инид мягко улыбнулась, надеясь, что её голос не дрогнет, и сказала: — Я хотела кое-что тебе показать. Она активировала экран. Уэнсдей бросила на него короткий взгляд и зажмурилась, схватившись за виски. — Убери это! Слишком ярко, от этого болит голова. Инид поспешно выключила экран и принялась осыпать лицо Уэнсдей утешающими поцелуями. Было ли Артемиде так же больно, когда она рисовала знак для неё?