И он не с теми ходит где-то и тоже понимает это, и наш раздор необъясним, и оба мучимся мы с ним.
31 декабря. день
Пока Тоня вспоминала всю историю их любви, пришло время ехать в театр. Вот теперь появлялась другая проблема — в чем идти? Поскольку у брюнетки было много одежды Олега, она решила пойти в чем-то из нее. «Опрометчиво, не спорю.» — подумала Соколова, — «Но в его одежде мне будет спокойней.» Кареглазая нашла футболку Меньшикова с надписью «пиздец», его пиджак и свои брюки клеш. Футболка с пиджаком все еще пахли мужчиной. Тоня накрасилась, оделась и вышла из дома. У подъезда стоял ее старый Porsche Cayenne S (2004), который ей подарили родители на восемнадцатилетние. Девушка села в автомобиль и поехала в театр, несмотря на то, что до оркестра было еще более трех часов. Брюнетке очень хотелось пообщаться с коллегами. «Надеюсь, я им не помешаю.» — Тоня мысленно усмехнулась. В театр девушка зашла с телефоном в руках. Из-за недельного отсутствия, Соколовой хотелось записать на видео абсолютно всё, что сейчас происходит в Ермоловке. — И так, сегодня будет последний в этом году «Новогодний оркестр». — кареглазая записывала историю в инстаграм, — Так что давайте я покажу вам закулисье. К своему удивлению, Тоня увидела в фойе Анастасию. Брюнетка хотела скрыться в одном из коридоров, но не вышло. Чернова заметила молодую любовницу бывшего мужа. «Мда, уже не спрятаться.» — девушка вздохнула. Соколова хотела пройти мимо Насти, но та ее остановила. — Уже не здороваешься? — усмехнулась актриса. — Как раз хотела поздороваться. — Тоня улыбнулась, — Здравствуйте, Анастасия. — И тебе привет, Тоня. — девушка недовольно вздохнула, — Где Олег? — Не знаю. — кареглазая пожала плечами, — Либо у себя, либо на репетиции. — Хорошо. — Чернова оглядела ее с ног до головы, — У тебя же отпуск, чего приехала? Девушка отметила для себя, что Анастасия узнала на ней одежду Меньшикова, но ничего не сказала. От этого Тоне стало еще не комфортнее. — Не могу пропустить последнее выступление в этом году. — Соколова крутила телефон в руках, — Мне позвать Олега Евгеньевича? — Не надо, мы после оркестра с ним поговорим… — Наста улыбнулась, — Дома. Кареглазая сделав вид, что пропустила слова Черновой мимо ушей, коротко кивнула и поспешила уйти. Тоня дошла до кабинета Олега и постучала в дверь. — Я занят. — ответил из-за двери худрук. — Это я. — дрожащим от слез голосом сказала девушка. — Заходи. — Меньшиков открыл ей дверь, — Ты чего так рано приехала? Мужчина хотел поцеловать ее, но Соколова остановила его движением руки. По щеке кареглазой скатилась слеза. Актер сразу же напрягся, потому что Тоня очень редко плакала при нем. И обычно это было по крайне серьезным поводам. — Там внизу Настя. — брюнетка посмотрела ему в глаза, — Вы помирились? — С чего ты взяла? — Олег посадил ее на диван, — Она тебе что-то сказала? — Что вы «дома» поговорите. — Соколова сжала подушку в руках, — Хотелось бы объяснений. — Дома? — удивился худрук, — Бред. Настя приезжала за ключами от квартиры, чтобы забрать оттуда какие-то документы. — Но у нее, видимо, другие планы. — девушка улыбнулась, — Олег… — Я после оркестра еду к тебе. — Меньшиков поцеловал ее в висок, — И это не обсуждается. — Хорошо. — Тоня шмыгнула носом, — Я пойду, поработаю. — Посмотри мне в глаза, пожалуйста. — мужчина взял ее за руки. — Смотрю. — прошептала кареглазая. — Я люблю тебя. — Олег прижался лбом ко любу девушки, — Напоминай себе об этом почаще. — И я люблю тебя. — брюнетка поцеловала его, — Очень. — Иди, солнце. — актер улыбнулся. Соколова пошла дальше освещать работу театра. После разговора с Олегом, ее настроение поднялось. Девушка очень ждала оркестр, чтобы наконец увидеть своего любимого на сцене. «Это как-будто два разных человека.» — думала Тоня. Вскоре в театр стало приезжать много гостей и все мысли кареглазой переключились на них. Сегодня они с Пашей должны были выложиться по максимуму.***
После выступления, Меньшиков написал брюнетке, чтобы она ждала его в гримерке. Тоня хотела сразу туда пойти, но вдруг обнаружила, что забыла свою сумку у мужчины в кабинете. Кареглазая поднялась туда и заметила, что дверь была приоткрыта и в помещении горел свет. Из кабинета доносились приглушенные голоса Олега и Насти. Соколова знала, что подслушивать нехорошо, но поделать с собой ничего не могла. — Насть, оставь пожалуйста меня в покое. — сказал Меньшиков, — Мы же все обсудили. — То есть, это нормально, что эта твоя, появляется на людях в твоих вещих. — воскликнула Чернова. — Во первых, с чего ты решила, что на Тоне моя одежда? — усмехнулся мужчина, — А во вторых, это не твое дело. — Но… — хотела что-то сказать Анастасия. — И тебе не стоит больше появляться в театре. — вздохнул Олег, — Я не хочу, чтобы ты распускала слухи. — Какие же? — актриса повысила голос, — О том, что ты спишь с малолеткой?! — Настя, уходи. Я не хочу обсуждать с тобой это. — худрук пошел к двери. Соколова спряталась за дверью, чтобы ее не увидели. — Она же не любит тебя. — Чернова усмехнулась, — Она ребенок. Они вышли из кабинета и стали спускаться на первый этаж. Больше Олег никак не реагировал на слова своей бывшей. Тоня осторожно зашла в кабинет Меньшикова, забрала оттуда сумку и поспешила в гримерку худрука. — Вот ты где. — улыбнувшись, мужчина поцеловал ее, — Поехали? — Да, поехали. — Соколова взяла его под руку, — Только я на своей машине приехала. — Тогда не отставай. — Олег усмехнулся.***
Кареглазая стояла на кухне и быстро готовила салатики. Актер сидел на стуле и наблюдал за ней. Тоня повернулась к нему и улыбнулась. — Ты можешь стол накрыть? — попросила она. — Конечно, солнце. — Меньшиков поцеловал ее в висок. — Спасибо. — девушка вернулась к готовке, — Скатерть должна быть где-то в шкафу. — Хорошо. — мужчина стал шуметь в зале. Соколова накрыла котлеты крышкой и пошла к нему. Олег с божьей помощью нашел скатерть и сейчас стоял, рассматривая какую-то бумажку. Кареглазая подошла к нему и увидела, что в руках у Меньшикова была ее фотография, а сзади нее был написан стих. Тоня украла у него эту фотокарточку, когда однажды решила покончить с их романом. Но узнав, что к фотографии прилагается еще и стих Беллы Ахмадулиной: Пришла. Стоит. Ей восемнадцать лет. — Вам сколько лет? — Ответила: — Осьмнадцать.- Многоугольник скул, локтей, колен. Надменность, угловатость и косматость. Все чудно в ней: и доблесть худобы, и рыцарский какой-то блеск во взгляде, и смуглый лоб… Я знаю эти лбы: ночь напролет при лампе и тетради. Так и сказала: — Мне осьмнадцать лет. Меня никто не понимает в доме. И пусть! И пусть! Я знаю, что поэт! - И плачет, не убрав лицо в ладони. Люблю, как смотрит гневно и темно, и как добра, и как жадна до боли. Я улыбаюсь. Знаю, что — давно, а думаю: давно ль и я, давно ли? Сердце брюнетки растаяло. Тем более, Олег потом приехал к ней и впервые признался ей в любви. Вот тогда у девушки перевернулось всё внутри. — Ты все еще хранишь ее? — спросил Меньшиков. — А как же. — Тоня обняла его за плечи, — Воспоминания ведь. Мужчина крепко обнял ее. Они постояли так пару минут, а потом продолжили подготовку к новому году.