Порок

      — Ты из ума выжил? — Хосок в ярости. Еще никогда в жизни он не испытывал такого сильного чувства ненависти, разочарования и безысходности по отношению к брату. — Что мне теперь делать?       Чонгук как никогда серьезен. Искренее непонимание того, что вызвало в Хоупе такую злость, перемешивается с щемящим в груди чувством стыда.       — В чем проблема? — альфа играет желваками на скулах, устремив темный взгляд в никуда. — Я и раньше так делал…       Хосок замирает. Неужели он действительно не понимает, что может повлечь за собой его поступок. Чосок переживает страшный кризис. После первого террористического акта с подрывом их складов прошел уже месяц. Тогда братьям так и не удалось узнать, кто так открыто решил играть против них, как и во все последующие разы. Ситуация в стране накалялась с каждым днем. Перепуганное население начало все чаще выходить на бунты, а низшие сословия посчитали, что правительству нет до них дела, ведь есть более важные проблемы, из-за чего участилось количество преступлений. Из-за разбоев и грабежей большому количеству людей приходилось закрывать малый бизнес, что привело к повышению уровня безработицы; в последствии это же население выходило на забастовки против действующего правительства, устраивая на улицах полнейшую вакханалию. Юнги как главнокомандующий посоветовал ввести на континенте военное положение, а также установить комендантский час. Многочисленные войска были направлены на патрулирование улиц и охрану еще уцелевших предприятий. Поскольку террористическим нападениям подвергалась только непосредственно собственность братьев Чон, не трудно было догадаться, что кто-то играет конкретно против них. Хосок, как бешеный пес, метался по всему континенту, решая дела политической и экономической важности, поэтому не смог уследить за тем, что вытворяет Чонгук.       Альфа был человеком радикальным. Сразу поняв, что Чимин пропал после зимнего бала, он первым делом проверял склады присутствующей там аристократии. Желая напугать до смерти своих противников, вместо складов он оставлял пепелище, впоследствии чего Хосок выплачивал сумасшедшую компенсацию. Тогда он на брата не злился, ведь деньги брал с его кармана, и сам понимал, что исчезни Тэхен, делал бы вещи и похуже. Ситуация в стране ухудшилась, из-за чего большинство войск, ранее занятых поисками Чимина, были переориентированы на более важные дела. Хосок и подумать не мог, что отчаявшийся Чонгук, пойдет на еще более ужасные меры.       — Семья Ли всегда была преданна нам, — альфа вздыхает от безысходности, наливая в стакан виски. — Как ты додумался явиться к ним домой и угрожать расправой? — спокойный голос сменяется на крик, а полупустая бутылка летит в стену, разбивая на тысячи маленьких осколков.       — Я просил о содействии, а не угрожал, — Чонгук даже не вздрогнул от неожиданного звука, продолжая смотреть в пустоту. — Ли Ран общался с Чимином на балу, поэтому я просил помочь с поисками, а лучше вернуть его назад.       — Ну знаешь, мне звонил глава семейства Ли и передал твои слова немного иначе.       — Небось сказал, что я грозился сжечь их дом с ними внутри? — усмехается, от чего у Хосока окончательно слетают тормоза. Они уже практически банкроты, а теперь семья Ли не хочет иметь с ними никаких дел. Большинство контрактов были расторгнуты из-за недовольства второй стороны на постоянно задерживающиеся поставки. Авторитет братьев в криминальных кругах сильно пошатнулся, из-за чего множество мелких разбойников начали все чаще выходить на улицы, устраивая полную вакханалию. Тюрьма за последний месяц переполнилась настолько, что пора бы уже строить новую, только средств на это нет. Экономика терпела ужасный крах, благо это все еще удавалось держать втайне от населения.       Единственным более-менее стабильным кланом остался Альтер, который уже четыре года находился под руководством Мин Юнги. Хосок всегда уважал его профессионализм и внутренний стержень. Юнги не был холоднокровным убийцей, в отличии от всех их. Он, привыкший руководить и управлять, брезговал вымазывать свои руки в крови, но работа иногда вынуждала. Многие авторитеты не уважали его как раз из-за вечно безучастного лица, считая, что Мин полностью абстрагирован и не интересуется делом. Только вот не слушать и не слышать — это разные вещи. Он, как новейший компьютер, быстро отсеивал нужную информацию и с первых секунд диалога мог определить является ли контракт пустышкой. Именно поэтому Хосок, не задумываясь, не только передал ему управление всеми войсками, но еще и отдал полное руководство в Альтере. Глава диву давался от того, как он успевает руководить целым кланом, при этом большую часть времени находясь в разъездах по военным базам или в центральном офисе Визериса, но придраться к его работе не мог.       Хосок бешеным зверем подлетает к брату, нанося точный и жесткий удар в скулу. Чонгук делает шаг назад, хватаясь за ушибленное место и с непониманием смотря на альфу.       — Может Чимина и не похищали вовсе? — рычит, тяжело дыша, а затем хватает брата за воротник пиджака. — Может он просто свалил от такого идиота, как ты?       Зря он это сказал. Злость застелила разум, а пелена перекрыла глаза. Он очень сильно будет жалеть о своих словах, но не сейчас. Взгляд Чонгука темнеет, а губы кривятся в ужасном оскале. Чимин не сбежал от него. Не мог. Удар прилетает быстро, от чего Хосок теряется в пространстве. Альфа в бешенстве подходит к брату, четким движением попадая где-то в солнечное сплетение. Хосок подскакивает, схватив брата за шиворот и стремительно кинув на стол. Бумаги летят в разные стороны, а стаканы из-под виски с грохотом падают на пол, окрашивая ковер в темно-коричневый цвет. Хосок садится сверху, без разбору нанося удары везде, куда может дотянуться, но Чонгук толкает его коленом в бок, от чего мужчина падает спиной на осколки от разбитой бутылки.       Бедный секретарь, услышав ужасающий рев из кабинета, вскакивает с места, стремительно несясь по этажам в поисках Намджуна. Сам он никогда в жизни не решиться влезть в ссору братьев, но точно знает, что Господин Ким — единственный, кто может их успокоить.       Альфа, раздававший указания военным, замечает перепуганного секретаря, который, чуть ли не плача, неразборчиво кричит «Они дерутся». Уже возле кабинета мужчина слышит громкий звук разбившегося стекла, а затем, влетев в помещение, созерцает ужасную картину. В панорамном окне красуется огромная дыра, и альфа диву даётся, как оно еще не рассыпалось, а Чонгук с Хосоком перекатываются по полу, неразборчиво нанося удары и злобно рыча.       Оттащить их друг от друга становится тяжелой задачей, на которую приходится потратить добрые двадцать минут и получить пару тяжелых ударов по роже. Усилия не остаются напрасными, и мужчины рассаживаются в разных углах кабинета, злобно смотря друг на друга.       — Что с вами? — импульсивно спрашивает Намджун, вытирая кровь около носа. — Вы главы Чосока, а ссоритесь как мальчишки! Видели бы вас сейчас деловые партнеры.       — А у нас их больше не осталось, — рычит Хосок. Альфа поднимается с пола, держась на ушибленный бок и опираясь на стену. — Спасибо, Чонгук.       — Зато я не пресмыкаюсь перед каждой деловой семьей, — Гук скидывает пиджак, тихо поскуливая от каждого движения.       — Что ты сказал? — альфа разворачивается, желая вновь кинуться на брата, но Ким умело хватает его за воротник.       — Парадокс Чонов работает, — Намджун вздыхает, доставая из бара уцелевшую бутылку. Кабинет пострадал сильно. Разбросанные по полу бумаги, многие из которых смешались, грязные ковры со смесью разлитого алкоголя и крови, а несчастное кресло руководителя валяется где-то перед входом в здание, ведь один из братьев кинул его в окно.       — Что за парадокс? — Чонгук опасливо смотрит на Хосока, который протягивает ему стакан с темной жидкостью, но напиток все же принимает.       — Вы так часто дрались в прошлом, что мы с военными разработали парадокс Чонов, — улыбается Намджун, опираясь на стол позади себя. — Вы друг друга любите, но при этом хотите убить.       Братья одновременно усмехаются, смотря друг на друга, и Намджун облегченно улыбается, понимая, что конфликт исчерпан. Семейная ссора — не более.       Кабинет оглушает заразительный смех трех альф, когда в помещение входит старенький уборщик и, увидев объем работы, хватается за сердце. Хосок же думает, что стоит увеличить ему зарплату. ***       Дверь дорогой иномарки открывается, и альфа вальяжным, тяжёлым шагом проходит на территорию больницы. Окинув быстрым взглядом внутренний двор, он усмехается, оценивая куда пошли его пожертвования. Мужчина в возрасте, быстро спускается по ступенькам, спеша навстречу важному гостю.       — Глава Чон, — альфа почтительно кланяется, приглашая мужчину пройти внутрь. — Все почти готово.       Хосок уверенным шагом направляется в кабинет главврача, солидно усаживаясь в кресло.       — Где он? — голос тяжелый, из-за мужчина напротив вздрагивает. Хоуп, несмотря на большие личные и государственные проблемы, умеет сохранять лицо на публике. Колкие глаза направлены на главврача, пронизывают нутро, заставляя того покрыться мурашками. Главу боятся — уважают.       — Собирает вещи, — говорит альфа надломленным голосом, собирая нужные бумаги. — Это список лекарств, которые ему еще стоит принимать.       Протягивает бумаги, склонившись в почтительном жесте, глаза не поднимает, хотя чувствует, как глава незаинтересованно оглядывает его лицо.       — Ты же помнишь, о чем мы договаривались? — Хосок оглядывает бумаги, а затем бросает быстрый взгляд на наручные часы. Задерживаться здесь нет никого желания.       — Конечно, господин. Все останется в секрете.       Молодой омега приоткрывает дверь, докладывая о том, что пациент ожидает в холле, глава быстро покидает кабинет. Когда дверь за ним закрывается, врач облегченно вздыхает, победно ликуя, что избавился от огромной проблемы.       Громкий звук шагов отбивается от стен, омега разворачивается на неожиданный звук. Он старается выдавить улыбку, но выходит относительно плохо, ведь в глубине души он хотел видеть здесь не этого альфу.       — Сокджинни, малыш, — Хосок улыбается, забирая небольшие сумки из рук омеги. Конечно мужчина заметил разочарование в его глаза, поэтому злость начинает скрести на задворках сознания. Не рад видеть его. Намджуна небось ждал. Кажется, запрет главы на приближение к мужу, Ким проигнорировал. — Как ты себя чувствуешь?       — Нормально, — омега топчется на месте, ощущая явный дискомфорт. Лгать себе глупо. Он всегда знал, что за стенами больницы его не ждет прекрасная сказка. Знал, что придется вернуться к мужу, а затем приветственно улыбаться на публике, делая вид, что жизнь его прекрасна. И все поверят. Разве может быть плохо, рядом с красивым и богатым главой государства? Никто не узнает, что роскошь эта для него — тюрьма. Самоубийство. Может альфа действительно предел мечтаний. Вот только в любимом человеке нравятся даже недостатки, а в нелюбимом раздражают даже достоинства. Хосоку в кайф, Сокджину в петлю. Альфа кладет руку ему на спину, аккуратно подталкивая к выходу. Прикосновения его — это насилие, каждое касание причиняет боль, как полновесная пощечина. Лучше было бы остаться в больнице.       Глава открывает дверь машины, помогая мужу присесть. Добродушно улыбается, усаживаясь рядом и беря маленькую ладошку в свою руку. Омега поникший — это злит. Хосок столько сделал для него за эти четыре года. Миллионы долларов были пожертвованы в больницу, лучшие специалисты приезжали со всех частей мира, специально для него оборудовали палату и ввели отдельное улучшенное питание. А Намджун что сделал? Если Сокджин все еще злится за убийство родителей, то, вероятно, стоит напомнить, что его дорогой альфа тоже участвовал в операции. Глава Чон сполна искупил свою вину, поэтому пускай омега успокоится и утопит в себе жалкие надежды.       — Сейчас поедем домой, а после мне нужно уйти, — спокойно говорит Хосок, следя за дорогой, но при этом время от времени бросая взгляд на мужа. Сокджин смотрит в окно, подперев подбородок рукой, и лишь быстро кивает, не отрывая взгляд от пейзажей.       Пентхаус встречает омегу дребезжащей пустотой. Многое изменилось за эти четыре года. Появилось много современной техники, а от старой мебели практически ничего не осталось. Чувство обреченности вновь накрывает с головой, а неприятные воспоминания будоражат душу. В этом месте ментально плохо. Слишком много неприятных моментов связанных с этой квартирой и лишь одно прекрасное. Сокджин медленно проходит в спальню, обращая внимание на огромную кровать. Здесь они спали с Намджуном. Приятный запах мокрого асфальта призрачно заполняет легкие. Его здесь нет, но как же хочется чтобы был.       Хосок заходит в спальню, тихо обнимая омегу за плечи. Шатен вздрагивает от неожиданного прикосновения, но старается натянуть нежную улыбку. Глаза опущены в пол, ведь смотреть в лицо мужа — пытка. Каторга. Альфа оглядывает румяное лицо мужа, подмечая, что за столько лет своей красоты он не растерял. Тэхен лучше… Тэхен. Эта мысль ураганом врывается в голову, сметая все на своем пути. Он любит его как путник, мучимый жаждой, тянется к нему, как к воде. Сокджин другой… В холодные зимние ночи к нему тянутся, как к теплу, но, перегревшись, вновь желают прохлады. Сравнивать вожделение к ним — все равно что эпос и эпиграмма. С Джином всегда светло, с Тэхеном не надо света. Тэхен холодные нарциссы среди зимней стужи, Сокждин сладкая черёмуха, обласканная весенним теплом. Оба прекрасны. Оба уникальны. Оба его. Зверь мурлычет и ластится, наслаждаясь тем, что заполучил солнце и луну. Отныне они будут светить лишь для него. Освещать путь в самой непроглядной тьме.       — Мне нужно на работу, — шепчет Хосок, аккуратно целуя омегу в губы. Сокджин облегченно вздыхает, радуясь, что сможет побыть один, а глава победно ликует. Он соврал. Еще несколько часов назад он бы бежал в офис сломя голову, но, стоя здесь, он резко ощутил нужду в холодных нарциссах. Из-за ситуации на континенте он так редко видит своего прекрасного мальчика. Скучает.       — Когда ты вернешься? — тихо спрашивает омега, наконец подняв глаза на мужа.       — Сегодня не вернусь.       Альфа захлопывает за собой дверь, а Сокджин хватает телефон, желая услышать любимый голос. В эту ночь на алтаре их отношений появляется еще одна трещина. Цепь брака оказалась слишком тяжела, чтобы нести ее вдвоем, поэтому каждый искал помощи на стороне. Завтра они вновь станут супругами, но сегодня ночью будут любимыми. И лишь холодный ветер, заглядывающий в окна, будет свидетелем зарождения жизни в двух мертвых сердцах. Свою тайну он выльет в сильнейшем завывании, раскидывая от досады остатки листьев на улицах. Жаль, что никто не понимает ветер. Он ведь знает много секретов. ***       Тэхен быстро перебирает босыми ногами по холодному паркету. Звонок в дверь оторвал его от просмотра любимого сериала и очередного бессмысленного самокопания. На пороге стоит улыбающийся Хосок с огромным букетом нарциссов. Омега визжит от счастья, запрыгивая ему на шею, а после забирает подарок, забегая в квартиру.       — Ты чего без носков, — альфа следует за ним, наблюдая, как брюнет мельтешит по кухне в поисках вазы. — И так болеешь.       Поставив чайник, Тэхен запрыгает попой на столешницу, подвигаясь ближе к главе. Несколько дней назад у него поднялась температура, а кашель не давал спокойно спать по ночам, из-за чего пришлось взять отгул на работе. Омега очень расстроился, что пришлось пропустить выписку Чон Сока, ведь парни сильно сдружились и их отношения давно стали не только рабочими. Тэхен решил, что обязательно посмотрит номер опекуна в его медицинской карте и постарается договориться о дружеской встрече с бывшим пациентом.       — Я уже здоров, — улыбаться, когда альфа начинает нежно гладить его руку. — Через пару дней вернусь к работе. Знаешь, моего пациента сегодня выписали. Главврач сказал, что я отлично поработал, и мне выдадут несколько более серьезных больных. Я становлюсь настоящим врачом. — Тэхен гордо задирает подбородок, радуясь маленькой победе, из-за чего Хосок задыхается от восторга и гордости.       — Кто был твоим пациентом? — мужчине на самом деле не интересно. Просто он хочет, чтобы брюнет не переставал говорить. От звука его голоса он затрепетал и не смог произнести ни слова, только не отрывал от него взгляда. Сила, которая привела альфу сюда, теперь притягивала его к нему. Хосоку так сильно хотелось прикоснуться к нему, что он едва сдерживал себя. Он был такой изумительный, такой невероятно прекрасный. Глава понимал, что где-то происходит что-то скверное, но это казалось неважным сейчас, когда омега был с ним.       — Не спрашивай, — Тэхен маленьким кулачком, шутя толкает его в плечо. — Врачебная тайна.       — Не буду, — Хосок перехватывает его руку, ложась щекой на нежную ладонь. С ним спокойно. С ним весь мир перестает существовать. Омега обхватывает руками лицо мужчины, кончики пальцев покалывает, словно от слабых ударов тока. Аккуратно касается его губ своими. Поцелуй трепетный, желанный. Тэхен не верит в происходящее. Глава Чон пугал его до дрожи в коленках, но, несмотря на все опасения, брюнет все равно влюблен в него. Голос разума меркнет, когда в дебаты вступает сердце. Громкий визг чайника разрушает прекрасную атмосферу, но им плевать. Никто здесь не хочет чай. ***       Резкий звонок в день заставляет омегу вздрогнуть и опасливо глянуть в глазок. Улыбка расцветает на лице, а пальцы нетерпеливо тянутся к замку. Намджун оглядывает самое прекрасное создание с ног до головы. Во рту пересохло, а сердце заходится в бешеном ритме, хочется выть на луну от восторга. Сокджину так не к лицу больничная одежда. Нежная голубая футболка делает его таким домашним и удивительным. Единственное, что портит прекрасный момент — это еще не испарившийся запах мускуса. Самый прекрасный омега в самой ужасной квартире.       — Джуни, — тихо тянет шатен, выводя альфу из транса. — Заходи скорее.       Ким влетает в помещение, на ходу скидывая обувь. Омега топчется на месте, сгорая от удовольствия и неловкости. Четыре года их разделял отвратительный стол в больнице, и, наконец, преграда исчезла.       — Где Хосок? — неприятная тема, но знать нужно.       — Он два часа назад уехал на работу, — тянет Сокджин, усаживаясь на диван. — Сказал, до завтра не вернётся.       Странно. До офиса ехать примерно сорок минут, значит глава должен был быть там до ухода Намджуна. Но он не пришел. Киму требовалось закончить некоторые дела, прежде чем сломя голову бежать к луноликому омеге, но Чон Хосок так и не явился. Если бы появились дела вне офиса, то ему обязательно бы сообщили, чтобы он отправил охрану. Тогда где он?       Плевать, сейчас это не важно. Джун аккуратно присаживается рядом, боясь дать волю чувствам. Зверь скребется и воет от восторга, наблюдая за прекрасным существом. Четыре года ожидания, сейчас кажутся лишь мигом. Мигом между прошлым и будущим, ведь жизни без него не было. Есть лишь время, проведенное с Сокджином, рядом с ним он живет, без него существует.       — Джинни, я так скучал, — тихо говорит мужчина, укладывая большую ладонь на нежную ручку.       — Ты не устал меня ждать? — Сокджин поднимает голову, а альфа тонет в шоколадных глазах. — Почему не нашел другого?       Намджун воздухом давится от подобного заявления. Кого другого? Зачем ему миллионы звезд, когда рядом может быть луна.       — Что такое говоришь, малыш? — альфа подскакивает ближе, хватая шатена за плечи. — Ты сомневаешься в моих чувствах?       — Нет! — выкрикивает омега, продолжая смотреть в любимые глаза. — Просто я не понимаю…       — Нечего понимать, — Намджун пересаживает парня к себе на колени, укладывая голову себе на грудь. Его дыхание спокойное, а от запаха черёмухи можно потерять сознание. — Страшно не само ожидание. Страшно, когда нечего ждать. Никогда не сомневайся во мне.       Сокджин поднимает голову, вновь глянув на альфу, а затем прикасается к желанным губам. Как же долго они ждали этого поцелуя. У Намджуна звезды в голове взрываются, в пыль превращаясь. Кровь бурлит диким огнем, а бабочки в животе танцуют чечетку. Губы его сладкие и нежные. Маленькие следы укусов альфа бережно обводит языком, углубляя поцелуй. Земля остановила вращение, боясь нарушить прекрасный момент.       Альфа аккуратно укладывает Сокджина спиной на диван, нависая сверху. Шатен вьется, желая находиться как можно ближе к сильному телу. С Намджуном в огонь пойти не страшно. Он сгорит в адских муках, защищая любимого. Руки его спускаются ниже, очерчивая аккуратные плечи, останавливаясь на тонкой талии. Альфа несильно давит, заставляя шатена перестать тереться об него, ведь крышу и так сносит от прекрасных губ. Пускай небеса упадут на землю, а солнце погаснет навеки, он даже не заметит. Не нужно солнце, ведь луноликий омега всегда будет освещать его путь. Какой бы темной и тернистой не была его будущая жизнь, он адские муки выдержит, лишь бы еще раз коснуться этих губ. Сознание мутнеет еще сильнее, Намджун резко отрывается, отскакивая в другую часть дивана. Глубоко дышит, не отводя взгляд от удивленного Сокджина. Нельзя так. Шатен только из больницы вышел, не время для земных желаний альфы. Слишком страшно ранить, задеть. Руки его кажутся слишком грубыми для фарфоровой кожи омеги. Прическа неподходящая и цвет лица слишком загорелый. Одежда в пыли, и душ стоит принять. Рядом с таким идеальным Сокджином, альфа кажется себе слишком несовершенным. Омега стоит всех бриллиантов мира, чтобы на их фоне сиять еще ярче, а Намджун просто недостоин этой неземной красоты. Он мог бы наблюдать за ним со стороны, сгорая от восторга, но находиться рядом — предел мечтаний. Кажется он контракт с дьяволом заключил, сам того не понимая, чтобы карие глаза на него свой взор обратили. И плевать. Зачем ему душа, если она Сокджину принадлежать не может?       — Я сделал что-то не так? — тихо скулит омега, поджимая кулачки к груди.       — Нет, — идиот. Заставил самое прекрасное существо сомневаться в себе. — Я просто боюсь, что ты не готов.       — Намджун, — тянет шатен, ближе подсаживаясь к альфе. — Я уже занимался сексом с мужем, но я никогда не занимался любовью.       Ким цепенеет. Любовью? Это было признание в любви? Органы сдавливает, а воздух вылетает из легкий, не желая пропускать кислород. Тело становится ватным, а голова вмиг пустеет. Он считал себя недостойным находиться рядом, что уж говорить о любви. Джун перегрызет глотку дьяволу, если тот решит расторгнуть контракт.       Сильные руки вновь вцепляются в талию, сажая омегу на колени. Поцелуй тёплый, оживляющий. Ладони блуждают по хрупкому телу, обводя аккуратную спину, останавливаясь на затылке. Джин вцепляется руками в рубашку альфы, отрываясь на секунду, чтобы вдохнуть воздуха.       — Ты точно хочешь этого? — мямлит альфа, бегая глазами по раскрасневшемуся лицу. Омега лишь кивает, вновь прилегая к тонким, шершавым губам. Грудь ходит ходуном, оттого пуговицы на рубашке натягиваются до предела. Маленькие пальчики, вцепляются в лишнюю ткань, разрывая ее напополам. Пуговицы отлетают в разные стороны, с грохотом падая на пол. Намджун усмехается в поцелуй, довольный нетерпеливостью шатена. Сокджин недовольный насмешкой альфы начинает ерзать попой, от чего Джун рычит цепляясь пальцами за талию. Ладошки блуждают по накаченному телу, не останавливаясь ни в одной части. Голубая футболка летит на пол, а альфа переключается на прекрасную шею, исцеловывая каждый сантиметр кожи. Хочется вгрызться зубами в кожу, оставить метку или хотя бы покрыть отметинами страсти, но нельзя. Если Хосок узнает о произошедшем, плохо будет им обоим, и хоть альфа готов развязать войну ради Сокджина, сейчас рано. Глава Чон сильный противник, а Чонгук обязательно примет сторону брата, ведь спать с женатым омегой — табу. Но что делать, если сердце делает кульбит, стоит этому омеге глянуть в его сторону? Если ладони потеют, а горло сдавливает тисками? В одном Намджун уверен наверняка. Он уже предал однажды лидера «Лит», убив того. Убьет и братьев Чон, если потребуется. Континент уничтожит ради луноликого омеги.       Мягкий стон вырывается из влажных, сияющих в лунном свете губ, а зверь внутри беснуется окончательно, расплываясь мягкой лужицей. Сокджин вцепляется в пояс альфы, нетерпеливо дергая, но расстегнуть не выходит. Намджун вновь усмехается, самостоятельно перемещая руки на штаны, спуская ненужную вещь до колен. Снимать их полностью нет ни сил, ни желания. Джин подскакивает, скидывая шорты, а затем вновь усаживается на мужчину. Поцелуй становится глубоким, нетерпеливым и слишком пошлым. Омега оставляет дорожку поцелуев, сладко причмокивая, заставляя кожу покрыться красными отметинами. Он то может себе такое позволить. Намджун поднимает шатена за бедра, аккуратно насаживая вниз. Сокджин кривится от резкой боли, но альфа покрывает его лицо поцелуями, нежно поглаживая одной рукой спину, а второй держа под ляжкой. Он тяжело дышит, нетерпеливо опускаясь ниже, сильнее раздвинув ноги, дергается вниз насаживаясь полностью, из-за чего с губ слетает неожиданный вскрик. Джун прижимает его к себе, давая привыкнуть к боли. Нельзя его обижать, нельзя причинять боль. Его нужно любить и целовать, он слишком прекрасен для боли. Хочется защитить его от всего мира, и даже от самого себя. Сокджин оказывается слишком нетерпеливым, начиная двигаться, от чего Намджун издает тихий хрип, зажмуривая глаза в наслаждении. Пальцы на ногах поджимаются, а приятные стоны заполняют уши, окончательно лишая всех мыслей. Весь мир померк, для альфы сейчас существует лишь он, так рьяно извивающийся сверху.       — Джун, — тянет шатен, наращивая темп. У Намджуна сердце замирает от божественного голоса. Альфа забывает как Богу молиться, понимая, что отныне поклоняется воздуху, который колеблется, стоит Сокджину его имя произнести.      Терновый венок надевает, готовясь в аду гореть, лишь бы омега еще раз взор свой на него обратил. Перед глазами мириады звезд плывут, а душа дребезжит, склоняясь в почтительном поклоне перед завоевателем. Сокджин оказался отменным воином, заставив одного из самых ужасных глав континента, скулить, как щенка, рядом с собой.       Капельки пота стекают по плечам, а волосы прилипают к лицу, застилая обзор. Громкие стоны окутывают помещение, отлетая от стен, от чего альфа сильно хрипит, наслаждаясь самой удивительной мелодией в жизни.       Пускай в эту ночь государство подождёт, пока Намджун учится дарить любовь… ***       — Где Юнги? — спокойно спрашивает Хосок, не поднимая взгляд на секретаря.       — Он уехал с Чонгуком, — парень кланяется, опустив глаза в пол. Рядом с главой Чон невозможно чувствовать себя комфортно. Холодный, как лед, он пронизывает тысячей иголок, заставляя скукоживаться от одного только взгляда.       — Почему он не взял с собой Ким Намджуна? — Хосок, наконец, отрывает взор от бумаг, бегло оглядывая омегу перед собой. Трусишка.       — Отбывать потребовалось срочно, — секретарь съёживается сильнее, тихо скуля. — Руководитель Ким не брал трубку.       Альфа устало потирает лицо, делая небрежный взмах рукой, из-за чего парнишка пулей вылетает из кабинета. Тело приятно ломит от событий прошедшей ночи, а голова все не хочет углубляться в работу. Хосок бы жизнь отдал, лишь бы не выбираться утром из объятий Тэхена, но долг не ждет.       Через час в кабинет влетает Намджун, докладывая о ночных происшествиях на улицах. Час от часу не легче.       — Ты заболел? — спрашивает удивленно Хосок, заметив шарф на нее альфы.       — Простыл, — Ким поправляет ткань, подсовывая под нос главы бумаги, желая отвертеться от неловкого разговора. Неприятная трель больно въедается в уши и альфа не сразу понимает, что звонит телефон. Устало протерев лицо, он достает с кармана ненавистный мобильник, быстро прикладывая к уху. Голос по ту сторону, заставляет главу подскочить, уперевшись взволнованным взглядом в стол. Намджун напрягается вглядываясь в серьезное лицо, ожидая чего-то ужасного. Хосок, протараторив в трубку «скоро буду», стремительным шагом летит к двери.       — Что случилось? — кричит Ким, ускоряя шаг, чтобы нагнать бегущего главу.       — Они нашли Чимина!