Порок

      Чимин спросонья переворачивается на другой бок, желая обнять Хосока. Под ладонью лишь холод смятых простыней ощущает, открывая один глаз. Слева доносится тихий звук журчания воды, от чего омега бросает быстрый взгляд на настенные часы. Четыре утра. Поднимается на локтях, кривя губы в полусонной неге.       Дверь ванной тихо открывается и в проеме появляется полуголый альфа, обтирая полотенцем влажные волосы. Он замечает смотрящего на него омегу и присаживается рядом, оставляя легкий поцелуй на губах.       — Чего не спишь?       — Проснулся, а тебя нет, — блондин обхватывает его руками за торс, заваливая Хосока на кровать, а после устраивается на крепком плече. Мужчина теплый и до одури приятно пахнет мылом. Альфа утыкается носом в его голову, решая, что переодеваться в пижаму нет никого желания, и, устроившись поудобней, погружается в сон.       Чимин же так быстро не засыпает, долго ворочаясь. Ощущение тревоги и странные мысли будоражат сознание, но он списывает все на бурные впечатления от прошедшего дня. Тихое сопение Хосока над головой и приятный запах мускуса немного успокаивают, но заснуть не помогают.       Вновь бросив взгляд на часы, он понимает, что уже полшестого утра. Через полтора часа сработает будильник для него, а через два с половиной проснется альфа. Смысла крутиться дальше он не находит, поэтому тихо поднимается, направляясь в ванную.       Разглядывает себя в зеркале, подмечая все нюансы внешности. Он изменился. Как снаружи так и внутри преобразился. Только от чего же человек по ту сторону, кажется ему незнакомым? Словно он затерявшийся кусочек пазла, не вписывающийся в картинку. Иногда ему кажется, что отражение куда реальнее, чем то, что отражается. Карьера, семья, дом - предел его детских мечтаний, вот только странные ощущения сердце не покидают. Неужели он среди дорог затерялся, свернул не туда, придя к счастливому финалу, но нежеланному. Проводит руками по лицу, жар собственной кожи ощущая.       Пижама летит на пол, а омега заскакивает под холодные струи воды. Кожа мурашками покрывается под контрастом температур.       Вновь смотрит в зеркало, стоя нагишом. Аккуратные контуры плеч, легко вздымающаяся грудная клетка, плавно переходящая в тонкую талию. Тело шикарно, но не его. Он заперт в картинке красивой куклы, за занавесками идеальной жизни, вот только бурлящей радости она не приносит.       Завязывает на пояснице халат, открывая бельевую корзину, дабы скинуть туда пижаму. В нос резкий запах нарциссов бьет, от чего омега на секунду теряется. Зарывается руками в грязные вещи, норовя отыскать источник запаха. Рубашка. Так пахнет рубашка Хосока. И смрад этот настолько сильный, что кажется в каждую ниточку въелся.       Непонимание. Злость. Разочарование. Принятие. Жалкий кусок ткани летит обратно в корзину, а омега опять к зеркалу поворачивается. Теперь там не отражается красота. Только его лицо. Резкий удар прямо в центр, от чего стекло под рукой трещинами покрывается. Стоит лишь ладонь убрать, как осколки вперемешку с каплями крови в раковину опадают, подобно его сердцу. Он ведь так старался. Был заботливым омегой, достойным папой и успешным человеком, в постели, как искусная жрица, выгибался. Никогда не устраивал истерик, всегда подстраиваясь под альфу. Был такой, каким его хотели видеть. Удобный. Чего же ему не хватало? «Просто никто не любит рабов», - ответ сам приходит в голову, пульсирующей болью отдавая. Хосок ведь любви никогда ему не обещал, даже слов таких не произносил, только обидно все равно. Сам виноват. Сам вокруг себя стену иллюзий возвел, с головой в них погружаясь. Значит недостаточно хорош был, раз другого предпочли.       Выходит из ванной, бросая взгляд на сопящего альфу. Один день его жизнь на до и после поделил. Но это не страшно. Он сильный, все выдержит. Все эти люди уйдут, а они вновь к привычной жизни вернутся. Хосок навеки с ним останется , его маленький якорь сейчас в другой комнате крепко спит. Чимин сам его создал, тем самым альфу к себе привязывая.       Покидает спальню, наслаждаясь тишиной холодных стен. Дом из неги еще не вышел, продолжая стоять безжизненным камнем.       Спускается вниз, замечая, что входная дверь приоткрыта. Сквозняк ступни обдувает, заставляя пальцы на ногах поджаться.       Чонгук курит, наслаждаясь первыми лучами восходящего солнца. Утром люди совсем другие. Утром они более одиноки. В этом холодном и влажном воздухе. Вечером люди собираются вместе, пьют коньяк, играют в шахматы, слушают музыку и говорят, что она прекрасна. Ночью они занимаются любовью или спят. Но утром... До завтрака... Ты совершенно одинок.       Предчувствие насыщенного дня душу будоражит. Великое скрывается за горизонтом. Последние секунды спокойной жизни старается продлить, за солнце хватаясь.       — Ты чего не спишь? — раздается за спиной до боли прекрасный голос, который альфа ни с чьим не спутает. Этот голос его во тьме ведет, к свету приближая.       — Боюсь жизнь проспать, — спокойно отвечает, даже не разворачиваясь. Боковым зрением видит, как омега с ним равняется, поглядывая на горизонт. — А ты?       Чимин вздыхает, ощущая, как первые лучи его волосы перебирают. Ему рядом с монстром не страшно. Стоит признать, что он даже немного рад, что Чонгук не спит. В моменты полного отчуждения появляется желание побыть с кем-то рядом и неважно кто это. Альфа в пижамных штанах и растянутой футболке, с растрёпанными волосами и помятым, немного заспанным, выражением лица выглядит тепло и по-домашнему. Что-то есть в этом моменте обворожительно чарующее. То ли это Чонгук внушает ощущение умиротворения, то ли свежие порывы воздуха щекочущие тело – непонятно. Но уходить не хочется.       Вытягивает окровавленную руку, забирая сигарету. Немного заминается перед тем, как сделать тягу, останавливаясь около губ. Альфа молча за картиной наблюдает, стараясь каждое движение запомнить. Горький дым в горло проникает, а затем опаляет жаром легкие. Чонгук курит тяжелые сигареты, с большим процентом никотина. Чимин, ощутив неприятный привкус во рту, кривится, выпуская дым через рот и ноздри.       — К чему этот фарс? — альфа забирает сигарету, делая быструю тягу. Облизывает губы, сладковатый привкус ощущая, от чего довольно щурится. — Ты же не куришь…       — Просто я проснулся утром и подумал. Отличный день, чтобы умереть от рака, — блондин улыбается краешком губ, замечая, как альфа несильно посмеивается.       — Ты выбрал плохой способ, — разворачивается к нему Чонгук, вновь отдавая сигарету. — Меня с детства предупреждали, что я помру от первой же затяжки, с тех пор я экспериментирую ежедневно и все больше злюсь, что меня надули.       Чимин невольно расслабляется рядом с ним, внимательно вслушиваясь в спокойный тембр голоса. Вторая тяга дается легче, чем предыдущая, но он все же щурит глаза от едкого дыма. В ванной осталось разбитое зеркало с незнакомым отражением, а теперь он здесь. Наслаждается времяпровождением с человеком, которого вчера пытался убить. Нонсенс.       Чонгук не дышит, стараясь чарующий момент не прервать. Белоснежно терпкий ангел стоит перед ним полуобнаженный и окровавленной рукой подносит сигарету к губам. Дайте же ему холст и краски, он покажет миру, что такое искусство. Оно оказывается в этом доме скрывалось, а теперь открыло тайну созерцания. Но только ему.       Скользит взглядом по ключицам, аккуратной вздымающейся вверх груди и нагой, покрывшейся мурашками, ноге. Чимин настоящий змей-искуситель, запертый в обворожительном теле. Это пугает. Эта слабость перед ним пугает. Когда его не было рядом, у альфы начиналась ломка, он готов был на стены лезть. Сам не заметил, как стал наркоманом, и у этого наркотика было имя, и голос, и запах волос.       Истинное зло прежде всего соблазнительно. У дьявола, который стучит к вам в дверь, нет рогов или копыт. Он прекрасен. Он искушает, предлагая все, что угодно сердцу, словно сирена, манящая вас на верную погибель.       Чонгук уже погиб. Влип целиком и полностью, душу и разум дьяволу отдавая. Это пугает, но как от этого избавиться непонятно. Почему же от этой болезни лекарства не придумали? Она гораздо ужаснее, чем корь и страшнее, чем чума. Ведь вирус поразит лишь твое тело, любовь же охотится за душой.       — Хватит пялиться, — спокойно произносит Чимин, не выдерживая настырного взгляда. Чонгук уже несколько минут в тишине глазами по его телу скользит, липкие следы оставляя. Он долго старался не обращать внимания, думал альфа сам прекратит, но, кажется, тот даже не планировал.       — Я не могу тебя трогать, но ты не запретишь смотреть.       — Изнасиловать меня решил?       — Размечтался, — альфа складывает руки на груди, все же отворачиваясь и вновь поглядывая на восходящее солнце. — Вообще-то я омег больше четырёх лет не видел.       Пак на секунду удивляется от заявления, смешно выпучив глаза.       — Почему?       — Не было времени, да и желания особо, — Чонгук отходит назад, усаживаясь на подвесную качелю и хлопает рядом с собой, предлагая тому присесть.       — Врешь, — щурится Чимин, падая рядом и закидывая ногу на ногу. Альфа быстро оглядывает оголившееся бедро, тяжело сглатывая.       — Тебе мою личную жизнь хочется обсудить? Я ведь тоже умею неловкие вопросы задавать. Как тебе мой братец?       Блондин моментально краснеет, опуская голову. Обсуждать Хосока – последнее, что ему бы сейчас хотелось.       — Ты это из-за него сделал? — Чонгук указывает на руку с запекшейся кровью.       — Не хочу это обсуждать, — отрезает Чимин, пряча ладонь в складках халата.       — Я все слышал, — альфа достает из кармана платок, а затем аккуратно берет блондина за запястье, обтирая алые следы. — Мне жаль.       — Я ни о чём не жалею. Никого не виню. И ничего не боюсь.       — Почему бы просто не уйти?       — Я люблю его, — рука альфы на секунду замирает, а Чонгук смотрит в одну точку. У него внутри все косточки ломаются от боли. Он ведь ревности не знал. Чимин пробудил ее в нем, душу раскроя. И вновь беловолосый омега побеждает. Побеждая тем, что не его.       — Ты хоть думай, кому ты этого говоришь, — неожиданно скалится, сжимая чужое запястье в руках. — Я не всегда буду добрым.       Пак бледнеет. Вот оно. То чудовище, которого он так боялся. Смотрит темными глазами, заглядывая в самое сердце, раздирая внутренности. Как он мог забыть? Как глупый разум так быстро на иллюзию купился? Мурашки по телу проходят, так что он к месту прирастает не в силах пошевелиться.       Чонгук убийца. Тиран. Он уже дважды с самых низов на вершину взобрался и методы его далеки от благородства были. Сила эта в каждом движении ощущается, в каждом взгляде и вдохе.       — Отпусти, — резко дергает рукой, но сталкивается с сопротивлением.       — Чимин, я достаточно терпелив, — говорит альфа, смотря прямо в глаза напротив. — Но всему однажды приходит конец.       Чонгук поднимается, отворачиваясь от перепуганного омеги. Хлопает по карманам штанов, доставая пачку сигарет. Размеренно чиркает зажигалкой, втягивая горький дым. Нужно успокоиться, собраться с мыслями. Отчего-то блондин неожиданно начал его бесить. Этой глупой наивностью, из-за которой он свято верит, что альфа его друг и будет выслушивать про любовные похождения. Только вот он в первую очередь мужчина, сильнейший мужчина континента и, как оказалось, за его пределами. У него в венах кровь бежит горячая, все на своем пути сжигающая. Он себе миллионы людей подчинил, и какой-то глупый омега будет легкой добычей. Сколько бы он зверя в себе не удерживал, сколько бы добрым казаться не пытался, но однажды этому придет конец, и тогда Чимин ужаснется открывшейся картине.       — Я не запирал тебя в подвале, — начинает, сквозь ноздри выдыхая. — Но это не значит, что я не могу это сделать.       — Это угроза? — блондин вскакивает следом, старясь мысли в кучу собрать. Коленки дрожат предательски, а картинка вновь не складывается в целостную. Где же тот альфа, что вчера о любви шептал? Который минуту назад, нежно к рукам прикасался? Несостыковки реальностей голову кружат.       — Чимин, я предлагаю тебе цвести рядом со мной, — разворачивается, сощуривая глаза. — Но если ты не хочешь, то будешь вянуть подо мной. ***       Блондин перебирает детские вещи, когда со второго этажа спускается Хосок. Альфа в расстегнутой рубашке со свисающим галстуком нервно дергает часы на запястье в попытке застегнуть. Чимин разворачивается, подходя ближе, и помогает справиться с проблемой. Он всегда так делал. Все время, что они вместе, он помогает ему собираться на работу. Хосок то и сам может, но это было маленькое проявления заботы и внимания, к которому альфа так привык. Он привык к Чимину. Блондин спокойный, послушный, можно даже сказать покладистый. С ним легко ходить на светские мероприятия, ведь он всегда держит осанку и никогда не говорит без разрешения. Он работает на студии, следит за ребенком и при этом всегда выглядит великолепно, готовый в любую минуту разделить ложе. Никогда не жалуется на головные боли, а когда пишет смс, использует множество странных смайликов, которые, кажется, кроме него и серийных убийц, не использует больше никто.       С Чимином легко. Можно всю жизнь провести с ним в комфорте, но никогда по-настоящему не любить. С ним не горишь, а просто существуешь. Не взрываются фейерверки перед глазами, а конечности не млеют от одного взгляда. Но Хосоку и не нужна любовь, он научился обходиться без нее. Теперь он нуждается в постоянности, которую так умело дает ему омега.       Наблюдает за белой макушкой, которая внимательно следит за каждой пуговкой, застёгиваемой аккуратными пальчиками. Невольно проводит рукой по щеке, поглаживая большим пальцем.       — Когда ты вернешься? — спрашивает Чимин, начиная завязывать галстук.       — Поздно, — один и тот же ответ, который Хосок произносит каждое утро.       — Сокджин забрал Мару, — заканчивает Пак, обводя руками широкую грудь, дабы расправить несуществующие складки. — Он погостит у них пару дней.       — Где все?       — Юнги с Максом уехали в Альтер, — рассказывает, заходя на кухню, дабы сварить кофе. — Намджун ругался с кем-то по телефону. Что-то на счет товара в порту. Я толком не понял, — альфа кивает, делая у себя в голову пометку узнать о проблеме. — Хенджин с Чонгуком ушли рано.       Ароматный напиток уже дымится на столе. Хосок пьет спокойно, наслаждаясь тихой атмосферой. Больше они не разговаривают. Каждое утро они обмениваться стандартными фразами, а после молчат. В следующий раз они заговорят уже вечером, а после обязательно займутся сексом и, повернувшись друг к другу спиной, сразу заснут.       — А Тэхен? — Чимин невольно сжимает в кулаке штанину, опуская голову. Вопрос вроде обыденный и вполне вписывается в контекст беседы, вот только обида все равно мозг поедает. Пак невольно задумывается, что лучше бы он ничего не знал, ведь не пришлось бы душу теребить.       Он так сильно его любит, практически фанатично. Одним им дышать готов. Парализует не сама мысль о измене, а то, что он восхищается кем-то другим. Вот так просто. Четыре года вместе, но стоило лишь увидеть Тэхена, как он прыгнул к нему в постель. Неужели он так легко отказался от Чимина? Корит ли его совесть, может стыдно или он сделает это еще раз. Непонятно.       Но главное в этом то, что сколько бы боли он не принес, омега все равно не уйдет. У него здесь жизнь, семья, любовь, хоть и не взаимная, но все же. А там у него ничего нет.       — Он не выходил, — альфа кивает, думая о чем-то своем, а Чимин внимательно рассматривает его лицо, стараясь малейшую эмоцию уловить. Хоть что-то, что поможет определение его чувствам дать.       Но ничего нет. Хосок продолжает безучастно потягивать кофе, от чего хочется облегченно вздохнуть. Значит ничего не чувствует. Это было лишь мимолетное желание, которое больше не повторится. Отлично. Осталось только слепо поверить этому, но это легко. Чимин умеет закрывать глаза и принимать выдуманную реальность. В этом он спец.       Когда альфа накидывает куртку, блондин быстро застегивает ему молнию. Когда он собирался куда-то идти, Чимин всегда застегивал ему куртку. Неважно, какая погода на улице. Это было еще одно маленькое проявление заботы, которое Хосок воспринял как должное.       Полдень. Блондин отпустил всю прислугу, перемыл полы в доме, испек пирог, принял душ и глянул несколько серий скучного сериала. Даже куча работы не помогла отвлечься от мыслей о Тэхене. Он там. На втором этаже, в третьей комнате слева. Он подходил к ней множество раз, вычислив, что для этого нужно сделать восемьдесят шесть шагов. Прислонялся ухом к двери, стараясь уловить хоть малейший звук, но все тщетно.       Выпивает уже третью кружку чая, нетерпеливо постукивая лакированной туфлей по паркету. Он даже переоделся от скуки. Перебрал половину гардероба, выудив полупрозрачную блузку с непристойным вырезом на груди. Хосок такое носить запрещал. Считал, что омега главы не может выглядеть, как развратник. Эту вещь он отхватил на какой-то распродаже, дабы выступать в баре.       Теперь же его шкаф был переполнен лучшими брендами, а рубашка осталась покоиться вдали вместе с прошлым. Оно кажется призрачным и ненастоящим, словно никогда не было того Пак Чимина, сына наркомана, который побирался по мусоркам, лишь бы выжить. Когда он узнал, что папа скончался от передозировки, то испытал странные чувства, грусти среди которых не было. Он был недостойным человеком, которым не место в их обществе.       Правда родительский след не убрать. Как бы сильно мы не стыдились и ненавидели их, факт остаётся фактом. Поэтому он ненавидит шлюх. Презирает каждой клеточкой, считая, что осознанный выбор торговать телом — это паралич души и истерзание моральных принципов. Жизнь людей, преданных только наслаждению без рассудка и без нравственности, не имеет никакой цены. Отбрасывает чашку в раковину, вновь следуя к заветной двери. Прислушивается. Тихо. Может его и вовсе там нет, а он ушел еще ночью. Стоит проверить. А если он еще там, то что тогда… Главное не скрутить ему шею.       Тихонько толкает дверь, заглядывая в щелочку. Окна плотно зашторены из-за чего в комнате царит полумрак, но на кровати кто-то лежит, накрывшись одеялом с головой. Чимин облизывает пересохшие губы, стараясь прийти в себя. Думает, стоит ли заходить, и столкнуться с главным страхом лицом к лицу. В ноздри бьет яркий запах мускуса, вперемешку с нарциссами. Стискивает челюсти, проходя внутрь. Все здесь пахнет ими, каждый угол и комод. Мысленно обещает себе сжечь комнату, а лучше купить новый дом.       Обращает внимание на пол, замечая брызги крови и несколько смятых купюр. Странная мысль будоражит сознание, но омега старается скорее отбросить ее в сторону. Что если Хосок поставил ему метку? Оттуда и кровь. Сглатывает, ощущая горький привкус во рту. Этого не может быть. Он всю душу в него вкладывал, но метку не получил, а какой-то не пойми откуда взявшийся Тэхен заполучил ее за ночь?       Зачесывает пятерней волосы, ощущая как немеют пальцы. Одеяло тихо шуршит, а после раздается болезненный всхлип.       Чимин подходит медленно, боясь увидеть открывшуюся картину. Если на нем метка, то это конец всему. Альфа никогда не бросит меченого омегу, а значит жизнь Пака разрушена.       Резко дергает на себя, сбрасывая одеяло на пол. Тэхен подскакивает, отползая к изголовью кровати и машет перед собой руками, умоляя не подходить. Блондин пробегается глазами по истерзанному телу, прикрытому футболкой и запрыгивает на кровать, хватая омегу за руки. Ким кричит, как сумасшедший, вырываясь и без остановки глотает слезы.       Чимин подбирает его под себя, усаживаясь на бедра и сцепляя руки над головой. Тэхен мотает головой и стучит ногами о матрас, за что получает звонкую пощечину. Карие глаза яснеют, недоуменно разглядывая блондина, который резким рывком стягивает с него футболку.       Напряжение сразу же пропадет, и Чимин облегченно вздыхает, понимая, что никакой метки нет. Только следы рук, засосы, укусы и непонятные синяки, но это мелочи. Это чертовы мелочи по сравнению с тем, что его жизнь могла быть разрушена.       — Что ты делаешь? — раздается голос снизу, от чего блондин дергается. Переводит взгляд на брюнета, внимательно изучающего его лицо. Черные волосы красивой россыпью украшают подушку, но полное отчаянье на лице портит всю картину. Вот они. Инь и ян в самом прекрасном их проявлении. Тэхен красив. Настолько красив, что Пак хочет сморщиться. У Хосока определенно хороший вкус, раз такие омеги обитают в его доме.       Чимин разглядывает его долго, подмечая все мелкие изменения. Его лучший друг, верный спутник жизни и самый злейший предатель. Сказать бы, что он ненавидит его, но это будет полнейшая ложь. Он выстраивает вокруг себя иллюзию ненависти, создает продуманный образ, ведь здравый смысл кричит, что это правильно, но все рушится, как карточный домик, стоит таким знакомым глазам в душу посмотреть.       Одинокая слеза отчаяния скатывается по щеке, когда он осознает, что ничего не будет, как прежде. Теперь перед ним любовник его альфы, а не верный друг. Предатель, бросивший в самый нужный момент. Все эти последствия бурной ночи, отпечатавшиеся уродливыми следами на его теле, будут преследовать блондина во снах, открывая новые раны.       Тэхен тянет к нему руки, обводит вокруг шеи, зарываясь пальцами в волосы на затылке, тянет к себе. Чимин опускает голову на оголенную грудь, слушая тихое биение сердца.       — Уходи, пожалуйста, — произносит тихо, вдыхая еще сохранившиеся запах Хосока. — Уходи и никогда не возвращайся.       Брюнет качает головой, ощущая, как влага катиться по щекам, опадая на простыни.       Очнувшись утром на холодном полу, он пожалел, что жив. Каждую клеточку тела пронзали тысячи игл, а конечности отказывались слушаться хозяина. Даже сейчас он ощущает невыносимую боль от прикосновений Чимина, но говорить об этом не хочет. Он нуждается в ком-то рядом, чтобы хоть немного притупить душевные терзания.       — Я не хотел, чтобы все было так, — голос Тэхена хриплый и надломленный. Блондин резко поднимается, от чего Ким тихо шипит, а затем отскакивает в другую сторону кровати. Обтирает руками лицо, стараюсь мысли в кучу собрать. Нельзя им верить. Он уже, как глупый, поверил Чонгуку, забыв, что люди не меняются.       — Ты трахался с моим альфой, — щурит глаза, сжимая в руках ткань штанов. — И говоришь, что не хотел?       — Все было не так, — Тэхен поднимается, опираясь на руки, и хочет подползти ближе, но Пак выставляет вперед руку, пресекая попытки.       — Вы не спали?       — Спали, но… — брюнет не успевает договорить, ведь обжигающая пощечина, болью отдает в висках. Он прикладывает руку к щеке, недоуменно смотря на друга. Покусанная ранее губа вновь начинает кровоточить, от чего омега прикрывает глаза, наклоняя голову.       Бить его это у них семейное? Почему все здесь решили, что могут так к нему относиться. Обида в перемешку с отчаянием, бурлит внутри адским коктейлем.       — Твой альфа изнасиловал меня, — произносит сквозь зубы, не убирая руки от пылающей щеки.       Чимин замирает. Хосок лучший альфа из всех, что он знает. Он бы никогда такого не сделал. Не позволил бы замарать себя этой похотью и осквернить свое честное имя. Это все жалкая клевета, Тэхен просто хочет казаться лучше в его глазах, хочет выгородить себя, подставив благородного мужчину.       — Ты врешь, — выкрикивает, пытаясь бурю внутри успокоить.       — Посмотри на меня, — брюнет раздвигает руки в стороны, открывая взор на тело. Покусанное, в подтеках крови и с множеством царапин, оно выглядит ужасающе. — Разве похоже на то, что я вру.       Удар. Сильный. Прямо в лицо. Тэхен по инерции прикрывается руками, но они продолжаются. Пак садится сверху, тем самым сковывая тому движения, продолжая в порыве слепой ярости, наносить болезненные удары куда попало. Бьет не жалея сил, не зная пощады, стараясь прекратить лживые речи.       Первая причина непринятия – есть неподготовленность к правде. Вот живешь ты себе лучшей из жизней, а неожиданно все рушится у тебя на глазах. Люди, которых ты считал своим миром, оказываются не глубже лужи. Тогда ты закрываешься в себе, стараясь абстрагироваться, лишь бы колющая правда сознание не теребила, но ничего не выйдет.       Мы видим лишь то, что хотим видеть. И верим в то, во что хотим верить. И это действует. Мы так часто врем себе, что через какое-то время сами начинаем верить. Мы так часто все отрицаем, что иногда не можем распознать правду, даже когда она у нас перед носом. Иногда реальность незаметно подкрадывается и кусает нас очень больно.       Тэхен отталкивается рукой от кровати, заваливая блондина на бок. Тот же словно дикий зверь, сорвавшийся с цепи, шипит и брыкается, пытаясь схватить темные волосы.       — Прекрати сейчас же, — хватает его за руку, больно выкручивая, от чего блондин скулит, поубавив пыл. — Правда глаза режет?       — Даже если это правда, то ты сам виноват, — выплевывает в лицо, словно яд. Тэхен теряется, немного ослабив хватку, за что быстро получает коленом в ребро.       — Как ты можешь такое говорить? — в нем буря поднимается, обида все на своем пути сметает. Как бы сильно Чимин не злился, но делать его виноватым в изнасиловании – верх бесчеловечности. Предательские слезы вновь по щекам ползут от осознания насколько ужасен мир, где люди наблюдая за чужими страданиями, остаются равнодушными. — С тобой ведь так же поступали…       — Уходи, иначе я убью тебя, — выкрикивает Чимин, все еще пытаюсь ударить бывшего друга.       — Это уже фанатизм, — мотает головой Тэхен, все еще переваривая его слова. Неожиданно странная мысль прорезает его сознание, поражая своей явностью. Чимин действительно ведет себя как умалишенный, словно помешанный на Хосоке. Воссоздает в нем идола, за которым слепо следует, не давая отчет своим действиям. — Ты ходил к психотерапевту?       Блондин на вопрос не реагирует, продолжая что-то неистово кричать и сильно мотать головой. Тэхен резко встряхивает его за плечи, в попытке привести в чувства, но вместо этого случайно бьет головой о быльцу.       — Ходил? — произносит громче.       — Мне не нужны врачи, я не сумасшедший, — Чимин кричит, сильнее бьется головой, окончательно теряя рассудок. Теперь то он и осознал, что психическое здоровье Пака страдало все эти годы и без должной помощи становилось хуже с каждой секундой.       Хосок не лечил его. Оставил все как есть, наслаждаясь послушной марионеткой, выполняющей любую прихоть.       Тэхен резко толкает друга на пол, а сам вскакивает несясь к двери. Захлопывает прям перед носом Чимина, проворачивая в скважине ключ. Все очень плохо. Тяжело дышит, слушая крики и угрозы по ту сторону, скатываясь вниз. Насколько же история бывает безжалостна к своим героям. ***       Хосок потягивает виски в кабинете, наслаждалась мимолетной тишиной. Голову никак не покидают мысли о прекрасном омеге, который в своих страданиях выглядит обворожительнее любой живописи. Эйфория от прошлого вечера отступила сразу на утро, оставив в душе выжженное поле. И снова он задает себе все те же вопросы, которые задал прежде, чем растоптать жизнь Сокджина.       Сожалеет ли он? Да!       Сделал бы он это снова? Да!       Если брюнет так жаждет денег, то он положит все сокровища мира к его ногам. Язык его любви – страдания. Милый Джин страдал, добрый Чимин страдает и Тэхен будет страдать. Бесконечный поток омег в его жизни, каждый из которых заранее обречен на муки. В любом случае это их выбор. На свадьбе он давал шатену шанс самому принять решение. Приглашая на свидание, брюнет сам делал выбор. В лесном домике он позволил распорядиться блондину. Они сами вершили свои судьбы, определяли дороги, закрадываясь в его сердце, поэтому не о чем теперь жалеть.       Дверь открывается и на пороге появляется Чонгук, улыбаясь самой обворожительной улыбкой. Он важно оглядывает кабинет, словно находится здесь впервые, но все же по-хозяйски усаживается в кресло.       — Что-то случилось? — интересуется Хосок, перебирая последние отчеты. Вчера в порт прибыл особый товар, который таможенники не пропустили, из-за чего он весь день простоял под палящим солнцем. Десять тысяч человек запертые в контейнерах, умирали от жары и жажды. Столько денег потеряно впустую. Намджун с самого утра поехал решать эту проблему, в попытке спасти сохранившийся товар. Насколько сильно должна зачерстветь душа, чтобы называть людей – товар. Чтобы подсчитывать трупы, раздумывая сколько потерял денег и совсем не заботясь о невинных жизнях. Это паралич души. Неизлечимая болезнь. Только вот такими люди не рождаются, а лишь становятся.       — Я много думал, — начинает Чонгук, поглядывая в окно. — Тебе стоит отойти от дел и передать правление мне, — произносит спокойно, даже не прощупывая почву под столь щепетильной темой. Он никогда не был лицемером. Не скрывал своих планов и мнений, предпочитая выложить все подчистую, а после убить всех неугодных. Это пугало, но еще сильнее внушало уважение.       — Если это все, то можешь идти, — равнодушно отвечает Хосок, хотя червь напряженности прочно заседает в голове. Стыдно признать, но он боится Чонгука. Этот альфа может выкинуть что-то из ряда вон выходящее, поэтому никогда не знаешь, что от него ожидать.       — Ты уничтожаешь континент, — продолжает, поворачиваясь к брату. Глаза чернее ночи в самую душу заглядывают, сердце выжечь стараются. — Займись бизнесом, а политику оставь на меня.       — Иначе что? — поднимет бровь Хосок, когда неожиданно раздается телефонный звонок.       Альфа поднимается с места, отходя в другую часть комнаты, принимая вызов.       — Меня не пропустили в Альтер, — кричит по ту сторону Юнги, а на фоне слышится возня и выстрелы. Связь ужасно плохая, так что все рябит и прерывается. — Тут вооруженные военные на границе, наших людей не видно. Весь этот фарс с приездом Чонгука был отвлекающим маневром, и пока мы были заняты воссоединением семьи, они захватили Альтер.       — Что ты несешь? — недоуменно спрашивает Хосок, стараясь переварить полученную информацию. — Чонгук сейчас со мной.       — Уходи оттуда, — голос Мина становится тише, а после и вовсе исчезает на несколько секунд. — Это ловушка.       Хосок разворачивается в сторону брата, роняя телефон на пол. Прям перед его лицом находится дуло пистолета, направленное четко в лоб.       — Кровь за кровь.