Порок

      Перерождение – одна из величайших форм реинкарнации души. С давних времен люди верили, а скорее надеялись, что имеют еще один шанс обрести счастье в следующей жизни и исправить все ошибки этой. Ради этого они проводили многочисленные обряды и следовали навязанным законам Господа, полагая, что лишь чистый человек достоин новой жизни.       Порочная душа не заслуживает перерождения. Эта душа навеки заперта в бренном теле, запачканном земным грехом. Но если по стечению обстоятельств твоим телом владеет кто-то иной, значит ли это, что душа теперь тоже его? Какого это понимать, что в этой жизни ты принадлежишь другому, а шанса на перерождение не заслуживаешь?       Теперь ты заперт в проклятом теле, на котором уродливыми бликами, словно черные удары молнии, расползается чужое клеймо.       Его не вывести ни одним средством, не избавиться путем операции. С ним ты обязан существовать каждый день и с ним ляжешь в могилу. Навеки. Даже после смерти.       Чимин упорно старается сохранять хладнокровие, когда водит кистью по ненавистному отныне пятну. Уже третий слой тонального средства покрывает бархатную кожу, но его все еще видно. Этот знак принадлежности не скрыть. Растирает до покраснения и тихо шипит, ведь метка отдает пульсирующей болью. Воспоминания болезненными осколками прорезают сознание, от чего хочется биться головой о стену, лишь бы избавиться от них. Он помнит отвращение на лице Хосока. После произошедшего он не сказал ни слова, грузным шагом покинув кабинет. Чимин его понимает. Никому не нужен меченый омега.       Очередную порцию морального разложения он опробовал уже утром, когда, очнувшись с жуткой головной болью в кровати, ощутил еле уловимый запах корицы. Он смешивался с медовыми нотками, создавая бурлящую субстанцию ароматов. Какого это пахнуть, как твой насильник?       Омега тер кожу до красных отметин, желая смыть ненавистную корицу, но результата это не дало. Этот запах теперь навеки с ним. Въелся в поры, разъедая внутренности изнутри. После на него порывами накатила тошнота и он долго очищал желудок, параллельно глотая слезы.       Это конец. Конец всему. Альфа никогда не отпустит своего омегу, а другие теперь и в сторону его не глянут, ведь будут ощущать темную энергию Чонгука. Он теперь немой тенью будет всегда стоять позади, оповещая каждого прохожего о своей собственности.       Со всей силы бросает флакончик тонального в зеркало, от чего бежевые брызги разлетаются по стеклу. Смотрит в карие глаза напротив. Они красные, грустные и уставшие. В них каждая частица мира затерялась. Там жалкое сочувствие к самому себе плещется.       — Не смей на меня так смотреть. Ты всего лишь мое отражение, — в пустоту произносит Чимин, плотно сжимая губы. Он ненавидит его. Человека с той стороны. Он омерзительный и не заслуживает ничего, кроме жалости. Сломленный, разбитый и уродливый.       «Это ещё неизвестно, кто чьё отражение», — пробегает в голове, и омега со всей дури бьет несчастное стекло. Бить зеркала вошло в привычку. Только это выглядит слишком жалко, ведь оно не виновато в том, что ты видишь. ***       Чонгук выпивает уже третий стакан виски, сидя в холле особняка. У него через час важнейшая конференция, а еще нужно проверить последние поставки оружия и военной техники. Захватить Альтер было лучшей идеей из всех возможных, ведь у него есть наружная граница и доступ к морю. Хосок полагает, что людей Чонгука прибыло не более пятидесяти тысяч, но на самом деле счет идет на полмиллиона. Он потратил много денег, чтобы присоединить к себе заграничные картели и банды головорезов, которые за внушительную сумму выполнят любую работу. Сегодня вечером он передаст брату свой подарок на день рождения.       Сейчас же его волнует немного иное, а точнее состояние Чимина. Он разгромил комнату, неистово кричал ночью, а сейчас отказывается от еды и ни с кем не говорит. Решение поставить ему метку было весьма импульсивным и явно не пошло его нездоровому сознанию на пользу, так что рано утром альфа вызвал психотерапевта. Врач дольше обычного находится у него в спальне, из-за чего Чонгук не может собрать мысли в кучу. Воспоминания будоражит приторно сладкий поцелуй на кухне, который, по его вине, может никогда не повторится.       Почему с ним так сложно? Нужно было влюбиться в такого проблемного омегу. Альфа от недостатка внимания противоположного пола никогда не страдал, поэтому мог выбрать любого: от парня с шикарной родословной до мальчишки неземной красоты. Но противное сердце решило сыграть с ним злую шутку, перевернув весь его мир вверх дном. У него война на носу, а он возится с психически неуравновешенным омегой, желая вырвать хоть каплю взаимности.       Только даже если Чимин вылечится и забудет Хосока, это не дает гарантий, что он выберет Чонгука. Возможно, он вообще решит разорвать связи с их явно нездоровой семейкой и изъявит желание уйти.       Альфа мимолетно кидает взгляд в сторону подвала, а потом нервно трусит головой. Глупая идея, но от мысли обломать ему крылья он все же не отказывается. Наконец-то со второго этажа спускается врач в потрепанном халате и с огромной царапиной на шее. Чонгук моментально поднимается с места, подходя к бете сам, дабы не дожидаться, пока тот окончательно спустится.       — Ну что? — выпучивает глаза, а мужчина зачесывает пятерней волосы назад.       — Все очень плохо, Господин Чон, — покачивает головой, поправляя медицинскую сумку на плече. — Мы почти не разговаривали, большую часть времени я старался его успокоить, а оставшееся он отвернулся к стене и рычал на все мои попытки подойти.       Чонгук проводит двумя руками по лицу, зарываясь пальцами в волосы. Все оказалось хуже, чем он себе представлял.       — Думаю, его мозг отторгает метку и еще больше привязывает эмоционально к главе. Я выпишу вам более сильные препараты, но настоятельно рекомендую поместить омегу в лечебницу, а еще лучше… — врач на секунду замолкает, обдумывая стоит ли произносить вердикт. — Лучше, если с ним будет постоянно рядом психологически нужный альфа и лишь через время мы по-немногу будем отдалять их друг от друга.       — Исключено, — резко выпаливает Чонгук с гортанным рыком. Хосок никогда добровольно не поведет омегу на лечение, а тащить их обоих силой невозможно. Более того, каждая секунда, когда они рядом, отдает альфе жгучей болью между ребер. И запирать Чимина в больнице от так же не готов. У них война на носу, просто нет времени контролировать его там. — Еще варианты?       — Вы не злитесь, — спокойно отвечает доктор, перед этим тяжело вздохнув. — Вы ведь оба теперь связаны, так что ваши сильные эмоции будут отображаться на нем. Есть ли человек, которого Чимин точно не оттолкнёт?       Альфа задумывается. Смотря на его состояние, трудно представить такого человека, ведь неизвестно, что он выкинет в следующую секунду. Ответ приходит сам собой, и Чонгук поражается своей гениальности. Он быстро благодарит врача, умоляя прийти и завтра, а после покидает особняк следом. ***       В большом просторном кабинете словно пронесся ураган. Бедный секретарь зажался от ужаса в угол, не ожидая, что альфа так отреагирует на утреннюю новостную ленту о событиях, произошедших на банкете.       Репортеры постарались на славу. Самой обсуждаемой новостью стал скандал о том, что братья развязали войну из-за омеги, а пользователи сети с ног до головы перемыли кости новой пассии главы. Тут тебе и о разлучнике Тэхене, и о распутном Чимине, а некоторые даже выдвинули мерзкие предположения о том, что Мару ребенок не от Хосока.       Юнги лишь быстро пробегался по ним глазами, не заостряя особого внимания, пока в поле зрения не попал кричащий заголовок «Чонгук лишил Мин Юнги всего». Снизу красовалась приложенная фотография, на которой альфа тесно прижимает к себе Макса во время танца. Статья гласила о том, что Чон отобрал Альтер именно из-за омеги, а Юнги, как бедный мальчишка, ничего не смог с этим сделать.       Пользователи сети осыпали их пару не самыми лестными комментариями, начиная от того, что Макс – охотник за богатством, а Мин – тряпка, который даже со своим омегой справиться не может.       Возмутительно. От каждого прочитанного отзыва у него глаза все больше наливались кровью, а жар опалял все тело разрушающим огнем злости. Он смёл все лежащее на столе, ударил кулаком о стену, но гнев не утихал, а лишь сильнее поражал сознание.       — Зовите сюда Макса, — рявкнул альфа, глянув на сжавшегося в углу секретаря. — Немедленно.       Через полчаса запыхавшийся омега вбежал в кабинет, но гнев Юнги не утихомирился за это время ни на йоту. Шатен удивлённо оглядел разгромленный кабинет и взвинченного мужчину, совсем не понимая причину происходящего.       — Ты видел? — резко срывается с места Мин, угрожающе нависая над омегой. — Как ты мог быть таким беспечным? Опозорился сам, опозорил меня…       — Что случилось? — Макс хлопает глазами, пока ему в руки не прилетает телефон, и он быстро не пробегает взглядом по написанному. Множество эмоций отображаются на красивом лице: начиная от ужаса и заканчивая тихим, веселящимся смешком. Юнги от такой реакции злится еще сильнее. Его репутация практически разрушена, авторитет пошатнулся, а омеге смешно.       — Из-за этого ты так бушуешь? — выгибает бровь, наконец-то блокируя телефон. — Это ведь желтая пресса, они всегда были фантазерами. Про Чимина здесь и похуже пишут.       — Ты шутишь? — злобно рычит, жутко сузив лисий взгляд. — Я тебе голову снесу, если ты еще раз к Чонгуку подойдешь…       Макс удивленно выпучивает глаза. Юнги никогда в жизни к нему так не относился. Всегда добрый и понимающий альфа сейчас выглядит, как зверь, сорвавшийся с цепи.       — Не смей указывать мне, что делать, — произносит спокойно, но с толикой угрозы. — Я не вижу здесь поводов для скандала. С каких пор тебя волнует мнение народа?       — С сегодняшних! — Юнги кричит так громко, что басистый голос немного хрипнет, звоном оставаясь в ушах. Макс лишь пожимает плечами и, бросив напоследок: «Успокоишься – поговорим», громко хлопает дверью. ***       Солнце приятными лучами проникает на кухню, где неумолимо приятно пахнет выпечкой и крепким кофе. Омега насвистывает себе незамудренную мелодию под нос, весело покачивая бедрами в такт. Переворачивает аккуратный блинчик, который, пошипев пару минут, отправляется в кучу к остальным.       По большим ступенькам спускается Мару в милой пижаме со слониками и придерживается рукой за перила, дабы не упасть. Он протирает кулачком один глаз и, сладко зевнув, проходит к омеге, вцепившись пальчиками в штанину.       — Кушать хочешь? — шатен улыбается и быстро сворачивает блинчик в треугольник, протягивая ребенку.       Ступеньки вновь тяжело скрипят, и на кухне показывается растрепанный Намджун. Он усаживается за стол, пока Джин ставит перед ним чашку крепкого кофе. Мару подбегает к альфе, обеими руками обхватывая за бедро и дергает ногами, стараясь залезть наверх. Джун от этого действия умиляется и, подтолкнув его под попу, усаживает себе на колено. Омежка ерзает на месте, удобнее устраиваясь, и откусывает огромный кусок блинчика.       Сокджин выставляет всю тарелку на стол, присаживаясь рядом с остальными. Со второго этажа чуть не кубарем катится Минсок, быстро проскакивая за стол.       — Доброе утро, — хватает блин и улыбается Мару, который радостно машет ему рукой.       — Ты сегодня поздно встал, — произносит Джин, пододвигая тарелку ближе к сыну.       — Я заигрался в приставку, — невольно опускает глаза, поглядывая на отца. Намджун воспитывает сына в строгости, стараясь вырастить достойного мужчину и альфу. Одного грозного взгляда достаточно, чтобы Минсок осознал свою ошибку и понял, что дома ему перепадет.       Альфа выказывает свою любовь не ласковыми обращениями и объятиями, а постоянным вниманием. Он водит сына на стрельбища, лично обучает боевым искусствам, и вместе они посещают различные выставки и мероприятия для духовного развития. Конечно, Намджун никогда не настаивает, позволяя ребенку самому выбирать специализацию, в которой тот хочет развиваться, но поддерживает любую из них.       Однажды Минсок выявил желание обучиться стрельбе из лука, так что альфа целую неделю ночами оттачивал это мастерство, дабы стать сыну достойным примером.       Когда маленький альфа достигает определенных высот в той или иной сфере, отец подбадривающе постукивает его по плечу и с улыбкой произносит «Я тобой горжусь». Похвала отца стала для ребенка бешеным стимулом, ведь в Намджуне он видит пример идеального мужчины, которым восхищается и которому хочет быть подобным.       Сокджин же поддерживает такие методы воспитания, а недостающей лаской питает сына сам. К тому же он обратил внимание на необъяснимо теплое отношение альфы к Мару, подметив, что, вероятно, тот мечтает о еще одном ребенке-омеге, но настаивать не планирует, ведь знает, как супруг болезненно перенес роды.       К нему Джун относится с особым трепетом и обожанием и за последнюю неделю буквально завалил игрушками и подарками. Для любого отца, сын-альфа – это цель и гордость, но каждый из них мечтает о маленьком омежке, которого будет оберегать от всего мира. Сокджин очень хочет порадовать Намджуна еще раз, подарив еще одну жизнь, ради которой будет биться его сердце.       Ким резко напрягается, делая серьезное выражение лица, и прислушивается к шумам снаружи. Он знает каждый шорох в этом поместье, поэтому отчетливо распознает подозрительное копошение.       Стекло на кухне с грохотом разбивается, от чего Сокджин хватает Минсока за голову и тянет на пол. Перепуганный Мару начинает плакать, крепко обхватывая шею альфы и утыкаясь носом в плечо. Намджун же моментально подскакивает с места, придерживая ребенка одной рукой, и отдает команду супругу спускаться в подвал.       Джин не успевает среагировать, когда двери распахиваются, ударяясь ручками о стены, и внутрь забегают четверо мужчин в военной форме, наставляя оружие на присутствующих.       Джун скалится, но опускается на колени, поднимая свободную руку вверх, в знак повиновения. В этой комнате находится самое ценное, что есть в его жизни, так что играть в гордость сейчас не время. Омега тянется к мужу, но военные быстро гаркают на него, от чего он скукоживается, прижимая к груди сына.       Стук ботинков о дорогой паркет эхом отлетает от стен, представляя взору вошедшего. Чонгук незаинтересованно оглядывает помещение, замирая глазами сначала на Намджуне, а после на ребенке у него в руках.       — Доброе утро, — альфа улыбается, но это более похоже на звериный оскал, которым он выдает иронию и превосходство. — Не помешал?       — Какого хрена? — рычит Намджун, ощущая, как злость с каждой секундой поражает все сильнее. Как он посмел явиться в его дом, устроить перестрелку с его людьми и угрожать оружием его семье? За такое любому грозит смерть в ужасных муках, а поскольку Чонгук больше не глава, то смело схватит пулю в лоб.       — Я пришел за этим, — пренебрежительно кивает в сторону ребенка, кривя губы. Идея забрать Мару была спонтанной, но сразу же поразила своей гениальностью. Во-первых, рядом с ним Чимину точно станет легче, а во-вторых, это сильнейшее средство давления на Хосока. Какая удивительная ирония, что какой-то маленький человек, становится такой ключевой фигурой в большой войне.       — Как ты смеешь? — подскакивает Намджун, но военные моментально натравляют на него автоматы, от чего он вновь оседает на одно колено. — Кто ты такой, чтобы врываться в мой дом и требовать забрать ребенка главы? Убирайся, и твоя смерть будет быстрой.       — Друг, ты не в том положении, чтобы угрожать, — ухмыляется Чонгук.       — Я тебе не друг, — у альфы в глазах молнии плещут, но, несмотря на это, говорит он, соблюдая должное спокойствие, дабы еще сильнее не напугать ребенка в руках. — Ты жалкая крыса, спрятавшаяся за спинной военных. Потому что знаешь: стой ты здесь один, я бы размазал тебя по стене.       — Это не трусость, а здоровая оценка противника, — фыркает альфа, закатывая глаза. — Заберите дитя, — резко рявкает, от чего четверо солдат быстро подходят к Намджуну.       Альфа сдаваться без боя не намерен, наотмашь бьет первого в лицо, а тот отшатывается назад, падая на пол. Чонгук кривит губы, понимая, что от такого удара можно и на тот свет отправиться. В физической силе и боевым навыкам равных Киму нет.       Двое других ошибку первого не повторяют, хватая альфу за руки, пока оставшийся бьет ему в нос прикладом. Пока мужчина теряется, у него выхватывают ребенка из рук и за плечи давят к полу, вновь усаживая на колени. Намджун рычит и вырывается до тех пор, пока ему в лоб не упирается холодное дуло автомата.       Солдат на вытянутых руках подносит ребенка к Чонгуку. Альфа кривится, наблюдая за ревущим взахлёб существом, которое поджимает маленькие пальчики в кулачки и дергает ногами в воздухе. Когда не видно его глаз, то он точная копия Чимина, только темноволосая. Такие же большие губы, ровный, сейчас покрасневший на кончике, носик и огромные пухлые щеки. Живое напоминание о том, что он опоздал.       Мужчина к нему не прикасается и, лишь развернувшись на пятках, быстро покидает особняк. ***       Хосок стоит на посту около Сопрано, всматриваясь вдаль и перекатывая между ровными зубами спичку. Ему уже доложили о появлении брата, но причину визита выяснить не смогли. Это в общем-то и не важно, ведь пора предоставить ему ответный сюрприз.       Когда Чонгук поставил Чимину метку, альфа испытал целый спектр эмоций: от полнейшего непонимания, до напускного отвращения. Теперь омега ему не нужен, ведь он даже не сможет его в люди вывести, не ощущая при этом колкие взгляды остальных. Меченый омега это вообще гиблое дело.       Видит на горизонте выезжающий кортеж и поднимает левую руку вверх, отдавая команду снайперам встать в позиции. Ряд военных из пятнадцати человек синхронно опускается на одно колено, обхватывая оружие и прицеливаясь. В кармане брюк противно вибрирует мобильный, так что альфа быстро отвечает на звонок, стараясь не сводить глаз с машин.       — У них Мару.       Этого достаточно, чтобы картинка перед лицом зарябила, странными помехами полыхая. Его лучик, свобода и рабство, жизнь и погибель сейчас находится в руках Чонгука. Любовь к этому ребенку его в самые ужасные ночи спасала, ради него он Ад затопит и самого Дьявола за шкирку вытащит, лишь бы Мару смеялся заливисто и крепко его обнимал.       Хосок никогда времени и сил на него не жалел. Отменял важные встречи, чтобы сходить на прогулку, а на день рождения построил собственный луна-парк. Мару был омегой, покорившим его с первого вдоха и милого кряхтения. Когда он первый раз взял его на руки, то осознал, что положит к его ногам мир, а прелестным глазам позволит плакать лишь от счастья. Когда он первый раз уткнулся носом ему в лоб и почуял младенческий молочный запах, в ту секунду померкли нарциссы.       — Не стрелять, — рычит альфа, моментально опуская руку. Одна мысль о том, что Мару может пострадать, выбивает его из колеи.       Видит, как машины проезжают мимо, уносясь вдаль. Он заберет его. Даже Бог не в силах справиться с кристально-чистой отцовской любовью. ***       Чонгук важной поступью проходит в главный зал особняка, скидывая перчатки. Всю дорогу от слушал противный детский визг, от которого порядком болит голова. Сам он на ребенка старался даже не смотреть, а прикасаться тем более. Это выше его сил.       Слышит быстрый топот со второго этажа, ведь Чимин тоже услышал плачь. Он несется как сумасшедший, чуть не спотыкаясь на ступеньках и тихо шипя под нос. Сквозь свободную футболку хорошо видна метка, на которой альфа задерживает взгляд. Черные линии, словно удары молнии обвивают шею, немного заходя на грудь. На месте самого укуса виднеется сильное покраснение, которое, вероятно, жутко болит, но гордый омега ни разу не попросил помощи.       Чимин прекрасен, когда принадлежит ему. Прекрасен, когда футболка небрежно скатывается с плеча, а волосы задираются назад от быстрого бега. Даже в домашней одежде он выглядит до одури сексуальным и утончённым, словно хрупкий хрусталь. Тронь и рассыпется. Его движения немного неаккуратные и нелепые, но от этого не менее элегантные. Словно раненый лебедь, отчаянно машущий крыльями, для последнего рывка. Чонгук очень старался, но не смог не влюбиться.       Только омега подлетает к солдату, как альфа резко преграждает ему путь, закрывая ребенка спиной. В карих глазах ураган разрастается, а сам парень плотно челюсти сжимает и со всей силы бьет Чонгука в грудь.       — Отойди!       — А благодарность? — вздергивает бровь и натягивает свою фирменную ухмылку. — Знаешь ли, я вообще-то жизнью рисковал, проникая на вражескую территорию…       — Отойди, иначе этот особняк станет для тебя вражеской территорией, — шипит омега. Чонгук на его злобный вид лишь фыркает и, сложив руки на груди, делает шаг в сторону.       Чимин моментально ребёнка из рук солдата вырывает и к своей груди прижимает. Мару уже хрипит от крика, но, услышав голос папы, бережно к тому льнет. Омега его в макушку целует, немного из стороны в сторону покачиваясь, а после разворачивается и, смешно шагая, словно курица-наседка, уносит наверх.       У Чонгука данная картина противоречивые эмоции вызывает. С одной стороны, Чимин такой нежный и трепетный по отношению к ребенку, так что хочется их обеих в охапку схватить, а с другой, его это дитя из себя выводит. Он бы выбрал никогда его не видеть и забыть о существовании, но раз это так важно для омеги, то придется потерпеть. ***       Тэхен дергает одной ногой, сидя на высоком барном стуле, и заливисто смеется от какой-то комедии по телевизору. Он уплетает уже третью упаковку йогурта, устроившись на огромных подушках, ведь больше заниматься здесь нечем. Хосок запретил покидать пределы виллы, а омега здесь сгорает от одиночества.       Сколько раз он пытался заговорить с прислугой, желая скоротать время за беседой, его безучастно игнорировали и высоко задирали носы. Все шептались за его спиной и бросали колкие взгляды, стоило брюнету покинуть спальню.       Выловив в коридоре паренька садовника, он поинтересовался, почему все к нему так относятся. Тот, немного замявшись, ответил, что прислуга очень любила прошлого господина, а его считают разлучником. Больше Тэхен разговаривать ни с кем не пытался, а, завидев персонал, отводил глаза в сторону.       Чувство стыда съедало его с каждым днем. Оно липкими путами обвивало все тело, поражая душу, но, сколько бы омега не тер себя мочалкой, эту грязь не отмыть.       Хенджин воспользовался его наивностью, легко обвел вокруг пальца и заманил в само логово зверя. Ведь в этом и был план: отвлечь главу на Тэхена, и работает он, как швейцарские часы.       Хосок осыпает его комплиментами, не скупится на подарки и каждый вечер приносит домой угощения. Ночами они разговаривают о великих поэтах и знаменитейших произведениях искусства, так что омега иногда забывает, кто перед ним. Такого альфу любить легко. Чуткий, нежный, заботливый он поражает своей харизмой и образованностью.       Когда он предложил сыграть на фортепиано на банкете, Тэхен согласился без раздумий. Он научился играть еще в детстве, когда ездил к бабушке. Теплыми летними вечерами они усаживались около пианино и, попивая горячее какао, наслаждались мелодией.       Тэхен играл «Аве Мария» Шуберта, а Хосок подмечал, что его до мажор и фа минор являются доказательством богатейшего воображения и большой гармонической смелости. Когда же альфа предложил сыграть что-то на его усмотрение, то брюнет выбрал чудесную композицию «Лебедь» Сен - Сансо. Главу такой выбор удивил, а после он поведал обворожительную легенду, по которой прекрасный молчаливый лебедь поет лишь однажды в жизни – перед самой смертью.       После альфа рассказал, что в особняке хранится копия картины Боттичелли «Рождение Венеры» и Тэхен просто не смог устоять перед соблазном.       Они долго обсуждали итальянский Ренессанс и раннее Возрождение, так что омега даже не заметил, когда около картины «Поцелуй» альфа жадно впился ему в губы. Завораживающая древняя атмосфера, тихий, но басистый голос главы, и яркие впечатления сделали свое дело, и Тэхен подался искушению.       Альфа голодным зверем проникал ему в рот, а омега еле удерживал себя на весу от напора, но полностью погряз в эфемерном пороке. Когда же ноги и вовсе перестали его держать, Хосок подхватил его на руки, покрывая поцелуями шею, а Тэхен в этот момент смотрел ему за спину, разглядывая картину «Семь смертных грехов» и подолгу задерживая взгляд на похоти.       Он грязно стонал ему в лицо, покусывал губы и хватался за крепкие плечи, как за последнюю связь с реальностью. Похоть, вскормленная горем, — очень сильное чувство. Она обволакивающая и утягивающая в пучину порабощения. С ней ты забываешь, что она не старается тебя наполнить, а лишь окончательно опустошить. Не стоит мучить голову абстрактными понятиями, лучше заглянуть в душу… Интересно ведь посмотреть на тех дьяволов, которые ее раздирают.       Обвивая худыми ногами талию мужчины, он выгибался в спине и практически скулил, моля о большем. Хосок покрывал поцелуями хрупкое тело, нежно подрагивающее у него в руках, а когда омега извилисто выгнулся в спине, то альфа уперся своим возбуждением ему в живот.       Страшно представить, какое полчище разврата разверзлось бы прямо посреди коридора, заполненного высоким искусством.       Тэхен трет от смущения щеки, вспоминая о произошедшем. Кончики ушей моментально краснеют, а температура в помещении поднимается. Или это он горит… Переворачивается на живот, утыкаясь лицом в прохладную подушку и глубоко дышит. Ему действительно стыдно перед Чимином, но альфа был настолько обворожительным в полумраке, что удержаться было невозможным. Он уже давно заметил, что умные мужчины – самые соблазнительные в мире. Когда перед тобой не кусок тестостерона, а полноценная личность со своим мнением и взглядами на множество вещей.       Входная дверь распахивается и на пороге появляется Хосок собственной персоной. Рукава черной рубашки закатаны до локтей, а с плеча свисает пиджак, который он удерживает одной рукой. Омега сразу подмечает, что альфа сейчас не в духе, поэтому тихо скукоживается, надеясь, что его не заметят. Глупая попытка, ведь глава, как истинный хищник, может вычислить его по запаху.       Интересный момент, который подметил Тэхен: когда Хосок приходил домой, вся прислуга испарялась. Копошение на кухне моментально стихло и даже бабочки в саду стали аккуратнее хлопать крыльями, дабы не потревожить покой главы. Его действительно все боялись.       Альфа с тяжелым вздохом усаживается на диван, раскинув руки на вышитой спинке и прикрывает глаза. Тэхен хочет воспользоваться его состоянием и тихо прошмыгнуть на второй этаж, но стоит только коснуться пальцами первой ступеньки, как басистый голос рушит все планы:       — Иди ко мне, — произнося это, мужчина не отрывает глаз, а омега, мысленно матерясь, спешит к дивану. Залазит на мягкие подушки с другой стороны от него и складывает ноги перед собой. Хосок напряжен. Это заметно по перекатывающимся под рубашкой мышцам и плотно стиснутыми челюстям. Каждый его вдох ровный, но по прежнему тяжелый.       Резкий рывок за лодыжку, и Тэхен не успевает опомниться как уже оказывается на его коленях. Альфа упирается носом ему в шею, раздувая ноздри, когда делает очередной вдох. Брюнет и пошевелиться боится, напрягаясь каждой клеточкой тела и складывая руки на коленях.       Хосок молчит. Не трогает, не намекает на большее, а просто дышит, наслаждаясь комфортной тишиной. Он все еще верит, что Тэхен рядом с ним из-за денег и четко следует своей части абстрактного договора – осыпать его подарками. Теперь он окончательно убедился, что продаже подлежит все, главное назвать правильную цену. Стоит заметить, что любовь Тэхена стоила даже дешевле, чем Чимина. Беловолосый мальчик любил порадовать себя бриллиантами и дорогими побрякушками, брюнет же ничего не требует, а принимает все, что дают. Но даже если бы просил большего, альфа позволил. Он мужчина щедрый, настолько, что никогда не смотрел банковские выписки, после того, как его карта оказывалась в руках Чимина. Его не интересовало сколько сотен тысяч было потрачено в бутиках, ведь на то он и работает, чтобы кто-то тратил его деньги.       За пределами виллы раздается громкий звук, похожий на раскат грома, которому альфа поначалу не придает значения. Череда звуков повторяется несколько раз с заядлой периодичностью, от чего Хосок все же выглядывает в окно.       Неоднозначно хмурит брови, разглядывая солнечную погоду. В кармане начинает вибрировать телефон, а мужчина уже чувствует, что хороших новостей ему не несут. Аккуратно снимает омегу с колен, пересаживая на подушки. Тэхен уходить не спешит, ведь возникшее любопытство съедает его изнутри.       — Предположительно, с границы Альтера было выпущено восемнадцать ракет, четыре из которых нанесли повреждения трем объектам инфраструктуры и одна прилетела в многоквартирный дом. Траекторию остальных отследить не удалось, но, возможно, они выпущены на Сопрано и Параммо, — быстро докладывает голос с другого конца провода, а Хосок поднимается в дивана, устало потирая лицо.       — Что с людьми?       — На место происшествия уже выехали бригады коммунальных служб, спасателей и скорой помощи. Прикажете объявить воздушную тревогу?       — Да, я скоро буду.       Альфа тяжело вздыхает, когда взгляд падает на подрагивающего Тэхена. Омега кусает ногти и нервно бегает глазами по помещению. Он отчётливо слышал часть разговора и догадывается, что им в дверь постучала война.       — Тэхен, — начинает Хосок, но реакции омеги не следует. Вдалеке раздается очередной взрыв, от которого тот начинает дрожать еще пуще. Альфа несильно встряхивает его за плечи, поднимая на ноги и смотрит в глаза. — Пожалуйста, Тэ, мне нужна твоя помощь.       Взгляд напротив лишается странной туманности и брюнет наконец-то смотрит на мужчину.       — Собери всех слуг и спускайтесь в подвал, — спокойно начинает альфа, стараясь крепко удерживать его в руках, дабы передать хоть каплю уверенности. — Возьми минимальные запасы воды, зарядные устройства и теплые вещи. Не выходите, пока я тебе не позвоню.       Тэхен слушает внимательно, вникая крепкому тембру голоса и нервно качает головой на каждое слово. Мелкая дрожь не проходит, а паника нарастает с каждой секундой. Ему это все кажется дурным сном, словно с ним такого произойти не может, а это лишь глупые события фильма или книги. Ужас, отчаяние, непонимание – все смешалось в адский коктейль эмоций.       Хосок успокаивающе поглаживает его по спине, немного подталкивая в сторону кухни. Сам же он разворачивается и грузным шагом следует к выходу, но длинные пальцы обхватывают его запястье.       — А ты? Ты не пойдешь со мной? — Тэхен тараторит быстро, бегая глазами по его лицу.       — Я ведь уже говорил, птенчик, — уголки губ альфы немного подрагивают от мимолетного ощущения заботы, так что он аккуратно отцепляет руки омеги от себя. — Мне нужно исполнять свой долг.       — Но ехать в главный офис опасно.       Хосок улыбается шире, зарываясь рукой с кучерявые волосы и нежно целует того в лоб.       — Все будет хорошо, — снаружи снова раздается взрыв, который кажется сильнее, чем предыдущие, от чего омега невольно приседает в коленях. — Спускайся в подвал, — немного строже говорит Хосок, а после быстро покидает виллу. ***       Чонгук возвращается в особняк, когда сумерки уже сгущаются над городом. Он тихо поднимается наверх, стараясь сильно не шуметь, дабы не потревожить уже спящих обитателей. Замирает на секунду около чужой двери, сам не зная зачем. Целый день он мотался по складам, проверяя привезенное оружие, после налаживал отношения с бизнесменами и старыми товарищами, а под конец созвал плановое совещание.       Спину жутко ломило, а на ноги словно нацепили несколько неподъёмных гирь. Грех жаловаться. Никто не говорил, что будет легко. Но почему-то ему кажется, что в прошлый раз покорить континент было легче. Вероятно потому, что всей бумажной волокитой предпочитал заниматься Хосок, а теперь он в полной мере осознает насколько тяжело без брата.       Легонько толкает дверь, заглядывая в спальню. Полумрак уютно раскинулся на ее стенах, окрашивая те в темные оттенки. Со стороны кровати доносится тихое сопение и плотный медовый аромат с легкими нотками корицы. Чонгук уже и сам забыл как пахнет. Находясь за границей во время разоблачения заговора, он предпочитал прикидывайся бетой, дабы отвести от себя всевозможные подозрения. Прием подавителей пагубно сказывался на его здоровье, но альфа привык всегда чем-то жертвовать.       Тихонько подходит к кровати, оглядывая лежащих. Чимин лежит на боку, поджав колени к животу. Синие волосы красивыми волнами раскинулись по подушке, словно воды океана. Свободная футболка открывает выпирающие ключицы и черные следы метки. Одна его рука покоится рядом, в то время когда вторая вытянута в сторону и на ней щекой спит Мару. Он разомкнул рот, через который ритмично дышит и пускает слюни на папину ладонь.       Чонгук заметно приподнимает уголки губ, когда они одновременно дергают носиками. Сходство видно невооруженным глазом. Они словно две капли воды. И неожиданно на него накатывает такое чувство эйфории, словно он принял таблетку экстази. Слушая ритмичное дыхание, под которое невольно подстраивается сердцебиение, он ощущает себя упорхнувшим в небеса, которые сконцентрировались в этой спальне. Настолько спокойно на душе становится, что хочется отгородиться от всего мира, навеки замерев в этом моменте.       Скидывает на пол плащ, ложась поперек кровати прямо у их ног. Чимин был бы недоволен тем, что альфа остался у него в спальне, но это так неважно. Он не планирует здесь спать, а просто несколько минут полежит, пропитываясь атмосферой. Ноющие мышцы по-тихоньку расслабляются, погружаюсь в состояние покоя.       Завидует. Завидует Хосоку, который наслаждался этим несколько лет. Он настоящий глупец, раз так просто отпустил Чимина, ведь за таких омег войны начинают. Вот же он – потерянный рай, о котором столько пишут в книгах. Спокойное море не каждому по плечу. Чонгук воспринимает этот штиль как покой, главе же он кажется застоем.       В такие моменты уединения с собой он часто думал о том, что было бы если бы он не исчез? Возможно, тогда бы государство процветало, а брат не стал диктатором… Он бы не поссорился со всеми друзьями, собственноручно ограждая себя от окружающих… Чимин бы провел все четыре года с ним и сейчас бы был его супругом… Тогда бы у них были дети… Маленькие омежки, точные копии его строптивого ангела, которые мило топали ножками по дому и называли его отцом. А может это были бы альфы похожие на Чонгука? Хотя все же лучше на Чимина… Он бы обучал их боевым искусствам, стрельбе из оружия и обязательно уважению ко всем живым существам, особенно омегам, таким, как их папа. Ах, если бы…       Подкладывает руку под голову, желая избавиться от глупых мыслей. Не было бы всего этого, ведь государство пало, а что стало бы с ними неизвестно. Дурацкие мечты. Иллюзии привлекают нас тем, что избавляют от боли, а в качестве замены приносят удовольствие. За это мы должны без сетований принимать, когда, вступая в противоречие с частью реальности, иллюзии разбиваются вдребезги.       Окно озаряет сильное зарево, а лишь после раздается мощнейший взрыв. Стекла начинают дрожать, но не вылетают, а стены ходят ходуном. А вот и ответ от брата.       Чонгук моментально подскакивает с кровати, хватая с пола плащ. Снаружи слышится копошение охраны, но сейчас это волнует его меньше всего. Он не думал, что Хосок сделает это ночью.       — Что случилось? — Чимин распахивает один глаз, сонно протирая лицо. Снова в комнате становится светло, как днем, а после удар по мощности сильнее, чем предыдущий. Сверху слышится звук разбивающего стекла, от чего Чонгук падает на кровать, закрывая лежащих собой.       — Гук, что это? — тянет омега, прижимая к себе сына.       — Это война, — произносит альфа, когда от очередного взрыва вылетают окна…