Порок

      Теплые лучи солнца согревают остуженную ночными ветрами землю. Природа сонная, еще не до конца проснувшаяся. Только тихий шелест листьев, словно будильник, разрывает окружающую меланхолию.       Чонгук легонько щурится от восходящего красно-желтого диска. Еще совсем рано. Практически все обитатели поместья еще спят, видя прекрасные сны, а ему нужно готовиться к работе.       Макс, оказалось, тоже проснулся и тихо восседал на веранде, слушая утреннюю мелодию спокойствия. Он любезно согласился помочь замазать засосы от Чимина, ведь явиться таким разукрашенным на работу – моветон. Теперь они сидят вместе.       — Ты чего-то грустный, — прерывает тишину Чонгук, когда Макс спускается ближе к шее, аккуратно водя по ней кисточкой. Взбалмошный омега сейчас выглядит слишком спокойным и даже чересчур задумчивым, что не вписывается в его привычную модель поведения.       — Просто плохо спал, — натягивает неоднозначную улыбку, что не остается без внимания альфы.       — Ты можешь со мной поделиться, — Чонгук аккуратно прикасается рукой к его плечу, несильно сжимая. Он искренне надеется, что они друзья, и Макс сможет рассказать ему о переживаниях.       — Знаешь, на фоне насущных проблем это может выглядеть немного глупо, — начинает омега, опуская руку. Он долго о чем-то думает, уставившись стеклянными глазами в пустоту. — Я очень переживаю за Юнги и скучаю…       Чонгук притупляет взгляд, раздумывая, что это вовсе не звучит глупо. Они стараются выглядеть сильными и выносливыми, но это не обделяет их простыми человеческими чувствами. Страхи Макса естественны и обоснованы, ведь в стране война, а он даже представить не может, что творится с любимым человеком.       — Как вы познакомились? — интересуется Чонгук, ведь понимает, что практически ничего не знает об омеге.       Макс заметно оживляется, немного приподнимая уголки губ, и возвращается к шее мужчины, аккуратно замазывая метки.       — Мои родители были очень серьезными людьми. Учитель и врач, — начинает рассказ омега, а альфа немного удивляется, ведь он совсем не похож на выходца слишком интеллигентной семьи. — Они много меня порицали и порядком надоедали глупыми нравоучениями. Тогда-то, будучи подростком с бунтарским характером, я и забился татуировками, — улыбается сильнее, словно вспоминает старую шутку. — Последней каплей стало требование поступить в университет на выбранную ими специальность. Я чувствовал, что еще немного и мне перекроют кислород. Поэтому ночью, спустившись по пожарной лестнице вниз, я сбежал.       Чонгук издает тихий смешок, подмечая, что это уже больше похоже на известного ему Макса.       — Я искал место, где меня никогда больше не найдут, и так пришел в Чосок. Знаешь, у вас очень хороший курс валют. Снимал небольшую квартиру, работал в кафе. Возможно это была не та жизнь, о которой я мечтал, но я был свободен. Однажды в центре города проходил митинг и, конечно же, я не мог пропустить такое шоу. Люди выступали за права животных и требовали ввести закон о криминальной ответственности за насилие над ними. Когда с центрального здания вышли военные и начали разгонять толпу, мне пришлось залезть на столб, — Чонгук заходится басистым смехом, а шатен тихо хихикает в ладошку. — Я просидел там три часа, выкрикивая различные кричалки и размахивая плакатом. Солдаты предпринимали много попыток выкурить меня, но сдаваться не в моем стиле. Тогда то с офиса и вышел Юнги. Красивый, одетый с иголочки, а лисьи глаза смотрели мне прямо в душу. Мужчина моей мечты. Он сказал, что снесет столб вместе со мной, если не слезу. Я его угрозы проигнорировал, продолжив выкрикивать компрометирующие слоганы…       Макс на несколько секунд замолкает, словно смакует приятные воспоминания на языке. Чонгук подметил еще давно, что ему нравится говорить о Мине и, вероятно, омега действительно его любит.       — Тогда он скинул на землю пиджак, закатал рукава рубашки и полез ко мне на столб.       — Юнги полез на столб? — удивленно вскидывает брови альфа, не веря в случившееся.       — Сам в шоке. Он дернул меня за ногу, от чего я грохнулся вниз, где был пойман военными. Мне прочитали скучную нотацию и потребовали выплатить немалый штраф, но напоследок я жестко шибанул его ногой прямо в пах и сбежал, — Чонгук улыбается, представляя лицо Юнги в этот момент. — На следущий день он явился ко мне домой и, клянусь, я думал, меня убьют. Но вместо этого он вручил мне выписку о новом законе, согласно которому насилие над животными каралось от трех лет лишения свободы.       — И ты растаял?       — Конечно, нет, — отмахивается Макс, словно альфа сказал глупость. — Я захлопнул перед его носом дверь. Дальше он преследовал меня долгих несколько месяцев, регулярно заходя в кафе, где я работал, и оставляя сумасшедшие чаевые. Ну я и сдался. Красивый, успешный, явно заинтересованный во мне мужчина. Что ж я буду выпендриваться?       — Интересно, — тянет Чонгук, отворачивая голову в сторону, дабы омеге было удобнее наносить тональный. Из двери позади слышится детский плач и Макс убегает в дом проверить, что случилось. Через несколько секунд он возвращается с Мару, который устало потирает глаза.       — Кажется кто-то проснулся и пошел искать папу, но его нет в своей комнате, — многозначительно двигает бровями Макс, а Чонгук немного краснеет, вспоминая, что омега спит у него.       — Может уложишь его обратно? — интересуется альфа, совсем не желая возиться с ребенком.       — Вряд ли он уже заснёт. Пускай побудет с нами, — Макс усаживает Мару к нему на колени, от чего мужчина заметно напрягается и поднимает на него взгляд, мол, зачем ты это сделал. — Тебе он не нравится?       Чонгук неоднозначно хмурится, наблюдая за ребенком, который перебирает пуговицы на его рубашке. Трудно сказать, что Мару ему не нравится, ведь он практически копия Чимина. Только глаза иные. Чертовы глаза брата, в которых сейчас стоят еще не высохшие слезки. Он утыкается носом ему в грудь, вероятно, потому, что чувствует запах папы, а альфа напрягается еще сильнее. Мару очень красивый, немного пухленький и до жути приятно пахнет молочком, что присуще детям. Он априори не может вызывать негативных чувств в любом человеке, ведь в культуре нашего общества детей принято практически боготворить.       Только вот мысль о том, что это ребенок его брата и любимого омеги, крайне неприятная. Он навеки связывает их невидимой нитью, ведь Чимин никогда не запретит ему видится с отцом. Трудно представить, что будет происходить дальше. Чонгуку придется жить с ним вместе и восполнить недостающее внимание отсутствующего родителя, или соблюдать должную субординацию, делая вид, что его не существует. В любом случае, он ведь его племянник. Однажды он спросит, почему папа живет не с отцом, а с его братом и единственное, на что уповает Чонгук, что к тому моменту уже умрет, ведь объяснить это сродни пытке.       Стоит отдать должное Чимину, который не давит на альфу и не навязывает ребенка. Если Чонгук показывается в поле зрения, то он отдает его прислуге или уносит сам. Они вообще никогда не обсуждали Мару. Это тема не является табу в их своеобразных отношениях, но поднимать ее никто так и не осмелился.       Он даже не знает, что случится с Хосоком, если тот все же проиграет войну. Мысль убить своего брата даже в голову не приходит, но и оставить его на свободе невозможно. Посадить его в тюрьму? Возможно. Но тогда Мару придется существовать без отца, а в будущем он может возненавидеть за это Чонгука.       Макс, заметив хмурое лицо альфы, расплывается в хитрой улыбке, легонько дергая ребенка за кофточку:        — Мару, расскажи мне о своем любимом члене семьи, — Чонгук вопросительно поднимает брови вверх, не понимая к чему этот разговор.       — У меня есть рисунки, — ребенок оживляется, убегая в дом, а через несколько минут возвращается с огромной стопкой бумаг. Нелепо забирается обратно на альфу, раскидывая листы на небольшом кофейном столике. Чонгук бросает заинтересованный взгляд, оглядывая детские каракули и замирает. Там нарисован Хосок, держащий Чимина за руку и между ними сам ребенок. Но рядом стоит еще один мужчина, в чертовом плаще супергероя.       — Это мой дядя Гуки, — указывает на него Мару. — Отец говорил, что он настоящий герой, ведь погиб, защищая страну и моего папу.       Осознание неожиданно бьет альфу по голове. Мару не знает, кто перед ним. Никто не рассказал ребенку о неожиданно воскресшем родственнике, поэтому для него он лишь похитивший его дядя, который приятно пахнет папой.       — Он мой любимый член семьи. Отец показывал мне его фотографии и игрушки с тех времен, когда они были маленькими. Когда я вырасту, то стану таким же красивым, как папа, сильным, как отец и отважным, как он.       Чонгука распирает от каждого слова, лепечущего из детских губ. Он жадно впитывает информацию, распадается на атомы, осыпается в пыльцу. Этот ребенок им восхищается. Мерзким и отвратительным убийцей, который не только свои руки запятнал в крови, но и многих других. В невинном детском сознании он – герой.       Только его дядя Гуки и мужчина, у которого он сидит на коленях, люди разные. Трудно сказать, что хоть один из них был достоин этого звания. Оба они были страшными внутри, уважения не заслуживающими. Между их душами нет различий, изменилось лишь лицо.       В такие моменты невольно задумываешься, стоит ли оно того? Если бы он вернулся на множество лет назад, зная, какой финал его ждет, отбросил бы мечты о государстве? Скольких людей погубила его жажда власти, а сколько еще погубит.       Тогда он был так молод, так импульсивен. Убивал беспорядочно, собственными руками вырывая вражеские сердца. Он убил семью Сокджина, но тогда не жалел об этом. Жалеет ли сейчас? Ответ не нужен. Ведь уже ничего не изменить.       — Чонгук, — Макс толкает его в плечо, замечая, что альфа стеклянными глазами уставился в одну точку. Несколько раз моргает, вновь оглядывая рисунок.       — Подаришь его мне? — наклоняется к Мару, который перебирает пуговицы на его рубашке.       — Зачем? — ребёнок дует губы, опасливо поглядывая на мужчину.       — Чтобы я всегда помнил, каким хочу быть… ***       Хосок расхаживает по кабинету уже несколько часов. Его мысли не здесь. Он думает о словах Тэхена, о том, кем стал, и о возможном решении насущной проблемы. Время от времени он поглядывает в сторону мини-бара, но резко одергивает себя, вспоминая, что теперь сидит на таблетках. Чертовы препараты превращают его в амёбу, неспособную решить элементарную задачу в голове. Он уверенно придерживается двух просьб омеги, но третья давит на него со всевозможной силой.       Отказаться от государства означает отказаться от себя. Смириться с тем, что множество лет и трудов были потрачены впустую, а ведь время уже не вернешь. От вечного клейма завоевателя, убийцы и диктатора больше не отмыться. Оно въелось под кожу, поражая каждую клеточку тела.       Кем он останется в истории? Жалким мальчишкой, который отказался от всего при первой же проблеме? Точно нет. Это не выход.       Разговор о детях лишь сильнее подпитывал желание править. Сейчас он может оставить Мару целое государство, а что оставит, если откажется от него? Тогда он станет обычным богемным омегой, который выскочит замуж за влиятельного бизнесмена, дабы более устойчиво стоять на ногах. Сейчас же его власть и авторитет непоколебимы. Трехлетний ребенок один из самых уважаемых людей в стране, просто потому, что существует. Когда он вырастет, ему будут почтительно кланяться все, кого встретит, а его слово будет считаться законом. Это будущее, которого он достоин. День его рождения считается государственным праздником и приобретает статус выходного дня. Миллионы людей поздравляют мальчика, которого даже никогда не видели.       Глава никогда не показывал ребенка на публике. Конечно, они много раз выбирались на прогулки, где горожане могли увидеть его, из-за чего в интернете гуляло множество фотографий. Все они были сделаны издали и ужасно смазанные, так что как истинно выглядит дитя никто не знал.       Такое будущее ждет и его детей с Тэхеном. Они уже обрели безграничную власть, хотя еще даже не родились. Можно подумать, что он чересчур их балует, но альфа считает, что это именно то, чего они достойны. Их отец потом и кровью путь на вершину прокладывал, и осталось только следовать за ним.       — Что ты сидишь? — в кабинет с грохотом врывается Намджун, с порога начиная кричать. Хосок импульсивной и крайне неуважительной выходке не удивляется, ведь Ким врывается так каждые два часа. Он сыплет угрозами около границ Альтера, вымогая вернуть семью и уезжая обещает вернуться с армией, но всегда возвращается назад с отказом главы. Если Хосок не ошибается, то это уже четвертый круг. — Долго мы еще будем чудо ждать? Нападем на Альтер и перебьем их всех, как собак!       Намджун в бешенстве. Когда он узнал о захвате Сопрано, то вырвал половину волос на голове. Он уже попытался перестрелять всех солдат около границы, а, когда не вышло, кинулся в рукопашную, из-за чего на скуле теперь красуется огромный синяк. Выносливый и сильный альфа скулил, как маленький щенок, от одной мысли о Сокджине. Хосок даже поражается тому, насколько мужчина зависим от семьи. У него словно отключился здравый рассудок и единственное, о чем он думает, это перерезать всех, кто позарился на его.       Следом за ним, покачиваясь, входит Юнги. От него сильно несет виски, от чего глава сильнее раздувает ноздри, немного завидуя. Когда вскрылось, что Макс украл его деньги ради Чонгука, альфа слетел с катушек. Всегда спокойный и рассудительный Мин, начал топить горе в алкоголе. Он по-прежнему приходил в офис, но уже не чтобы работать, а опустошать все присутствующие мини-бары.       Хосок оглядывает своих друзей, понимая, что это поражение. Они еще даже не вышли на поле боя, а уже проиграли. Насколько же оказались важны омеги, что одним своим отсутствием подкосили двух сильнейших людей континента.       Эта война уничтожает их. Добирается до самого сокровенного, выворачивает душу наизнанку, упиваясь открытым кровотечением из боли.       — Так что? — перед его лицом щелкает пальцами Намджун, привлекая внимание к себе.       — Повтори, что ты сказал? — Хосок несколько раз моргает, понимая, что совсем не слушал альфу.       — Я собираю войска. Нужно выступать!       Глава мотает головой в знак протеста и отворачивается к окну.       — Тэхен хочет, чтобы я покинул пост главы, — констатирует. — А я даже не знаю, кому его передать.       Сначала он обдумывал передачу поста Юнги, но смотря на состояние мужчины понимает, что войны им так не выиграть. Он будет продолжать беспросветно пить, когда Чонгук беспрепятственно войдет в город, захватив континент.       Потом взор его пал на Намджуна, но и здесь промах. Альфа скорее утопит Чосок в крови, преследуя одну единственную цель. Более того, вряд ли Ким оставит его брата в живых, а смерти ему он не желает. Сейчас он словно поводок, крепко удерживающий Намджуна. Он ничего не может без его разрешения.       — Ну есть кое-кто, кому это место очень нужно, — тянет Мин, доставая очередную бутылку, теперь уже из запасов Хосока.       — Я лучше умру, чем отдам его Чонгуку, — скалится глава, делая несколько шагов к другу. Юнги шипит, когда у него из рук вырывают виски и запихивают обратно в бар. — Я хочу сохранить эту страну для своих детей.       Мин неоднозначно вздергивает брови вверх и кидает быстрый взгляд на улыбающегося Намджуна:       — Юлишь, Хо. Ты просто хочешь быть главой.       — А кто, если не я? Теперь вы тоже на стороне моего брата? — альфа складывает руки на груди и недовольно дергает губой. Проклятые предатели. Один он все тащит на себе.       — Я сверну ему шею при первой же возможности.       — В очередь, — Намджун падает в кресло, приложив ладонь ко рту.       — Чонгук еще большая тварь, чем ты, — Юнги садится рядом, указывая рукой на главу. — Такой лицемер. Строит из себя святую невинность и благодетеля, хотя на деле полное дерьмо, — заглядывает в панорамные окна, стараясь правильно подобрать слова в пьяном сознании. — Он так красиво рассказывал нам о том, что начал войну ради спасения невинных людей, а через несколько дней его ракета прилетела в жилой дом. Тогда он засунул язык в жопу и даже не выступил перед людьми, высказав соболезнования. А все почему? — Юнги резко переводит взгляд на альф, замечая, что все внимательно его слушают. — Потому что он был слишком занят Чимином, фантазируя о великой любви. Доказательств тому, что он вернулся только ради него, море. Если уж он готов пожертвовать всем ради войны, то почему несколько дней назад пожертвовал войной ради омеги? Тут то все его благородство улетучилось. Чонгук оказался обиженным на жизнь мальчишкой, который, увидев твою жизнь, пожелал такой же. Стоит позавидовать его целеустремлённости, — испускает тихий смешок, опуская глаза в пол. Он видит задумчивое лицо Намджуна и хмурое Хосока. Они впитывают каждое его слово, словно он делится тайной, хотя каждый из них это знал.       — Теперь у него есть Чимин и добрая половина континента. Если он выиграет войну, то обязательно переедет жить на виллу Чон. А совсем скоро он захочет, чтобы Мару называл его отцом, если этого уже не произошло… — глава сильно скалится, ведь одна мысль об этом заставляет кровь нагреваться. У его малютки есть отец и это он, а если Чонгук решит позариться на этого ребёнка, то смерть станет ему подарком.       — В итоге, ты сбежишь заграницу, и в стране не изменится абсолютно ничего, кроме имени главы. Даже фамилия останется прежней. Вот его единственная, эгоистичная цель: поменяться с тобой местами.       — И что ты предлагаешь? — спрашивает Джун, когда понимает, что гневная тирада достигла своего пика.       — Я не знаю, — трусит головой, стараясь справиться с нахлынувшей внезапно тошнотой. — Как видите, он лишил меня всего… Мой омега теперь с ним, и одному дьяволу известно, чем они там занимаются. Он отобрал у меня Альтер и лишил всех капиталов. Лишь в одном я уверен точно. Если мы пойдем в наступление, я забуду слово «пощада». Мне плевать на эту страну и на людей. Я буду мстить.       — Я тоже, — хмуро произносит Намджун, хрустя пальцами руки. — Теперь это война за личные интересы.       — Нужно забрать Мару, — рычит Хосок, разглядывая панорамные окна. Из всего разговора он запомнил лишь то, что Чонгук захочет забрать дитя. Эта мысль моментально прекращает действие таблеток, болезненным деревом разрастаясь внутри и перекрывая кислород. Это его сын. Его луч света в самой пучине тьмы. Воспоминания о нем греют душу в сильные морозы. Он так давно его не видел, но отчетливо помнит, как мальчишка приятно пахнет молочком, как любит перебирать пуговицы на его рубашке и черничный сок. Любовь всей его жизни бежала, спотыкаясь по ступенькам и падала в его объятия, когда он вечером возвращался с работы. Это самая чистая и искренняя любовь из всех, с первого взгляда…       Неожиданно Юнги заходится диким хохотом и Хосок подмечает, что, кажется, друг сошел с ума. Намджун бросает на него неоднозначный взгляд, крутя пальцем у виска.       — Доставай бумагу, — немного успокоившись произносит Мин. — Будем писать твой последний указ как главы. ***       Макс уже несколько минут глотает слезы, досматривая последнюю серию любимой мелодрамы. Рядом с ним сидит такой же заплаканный Чимин, который вообще этот сериал не смотрит, а присоединился от скуки. На полу перебирает детские вещи Сокджин, тихо всхлипывая, но упорно не подавая виду, что плачет. День уже подходит к своему завершению, сумерки касаются земли и лишь протяжный скулёж трех омег, разрушает царящую атмосферу спокойствия.       С прихожей слышится размеренный топот ног, а затем тихое шипение, свидетельствующее о том, что кто-то наступил на разбросанный конструктор. Чимин посмеивается сквозь слезы, увидев матерящегося Чонгука, скачущего на одной ноге и потирающего ушибленную ступню.       — Вы чего? — вскидывает брови альфа, увидев красных и заплаканных омег. К такой ситуации его жизнь не готовила. На своем пути он повидал множество ужасающих и пробирающих до дрожи вещей, но то, что три омеги будут умываться слезами в его гостиной, что-то новенькое.       — Сериал грустный, — тянет Макс, заталкивая в рот порцию мороженного. Чонгук на самом деле заметил за ним немного странные предпочтения в еде и регулярные перепады настроения. То он скачет по дому, словно ненормальный, а после валяется на диване, рассказывая как ему все надоело. Вероятно, омега был таким всегда, просто ранее у него не было возможности обратить на это внимание.       Альфа расстегивает несколько пуговиц на пиджаке, падая среди них на диван. Чимин ерзает попой, а потом укладывается головой тому на плечо. Он, как всегда, выглядит и пахнет обворожительно. Яркий пример того, как лишают рассудка. В их отношениях, если это можно так назвать, все проходит вполне неплохо. Они обсуждают какие-то незначительные вещи, разглядывают звезды вечерами, а каждую ночь омега приходит к нему спать. Правда спят они редко. Как он и предполагал, встречаться с Чимином легко. Он ненавязчивый, не задает лишних вопросов, не устраивает истерик, ничего не требует и довольствуется тем, что дают. Странно, но омега даже не просил у него денег, хотя у самого ни гроша за душой. Всю детскую одежду и игрушки он покупал сам, или это делал Макс. Он полагал, что такие люди, как он, зависимы от постоянного финансирования, но Чимин остается красивым и без этого.       Чонгуку это не нравится, если честно. Ему хочется ощущать себя мужчиной, добытчиком и прочая дребедень, которую ему навязывали с детства. В конце концов, он не питает особой тяги к одежде и не привередлив в еде. Зачем тогда ему капиталы за спиной, если омега не хочет их тратить?       В общем, какой-то он неправильный. Слишком простой, возможно, даже немного замкнутый. Чимин ведь практически не смеется. Только невинно улыбается, и то постоянно прикрывает рот ладошкой. Словно у него судьба – никогда не смеяться. Еще одной особенностью, о которой он даже не подозревал, оказалась жуткая педантичность. Он постоянно перебирает вещи после уборки прислуги. Развесил все по цветам в его шкафу и постоянно вытирает рот салфеткой, даже если сделает глоточек кофе. Нельзя сказать, что это раздражает. Просто это делает омегу восковым, словно ненастоящим. Будто он ожидает, что в любую секунду из-за угла выскочит репортёр и начнет фотосессию.       Даже сейчас. У них обычный семейный вечер перед телевизором. Макс сидит в растянутой футболке с пятнами от мороженого и огромных для него штанах. На Сокджине свободный спортивный костюм, с потёртостями в области коленей. Чимин же словно спустился с подиума. Свободные кофейные брюки, расшитая в рукавах рубашка, а осиную талию стягивает тугой корсет. У него даже носки идеально белые, словно он пару минут назад достал их из стирки. Это кажется таким неуместным в окружающей атмосфере, что аж смешно. Говорить об этом он, конечно, не будет, но сделает в голове пометку разобраться с происходящим.       Из глубины коридора доносится детский хохот и громкий топот ног, а уже через несколько секунд в гостиную вбегает Мару, за которым гонится Минсок, дергая за желтый комбинезон.       Чимин моментально хмурит брови и хочет привстать, чтобы унести ребенка, но не успевает, ведь альфа перехватывает мальчишку рукой, усаживая себе на колени. Мару продолжает смеяться, утыкаясь носом ему в бок и показывает маленькому альфе язык. Минсок к Чонгуку не подходит. Он смотрит на мужчину недовольно, можно сказать даже враждебно, а после садится около папы, который треплет его по волосам.       — Что ты мне купил? — начинает ребенок, ожидая очередной сюрприз, ведь альфа обычно приносит ему подарки, зная, что синеволосый омега сам ничего не купит.       — Мару, — резко одергивает его Чимин, явно недовольный детской наглостью.       — Ничего не купил, — улыбается альфа, подергивая коленном.       — Понятно, — мальчишка дует губы, показательно складывая руки на груди. — Козел.       — Мару! — Чимин аж побагровел от стыда и злости. Он неожиданно подскакивает, желая выхватить ребенка, но мужчина прикрывает его рукой. — Кто тебе позволял так разговаривать? Где ты вообще услышал это слово?       — Дядя Макс научил, — мальчик прячется у него в груди, вероятно, сильно испугавшись гнева папы.       Чимин переводит грузный взгляд в сторону шатена, который за это время не обмолвился и словом, надеясь, что буря обойдет его стороной.       — Вспомнил, — резко поднимет палец вверх, перевалилась через быльцу дивана. — Утюг!       — Я тебя удушу, — Чимин перехватывает его за ногу, резко ударяя по башке подушкой. Омега от этого больше хохочет, а Мару начинает радостно хлопать в ладоши, думая, что они играются.       Чонгук счастлив. Слишком все хорошо, чтобы быть реальностью. Из каждого уголка безжизненного особняка теперь доносится смех, а вечерами приятно пахнет едой. В воздухе всегда витает любимый медовый аромат, теперь смешанный с его собственным, а, возвращаясь с работы, он уверен, что его ждут. Это неожиданное, но такое приятное чувство эйфории, захлестывает его уже несколько дней подряд, что кажется уж больно подозрительным. Не может все быть настолько хорошо. Беда точно постучится в дверь.       В гостиной показывается один из военных, низко кланяясь всем присутствующим. Чонгук закатывает глаза, ведь именно об этом он только что думал. Сам себя сглазил.       — Господин Чон, глава государства вместе с руководителями Мин и Ким ожидают около границы Альтера. Требуют срочной аудиенции.       — Впустите только их и не более пяти людей охраны, — солдат снова кланяется, убегая выполнять приказ.       — Что ему нужно? — взволнованно произносит Чимин, прекращая бороться с Максом.       — Вот и узнаем. ***       Чонгук раскинулся на широком диване, закинув ногу на ногу и ожидая прибытия гостей. Позади него стоят все трое омег, которых он поначалу пытался закрыть в комнатах, но Сокджин начал угрожать, что вылезет через окно, а Макс, что и вовсе подожжет особняк. Чимин же присоединился больше за компанию, ведь не хотел выглядеть трусом на фоне остальных. При этом ему некомфортно. Карие глаза нервно пересчитывают досочки на паркете, а маленькие пальчики теребят края рубашки, сминая концы.       В гостиную сначала входят несколько военных, разбредаясь по разным сторонам от двери, а уже после вальяжной походкой следует Хосок. Он выглядит расслабленным и даже довольным, словно не явился на вражескую территорию без охраны. После заходят Намджун с Юнги и, если первый уперся взглядом в человека позади Чонгука, то второй туда даже не глянул, уперевшись лисьими глазами в альфу. За Сокджина Чон спокоен. На втором этаже сейчас спит якорь, привязывающий его к этому месту, а отвоевать его с минимальной охраной не получится.       — Брат, — тянет Хосок, буквально падая на диван напротив. — Поздравь меня! Я более не глава Чосока.       Сзади слышится тихий вздох, а Чонгук многозначительно хмурит брови. Не может с этим альфой быть все так просто. Он точно не о капитуляции пришел заявлять, а снова ведет двойную игру. Угадывать не стоит. Хосок своей смекалкой и изворотливостью поразит любого.       — Да что ты…       — Где мой сын? — восклицает альфа, выжидающе складывая губы в полоску. — Я приехал повидаться с ним.       — Ты его больше не увидишь, — рычит Чимин, вцепившись пальцами в спинку дивана. Стоило главе показаться на пороге, как все чувство страха отпало само по себе. Лишь всепоглощающая ненависть и обида разъедали его изнутри так, что ком вставал в горле.       — Не злись, милый, — Хосок наклоняет голову вниз, испуская тихий смешок, а после резко переводит взгляд на омегу. — Неси его сюда, иначе клянусь… Я лишу тебя родительских прав, и тогда даже после войны ты его более не увидишь.       — Неси, — спокойно говорит Чонгук, переваривая сложившуюся ситуацию. Чимин несколько секунд бегает глазами по его затылку, мысленно умоляя одуматься, но, не получив отдачи, грузно убегает наверх.       — Что даже не взглянешь на меня? — раздается тихий вопрос Макса, который все время разваливался на кусочки. Его милый Юнги даже глаз на него не поднял, даже носом не повел, а он ведь так ждал. С самого момента входа, каждую нотку его запаха жадно впитывал, желая хоть на секунду родное ощутить.       Юнги вопрос игнорирует, словно он не для него вовсе озвучен. Витает в своих мыслях, самому себе не признаваясь, как сильно хочет зеленые глаза увидеть. Ему ведь чертовски интересно, начал ли расти у омеги животик, как он питается, ходит ли к врачу. У него миллион вопросов, на которые ответы узнать не выйдет, ведь гордость перекрывает мозговые каналы.       — Отлично, — почти истерически выкрикивает Макс, разворачиваясь, чтобы уйти. — Буду считать, что между нами все кончено и я теперь свободный омега.       Шатен убегает, так и не увидев, как резко оскалился Юнги от его слов. Мин хочет вскочить, крикнуть, что он не свободный и навеки ему принадлежит, но сидит. Как жалкий трус, поглядывает в спину своему счастью, не в силах и с места сдвинуться. Вероятно, просто забыл язык, на котором они понимали друг друга. Макс воспринял его молчаливость, как акт безразличия. На самом деле это был громкий крик души. Мол, посмотри, что происходит со мной, когда тебя рядом нет. Я словно самый реальный из несуществующих.       — Мальчик мой, — резко подрывается Хосок, когда замечает сына. Он практически выдергивает его из рук омеги, моментально прижимая к себе. Мару радостно обнимает отца, а альфа утыкается носом ему в макушку, наслаждаясь каждой секундой рядом. Наконец-то он осознает, насколько соскучился. Словно за этот период перестал существовать, затерявшись в беспросветной тьме. — Скоро мы поедем домой.       — Еще чего? — выгибает бровь Чонгук, искоса поглядывая на развернувшуюся картину. Отчего-то привязанность ребенка к Хосоку жутко раздражает. — Я теперь его отец.       Глава резко скалится, а Юнги испускает иронический смешок. На самом деле, Чонгук так не считает. Просто решил ударить по больному в ответ на то, что он сделал с Чимином. То, что он попал в точку, моментально читается на лице напротив.       Хосок присаживается на диван, громко сглатывая и мысленно успокаивая себя. Он на колкие слова не поведётся. Мару его самое прекрасное творение. И у него лишь один отец. Треплет ребенка по волосам, аккуратно обводя щечки.       — Мой маленький глава государства, — чмокает мальчика в лобик, пока тот играется с галстуком.       В помещении становится настолько тихо, что, кажется, словно все перестали дышать. Даже Мару притих у альфы на руках, удивляясь окружающей атмосфере. Чонгук несколько раз моргает, ведь сказанное не сразу доходит до сознания. Переворачивает все полки в голове, надеясь, что ему послышалось. Это больше похоже на бред сумасшедшего, несуразный сон.       — Ты рехнулся? — раздается громкий крик Чимина позади, который сразу понял, что произошло. — Моему сыну три…       Хосок растягивает губы в улыбке, не отводя глаз от ребенка.       — У нас монархическая система правления, — констатирует спокойно с ноткой игривости, словно разговаривает не с омегой. — В случае моей смерти, оно бы перешло ему в независимости от возраста.       — К сожалению, ты жив, — продолжает бушевать синеволосый. — Убирайся отсюда.       — Теперь я являюсь регентом, а все документы связанные со страной хранятся в ячейке банка, которая откроется через пятнадцать лет. Таким образом, даже если я погибну, государство будет принадлежать Мару, а на мое место встанет новый регент. По достижению совершеннолетия он получит все права на него и займет место главы, — альфа довольно поднимает взгляд, читая замешательство на лице брата. Чонгук обдумывает каждое слово, понимая, что единственный способ занять руководящее место – это смерть Мару. — Таким образом, даже если ты побеждаешь в войне, что маловероятно, Чосок твоим не станет, ведь у него есть законный правитель.       — Ты втянул ребенка в политические игры? — рычит Чонгук, сузив глаза. Это не просто плохо, а настоящая катастрофа. — Низко, даже для тебя.       — Мой мальчик в безопасности. Он не имеет никакого отношения к ведению дел до восемнадцати лет.       Чимин резко перекидывается через спинку дивана, желая вцепиться пальцами в шею альфе.        Это переходит все границы допустимого. Его маленький сын теперь часть огромной войны, в которую его запихнул собственный отец. Чонгук перехватывает за талию, толкая назад, где его хватает Сокджин. Он все это время даже не слушал, продолжая сверлить взглядом одного единственного мужчину, который смотрел в ответ.       — Нам пора, — подскакивает Хосок, поудобнее обхватывая Мару руками. — Попытку меня остановить расценю как угрозу жизни главы.       Чимин кричит, как сумасшедший, провожая взглядом спину альфы. Он заходится диким плачем, умоляя Чонгука остановить их, но тот не реагирует. За угрозу жизни главе, могут быть развернуты моментальные военные действия, а он сейчас не готов. Снова он подводит любимого омегу, наблюдая, как брат находится на шаг впереди. События развиваются слишком быстро, и сейчас ему нужно многое обдумать.       Чонгук еще не знает, что времени на раздумья больше нет. В ту ночь по территории Альтера было выпущено сто двенадцать ракет. Войска Чон Хосока перешли в наступление, в четыре утра атаковав оккупированные территории.