***
И снова всеми любимое место — столовая. За сочинение Стайлс получил четвёрку «с натяжкой», но кого он обманывал, работа не достойна и тройки, поэтому четыре с минусом — подарок на Рождество. Но это ничего, Лиам еле наскрёб на тройку. Сейчас же Пейн спокойно жуёт сэндвич с курицей, параллельно листая Inst. Вдруг на их стол с грохотом падает чей-то поднос. Гарри поднимает голову; это Найл. Давно ли блондин стал обедать с ними? — Привет, Лиам. Гарри, — Хоран почтенно опустил голову, — Чем занимаетесь? — Хей, привет, чувак, — Лиам пожал руку новому другу (да ни за что), — Смотрю фотографии с прошлой тусовки, это твой дом? — Ага, — Найл гордо улыбается, — Почему ты… вы не пришли? Было круто. Дальше кудрявый не слушал, просто незачем. Он уже был на одной вечеринке в начале года, ощущения спорные, но, если честно, можно было бы и повторить: не ту часть, где его рвёт, и уж точно не ту, где его называют шлюхой. Гарри хочет напиться. Краем глаза парень замечает, что за столик сел кто-то ещё. Нет, нет, нет. Только не он. Стайлс поднимает взгляд. Блять. Неловкость этой ситуации заставляет кудрявого сжать кулаки, а Лиам лишь тревожно переглядывается между другом и собеседником напротив. — Эм, привет, Луи, — Боже, Пейн, завали. — Привет. Молчание. Минута, две. Спасает ситуацию птица-говорун Найл. Он начинает рассказывать о своей будущей вечеринке, но слушает его разве что он сам. Конечно, совершенно случайно, и Лиам, и Хоран одновременно уходят за дополнительной едой. Отлично, будем считать стаканчики на соседних столах. Один, два… — Как дела? — интересно, откуда этот звук. Три, четыре, пять… — Ты слышишь? Сбился. Раз, два, три… — Гарри, ау, я вообще-то с тобой разговариваю. — Ну что? — Стайлс так и не досчитал стаканчики. — Я спросил, как у тебя дела. То есть, серьёзно? Этот говнюк не разговаривал с кудрявым миллион лет, а сейчас ведёт себя так, будто ничего и не случилось? Хорошо, будем играть по твоим правилам. — Как у меня дела? Хм, дай-ка подумать, всё супер, если не учитывать то, что ты идиот. Да, это было очень грубо, но брюнету плевать. Томлинсон заслужил этого. — И с чего ты сделал такой вывод? — Луи подхватывает игру. — Ты серьёзно? — Гарри искренне недоумевает, истерически улыбаясь, — Да пошёл ты, Луи Уильям Томлинсон. На этих словах Стайлс встаёт и направляется к выходу. — Я хотя бы не трахаюсь с кем попало. Ноги прирастают к полу, кудрявый медленно поворачивается. — Что ты сказал? — вены начинают пульсировать, а кулаки сжимаются всё сильнее. — Я сказал, что не трахаю всё, что движется, — шатен поднимается со своего места и подходит очень близко к Гарри, — В отличие от некоторых. Это определённо переходит все границы. Если и ссориться, то до победного. — Ты прекрасно знаешь, что это не так, — голову брюнета посещает мысль, которую стоило отбросить сразу же, но он не смог, — Зато ты знаешь, что мне не нужно принимать таблетки, чтобы выходить из дома. А это чистая правда, Томлинсон. В секунду Стайлс оказывается припечатанным к стене. Глаза Луи наливаются кровью. Он убьёт Гарри. Рука сильно сжимает горло кудрявого, но смертельная хватка тут же ослабевает. — Не хочу тебя видеть. Ты только что умер для меня, — Томлинсон выходит прочь, оставляя кудрявого с красными отметинами на шее. Ну уж нет, он не отделается так легко. Парень идёт за своим обидчиком, догоняя шатена у самого дальнего крыла здания и резко разворачивая к себе. — Ты вообще себя слышишь? — Гарри сильно и резко толкает Томлинсона в грудь, отчего тот практически валится на землю, — Я бегаю за тобой уже почти два месяца. Два ебаных месяца! И что получаю взамен? Беспочвенные обвинения и только! Ты эгоистичный ублюдок, Луи. Я старался помочь тебе, а ты отталкивал меня и тогда, и сейчас. Зачем тебе вообще кто-то нужен, если ты не способен любить? Стайлс, сам того не ожидая, ударяет шатена. Вот чёрт. Теперь он точно труп. Луи слегка пошатнулся, но устоял. Ну вот, теперь можно начинать обратный отсчёт. Десять, девять, восемь — Томлинсон хватает кудрявого за грудки; семь, шесть, пять — он замахивается; четыре, три, два… Брюнет зажмурился в ожидании удара, но его не наступило. Однако, произошло кое-что другое. Один. Луи целует парня. В шоке Гарри даже не смог ответить на поцелуй, он только широко раскрыл глаза и замер. — Это ничего не значит, — шатен отстранился, — Ты всё ещё раздражаешь меня, Стайлс. И Луи уходит.***
Придя домой, Гарри обнаружил, что коробок стало больше, а вещей в доме — меньше. Как назло, отца в доме не было. Брюнет снял ботинки и прошёл в гостиную, оглядываясь по сторонам. Он заглянул в одну из коробок: небольшие коробки с обувью, куча косметики, платья, футболки, документы… Стоп. Это же мамины вещи. Не раздумывая, кудрявый набирает номер матери и прикладывает телефон к уху. — Алло? — Привет, мам. — Ох, Гарри… Привет, милый, — голос Энн дрожал, — Всё хорошо? — Да, но… — Стайлс обвёл взглядом комнату, — Дело в том, что я пришёл домой и обнаружил твои вещи в коробках. На другом конце раздалось тихое «Ах». Гарри знал, что такая реакция не предвещает ничего хорошего. — Мам? — Мы с твоим отцом разводимся. — Что? — Ты уже большой, должен понимать, что любовь — не навсегда, — мама говорила спокойно. — Ты не приедешь домой? — Нет, но ты можешь жить со мной, когда поступишь в университет, правда? Парень несколько секунд пребывал в шоке, обдумывая внезапное, но, по правде говоря, разумное решение родителей разорвать отношения. Гарри мог бы поучиться у них. Знаете, сегодня достаточно шокирующих новостей, достаточно. Нужно отдохнуть. — Да, мам, эм… Я потом позвоню, пока. Возможно, это было слишком резко. Не важно. Кудрявый поднялся в комнату, надел наушники и лёг на кровать. Любимая музыка не помогала расслабиться, и всё же Стайлс смог совладать с чувствами и провалился в сон.***
«У меня есть лекарство для души, но это лекарство — лишь долголетнее наслаждение смертью, которое, в итоге, к ней и приведёт». Луи быстро захлопнул за собой дверь дома, одним движением снял с себя куртку и побежал наверх, в комнату. Он не делал этого с шестнадцати лет, но ждать более парень не намерен, боль слишком велика. Томлинсон всё решил. Парень достаёт из-под кровати небольшую железную коробку и высыпает содержимое на кровать. Оглядев предметы, шатен в ужасе бежит в ванную комнату, чтобы умыться холодной водой и привести себя в чувство. Он не принимал таблетки уже четыре дня, неизвестно, что может произойти. Луи опирается на раковину, капли падают со лба и парню кажется, что звук удара о керамику настолько громкий, что может привлечь лишнее внимание. Томлинсон открывает дверцу с зеркалом, чтобы достать аптечку; ещё раз обдумывает всё, что собирается сделать. Но всё уже решено. Луи открывает аптечку, достаёт жгут и долго вертит его в руках. — Долго будешь размышлять? Голос из-за спины заставляет поднять глаза к зеркалу, шатен в ужасе издаёт сдавленный крик. — Здравствуй, сладкий. Скучал? Томлинсон оборачивается, никого. Он поспешно хватает полотенце и завешивает зеркала: сначала в ванне, далее — по всей комнате. — Ну уж нет, на этот раз не доберёшься до меня, — парень за несколько шагов оказывается на кровати, — Пошёл ты нахер. Луи подворачивает рукав свитера до плеча, затягивает жгут зубами, параллельно беря из железной коробки шприц. Два года прошло с последнего раза. Нет, он не наркоман. Это только один раз. Шатен разрабатывает руку, высматривая проявляющуюся вену. Итак, главное прицелиться и не заработать сепсис. Трясущейся рукой он подносит иглу к синеватой жилке. — Бери выше, если не хочешь заражение крови, — голос появился спереди. Томлинсон поднимает глаза и встречается взглядом с тем, кого точно не хотел бы увидеть снова. Он — его кошмар. — Что тебе нужно? Не важно, пусть я и умру, зато не увижу твою рожу больше никогда. Мгновение. Удовольствие растекается от руки к сердцу, ударяет в голову. Парень кладёт голову на подушку. — Ошибаешься, если ты умрёшь, мы будем вместе всегда. Для таких как ты внизу отдельное местечко приготовлено, — обладатель голоса ложиться рядом, — Но если захочешь покончить с собой, я придумаю более красочную смерть. К тому же, сдохнуть от передоза совсем неинтересно: хочешь собственной рвотой захлебнуться? Шатен закрывает глаза. — С этим я справлюсь сам, спасибо. — Кстати, забыл спросить, как там Гарри? Томлинсон пытается вновь открыть глаза, но веки стали неподъемными, язык заплетается, тело немеет. — Не… Не трогай… Гар-р-и-и, урод. — С этим ты справишься сам, Луи. Сладких снов. «Хочешь быть чистым — для начала не пачкайся».