Секретные материалы, или особый отдел Юмин (幽冥)

После обеда бушующая гроза быстро закончилась, оставив лишь громыхающие в отдалении ворчливые порывы, доносившиеся глухим эхом. И юные заклинатели, приведя себя в порядок и перекусив пресным рисом и маленькими теплыми булочками с овощами, отправились обратно через горный туннель в долгий путь на юг. Вышедшее солнце заиграло на мокрой примятой листве и рыжих сосновых стволах полупрозрачного смешанного леса, через который они проезжали через пару часов, выехав из скалистого полумрака заповедника. Усянь, как истинный художник с удовольствием рассматривал эту игру обычного света в множество оттенков. До дождя они одни, во время дождя - уже другие, а после дождя - совершенно особые. Потому что мокрые листья придавали прозрачному и чистому воздуху слабый мерцающий блеск. Серый, мягкий и теплый. - Ах, Лань Чжань, смотри! - воскликнул юный ведьмак. - Какая уйма красок! Такое сказочное освещение никак не напишешь, будь ты хоть самим Богом Искусства!! - Какое еще такое освещение? - спросил немного удивленно Ванцзы, который спокойно вел свою машину по влажной серой дороге, клубившейся легким паром от нагретого высыхающего полотна и не видел ничего примечательного. - Да ну ты что, совсем не видишь?! - с практически неприкрытым отчаянием сказал Усянь-художник. - Куда ты вообще смотришь? Вон, смотри - там в отдалении лес совершенно темный, глухой; это на нем лежит тень от уходящей тучи. А вон, подальше, на нем бледные зеленоватые пятна: это от приглушенного солнечного света из-за полупрозрачных облаков. А здесь он весь на солнце. Видишь? Весь как отлитый из рыжего золота и малахитовых листочков. И весь сквозной из-за тонких и мокрых оранжевых стволов сосен. Своего рода золотой узорчатый забор. Теперь смотри ближе, на полосу невысоких елей. Видишь?! Видишь этот бронзовый блеск на хвое? Это от золота леса и сосен под солнцем. Она обдает ели своим светом. Отраженный свет. Рисовать его крайне трудно. А вон, видишь, там только еле видное, слабое сияние, я бы сказал - такая нежность освещения, что нужна, конечно, очень спокойная и верная рука, чтобы его передать. Вэй Ин вдруг очень мечтательно посмотрел на младшего господина Лань и лучезарно улыбнулся: - Какая сила все-таки у света, отраженного от закатного солнца! Все вдруг становится первозданным и истинным, как в волшебном зареве. И, в частности, твое красивое лицо, Лань Чжань! Тебе кто-нибудь говорил, что ты очень красивый? Пожалуй, самый красивый из всех существ, которых я видел! Вот бы так тебя и написать!! Но, к сожалению, все это мимолетно. - Разве не в этом и есть дело художников, - сказал смущенно Ванцзы, внутренне растаяв от таких комплементов, как итальянское джелато, оставленное забывчивым малышом на горячем мраморе римского фонтана в июльский полдень. - Чтобы останавливать на столетия мимолетные вещи? - Да, пожалуй что и так... - Глубоко задумавшись, через мгновение проговорил ведьмак. - Если это мимолетное не застает несчастного художника врасплох, как сейчас. Вообще, настоящий творец никогда не должен расставаться с красками, холстом и кистью. Тебе в этом плане лучше, как музыканту. Ты свои воображаемые краски носишь в памяти, вызывая эти волшебные ноты в любой момент. И они оба замолчали, каждый погрузившись в свои мысли. Из долгих скитаний по земному шару, из богатого опыта юной, но такой наполненной жизни Вэй Ин знал, что ничто не повторяется, что нет совершенно одинаковых вещей и что каждый новый день и даже час этой жизни не похож на другие и наполнен только одному ему свойственными чертами. Трудно сосчитать, сколько таких вот удивительных и ярких дней, то моросивших теплым летним дождем, то шумных от бушующего ветра, то ярких, как летнее небо, то хмурых, как петербургская осень, прошло перед глазами ведьмака, который побывал во многих интересных местах в магическом и человеческом мирах. Но никогда еще он не испытывал такого удивительного спокойствия и гармонии, как в эти наполненные летними грозами и прохладными дождливыми ночами выходные, которые он провел с младшим нефритом в Гусу Лань. И своим цепким умом Усянь понимал, что дело совсем не в целебном сосновом воздухе карстовых скал провинции Хунань. В это же время причина этого умиротворенного состояния с совершенно невозмутимым видом уверенно держала руль, выворачивая на широкую трассу, ведущую в Озерный край. По пути они заехали ненадолго перекусить к мудрому Ин-Луну, в его затерянное пристанище на лесном озере, где Вэй Ин уже с гораздо большим почтением слушал загадочного старца, заставшего чуть ли не начало человеческого рода. Он жадно изучал все время как будто немного меняющиеся черты лица мудрого дракона, который сам был изменчивым, как настоящий повелитель непостоянной и текучей стихии. И совсем удивительным в этом кратком визите был небольшой урок по игре на духовной флейте, который дала неопытному ведьмаку темноволосая ослепительная красавица-дочь дракона, которая заинтересованно подошла к юному Ванцзы, когда он кратко рассказывал своему давнему премудрому покровителю потрясающую историю о загадочном инструменте, нарушившем сегодня утром тысячелетнее молчание. Дослушав чудный рассказ, утонченная синеглазая дева в изумрудном кимоно с золотыми карпами своим нежным журчащим, словно весенние ручьи в проталинах, голоском попросила посмотреть древнюю реликвию. Когда чуть смущенный от внимания такой необыкновенной девушки Вэй Ин достал из бархатного чехла свой бесценный подарок, яркие глаза у роковой небожительницы чуть расширились от удивления. Наклонившись и сказав шепотом на ухо пару слов седовласому отцу, который лишь покивал головой в ответ, она поманила пальцами Вэй Ина за собой, на широкую веранду, где уже стоял невысокий столик с её резными флейтами. С явным неудовольствием младший нефрит клана Лань проследил за исчезающими за резными ширмами с волшебными разноцветными рыбками вдохновленным напарником и хрупкой миниатюрной молодой особой. И тут его снова потрепал ласково по голове старый мудрый дракон, поведав таинственную сказочную историю об одном заклинателе, который влюбился в совершенно неподходящего ему спутника жизни, и так долго сопротивлялся своим чувствам и боялся себе в этом признаться, мучимый жгучей ревностью и сомнениями, что в итоге не смог спасти свою единственную истинную любовь, с которой был связан красной нитью на небесах. И потерял его на долгие долгие годы, которые провел в беспросветной тоске. Чем закончилась эта интересная повесть, рассказанная медленным, мягко журчащим и успокаивающим голосом Ин-Луна господин Лань так и не успел узнать, потому что вернулись взбудораженный Усянь с улыбающейся дочерью господина Ян Луна, и заодно подоспели горячие блюда, которыми внезапно оказался заставлен небольшой столик юных заклинателей. И через некоторое время, с неизменным пакетом с новой бутылью фирменного соуса и остатками вкуснейшего обеда, довольные и сытые юноши отправились в дальнейший неблизкий путь. Через пару часов Вэй Ин настойчиво заставил чуть уставшего Ванцзы пересесть на пассажирское сидение, заботливо укрыл его пледом, сел за руль и, раскрыв водительское окно, высунул руку и наслаждался пустынной дорогой. К полуночи все тучи остались позади, сплошные деревья потихоньку поредели, уступая место широким степным просторам Озерного края. Начало переливаться холодными огнями небо. Но сонный господин Лань почти не узнавал мерцающих звезд в панорамной крыше внедорожника: созвездия путались в сладкой теплой дремоте и теряли знакомые очертания. Степной край, загадочный и огромный как океан, простирался вокруг в зыбком фиолетовом сумраке ночи, в запахе незнакомых трав и мокрых полевых цветов, в остром влажном воздухе никем не потревоженных озер, в непрерывном мерцании неба. Попавший в родные края Вэй Ин молчал и лишь таинственно улыбался, иногда мурлыча и подпевая любимым песням. Практически все они были незнакомы Лань Чжаню, но пару раз он сонно заслушивался парой-тройкой красивых треков в исполнении мелодичного тихого голоса ведьмака, которые мягкими словами вплетались в нежное серебристое забытие между сном и явью, куда погружался время от времени Ванцзы, привыкший рано засыпать. Слушай, моя Аморе Запахи солёного моря В этой бездарной пустыне Тяни их, как дым, тяни их, как ноты Младший нефрит где-то далеко услышал похожие на испанские напевы, и на низкий вокал исполнителя наложился такой знакомый хрипловатый голос Вэй Усяня: Видишь, моя Аморе Солнце сжигает землю Солнце сжигает горы Времени нет на пустые споры И перед закрытыми глазами вдруг возникла тронувшая за душу беседа с мудрым Ин-Луном. А как бы поступил в этой непростой ситуации сам Ванцзы? На этот вопрос у него не было пока вразумительного ответа. Слышишь, моя Аморе Я с чайками пою тебе хор Эти птицы — обычные воры И ты в своём роде вор В этот момент чарующий голос Вэй Усяня, подпевающего речитативу, по ощущениям, оказался совсем рядом, нашептывая эти безумные слова в начинающие покрываться румянцем уши младшего нефрита. Ты вор моих сердца и плоти Твоя нагота всегда по погоде Надень, надень Надень и носи её. И под такой жаркий саундтрек Лань Чжань погрузился в приятный сон, где ему снилось, что они с ведьмаком и каким-то ужасным серым осликом идут по совершенно незнакомому лесу, солнце приятно пригревает плечи светлого многослойного традиционного ханьфу с вышивкой облаками, а Вэй Ин в черном, как смоль, халате и с волшебной черной флейтой, привычно висящей на красном поясе, ласково обнимает его за плечи. И тут Усянь внезапно останавливается, широко улыбается, разворачивает к себе ставшего податливым, как мягкая глина Ванцзы и привычно целует его. Сначала нежно и ласково, слегка проводя острым кончиком языка по верхней губе, а потом все более и более требовательно, горячо и настойчиво, покусывая на грани боли раскрывшиеся навстречу уста. -Лань Чжань! Лань Чжань! - Настойчиво негромко прошептал Вэй Усянь, который уже въехал на территорию Пристани Лотоса, припарковал белый автомобиль неподалеку от главных ворот и наклонился совсем близко к своему драгоценному пассажиру, пытаясь аккуратно разбудить дремавшего.- Просыпайся, Лань Чжань! -Еще! - Сонный Ванцзы был крайне возмущен тем, что этот сладкий поцелуй так быстро закончился. Молодое тело требовало продолжения, руки любовно гладили такое ставшее внезапно знакомым лицо Усяня, а сам он жадно вдыхал уже ставший таким привычным запах вишневых косточек с бархатистой кожи. -Не знаю, что тебе там снится, молодой господин Лань, но уж точно не я. - С затаенной грустью в голосе произнес Вэй Ин и с нежностью посмотрел на беззащитного Ванцзы, который во сне с улыбкой протянул к нему руки и ласково погладил по лицу, когда ведьмак попытался разбудить его. - Мы приехали, просыпайся, Спящая Красавица! Иначе мне придется будить тебя, как в сказке, а тебе это вряд ли понравится. - Проверь.- Спокойный бархатистый голос Лань Чжаня прозвучал совершенно серьезно, а насмешливые золотистые глаза вдруг посмотрели без малейших признаков сонливости. Остолбеневший Вэй Усянь на миг подумал, что его глючит после долгой утомительной дороги, но немигающие тигриные глаза младшего нефрита, и его чуть приоткрытые нежные розовые губы не подразумевали ничего другого, как принять этот наглый и внезапный вызов. В серых глазах загорелись алые искры, едва заметная усмешка, которая всегда появлялась у него в моменты самого сложного и опасного выбора, коснулась вишневых губ. Безрассудный Вей Ин поставил в этом демоническом казино на Зеро и собирался рискнуть всем, наклонившись еще ближе. Золотистые радужки напротив стали совсем невидимыми в горевшем чернотой расширившемся зрачке. Горячее дыхание уже коснулось побледневшего лица Ванцзы. -Кому хрен, а мне всегда два!!! Я уже подумал, что ты никогда не приедешь, долбанный Усянь! - Гневный и очень нервный голос Цзян Чэна в эту самую секунду раздался с порога главного дома, и к машине торопливо стал приближаться заклинатель в фиолетовом тяжелом шелковом ханьфу.