Секретные материалы, или особый отдел Юмин (幽冥)

Ночь тянулась медленно и казалось, ей не будет конца. Порывистый ветер шумно тряс над терракотовыми крышами гроздьями стеклянные звезды. Обескураженная молчаливая Яньли, которую родители в неловкой гнетущей тишине заботливо проводили до скромных девичьих покоев, еще долго сидела на кровати в мокрой одежде. Пока не начала замерзать от пронизывающей сырости. Тогда она сбросила тяжелые влажные ткани на пол и еще долго стояла под обжигающим душем, не до конца понимая, что произошло. А потом просто упала на неразобранную постель, укутавшись в шелковое лиловое покрывало, как в спасительный кокон. Сквозь открытые окна визгливо донеслись звуки многочисленных сяо и барабанов с парадного зала Пристани, где отмечали назначение будущей Главы Великого Клана. И вдруг вымотанная до последней капли юная девушка вздрогнула и заплакала. Ей, которая за этот долгий час осознала всю тяжесть многолетней лжи, в которой росли бедные и такие ненужные дети, стало ужасно жаль. Жаль несчастного отца, который по сей день страдал от великой, жгучей и очень трагичной первой любви. Жаль такую сильную, дерзкую, независимую и, одновременно, такую сломленную грубую мать, которая всю жизнь была на вторых ролях для единственно важного для неё мужчины, и так и не смогла, даже спустя столько лет после смерти соперницы занять главенствующее место в сердце мужа, опустившись до банальной измены. Жаль юного А-Чэна, на которого сначала возлагали такую ответственную роль будущего Главы Клана, не считаясь с его истинными желаниями и возможностями, а потом просто лишили всех опор, подвергнув такому унижению. Жаль А-Сяня, лучезарного доброго мальчика, который был виноват лишь в том, что оказался очень похож на свою сияющую волшебную мать, чего точно не могла спустить ему мадам Юй, постоянно унижая, оскорбляя и колотя ни в чем неповинного ребенка, который рос до этого в любви, тепле и ласке. И себя тоже было жаль. Особенно себя. За бесцельно проведенное детство, за проходящую юность, которая посвящена самодовольному богатенькому юнцу с безвкусными ювелирными подачками. И за новую жизненную роль, которую она теперь будет исполнять со своим никчемным ядром. А-Ли уткнулась в подушку и долго плакала, пока нежный фиолетовый шелк не пропитался горькими слезами насквозь. Наконец она уснула, и ей приснилось, что яркое драгоценное бирюзовое пламя вошло в ее небольшую комнату, но потом оказалось, что это вовсе не пламя, а молодой красивый парень в блестящей и мерцающей в пламени свечей изумрудно-голубой чешуе и с гигантским переливающемся шлейфом. И шлейф этот никак не мог поместиться в комнате и шумел весенними ручьями за открытой дверью.  - Не переживай, маленькая храбрая Капелька. Ты справишься и станешь Великой Главой, которой покорится водная Стихия. - Звонкий журчащий голос во сне переливался, как будто из одной нефритовой чаши в другую. Внезапно госпожа Цзян очнулась. В комнате было холодно. Тихо кружилась голова. А на веранде поблескивали в лунном свете отчетливыми следами маленькие лужицы, словно из жидкой ртути. Палочка благовоний показывала, что она проспала около часа, а значит сейчас было почти четыре утра. На душе вдруг стало чисто, будто ее омыли весенней чистейшей талой водой. Внезапное ожидание настоящего чуда поселилось на душе, свернувшись теплым пушистым котенком. Быстро накинув тонкий темный халат, юная девушка вышла на широкую блестящую веранду. Легкой водяной пылью ложился серебристый туман на влажные берега. Сладковатый запах цветущих лотосов смешался с запахом древесной смолы. И тут она поняла, куда ей надо попасть прямо сейчас. У каждого ребенка в Пристани Лотоса было свое тайное озеро. Ну, или хотя бы маленький тайный берег. Это было то самое место, где можно было прятаться от беспричинного и неуправляемого гнева Мадам Юй и хранить свои нехитрые детские сокровища: скорлупки от небесно-голубых яиц черных дроздов, маленькие бамбуковые удочки с яркими поплавками, наворованные лотосовые стебли с семенами, осколки цветных стеклышек, изредка попадающиеся на песчаных берегах, плоские камешки-куриные божки с небольшими ровными дырочками, сквозь которые ярко светило солнце, черно-перламутровые половинки от больших ракушек озерных мидий. У А-Ли этим тайным убежищем была старая заброшенная рыбацкая пристань у Стеклянного озера - таинственного водоема, тянущегося позади поместья на много километров, где песчаные мели сменялись глубокими мутными омутами, и где росли удивительные нежно-сиреневые и золотистые лотосы. Здесь, под старым навесом стояли два древних облезших соломенных кресла, которые она когда-то давно с таким трудом дотащила из поместья и заботливо спрятала от дождя, мечтательно представляя, как однажды приведет в свой секретный уголок юного красавца Цзинь, и они будут смотреть на меняющееся каждую секунду живое озеро: как на переливающихся под косыми солнечными лучами широких водяных кругах качаются желтые кувшинки, и как оливковые жуки-плавунцы ныряют в воде и нападают на стаи золотистых мальков. Но мечты так и остались разбитыми глиняными осколками в нежном возрасте, а повзрослевшая Яньли иногда забегала на знакомую ветхую пристань, чтоб в тишине и спокойствии без свидетелей выкурить запретную сигарету, представляя ошарашенные лица родителей, которые уж точно не ждали от нежной и хрупкой дочери подобного поведения. Как, впрочем, и не ожидали еще много неприятных сюрпризов из её личной жизни в Гонконге. Сейчас же взволнованная девушка торопливо шла по знакомому с детства маршруту. Было темно и тихо. Бесшумно летали и как будто заглядывали в лицо мелкими тенями летучие мыши. Какой-то непонятный звон был слышен где-то в отдалении, где за невидимым озером возвышался темный лиственный лес. И тут долгожданно блеснуло черным, косо поставленным зеркалом озеро. Ночь стояла над ним и смотрела тысячей ледяных равнодушных глаз в его темную воду. Стеклянным озеро назвали из-за невероятной прозрачности воды, которая одновременно была и прозрачная и черная, и напоминала жидкое темное стекло, из которого умелые стеклодувы выдували фантазийные витражи. Особенно этот цвет был хорош летом, когда розовые и золотистые лотосы лежали на гладкой поверхности, как на зеркале, ведь черная вода обладала великолепным свойством отражения: трудно было отличить настоящие берега от отраженных, настоящие заросли - от их отражения в воде, а сверкающее ночное небо от россыпи синих льдинок в темной бесконечности. Озеро звало и манило её. Быстро скинув тонкий шелк на хранившие еще вечернее тепло доски, обнаженная Яньли аккуратно спустилась по светлой песчаной полоске в темный прохладный водоём и нырнула с головой. В иссиня-черной воде струились по дну, как волосы у речных гулей, мертвые травы. Она с детства боялась этой странной оглушающей тишины. Боялась таких вот мертвых ночей и одиночества. Но сейчас юная госпожа Цзян была молчалива и спокойна. Проплывая мимо золотистых, раскрывшихся в лунном свете цветов, источающих такой яркий и знакомый аромат острая и быстрая боль внезапно дернула её затрепетавшее сердце. А-Ли согнулась и глухо застонала. И словно потеряла способность дышать. Если бы можно было пожаловаться - стало бы легче, но жаловаться здесь было некому, да и нельзя больше быть такой слабой. Она свернулась клубком и прикрыла глаза. Её маленькое, практически бесполезное ядро почти не пульсировало в низу живота, неразвитые меридианы не могли проводить золотистое тепло по хрупкому изящному телу. Яньли медленно шла к темному страшному дну. И в этот момент Стеклянное озеро вспыхнуло тем же самым холодным магическим светом, как и то, Черное, где в глубине лесов сейчас сидел в ласковых объятиях светлого заклинателя её кровный брат, Вэй Усянь. А под маленькой фигуркой девушки проплыла гигантская изумрудно-лазурная тень с косматой головой. Тело внезапно вытолкнуло на зарябившую сверкающими пузырьками воздуха поверхность. Кулак, стиснувший ей сердце, стал медленно разжиматься: сперва Цзян Яньли смогла вздохнуть в четверть дыхания, потом в полдыхания, потом она осторожно выпрямилась, вздохнула всей грудью и легла на спину, покачиваясь на заботливо держащей её ласковой мерцающей воде. Новое ощущение вдруг появилось в теле, ставшем легким и как будто наполненным живыми тонкими нитями, по которым пульсировал тот самый лунный свет, который отражался от покрытого драгоценным хрусталем светящегося дна. Низ живота разгорался неведомым жаром. Хотелось петь и смеяться одновременно. Удивленная А-Ли вдруг ощутила себя способной свернуть тысячи гор, долететь до самого неба и потрогать голыми руками огонь, не боясь обжечься. Ноющий тупой болью порез на руке тоже исчез. Свет погас так же внезапно, как и появился. А Яньли вдруг почувствовала новыми обостренными чувствами, что она здесь уже не одна. Занырнув глубоко под воду, в несколько подходов девушка доплыла до песчаного берега, где таинственно возвышалась крупная темная тень. В необыкновенной, той самой глубокой предутренней тишине уже зарождался рассвет. Небо на востоке позеленело. Голубым хрусталем загоралась на заре Венера. Перед высунувшей голову с еле слышным фырком заклинательницей стоял Вэнь Сюй. Ситуация была, конечно, неожиданная, и в любом другом случае скромная А-Ли просидела бы в прохладном озере до посинения, в ужасе ожидая, пока посторонний мужчина покинет её территорию. Но сейчас ей было настолько все равно на стоявшего перед ней высокого представителя клана Вэнь, что обнаженная девушка медленно и плавно вышла из черной, как будто маслянистой воды, оказавшись прямо перед немигающим взором молчаливого директора Кланового Бюро Расследований, чью крайнюю степень удивления выдавали лишь мерцающие в карих глазах хаотические огоньки настоящего пламени. И вопросительно подняла бровь, ожидая подробностей, что именно делает здесь посреди ночи господин Вэнь. – Простите меня, – сказал шёпотом заклинатель и неожиданно для самого себя слегка покраснел. – Простите за непрошеное вторжение. Окаменевший Вэнь Сюй каким-то седьмым чувством понял, что надо что-то сделать, и медленно наклонился за тончайшим шёлком. И раскрыл перед изящной, словно сверкающей крошечными бриллиантами капель в лунном и звездном свете, нагой госпожой Цзян наспех брошенный ею халат. -Спасибо. - Звонкий спокойный голос еще раз нарушил стоящее вокруг безмолвие, липкими туманными объятиями прикасавшееся к двум ночным посетителям старого озера. - Вы же замерзнете. - Рациональное мышление стало возвращаться к всегда собранному господину Вэнь, и, быстро набрав лежащих вокруг в обилии сухих веток и деревяшек, он тут же разжёг одним движением руки весело затрещавший рыжий костер, который золотистыми всполохами разогнал нависающую синюю темноту и согрел улыбнувшуюся А-Ли. Подтащив оба тяжелых кресла к полыхающему огню, заклинатель жестом пригласил её присесть. Все вокруг как будто погрузилось в глубокий сон. Спала затихшая вода, спали прикрывшие свои скромные лепестки розовые лотосы, спали рыбы, птицы, и только одинокая сова вдруг пролетела около костра медленно и бесшумно, как клочок белого призрачного чудовища. Туман снова клубился над водой. Заклинатель еще раз отошел, вернувшись через некоторое время и навалив в костер горы сучьев. И принялся наблюдать исподлобья за своей таинственной спутницей. Госпожа Цзян, когда попадала в полосу света, старалась отвернуться. Каждый раз при этом старший наследник клана замечал ее бледное осунувшееся лицо. От темной глубокой воды и светящихся холодным блеском звезд, от теплого порывистого ветра, вдруг налетевшего из ниоткуда, и от этого странного безмолвия Вэнь ощущал легкую тревогу, похожую на нарастающее нервное возбуждение, и чувствовал, что впервые он не властен над ситуацией в полном объеме, как обычно это бывало. Чуть рассвело. На востоке румянилось. А-Ли с Вэнь Сюем почему-то вдруг заговорили шепотом, как будто боялись спугнуть неумолимо приближающийся рассвет. Внезапно девушка осторожно дотронулась до щеки замершего Вэнь Сюя, провела тонким нежным пальцем по глубокому шраму и спросила: – Это было очень больно? – Да, – ответил, помолчав немного, наследник Великого Клана Вэнь, – это был крепкий удар. Цзян Яньли с тяжелым вздохом откинулась на спинку старого кресла и достала из под тайной дощечки в подлокотнике спрятанную пачку. Внезапно перед носом прямо на широкой мужской ладони оказался небольшой золотистый огонек яркого пламени, от которого она подожгла сигарету и с плохо скрываемым удовольствием глубоко затянулась: -Может, у тебя и вино есть? И тут, к удивлению А-Ли, серьезный мужчина протянул ей внушительную бутылку насыщенного рубинового напитка. — Это очень тяжело нести груз ответственности за Великий Клан, ты ведь еще даже не успела узнать, что такое свобода. — А что такое свобода? Улыбка коснулась полных ярких губ Вэнь Сюя: — Кто ж знает. Легче понять, какой она не бывает, чем какая она есть. Ты уверена , что хочешь… — в карих глазах снова загорелись огоньки. И заклинатель отхлебнул большой глоток из темно-зеленой бутыли. — жить теперь так? Ты не считаешь это ошибкой? — Я как раз хотела спросить тебя о том же самом. — Не спрашивай. Не проси меня ничего объяснить. Это невозможно. Цзян Яньли уже поняла, что наделала. Но внутри новым костром горело настоящее золотое ядро, и страх перед неизвестным отступал: - Довольно философии. Пей. Кто тебе сказал, что надо думать? Это совсем не обязательно. Это не улучшит твою жизнь ни на минуту, поверь. Главе Бюро казалось, что этот местный напиток действует на него совсем не так, как другие вина. Беспокойные его настроения оно вдруг закрепило, - они ожили, крепко вошли в сознанье. От них в душе рождалась вот-вот готовая прорваться странная радость. Яньли наклонила голову и тихонько засмеялась. Вино сверкало в ее зрачках черным блеском. Она медленно докурила тонкую сигарету, подняла на него вопросительный взгляд и в прозрачной глубине ее фиолетово-лиловых глаз Вэнь Сюй увидел все то же - эту удивительную ночь, взявшую их в загадочный плен старого лотосового озера, в котором отражалась уходящая ночь. -Вэнь Сюй, а ты любил? - вдруг спросила заклинательница в тонком шёлковом халате, который совершенно ничего не скрывал, подчеркивая нежные изгибы. - По-настоящему? -Да.- Будущий Глава клана не успел даже подумать, почему ему захотелось ответить ей честно на этот вопрос.- Однажды. Спокойный старший Вэнь помедлил и повертел опустевшую бутылку в руках. Неожиданно он понял, что вот вот сейчас расскажет самое главное, о чем даже думать позволял себе редко и неохотно. Заклинатель взглянул на загадочную девушку - поймет ли? Но юная госпожа Цзян была печальна, лицо её снова покрылось нервной бледностью, а в углах губ лежала горечь. Она внимательно посмотрела и горько усмехнулась. -Расскажи мне. Солнце потихоньку вставало над прозрачной гладью озера. Ветер трепал длинные подсохшие волосы А-Ли, рассыпавшиеся мягкими волнами по тонким ключицам. - Может быть, в другой раз.- Голос Вэнь Сюя не подразумевал продолжения. Сейчас все-таки было не время и не место для этого длинного и болезненного рассказа. - Ты научишь меня сражаться, Вэнь Сюй? Я больше не хочу быть прежней тихой госпожой Цзян. И не хочу, чтоб об этом кто-то знал. А еще, кажется, у меня теперь есть настоящее золотое ядро. -Научу. А теперь пошли, ты слишком пьяна для этого раннего утра и таких громких слов, маленькая храбрая госпожа. Прощайся с озером! Серебряный дым поднимался к чистому и драгоценному небу. Солнце пылало в воде. Юная А-Ли вдохнула свежий утренний ветер. Кажется, впервые в этом заброшенном месте, хранящем осколки разбитых юношеских надежд подуло переменами.