***
Музыка на мгновение замирает, как и я, как и весь мир. Короткая передышка, возможность собраться с мыслями. Этого мало, очень мало. Но мне много и не надо.
Тихий хмык остаётся неуслышанным, просто теряется среди толпы, но это не волнует.
Мелодия вдруг возобновляется, но теперь звуча яростно, большее не походя на медленное течение спокойной реки. Нет, теперь это буйство огня, такого свободного и дикого, не несущего на себе оковы или рабское клеймо. Мне на мгновение показалось, что улыбка на собственном лице уж очень шальная, но ненужные мысли быстро покинули голову.
В этот момент забылось о толпе, пожирающей меня взглядом, о музыкантах, так усердно играющих на своих инструментах столь непривычную им мелодию, о бедняге Лин, которая обречённо прикрыла глаза ладонью, узнавая этот дикий блеск во взгляде своей
сестрыподруги знакомой.
В этот момент всё, что имело значение, так это карие глаза, что благодаря свечам, окружающим «сцену», приобрели янтарный цвет, глядящие на меня со странной смесью эмоций.
Ох, сколько всего было в этом взгляде! И привязанность, и нежность, и восхищение, и зачатки дикого восторга, который бывает у хищников, нашедших идеальную
парудобычу.
Я ощущала себя пьяной от тех чувств, что вызывал у меня этот Бог. Никак не смела отвести взгляд от мужчины, совершенно не обращая внимания на других наблюдателей. Какое мне дело до них, если единственный, кто когда-то имел значение, сейчас так пристально вглядывается в движения, так внимательно обводит взглядом каждый изгиб тела, спрятанного под алой тканью?
Ох, я прекрасно знала красоту этой шкуры. Красоту броскую, яркую, хищную, притягивающую взгляды, чем и пользовалась. Тихая благодарность матери затерялась где-то в глубине сознания, вытесненная чистым восторгом от происходящего.
Всё, что я сейчас знаю, это то, что любовь к Богу стала своего рода дефолтом.
Просыпайся. Люблю Принца. Ешь. Люблю Се Ляня. Выживай. Люблю Бога. Дыши.
Это так просто. Иногда я не могу вспомнить, как это было раньше, но будем честны, и не хочу об этом думать. Ведь если любовь к Се Ляню теперь так гармонично вписывается в душу, то то,
чем кем я была раньше, должно быть, было болезненным существованием, таким серым и отвратительным, совершенно бесполезным.
Рассказы Принца успокаивают. Звучание его голоса — колыбельная беспокойным мыслям, а любое мгновение, проведённое вместе, заставляет нечто тёмное и жестокое в душе восторженно трепетать, чуть ли не мурлыкать.
Ради встречи с этим Божеством и не жалко умереть. Не жалко лишиться любящей семьи, хороших друзей и шанса на счастливое будущее.
Разве может это «счастливое будущее» существовать без Се Ляня?
Моего Бога. Моего Принца. Моего Гэгэ.
Худые, жилистые руки взлетели вверх, а тело выгнулось в плавную дугу. Правая нога согнулась в колене и была прижала к плоскому животу, где, если приглядеться, можно заметить очертания пресса. Я, так и не прерывая зрительный контакт с Принцем, хитро ухмыльнулась, выставляя на обозрение беззащитное горло. Заметив реакцию мужчины, что едва поддался вперёд, с трудом сдержала слишком довольное выражение лица и пьяное хихиканье.
Серебряные цепочки и немногочисленные колокольчики мелодично звенели, оповещая окружающих о каждом движении. Саму меня этот звук только успокаивал, смирял жадную ледяную тварь, что поселилась в душе, кажется, с самого рождения, и оказалась приручена с того момента, как Принц впервые улыбнулся мне.
Вдруг время до знакомства с Богом показалось совершенно скучным и серым, лишённым ярких и тёплых моментов. Даже воспоминания о прошлой жизни уже не вызывали мягкий трепет в груди, не заставляли ночами зажимать рот ладонью, не желая дать чужакам услышать проявление своей слабости.
Теперь в памяти крепко отпечаталась нежность чужих рук, хранивших в себе невероятную силу. Понимание, что Принц в любой момент с лёгкостью может сломать мне череп, лишь приложив чуть больше сил, не вызывали ожидаемого ужаса. Нет, я чувствовала лишь яркий восторг и благоговение. Некто, обладающий такой огромной силой, обращается со мной так ласково, словно в какой-то из прошлых жизней мне удалось спасти пару десятков миров, благодаря чему накопились плюсы в карму, ушедшие на встречу с эти прекрасным Божеством.
По телу пробежала капелька пота, за чьей траекторией жадно следила треть толпы, а дыхание становилось всё тяжелее. Ох уж эти плясульки! Работа сложная, но хорошо оплачиваемая… Не прекращая движений, потянулась к комку энергии, будя жадную тварь, что, кажется, являлась отражением моей души.
Вдруг в разные стороны разлетелись серебряные бабочки, сорвавшиеся с тонких и бледных запястий. По толпе прошёлся удивлённый шепот, но я не слушала. Всё, на что обращала внимание, так это на зачарованное выражение, отчётливо проглядывающее на лице Принца после неожиданного появления маленьких насекомых. О да, год постоянной практики и периодических обмороков от истощения стоит этого мягкого удивления, смешанного с восторгом на дне чужих, таких родных, глаз. Я смогла только воссоздать облик бабочек, но ни слышать, ни видеть через них даже не пыталась — информации будет слишком много, я ещё не готова.
Движения вновь замерли, как и музыка. Пару мгновений в помещении стояла тишина, но стоит толпе понять, что представление окончено, так звуки вновь заполнили комнату. Кто-то пытался ухватить за штанину одеяния, но я уже спряталась за кулисами.
Я устало опиралась руками на колени, тяжело дыша. На мгновение показалось, что из рта сейчас пойдёт пена, словно у бешеной псины. Горло пересохло, из-за чего я могла только бессвязно хрипеть. Благо, А-Лин, иногда удачно включающая мозг, уже протягивала чашу с водой. Трясущиеся руки крепко вцепились в сосуд со спасительной жидкостью с такой силой, словно я до этого трое суток плелась под палящим солнцем пустыни. При этом же удалось поглощать воду маленькими глотками, не желая подавиться.
—Я, ха… Пойду на улице постою. Тут очень жарко, щас сдохну…
Лин скептически окинула взглядом моё полуголое, по мнению местных людей, тело, но промолчала. Впрочем, я бы её и слушать не стала — в помещении было безумно душно, воздуха не хватало.
Медленно выпрямилась и, чуть сгорбившись от усталости, поплелась на улицу.
—Тебя, может, проводить? —Лин неловко пристроилась рядом, но не касалась без разрешения. Умница, быстро учится.
—Иди свою даму сердца провожай, а не меня, заноза, —
сестра девочка толи возмущённо, толи смущённо вспыхнула, но ушла, лишь пробурчав о «слишком глазастых бесстыдниках».
Выйдя на улицу я устало опирлась о стену здания.
—Я слишком стара для подобной активности, ох…
Голова с тихим стуком откинулась на стену, вызывая слабую вспышку боли, которую, впрочем, я привычно проигнорировала. Где-то раздались шаркающие шаги, но тоже не вызвали должного внимания — работники часто ходили в этой части территории, ибо «служебный выход», или как он называется, находился относительно недалеко.
Зря не обратила внимания, как оказалось.
Интуиция резко забила тревогу, но я не успела среагировать. Неизвестный мужик схватил за волосы и сильно стукнул головой о стену. Тихое шипение всё же прорвалось сквозь стиснутые зубы. В иной ситуации я непременно бы защищалась, но после выступления всё тело казалось как никогда чужим и слабым, словно конечности набили ватой. Всё, что могла сейчас сделать, так это внимательно вглядываться в чужие лица и строить угрожающую мину.
Как хорошо, что Лин со мной не пошла.
—Ну и ну, кто же это у нас? —стрёмный и вонючий мужик наклонился к моему лицу, а похотливые, отвратительные зёнки жадно оглядели тело. Двое других лишь похихикивали где-то сзади него. Всё тело напряглось, насколько это вообще было возможно в данном состоянии.
—Неужели наша ночная бабочка, мм? Разве вас, работниц, не учат, что следует раздвигать ножки для уважаемых клиентов, —мужло ухватило за ногу, сильно сжимая. Чмырь говорил так, словно я оскорбила его мать.
Отвратительно. —Как грубо было сбегать. Ну ничего, мы же не гордые, так что сами с удовольствием научим такую маленькую тварь, как ты, хорошим манерам…
Мне вдруг стало страшно. Вот только я привыкла скрывать такие эмоции за агрессией, так что и в этот раз она лишь дёрнулась вперёд, игнорируя слабость тела и боль в голове, а грудь завибрировала от натурального, звериного рыка. Клыки щёлкнули в считанных миллиметрах от чужой шеи, что заставило испытать сожаление. Совсем чуть-чуть же не дотянулась!
—Ах ты маленькая сука!..
Я уже не слышала. Брыкалась, пиналась, царапаясь и пыталась вырваться из чужой хватки, словно от этого зависела моя жизнь, даже зная, что только больше злю ублюдков своими действиями. Небольшой переулок наполнился рыками, шипением и разъярёнными криками. Мне же словно уши забили ватой. Сердце стучало слишком быстро, голова пульсировала, а адреналин придавал сил. Но этого мало. Тело становилось всё слабее, а чужие удары всё больнее. Перед глазами всё плыло, а тонкую струйку слюны даже не получалось сглотнуть, от чего я сейчас наверняка выглядела очень дико, но это волновало в последний момент.
Вдруг удары прекратились. Тело замерло, оставаясь в вертикальном положении только чудом. Сквозь порванную ткань пробирался прохладный ветерок, вызывая мурашки. Ноги ужасно дрожали, отказываясь держать хозяйку, но я продолжала поддерживать себя в стоячем
виде.
Голова медленно поднялась, пока в ушах стояла оглушительная тишина, прерываемая лишь мокрым хлюпаньем и болезненным хрипом. Вдруг нос забил металлический запах. Вот только все мысли и опасения вылетели из головы, стоит услышать ровный голос, в котором теперь явно слышалось рычание и сталь.
—Вам же говорили, что продолжения не будет, —Принц держал в руках окровавленный меч, но светлый плащ до сих пор оставался чистым.
Я облегчённо выдохнула и упала на землю, талантливо пародируя мешок с картошкой. Глаза сами собой закрылись, а дыхание медленно восстанавливалось. И не заметила, что плакала, пока чужие, такие любимые руки не стали нежно вытирать слёзы с лица. Взгляд фокусировался с огромным трудом, но это было и не обязательно — я помнила каждую чёрточку чужого лица, до сих пор поражаясь
своей потрясающей памяти на лица. Или же это работает только в случае с Богом?..
—Тшш, всё хорошо, они больше тебя не тронут.
Никто больше тебя не тронет,
мой милый лисёнок… Ох, надеюсь, я тебя не испугал…
Глупое хихиканье вышло чуть приглушённым, ведь я даже не думала отрывать голову от чужой груди, к которой меня прижали в защитном жесте.
Объятия Бога были аккуратными, но крепкими, не давая возможности телу вновь оказаться на пыльной земле.
От Принца пахнет чем-то сладким и пряным, но теперь в запах отчётливо вмешивается аромат крови. Но, кажется, это заставляет лишь сильнее пьянеть и с бо́льшим энтузиазмом путаться в чужих объятиях.
Матерь Божья…
Неловко сжала свои бёдра вместе, старательно игнорируя предательскую реакцию тела на чужие действия и с трудом подавляя восторженную дрожь. Но кто может меня судить? Видел бы тот моими глазами! Ох уж этот Бог, ох уж этот шикарный мужчина… Грёбаные гормоны, хватит очернять мои светлые чувства!
…Благодарю за сына!
И даже сейчас, в какой-то тёмной подворотне у борделя, окружённая кучей окровавленных и, вероятно, мёртвых тел… Я была счастлива, пока Принц рядом, пока держит в своих руках.
—Ебать! Что за херь тут произошла?! —Ох, да, я забыла про Лин.
***
