***
Ветер бил в лицо, лошадь нещадно подпрыгивала, угрожая скинуть с себя. Копчик явно уже отбит, сидеть неделю не выйдет. Я вцепилась в гриву животного с такой силой, что руку свело судорогой — сдохну, но не отпущу. Тут и там выли солдаты, набрасываясь друг на друга бешеным зверьём. Рядом раздался характерный свист, заставивший побледнеть от ужаса. Мы не успели уйти. —У них луки!—Лин взревела громко, но даже так я с трудом услышала эти слова. Внутри всё похолодело. Я помнила, как больно, когда стрела вонзается в тело. Когда острый наконечник приходится вынимать с кусками мяса. И не мечтала об повторении этого опыта. Конь сестры внезапно рухнул на землю, теряясь из виду, и все мысли исчезли из моей головы. —Вашу ж,—приземление вышло болезненным. Спрыгивать с коня на ходу – плохая идея, болезненная. Но я не раздумывала, тут же в ярости вскрикивая. Чужая кровь, успевшая пропитать землю, забивалась в свежие ранки вместе с мокрой пылью, стоило лишь опереться руками ради попытки удержать равновесие. Я не успела стряхнуть эту мерзость с ладоней, дабы не подхватить какую-нибудь болезнь в нынешней обстановке. Солдаты напирали, путали и не позволяли отвлечься. Я не могла увидеть сестру. Не могла и крикнуть, не рискуя отвлечь Лин и себя. А ужас всё разрастался. Вот один вояка набросился на другого, вонзая в поваленного меч. Второй вцепился в чужое тело зубами, не в силах прокусить кожу, от чего просто рвал её, размазывая по своему лицу вязкую кровь. Третий начал душить противника, раздался характерный хруст поломанной шеи. Четвёртый кинулся ко мне, но я отточенным движением повалила его, вонзая ногти в глаза и игнорируя болезненный вопль. Драться, учитывая занятые руки и отсутствие оружия, — я выронила кинжал и тот затерялся среди тел, — пришлось на манер второго отмеченного мной воина. Вот только зубки у меня острее будут. Грудное рычание даже не стала сдерживать. Его бы и не услышали — я и свои мысли толком не улавливала, куда уж другим в этих криках разобраться. Кровь брызнула на лицо, в рот и в глаза, но я вовремя зажмурилась. Ворот рубахи потяжелел от влаги. Мне не впервые зверем кидаться на защиту своей жизни. А вот сестра ни разу не участвовала в крупном сражении. Тело под мной пару раз дёрнулось, напоминая выброшенную на берег рыбу, и обмякло. Чужие руки, что до этого судорожно царапали мою спину в попытке освободиться, стекли на вязкую жижу, коей была представлена земля. Я тут же отпустила, резко уходя в сторону. Чужая голова, отделённая от тела, упала в то место, где я находилась мгновение назад. Резво вскочила, подхватывая чьё-то грязное, ржавое оружие, напоминающее тупой меч. Таким лишь кости дробить, но я не смела жаловаться. Где Лин? Яростно вскрикнула, невольно смешивая голос с воплем-рыком, ощутив телом прилипшую рубаху, тяжёлую из-за пропитавшей её крови. Волосы тоже мокрые, липли ко лбу и мазали вязкостью бинт. Запах железа не позволял вздохнуть. Я пригнулась, уворачиваясь от дёрганных ударов. Падать нельзя ни в коем случае — затопчат, раздавят к чёртовой матери. Время в сознании потеряло смысл, картинки перед глазами смазывались. Руки ныли от боли, татуировка ощущалась вырванным куском кожи и мяса. Я не переставала отчаянно вглядываться в обилие тел, выискивая знакомую спину, голову, лицо. Что угодно. Тихо вскрикнула от неожиданности, спотыкаясь об чьё-то тело. Тело, что явно крупнее человеческого. И когда до мозга дошло осознание, когда удалось на ощупь угадать короткую и жёсткую шерсть, пропитанную грязью и кровью, всё затихло. Лошадь сестры. Я вскочила, на дрожащих ногах держась лишь чудом. Паническим взглядом пробежалась по стонущим телам, где-то безруким и безногим, а где-то разорванным на куски, каждый раз мысленно сжимаясь и холодея, когда в отрубленных головах мерещились знакомые черты. Где она? У уши вонзился тихий всхлип. Знакомый, не раз слышимый мной ночами. Я в то же мгновение, даже не раздумывая, рванула в ту сторону на негнущихся ногах, тут же рухнув возле знакомого тела. Колени увязли в чужой крови. Нашла. Внезапно собственное дыхание замерло. Я не могла протолкнуть воздух в лёгкие, лишь открывала рот в немом подобии крика. Мышцы живота пронзило судорогой, лицо исказилось. Не сиди я в этот момент и рухнула бы, обессилев. А-Лин зажимала рукой сквозную рану. Я с не присущей мне нежностью приподняла свистяще дышащее тело. Сквозь пальцы чужой ладони и из рта капала кровь. Непонимающий взгляд упал на моё лицо, вспыхнув искрой узнавания. —Х-ху...н...—я поняла, что мои руки нещадно дрожат, но лишь прижала сестру ближе. —Я...—на губах запузырилась кровь. Свободная рука, грязная и пробитая чем-то, слабо вцепилась в рукав моих одежд, царапнув ткань и тут же падая обратно. Это было единственное движение. Лин не могла сделать что-нибудь иное. Я не чувствовала своего тела, так и замерла бездвижно. —...Не хо...чу...—глаза пустели. Намёк на слёзы заблестел на чужих ресницах. —Знаю, милая, знаю,—язык двигался с трудом. Всё внутри замерло. Я даже не могла заплакать. Лишь механически проговаривать слова-утешение.—Я здесь. —Помоги...по..м...—грудь замерла. Взгляд остекленел. Губы ещё пару мгновений беззвучно шевелились, проговаривая одно и то же: Помоги. Помоги. Помоги-помоги-помоги-помоги. Мне хотелось зажать уши, лишь бы не слышать. Хотелось ослепнусь, лишь бы не видеть. Но вышло лишь сжаться вокруг ещё тёплого тела. Почему она замолчала? Почему не кричит? Почему не моргает? Почему не дышит? Почему она? Собственный вой оглушил. Показалось, что что-то внутри меня оборвалось. Я старалась передать энергию, пока Лин дышала. Не получалось, всё словно падало в яму и исчезало в прожорливой тьме. Я не смогла её защитить. Я не справилась. —Нет! НЕТ-НЕТ-НЕТ!—горло стреляло болью. Голос хрипел горечью.—Очнись! Ну же, ты не можешь!... Слёзы замылили взор. Я ничего не видела, не слышала чего-то помимо своего крика. Рыдание судорогой стянуло всё тело. Лин не шевелилась. И с каждой минутой холодела всё больше. Почему она умерла так внезапно, словно её жизнь ничего не стоила? Почему в грязи и чужой крови, найденная в последние мгновения лишь чудом? Я хотела умереть рядом. Закрыть глаза, схватить сестру за руку и убежать в другую жизнь, забыв этот кошмар. Но не могла. Не смела оставить Бога. Не имела правила нарушить обещание. Я должна быть сильной. Кто, если не я? Лин же мертва. Вой перешёл в бессвязный хрип. Я не могла двинуться. Моё тело словно бы тоже холодело. Лин же не верит в реинкарнацию.***
Я немо смотрела на самодельную могилу. Вокруг, словно и издёвку, впервые за долгое время всё освещалось солнцем. Мир не умер вместе с Лин, не остановился и почти не поменялся. Ему было плевать на потерю одной невзрачной жизни. А я тихо ломалась. Ногти на моих руках были сломаны, а под уцелевшие забилась грязь. У нас не было лопаты, я копала яму самостоятельно. На кривом камне, позорном подобии надгробия, дрожащими и бессмысленными местным символами выбивались русские буквы:Лин-эр
Милой сестре и возлюбленной
Ни даты, ни времени. Рядом лежали краски и найденный кинжал. Я обмокнула кисть в краску и бессильно опустила руку. Не знала, что дальше делать. Усилием заставила себя приблизиться, подойдя сбоку, ведь не смела топтать яму с дорогим сердцу телом. Пальцы угрожали в любой момент разжаться, роняя кисти в пыль, пока я вырисовывала знакомый профиль. Знакомый до каждой морщинки, изгиба и родинки. Очередь глаз. Уставших, но бойких. Они получились пустыми на этом рисунке. Я не посвящала сестре картин или слов. Никогда не говорила, как ценю её. Я не думала, что это так закончится. Я забыла, что близкие люди тоже смертны. Молча отложила инструменты, всматриваясь в знакомое лицо, кривое из-за неровности камня. Смотрела и не узнавала, видя лишь обездвиженную смертью куклу из воска. Глаза были сухи. Все слёзы иссякли, пока я тащила тело до святилища. Яму рыла возле любимого дерева сестры. Там и закопала. —Лин-Лин, кто тебя убил?—собственные слова звучали глухо и ровно. Словно произнося это имя я не рвала своё сердце на куски.—Кому мне мстить, родная? Пальцы дрогнули. Я взяла в руки кинжал, так и не отойдя от могилы.Лин-эр
Милой сестре и возлюбленной
...
Хун-эр
Глупой сестре и бесполезному воину
Рука медленно опустилась. У нас одна могила на двоих. И один портрет без моих черт. Собственный выдох прозвучал всхлипом. Возможно, это к лучшему. Не нужно очернять чужое посмертие своей мордой. Подняться вышло лишь с третьей попытки. Краски остались нетронуты, кинжал лежал рядом с ними. —Я люблю тебя, милая,—губы двигались с трудом, выговаривая незнакомые для этого тела слова. Я никому ещё не говорила этого, имея знание лишь в мыслях. И вынуждена впервые ведать о своих чувствах перед безразличным камнем. —И прости,—развернулась, кидая последние слова словно вскользь. Но они, вопреки желанию, вбились в мой череп единым клеймом: Бесполезная. До святилища дошла в тумане. И рухнула перед статуей Принца, опуская голову и ударяясь лбом об пол. Я знала, что Лин недолюбливала Бога. Она была единственной, кому я позволяла подобное. Но даже так за её перерождение я молюсь тому, кому подобное неподвластно. Просто, пожалуйста. Хотя бы ещё один раз. Я просто хочу сказать ей о том, что действительно сожалею. —Лин-Лин,—глаза пекло от сухих слёз. В горле встал ком.—Подожди меня немного. Мы скоро увидимся. Обещаю.***