***
Начать стоило с того, что я никогда не пила алкоголь. Самое схожее с тем, что я соглашалась хлебнуть, — квас и кефир, и те в прошлой жизни. Если при бытие тепличной девочкой напиться не позволяло воспитание и отсутствие элементарного желания нажраться, а так же упрямство и отвращение к плохим компаниям, то в нынешней жизни моя нелюбовь к спиртному переросла во что-то хроническое. В основном из-за папаши. Так что я вообще не знала что делать с пьяным Богом. Вот совсем. Оставалось только летать туда-сюда, стараясь докричаться до пьяного сознания Принца и при этом не развеяться. Самоубиться будучи мёртвым? Всё медленно шло к этому. Но, несмотря на мои жалкие и панические попытки хоть что-то сделать, Бог лишь тихо урчал себе под нос какие-то песенки с подозрительно знакомой мелодией и покачивал головой в такт невнятной музыке. Или изредка нёс какой-то забавный и милый, но всё ещё бред. Вот как сейчас. —Это твоя могила? Я выпил твоё вино? —Нет! —хотелось просто разрыдаться. Толку от моих мельтешений и криков-хрипов было столько же, сколько от коровы на льду. Особенно учитывая, что Се Лянь меня и вовсе не слышал. —Да понял я, уже ухожу, —с какой-то детской обидой пробубнил себе под нос Принц. В мыслях я уже скулила и ползала по земле в приступе драматизма, но продолжала крутиться возле возлюбленного. Испуганно икнула, на мгновение подумав о потенциальной возможности этого без тела, и тут же рванула за Богом, который, предварительно весьма героически передвигая ногами и почти не шатаясь, полетел в какую-то яму. Уже после, когда удалось сфокусировать внимание на Се Ляне, поняла, что мы в могиле и просто так ямы на кладбищах не копают. А потом едва не задохнулась от ужаса. Благо, что дыхание не нужно. Бог тихо шипел какие-то ругательства, звучащие достаточно благородно чтобы заслушаться, и опирался рукой в земляной пол, пока второй ладонью держался за голову. В свете собственного огня я увидела капли крови, медленно стекающие по виску Принца. Спустя мгновение тот и сам это почувствовал, аккуратно дотронулся до мокрой дорожки и бездумно уставился на свои перепачканные грязью и кровью руки. Я едва не сошла с ума от открывшейся картины и понимания, что ничего не смогу сделать. Потому что и дотронуться даже не смогу, а Божество меня не слушает. Лишь тихо протянула что-то, звучанием схожее с мольбой. Была она, правда, невнятная и наполненная лишь эмоциями без чёткого посыла, но Бог странно дёрнулся. И тут же словно разозлился. Чужие руки вцепились в стены могилы, зарываясь в холодную землю и ломая ногти. Принц приподнялся и, продолжая пошатываться, дёрнулся вверх, стараясь подтянуть себя на руках. И медленно сполз обратно. И вновь. И вновь повторялись эти бесполезные попытки выбраться, а я уже в открытую скулила и подлетала ближе, невыносимо сильно желая помочь, но лишь пролетая сквозь тело. Я вдруг поняла как никогда ясно то, как ощущали себя отголоски душ на полях брани — хотелось тихо заплакать, одновременно исчезнуть и стать сильнее. Противоречивые эмоции рвали сознание в клочья, пока возлюбленный продолжал попытки выбраться из пустой могилы, словно её стены были слишком высоки, чтобы иметь возможность спастись. Словно изначально рыли её для нас. Через какое-то время Бог замер и бессильно улёгся на земляной пол, устремив взгляд ввысь. Я не знала, что он там видит, ибо фокусировала все мысли только на Гэгэ, но понимала, что звёзд нет. Вокруг слишком темно, единственным освещением служит мой огонь. И мерзко то, что даже отголоски пламени казались холодными. Рука Принца дёрнулась и потянулась к груди. Я с отчаянным вниманием проследила за этим действием, замечая, как движение замирает и конечность падает вдоль тела так и не достигнув цели. —Твою мать… Вздрогнула от неожиданности, не готовая услышать столь резкое, смешанное с рыком ругательство. Бог редко бранился, но тем не менее такое происходило. Возможно, это я плохо влияла на доселе чистое сознание Его Высочества, а может сыграл алкоголь в чужой крови. Чёрт разбери теперь причину. —Да твою ж мать! —Се Лянь буквально взвыл, но продолжал лежать расслабленно. Весь этот образ отдавал такой неправильностью, словно человеку подрезали сухожилия. Или кукле нити. —Есть кто-нибудь? Вытащите меня отсюда! Никто не ответил. Будь у меня тело, я бы сравнила свои ощущения со сжатым горлом или отсутствием воздуха в лёгких. Но я не могла произнести ни слова. Это бесполезно. Я бесполезна. —Пусть кто-нибудь просто придёт и закопает меня здесь! —тихо, дрожаще выбила из себя звук, схожий с выдохом. Но это больше походило на попытку зарыдать, чем на дыхание. Мне хотелось помочь, но это вновь ничего не решит. Тем не менее, я шатко подплыла к Богу, наверняка со стороны выглядя даже более пьяной, чем Се Лянь. И замерла, заторможенно переведя внимание на Его Высочество, что резво вскочил и вновь вцепился в стены. Но в этот раз попытка увенчалась успехом — он выбрался. Я тут же нырнула следом. И застыла над Принцем, что перевернулся на бок, съёжился и обнял себя за плечи. —Как холодно, —я не знаю, что послужило причиной моих дальнейших действий. Особенно учитывая, что я знала, что не смогу согреть. Ну не могут трупы, какие бы они формы не принимали, делиться теплом. Лишь холодом и страхом. А я теперь далека от живого. Подлетела совсем близко к Богу, едва ли не прижимаясь к телу, и вспыхнула ярче, ощущая, как горит в этом пламени моя сущность. Оставшиеся силы, словно этого и ждали, тут же начали тлеть и исчезать. Меня замутило, но я не прекратила своё действие. Лишь тихо зашелестела молитву вслух, одновременно желая и опасаясь того, что Принц услышит это: —Мой Бог, мой Принц, моя душа и моё спасение… Прошу, подожди меня, подожди меня… Молю, дай мне ещё немного времени… Позволь мне… позволь мне… И замолкла. Рядом с Богом я всегда ощущала тепло, зародившееся во мне ещё с нашей первой встречи. Тогда, когда прекрасный наследник королевства с такой лёгкостью подхватил моё мелкое и грязное тельце в полёте, прижал близко к телу и проигнорировал испачканную одежду и возможность несчастья для страны, поставив жизнь непонятной дворовой девчушки над всем тем, что ему должны были вбивать с пелёнок. Словно моё существование уже тогда стояло выше укоренившихся норм и учений. Будто я должна была жить просто потому, что когда-то родилась. И я дышала, двигалась, пряталась, бежала и продолжала выживать, ухватившись за подаренную милость как утопающий за соломинку, хоть и ощущала тогда намёк на настороженность к первому человеку, что не плюнул мне вслед. К первому, кто вообще дотронулся до меня спустя столько лет, и касание это не несло в себе цели причинить боль или унизить. И мне было так тепло-тепло-тепло-тепло… А сейчас я не могу поделиться тем огнём, что разжёг во мне Бог. Не могу даже дотронуться с той же лаской, с которой гладили меня. Не могу помочь, обнять, поддержать, утешить, согреть. Теперь, когда холодно Божеству, я дарю мороз. Когда он в печали, я могу лишь бездумно мелькать рядом. Звёзды скрыты тучами, а мой свет вгоняет в уныние. И это несправедливо. Это жестоко. Это больно. Может быть, я действительно счастлива, что умерла. Так я смогу сохранить память и те воспоминания, что обжигают сознание и руки, хранившие образ Бога, его привычки, мечты, желания, победы и поражения. Могу держать это в себе без страха потерять, ведь существовать смогу дольше. Иногда моя избирательная память была мне ненавистна, а иногда служит благословением. Да, я была довольная что освободилась от оков смертного тела. Но сейчас невыносимо сильно хотелось это самое тело себе вернуть, дабы иметь возможность согреть Принца. И даже если мои мысли неправильны и отвратительны в своей цикличности. Даже когда ставить кого-то выше себя неправильно, болезненно и противоречит всему тому, что я выбивала в свои кости при первой жизни. Просто хорошо, что моё безумие нашло столь мирный путь развития. Отлично, что для остальных это будет губительно. И прекрасно, что Бога я желаю лишь защитить. Я молю лишь позволить мне стать сильнее. Прошу дать ещё немного времени и подождать. И тогда я смогу остаться рядом, будучи более полезной. Мне пришлось оборвать свои мысли, когда Се Лянь медленно встал и шатающейся походкой направился прочь. Я рванула следом, поняв, что он идёт в город. В место, где сейчас встретить солдатов Юнани легче лёгкого. Только спустя пару минут поняла, почему одежда Принца показалась во тьме тоньше обычного. Сверху лил дождь. И уже достаточно давно, чтоб размыть тропу с кладбища. А я этого и не заметила — была сосредоточена на Боге и его состоянии да на самоедстве. Тихо промямлила что-то даже себе непонятное. Хорош же воин, что дальше своего носа не видит. Остановилась следом за Богом. Недоумение зародилось во мне спустя минуту чужой неподвижности, но больше возмущала идея позволить Богу промокнуть ещё сильнее. Но не успела ничего произнести — Принц, до этого пустыми взглядом уткнувшийся в землю, тихо заговорил: —… Какой в этом смысл? —голос его едва не терялся в шелесте дождя, приходилось напрячь внимание и слух. Я пыталась гореть стабильно и ярко на тот случай, если Бог решит продолжить путь. Но молчала. А Гэгэ всё продолжал. —Какой смысл в Небесах, если дарованная ими сила бесполезна? —пальцы, ставшие тоньше и бледнее с нашей последней встречи, а так же перепачканные грязью и кровью, дрогнули и сжались в кулак. —Зачем быть богом, если это не помогло мне защитить народ? Не позволило спасти её? —Нет, — Принц, вновь замолчав на мгновение, протянул так холодно, что мой огонь на фоне этого показался жгучим и тёплым. Но было в его тоне что-то твёрдое и странное, будто говорил он с придыханием и на грани с восторгом.—Зачем нужны такие Небеса?.. Как же я раньше не понял! Бог резко выкрикнул, заставив меня дрогнуть от неожиданности. Чужая голова запрокинулась назад, а взгляд, холодный и в то же время горящий всепоглощающим пламенем, упёрся в беззвёздное небо. —Почему же не послушал? Разве она не говорила, что все Небесные создания гниют заживо? Разве не твердила, что во главе этой шайки господствует лжец? Разве… Се Лянь сморщился. Я, ошеломлённая предыдущим говором, даже не сразу поняла причину. А после вспомнилось, что дождь не прекращал идти и оставлять глаза беззащитными перед мелкими каплями воды — не безопасно. Но это словно что-то переменило в Боге. Его поза неуловимо изменилась: плечи, до этого напряжённые и твёрдые, опустились, спина чуть сгорбилась, а плотно сжатые кулаки разжались, выпуская на свободу дрожащие окровавленные пальцы. Рука Принца схватилась за складку на груди, сжимая трепетно и бережно, но крепко и защитно. По какой-то причине от последнего действия я ощутила ласковую щекотку, словно пробежавшую по сознанию и игриво чмокнувшую холод в его обалдевшую морду. А Бог продолжал, но на этот раз так же тихо, как и в первый. —…Разве она не говорила, что человек останется таковым, куда бы его не занесло? —я чувствовала себя заворожённый, осознав, что та загадочная «она», чьё упоминание Божество выделял особым тоном, сюреалистично мягким по сравнению с другими словами, это я. Потому что помнила, как скулила Принцу о причинах своего отвращения к небесам, которые казались мне чем-то мерзким, вроде дряни, которую необходимо уничтожить. Бельмо на глазу и дубина в колесо жизни. Знала, что десяток раз называла Цзынь У, или как там этого уёбыша кличат его же пёсики, вруном и старым пиздуном, деликатно игнорируя недовольные взгляды Бога. И я говорила, что человек, небожитель и демон имеют не так уж и много отличий — у кого-то просто тормоза работают лучше. Но самое важное, что все мои вскользь кинутые фразы, вызванные детским желанием пожаловаться и поделиться своим не очень то нужным мнением, были услышаны и сохранены в памяти. И это не должно было так сильно смягчить мой разум. Не должно было заставить холод, какое-то время молчавший, зашевелиться в намёке на довольство. Но это говорил и делал мой Бог, так что всё стало так легко. И до ужаса приятно. Сам же Принц, мгновение назад переживший какой-то внутренний кризис, который я решила сохранить в глубине своей памяти без возможности быть когда-то упомянутым, двинулся дальше. Меня же внезапно посетило предчувствие предстоящего веселья. Но я предпочла проигнорировать засранку-интуицию. Лишь на мгновение запнулась, осознав кое-что, ранее мной упущенное. «Не позволило спасти её»? Тихо охнула. Так Бог знает о моей смерти. Как неловко.***