Грехопадение

      У магглов это называется «бабье лето».       Середина сентября выдалась на удивление тёплой, в этих местах, обычно, уже к его началу начинали лить дожди и падать температура. Было настолько холодно, что ученики даже носа не высовывали на улицу, если это был не очередной поход в Хогсмид или же матч по квиддичу. Сейчас же вся территория Хогвартса была буквально усеяна студентами всех курсов и факультетов. Разложив пледы всевозможных цветов и, лениво потягиваясь на них, ученики ловили тёплые солнечные лучи в перерывах между уроками. В школьном дворе и взглянуть было некуда, чтоб не встретиться с кем-то взглядом. Берег Черного озера был также забит. Студенты смотрели на Джорджию и шептались, кивая головой в сторону Нортон и ее спутника, с которым она проводила предобеденный перерыв.       Это была одна из тех многочисленных причин, почему они быстро нашли общий язык. Люпин также предпочитал одиночество шумным компаниям.       Римус и Джорджия брели по тропинке, вьющейся в немыслимых изгибах по Запретному лесу, и тихонько переговаривались, будучи уверенными что и здесь могут наткнуться на лишние уши. Казалось, что за три месяца разлуки во время летних каникул им было что рассказать друг другу, но все их разговоры были лишь об одном. Она поведала ему все подноготную, не скрывая ничего. Люпин же, иногда медленно кивая и протягивая в закрытым рту свое фирменное «хм», шел рядом, сцепив руки за спиной и внимательно слушал.       —Что было с ним после — я не знаю,— Джорджия провела пальцами по листьям куста, мимо которого они проходили, провожая руку взглядом,—с того вечера наказаний больше не было, а разговаривать с этим мудаком без веской на то причины,—поморщилась, с каких это пор она вообще думает о том, чтобы разговаривать с ним, ведь за последние несколько лет они обменивались лишь колкостями и оскорблениями, и то, чаще всего Джо лишь закатывала глаза на любое его высказывание и уходила,— да я вообще с ним обычно не разговариваю.       Римус усмехнулся, но смешок вышел довольно скромным, опечаленным.       —Пробовала искать ещё что-то о перемещениях о времени?— спросил, разглядывая округу.       Они вышли на небольшую полянку, где трава стала доходить обоим до пояса. Солнце пекло, скользя лучами по бледным лицам, заставляя жмуриться.       —Да, но бестолку,— выдохнула Джо,— и если этот вопрос так опасен в плане реализации, я не удивлюсь, что никакой литературы об этом нет в библиотеке.       —Почему же?— усмехнулся.       —Вы только представьте, что будет, если тысяче подростков, у которых бушуют гормоны и, у части из них, все это приправлено юношеским максимализмом, сказать, что можно вернуться во времени и исправить то, что сделал неправильно? Ну знаете, типа,— пнула камень, лежащий на дороге,— пересдать экзамен сразу на отлично, и все такое, — тряхнула головой,— честно говоря не особо понимаю, что в головах у подростков.       —А ты уже, судя по всему, не подросток?— Римус старался звучать серьёзнее, но не мог сдержать подступающего смеха.       —Подросток,— буркнула Джо,— но все эти вещи, которые для них воздвигнуты в какой-то беспрекословный абсолют - мне не интересны.       —А что тебе интересно?       Усмехнулась, поднимая взгляд на Люпина. Хотела бы что-то ответить, но не смогла. За свои девятнадцать лет Джорджии и правда мало что казалось занимательным. Вся ее жизнь будто текла мимо, оставляя на душе новые раны, а в голове мысленные галочки о том, что она давно потеряла всякий интерес к чему-либо. Если вообще хоть когда-то его обретала, прежде чем потерять. Нортон в двенадцать лет думала, что Хогвартс станет ее спасением, и положит начало яркой и насыщенной жизни. Но вот шел седьмой год обучения, а она, не в силах справиться с пустотой в сердце и тараканами в голове, так и не нашла и толики спокойствия, что уж говорить о счастье. Так и ходила, вечно мрачная, не подпуская к себе никого саркастичными ответами или же угрюмым молчанием. Было страшно (хоть она и не признавала своего страха) подпустить кого-то слишком близко, и речь шла даже не расстоянии вытянутой руки, а скорее о милях, которое способно пролететь заклинание, выпущенное из палочки. Даже Римус, принятый в Хогвартс четыре года назад, сначала вызывал у нее жгучее отрицание, когда, почему-то, все чаще стал заговаривать с нерадивой слизеринской одиночкой. Но в итоге оказался единственным, с кем Джо могла вот так, соприкасаясь плечами, шагать вместе в неизвестное будущее. Люпин же, сразу увидев на юном лице стойкий отпечаток отрешенности, проникся тёплыми чувствами к колючей девочке, ведь, наверное, она напоминала ему его самого в школьные годы. И Римус не понаслышке знал, что всякому созданию, угнетенному и раздавленному, необходим друг, чтобы обрести себя. По сей день он благодарил Джеймса Поттера и Сириуса Блэка за то, что стали его спасательным кругом, когда сам Люпин не имел представления о том, как плавать. Пройдя все стадии от отрицания до принятия, Джорджия все таки позволила ему быть тем другом, о котором всегда мечтала, хоть и никогда никому и не признавалась. Даже себе.       Поняв, что Хогвартс не спасение, а очередное препятствие, она приняла решение задуматься о своей жизни после выпуска из школы. Может быть то, что будет дальше спасёт ее? Все это казалось настолько далеким и недосягаемым, что Нортон отбросила мысли о будущем ещё на третьем курсе, и оставалось ей только то, что она умела лучше всего. Терпеть и выживать. И вся эта драма, приключившаяся с ней в первый же день последнего курса, честно признаться, пошатнула выстроенную годами систему смирения. Хотя и не хотела, но Джо все чаще задумывалась о маховике и перемещениях во времени и, хоть и не признавалась, ей было, хоть и не много, но интересно, чем кончится весь этот фарс. Лишь одно омрачало - присутствие имени абсолютно чужого ей человека, слетевшее той ночью с не чужих губ так нежно, что хотелось блевать.       Римус понял, что его вопрос навеки останется риторическим, и продолжил идти с ней рядом, предаваясь уютному молчанию, окружавшему их. Он привык, что Джо всегда все переживает сама, и никогда не вмешивался. Ведь спасательный круг нужен лишь тогда, когда человек начинал тонуть. А Нортон, хоть и неумело, но довольно стойко держалась на плаву, сохраняя бесстрастное лицо. Хоть и цунами, бушевавшее вокруг нее, могло бы затопить корабль, и не один. И он гордился ею, словно собственной дочерью. Гордился, и всегда готов был придти на помощь, хоть и слабо верил, что она когда- нибудь ей понадобится. Ведь насколько бы ужасным не было ее детство, и как бы сильно она не была сломлена и разбита внутри, Джорджия удивительным образом всегда скрывала это от окружающих, не давая недругам воспользоваться ее слабостью.       Так и шли, рассуждая каждый о своем, пока в конце концов не вышли к хижине школьного лесничего, что находилась в нескольких милях от замка.       —Со мной связывался Аластор Грюм,— выдохнул Люпин, останавливаясь в тени большого дерева за их спиной,— сказал, что Дамблдор до чертиков напуган случившимся.       Джо ухмыльнулась, но ничего не ответила, продолжая крутить в руках веточку растения, невольно сорванную в порыве глубокого самокопания и анализа ситуации. Римус задержался взглядом на ее лице, отметив сведенные на переносице брови.       —Что тебя тревожит?— спросил.       —А что так встревожило Дамблдора?— лениво ответила, медленно поднимая взгляд к директорской башне.       Теперь ухмылялся Люпин. Но от ухмылки не осталось и следа когда он, спрятав руки в карманах, решил поделиться с Джорджией собственными мыслями, формирование которых заняло у него ни одну ночь, ввиду серьёзности ситуации, которой, может быть, Нортон ещё не осознавала.       —Хоть Альбус и принял решение столкнуть тебя лбами с Теодором и надеяться на собственную внимательность и способность вовремя вмешаться, я прошу тебя держаться от него как можно дальше.       Тонкая веточка хрустнула в тонких девичьих пальцах.       —Почему все так реагируют именно на причастность Нотта, а не на вмешательство в ход истории?— выдохнула с облегчением, ведь наконец задала вопрос, который терзал ее ещё с той ночи в кабинете Дамблдора.       —Я думаю, что дело в его отце,— ответил Люпин, оборачиваясь обратно к замку,— ты знаешь кто он?       —Ходят слухи,— бросила лениво,— но если верить слухам то и я - исчадье ада, а вы и вовсе волк.       —В отличие от волка, я хожу на двух ногах,— оттолкнулся от ствола дерева и побрел к замку, добавив в пол-оборота,— а кто сказал, что ты правда не из Геенны огненной, Нортон?       Так и ушел, оставив ее в тени высокой ели, с обломками веточки в руках. Джорджия долго смотрела ему вслед, не зная, как расценить последнее сказанное им.       Должна ли она верить слухам о Асмодее Нотте?       Люпин же брел к замку, вновь и вновь прокручивая в голове все, что ему рассказала Нортон. Все это он уже слышал от Альбуса и Аластора, но кое-что, отчего-то, запомнилось ему более прочего. И мысль эта вызывала табун мурашек по широкой спине, а ведь казалось, пройдя столько битв, Римуса уже было невозможно испугать. Подходя к парадному входу в школу, краем глаза заметил Поттера, Уизли и Грейнджер, сидящих на бортике фонтана. Задержавшись дольше обычного на рыжей макушке, молниеносно развернулся и направился к ним, пытаясь унять дрожь в огрубевших ладонях. ***       Во время ужина Дамблдор объявил о ежегодном празднике в честь начала нового учебного года, назначенном на следующий день. Чуть позже, когда зал опустел, а Нортон и Нотта Минерва попросила задержаться в его дверях, им было поручено, в рамках наказания, разумеется, украсить Большой зал к торжеству и начать немедленно, так как, опять же, в рамках наказания, все это им было необходимо сделать без помощи магии. Теодор, сославшись на дополнительное занятие с Северусом Снеггом, сказал, что прибудет через час и, выдавив скупую улыбочку поджавшей губы Минерве, отклонялся и испарился за поворотом.       —Что ж, мисс Нортон,—промямлила Макгонагалл, провожая его взглядом,— видимо начать вам придется в одиночестве.       И, слабо улыбнувшись, она отправилась восвояси, оставляя Джорджию на пороге Большого зала.       Работа руками всегда отвлекала от терзающих мыслей, даже если они были непрошеными и до ужаса навязчивыми. Не думая ни о чем, кроме искрящихся цветами факультетов лент в ее руках, Нортон расхаживала по огромному, размером в несколько сотен квадратных метров, помещению, развешивая на высоких стенах незамысловатые украшения, оставленные ей эльфами. Когда зал был украшен настолько, насколько позволял запрет на использование магии, Джо оглянулась на преподавательский стол, возле которого лежала длинная растяжка с алой надписью «Добро пожаловать», которая в предыдущие года всегда красовалась за трибуной Дамблдора. Присев возле нее, она бегло осмотрела пол вокруг себя, не обнаружив ничего, чем бы могла закрепить приветственный плакат. Тяжело вздохнув, поднялась на ноги и направилась к боковой кладовке, в надежде найти что-то подходящее. Шла, оглядывая плоды своих трудов и только сейчас поняла, что сделала все в одиночку, ведь ее невольный товарищ по наказанию так и не явился. И Джо была этому несказанно рада.       Подойдя к деревянной двери, она, коснувшись пальцами прохладной ручки, на мгновение застыла, услышав шорохи внутри. Но остановить рефлективное движение руки не смогла и открыла дверь, впиваясь взглядом в блондинистую макушку, активно двигающую головой, как дятел, где-то на уровне ширинки Теодора Нотта. Он же, откинувшись затылком на стену позади себя, сверху-вниз смотрел на девушку, которая, не обратив внимание на вошедшего свидетеля, так и не отвлеклась от своего занятия. Бровь Джо поползла вверх вслед за взглядом. Нотт, в отличие от своей подружки, чужое присутствие заметил, и встречаясь с каре-зелёными глазами, отчего-то не смог сдержать улыбки. Не шевеля ни единым мускулом, Нортон обвела каморку взглядом и, задержавшись им на одной из полок прямо рядом с парочкой, подошла к ней. Взяв, лязгая в ладони металлом, пару гвоздей и молоток, она услышала странное мычание откуда-то снизу и взглянула в сторону шума. Блондинка, кажется, она была с Пуффендуя, так и не выпустив члена изо рта, уставилась на Джорджию как на приведение.       —Не отвлекайся, уже ухожу,— помахав молотком в руке, Нортон развернулась и покинула помещение, прикрыв за собой дверь, так и не взглянув на Теодора, все это время наблюдавшего за ней.       Девушка, с хлюпающим звуком выпуская изо рта твёрдую плоть, кашлянув, спросила:       —У нас проблемы?       Тео уловил в ее голосе страх за то, что Нортон быстренько пойдёт и расскажет кому-то из учителей об увиденном, и, смерив ее обнадеживающим взглядом, хрипло пробормотал:       —У нас будут проблемы, если я не кончу в течение минуты,— надавил ладонью на ее затылок, насаживая ртом на член, и вновь в наслаждении откинул голову, когда вокруг ствола сомкнулись пухлые губки.       Прикрыл глаза, отдаваясь ощущениям, а, отчего-то, видел Нортон без единой эмоции на лице, но с молотком в руке. Сам не понимая, то ли от надвигающегося оргазма, то ли от картины пред закрытыми глазами, расплылся в улыбке. Пытался отбросить лезущий в голову образ, но так и кончил, впервые в жизни, сам того не осознавая, представляя Джорджию. И все это время был до одури спокоен. Ведь Нортон точно никому ничего не скажет.       И той ночью, прежде чем провалиться в сладостную дрему, долго-долго размышлял над вопросом «Почему?». А когда в кудрявой головушке промелькнула мысль, что ему, хоть и не очень, но интересно проверить предел терпения полукровки, Тео, чуть приоткрыв пухлые губки, сладко засопел, готовый отойти в мир сновидений.       И впервые за несколько лет видел не темно-серые оттенки в ночных грезах, а настойчиво пробивавшийся сквозь тьму рыжий цвет. Думал - Уизли. А на самом деле - Нортон.       А лучше бы Уизли. ***       Ожидалась новая речь Дамблдора на открытии праздника, новое меню, от блюд которого будут трещать длинные столы в Большом зале. Новый способ развлечений, придуманный Макгонагалл, когда, казалось бы, образ скупой ведьмы Минервы и веселья даже и звучать не желали в одном предложении. Все ждали нового в новом учебном году, желая взорваться восторженными криками от новых фокусов магии. И лишь одно каждый год оставалось неизменным.       Вечеринка, в гостиной Слизерина после официальной части, устраивать которую на седьмом курсе выпала честь никому иному, как Блейзу Забини.       С самого утра змееныши постарше гаденько хихикали, перекидываясь неоднозначными взглядами. Самки земноводных с самого утра сорвались в Хогсмид, оставляя после себя разграбленные витрины магазинов одежды, каждая желала сменить консервативную школьную кожицу на более блестящие чешуйки. Самцы наоборот, разваливались в гостиной и спальнях, предвкушая эстетический глазной оргазм от змеиной ямы, ждавшей их после отбоя. И если бы слизеринцы и вправду были скользкими ползучими, то на утро все подземелья были бы усыпаны яйцами, вот такое вот развратное времяпрепровождение устраивал староста Слизерина. А казалось должен соблюдать порядок и беспрекословное исполнение школьного устава. Но для Забини, наверное, был написан отдельный устав, где-то кругу на шестом Ада.       Не нуждаясь в новой чешуе, так как и старая вполне устраивала, Джорджия оказалась его сподручной в деле не менее важном - закупке алкоголя и закусок в дальнем подпольном магазине Хогсмида. С ними увязалась и Пэнси, но нет, не потому что не нуждалась в изящном образе. У Паркинсон, казалось, шкаф был забит развратными блестящими ниточками, которые она звала топами, на все случаи жизни. Так и шли, втроем. Забини и Пэнси о чем-то вечно трещали, хохотали и взмахивали руками, невольно жестикулируя от переизбытка адреналина, что теперь тёк в каждом слизеринце, вместо холодной крови. Джорджия слушала их краем уха, и то невольно, слишком уж они расшумелись, не пытаясь скрыть планов от окружающих. Шла и ловила поджатые губы на лицах преподавателей, встречавшихся на пути, и косые, будем честными, с дюжей долей зависти, взгляды от других факультетов. Никто не знал, устраивали ли львы, орлы и барсуки подобные шабаши, да и, честно признаться, трудно было представить вечно храбрых и благоразумных Гриффиндорцев в пьяном беспамятстве. А что уж говорить о мудрых Когтевранцах и трудолюбивых Пуффендуйцах - они так вообще, само воплощение святости.       И лишь хитрые змеи, извиваясь в сладостном предвкушении, отдавались бесчинствам, в наглую, прямо в своих подземельях.       Конечно же все учителя прекрасно знали о надвигавшейся на школу буре в лице Блейза Забини, но, решив, что это их последний год в школе, закрыли на это глаза. Хотя и скрипели их зубы так громко, что, казалось, было слышно. Джо считала забавным, что преподавательский состав Хогвартса делал такие поблажки старшим курсам Слизерина каждый год, уповая на то, что змеи побеснуются и покинут школу, оставляя воздух в подземелье пропитанным алкоголем, сигаретным дымом и, Макгонагалл схватилась бы за дряхлое сердечко, кислым потом с примесью секреции.       —А ты что наденешь?— пропела Пэнси, отвлекая Джорджию от раздумий.       Нортон вскинула бровь:       —А когда я сказала, что пойду?       —Брось, Джо,— Блейз улыбнулся, хотя и похоже было больше на дьявольский оскал,— даже если ты вновь запрешься в спальне, ураган Забини тебя затронет все равно.       —Ураган Забини,— усмехнулась, но не ответила, невольно продумывая план отступления от нежеланного стихийного бедствия. ***       Теодор, развалившись на диванчике в Трех Метлах, вяло постукивал аккуратными ноготками по деревянной поверхности стола, невольно отмечая взглядом насколько он был грязный. При каждом звуке колокольчика он нервно бросал взгляд ко входу, и тут же скользил им обратно в глубь таверны, не увидя платиновой макушки в дверях. Малфоя не было в школе с начала года, и Тео не знал, куда запропастился его так называемый дружок. Знал, что с такой дрянью, как Драко, не случилось бы ничего плохого, скорее с кем-то случился бы Драко, но отчего-то ловил себя на нервном постукивании пальцами, хоть и вялом. Проследив взглядом за официанткой, едва успевавшей обновлять его стремительно пустеющие пивные бокалы, он наблюдал за посетителями Метел, сам того не осознавая, но в поиске рыжей бестии-полукровки. Понятия не имел, с какого дракла бы ей здесь появиться, ведь мисс стальная мордашка никогда прежде не была замечена ни здесь, ни в коридорах школы, слоняясь без дела, ни… Да она вообще мало когда была кем-то замечена хоть где-то. Даже наблюдательным Теодором. Нортон, словно тень, существовала под его носом вот уже семь лет, а Нотт так и не знал ни дракла о ней. Не то, чтобы он грезил по ночам (ха!) и дрочил в ладошку, упиваясь желанием узнать хоть что-то о Джорджии, просто.. это было довольно странно, что он никогда не обращал на нее внимания. А следовало ли? Колокольчик снова зазвенел и Тео, улыбнувшись, так и не ответил на свой же мысленный вопрос, оставляя его на десерт потом.       Малфой, стряхнув невидимую пыль с угольно-черной мантии, оглядел округу, поморщившись, и, остановившись взглядом на бесячих кудряшках, скупо улыбнулся.       —А вот и второе пришествие Христа!— воскликнул Тео, убирая ноги с обивки дивана, позволяя ему сесть.       —Христа?— переспросил Драко, очищая заклинанием сидение после ноттовских ботинок.       Теодор усмехнулся и впредь старался держать маггловские словечки при себе, не раздражая ими Малфоя, хоть тот и слова бы все равно не понял, ох уж этот чистокровный магический принц! Официантка, завидев нового гостя, спешно засуетилась и, протерев стол под надменным взглядом Драко, наколдовала ему бокал сливочного. Но сынок Люциуса был бы не сынком Люциуса, если бы не поморщился, оглядывая низкосортное пойло, которое ни на йоту не напоминало старый-добрый Огден. Так и не притронулся, сложив бледные ручки на коленях, боясь замарать их об стол.       —Где был? Что видел?— Тео отпил пива, смакуя во рту горечь послевкусия.       —Всякое,— ответил Малфой.       —И все? Я ждал подробностей,— Нотт театрально надул губки, изображая обиду.       —Не здесь,— пробормотал в ответ и, оглянувшись вокруг, склонился чуть ниже,— ты…       —Да,— резко оборвал Тео, прекрасно зная, о чем спросит Драко по его бегающим глазенкам.       Поджал тонкие губы, позволяя им слиться с мертвецки-бледным цветом кожи. Малфоевский кадык дёрнулся от тяжкого кома, сглатывая:       —Как?       —Не здесь,— вторил ему Нотт, отвлекаясь на новый звон,— и не сейчас.       Малфой оглянулся на троицу застывшую в дверях. Блейз нёс на плече дамскую сумочку Пэнси. Паркинсон же, завидев свои драгоценные белые патлы, бросилась к своему принцу, хлестая краями мантии всех на своем пути. Малфой отвлекся на уткнувшуюся прямо в его лицо грудь, Забини медленно присел рядом с Ноттом, гремя грудой бутылок, спрятанных в сумке заклятьем незримого расширения, а Тео, хоть и не хотел, проводил взглядом к столу долгожданную бестию, которую ждал не ожидал здесь увидеть. Уголок его губ дрогнул в подобии кривой улыбки, видя, как все с таким же непроницаемым выражением лица, засунув руки в карманы темно-зеленой толстовки, Нортон, не удостаивая никого и взглядом, опустилась на диван рядом с Пэнси, все ещё что-то сладенько нашептывающей Малфою.       —Слава Салазару, мой снежок,— пропел Блейз, улыбаясь Драко,— а я было стал по тебе скучать.       —Иди к черту, — буркнул Малфой, все таки выдавив на аристократичном личике улыбочку.       На Джорджию он и не обратил внимания, никогда не обращал. Впрочем, как и многие другие. Разум Теодора рассекла очередная галочка. Впрочем, как и сам Нотт.       Нортон же сидела, краем уха вслушиваясь в болтовню Пэнси, и мечтала оказаться в своей кровати, листая какой-нибудь учебник. Да вообще любой, без разницы. Слушала пошлые шуточки Забини о предстоящей вечеринке, скупые комментарии Малфоя, от чего-то бывшего бледнее обычного. Слушала молчание Нотта. И чувствовала его непрерывный взгляд на своем лице, который он даже и не пытался скрыть. Но виду не подавала, решив что тот хлебнул лишнего пива и уставился в одну точку, которая определенно была где-то за спиной Джо. Задавалась вопросом, какого черта она вообще сидит здесь? Пошла бы спокойно себе обратно в замок и завалилась в постель, натянув одеяло до самого подбородка. И пошла бы, и непременно завалилась бы, если бы ноги не ныли от тянущей боли от, казалось, тысячи навернутых кругов по Хогсмиду вместе с Паркинсон и Блейзом.       Рядом с их столиком возникла официантка и, обновив пустые бокалы, также незаметно растворилась, ловко маневрируя с подносом на ладони меж учеников. Джо невольно проводила ее взглядом и, когда та исчезла за дверью за барной стойкой, медленно моргнула, засмотревшись на девушку, сидящую напротив и, отчего-то, долго и испытывающие смотрела прямо на нее. Нет, не на нее.       —Нотти, кажется та малышка положила на тебя глаз,— Забини пихнул ушедшего в раздумья Тео и тот, встряхнув кудрями, пробежался взглядом по залу, застывая на голубых глазах.       Пытался вспомнить, трахал ли ее раньше. Губки, вроде, знакомые. Длинные черные волосы, спадающие на грудь, закружились в вялой косе. Пальчики, все в колечках, ну какая прелесть, обхватывают бокал, и Нотт пытался узнать такие же на своем члене из десятков, что держали его. Открытая шея плавно двигается, пока она пьет, капелька сливочного медленно течет к подбородку, оставляя влажный след. Утерла пальчиком, облизав юрким языком пухлые губехи. Не сводя взгляда с Тео встала и, слабо кивнув, зовя за собой, двинулась к туалетам, виляя бёдрами.       —Если ты сейчас не встанешь, за ней пойду я,— усмехнулся Блейз, провожая взглядом незнакомку.       Глотнул пива и, оперевшись на спинку диванчика, перепрыгнул через Забини, перекинув ноги. Шел, качаясь во хмелю, за манящим его задом и, замерев в проходе, оглянулся на присвистывавшего темнокожего чертенка, отчего-то дольше обычного задержав взгляд на лице Нортон. Что-то все таки было в этом вечно безучастном выражении. Наверное. Моргнул, закрывая дверь. Брюнетка по-хозяйски схватила его за ремень и прижала спиной к стене, ловко управляясь пальчиками с пуговицей на брюках. Смотрел на то, как она, широко высунув язык, чуть ли не сходу вбирает член почти на всю длину. Закрыл глаза, упираясь затылком в стену и сосредотачиваясь на скользящем язычке вокруг головки. Тело вяло покачивало от пива, вцепился рукой в прохладную раковину. Мыслями, невольно, вернулся к своему, оставленному без ответа вопросу. Следовало ли обратить внимание на Джорджию Нортон? А если и да, то что делать с этой стальной мордашкой? Интерес к рыжей полукровке нарастал прямо пропорционально оргазму, который уже эхом отзывался в теле.       Сидевшую перед ним на коленях малышку так, кстати, и не вспомнил.       Джорджия же, лениво проследив за тем, как за ними закрылась дверь, продолжала молча сидеть, крутя в пальцах соломинку. Задумалась, в очередной раз. Слова Люпина, сказанные ей вчера утром, не лезли из головы, как бы она не старалась оттолкнуть их. Не потому что хотела бросить вызов всем, кто говорит ей держаться подальше от Нотта, как бы это было в любой магодраме, показывая всем свою детскую незрелость и, аж дух захватывает, неумолимую подростковую склонность к бунту. Вовсе нет. Была бы ее воля - дожила бы свой век вдали от кучерявого мудака да и всех, кто ее окружал. Ещё и Трелони со своей «судьбой». Усмехнулась краем рта. С той ночи, когда в стенах одной из спален подземелий прозвучало треклятое заклятье, и ненавистные остатки пепла взлетели ввысь, разбиваясь о потолок, жизнь так и норовит свести Джорджию с тем, чье имя она не желала произносить. Да и ее невольный попутчик в этом чертовом поезде под названием «Никуда вы не денетесь от судьбы, мисс Нортон», нарисованным на вагончике таким же корявым почерком, как и голос Трелони, когда та полезла к Джо с нравоучениями, будто и сам пытался как можно быстрее наткнуться на те испытания, что, якобы, были им уготованы. Нортон считала, что все довольно просто. Если в уравнении отсутствует одна постоянная - решения ему нет. Два равно двум, а это значит, что во всем виновата лишь одна двойка. И, выслушивая ахающую Макгонагалл и серьезного Римуса, логичнее было бы так и поступить, оставив Нотта вальяжно покуривать, оперевшись на знак равенства. И Джо непременно бы так и поступила, если бы не эти стреляющие медово-карие глазки, которые, отчего-то, теперь обращались к ней намного чаще, чем за все время их знакомства. Кажется, что в тот вечер щит Джорджии Нортон, название которому было «Мне всегда без разницы», дал нехилую такую трещину. Правда девушка, прикрывающаяся им всю свою жизнь, сколько себя помнит, осознала это гораздо позже. Наоборот почувствовала, что нужно все-таки избегать Нотта, полностью закрыться от всего внешнего и постороннего и существовать в своем мирке, который, конечно, вряд ли можно было назвать уютным, но он, по крайней мере, был спокойным. Оставалось ведь всего лишь восемь месяцев до момента, когда она будет поистине свободна от всех оков и препятствий. Уже скоро Джорджия сможет сама выбрать путь, по которому будет идти. Или же путь, на котором сгниет дотла, как и ее душа. Главное - дорогу она выберет сама, и последствия ее выбора будут только на ее плечах.       Показательно воздвигнув свой ментальный барьер ещё выше, она, сама того не ведая, спровоцировала кудрявое чудовище, притаившееся за его стенами. Ведь монстр, ждущий ее где-то там, уже во всю потирал когтистые лапы, желая вкусить неизведанное ранее.       Вот так из-за своих принципов каждый из них шагнул друг к другу навстречу, в буйной попытке бежать как можно дальше.       Кстати о монстре.       Вернулся за стол и, присаживаясь на край рядом с Блейзом, вяло улыбнулся, словно довольный кот. И вновь, хоть и нехотя, мазнул взглядом по беспристрастному лицу напротив. Складывалось ощущение, что она видит такое каждый день и уже не считает чем-то диким. Усмехнулся, подмечая про себя что третий раз за месяц и второй за два дня именно Джорджия оказывается в поле досягаемости, когда Тео решает ублажить очередную студентку. Или студентка Тео. Задался вопросом, почему вообще воздвиг себя и свои развратные утехи в абсолют эгоцентризма. Наигранное покашливание от Паркинсон, наперевес с ее поджатыми от негодования губками, тут же выдали Теодору желанный ответ. И он снова вспомнил о своих убеждениях, откидываясь на спинку дивана в предвкушении очередной нотации.       Но Пэнси молчала. Тео и не смотрел на нее, чтобы, не дай Мерлин, не спровоцировать. Специально ведь уткнулся взглядом в бокал пива, наблюдая за пузырьками, неторопливо всплывающими к поверхности. Уже было подумал, что он потерял сноровку и, даже, начал корить себя за излишнюю несправедливость в суждениях о Паркинсон, да и вообще людях, уже, даже, расслабил плечи, потирая ладонью затекшую шею, как вдруг:       —Вообще-то,— Пэнс скользнула взглядом по Тео и по девушке, которая уже покидала бар в толпе визжащих подружек,— это отвратительно, если хочешь знать.       И Теодор вздохнул с облегчением, снова уверив себя в том, что он все ещё не потерял уверенности в своей правоте.       —Вообще-то,— скрепил ручки в замок на поверхности стола, обращая взгляд к брюнетке,— я не хочу знать, но спасибо за мнение, мисс Паркинсон.       Та поджала губы и, откинувшись на спинку, продолжала смотреть на Теодора, бегая зрачками по лицу, одежде, кудрям, будто искала, за что зацепиться и к чему могла придраться.       —Более того,— вздернула подбородок,— это аморально.       На этих словах усмехнулась и Джо, не веря в то, что слышит подобное от Пэнси.       —И что же аморального ты видишь в оральном сексе?— улыбнулся уголком губ, обхватывая бокал.       Пэнси скривилась:       —Оставь подробности при себе.       —Так я и собирался, но ты вдруг решила поднять эту тему сама, так что…       —Я подняла тему не для того, чтобы знать, чем вы там занимались.       —А для чего?       Джорджия, невольно взглянув в его глаза, увидела проблеск огонька, который, казалось, если выпустить из-под контроля, сиюсекундно превратится в пламя Ада. Нотт, видимо, любил поспорить. Уголок ее рта дрогнул в улыбке.       —Тебе не кажется, что ты перебарщиваешь, Теодор?— о мой Мерлин, ещё бы немного и над ее каре появился бы нимб, Тео поднес кулак ко рту, якобы стирая пивную пенку, но на самом деле прятал оскал,— такое ощущение, что ты кому-то пытаешься что-то доказать своими беспорядочными половыми связями.       —Половыми связями?— темные брови поползли вверх, изображая на лице гримасу небывалого невинного удивления, словно он впервые слышал вообще о таком,— Пэнси,— ахнул, хватаясь за сердце,— как ты можешь?       —Кончай валять дурака,— огрызнулась закипающая Паркинсон.       Нотт, расплывшись в улыбке, облокотился обратно на диван:       —Предпочитаю просто кончать.       Блейз поперхнулся и закашлялся, задыхаясь от приступа смеха. Джорджия, хоть и пыталась наблюдать за происходящим не теряя лица, почувствовала как мышцы на лице заныли от сдерживаемой улыбки.       —Ты омерзителен,— отмахнулась Паркинсон, отворачиваясь обратно к Драко, который, казалось, и вовсе мыслями был где-то далеко.       —Нотти, — Забини прокашлялся, опустил руку на его плечо,—и правда, ты ведь половину студенток Хогвартса поимел. Когда остановишься? Когда кончатся?— пихнул локтем,— или переключишься на парней?       —Ты будешь первым в списке,— подмигнул, улыбаясь,— не переживай.       Блейз закатил глаза, помотав головой, словно не верил своим ушам, и потянулся к пиву. Тео бросил выжидающий взгляд на Малфоя, словно тот вот-вот должен был отпустить едкий комментарий, вторя своей подружке, но Драко, на удивление, все также оставался тише воды. Нотт мысленно закатил глаза, представляя насколько нудный их ждёт разговор и как придется изворачиваться, чтобы не выложить Малфою лишнего. Джо все также молча наблюдала за Теодором и, едва заметно распахнула глаза, когда в его выжидающем, как ей казалось взгляде, промелькнула ледяная жестокость. Промелькнула потому, что Нотт думал о том, насколько же Драко слаб, что не может сохранять лицо при посторонних. Медленно моргнул.       Посторонние.       Кровь обратилась адреналином, раздаваясь по венам бушующим потоком. А ведь он чуть не забыл о…Ох уж эта неприметная мордашка!       —Что, Нортон,— обернулся, вяло улыбаясь,— может и ты что-то добавишь о моих половых связях?       Впервые их глаза встретились так надолго и так близко. Не моргая, Тео и Джо смотрели друг на друга, подмечая любые изменения в лице напротив. Но что Нотт, что Джорджия, оба были слишком хороши в контроле любых своих эмоций. С полминуты играли в гляделки, не смея моргнуть, как вдруг тонкая девичья бровь поползла вверх, а губы, раскрывшись, пробормотали:       —Думаешь мне есть дело где ты греешь свой член?       Странная дрожь пробежалась по его телу, а маска дала трещину, выдавая сакральное удовольствие от услышанного. Хороша, стальная леди.       —1:0 Нортон - Паркинсон ,—пытаясь скрыть торжествующие нотки в голосе, перевел взгляд на притихшую Пэнси,— вот видишь,—указал длинным пальцем на Джо,— это то, что я называю здравым смыслом.       Брюнетка нервно перевела взгляд с Нортон на Нотта и обратно.       —Не трудись уловить суть,— Тео улыбнулся,— это что-то выше, чем покупать платья, кошмарить магглорожденных и скакать на Малфое, тебе не понять.       —Да что ты..— Паркинсон была на грани взрыва, это читалось по стиснутой до желвак челюсти и венке, взбухшей на идеально чистом мраморном лбу.       —И вообще,— Нотт проигнорировал ее попытку броситься на него с оскорблениями, продолжая свою тираду,— почему ты считаешь, что можешь упрекать меня в моем образе жизни? Я же не лезу в твою, а если бы и лез, ооо…,— театрально вздрогнул,— наверное блеванул бы прямо здесь.       —Следи за речью,— хрипло отозвался внезапно подключившийся к разговору Драко.       Тео растеряно моргнул, и Джо второй раз за несколько минут уловила в медово-карих стальные нотки. Его взгляд, всего секунду, был наполнен такой жестокостью и злобой, что она, невольно, вцепилась в ткань толстовки, держа руку в кармане. А Нотт, как ни в чем не бывало, вновь улыбался. Нортон видела ранее такое выражение лица. Это была чистой воды эйфория, эйфория от собственного превосходства, всю полноту которой, казалось, постигнуть не представлялось возможным. Его губы дрогнули:       —Ты прав, Драко,— обратился к Пэнси,— прости, я не хотел быть грубым с тобой и если обидел - каюсь.       Паркинсон кинула косой взгляд в его сторону, но отвечать не стала. И, вроде бы, разговор должен был сойти на нет, и окончиться на принесенных извинениях, хоть и совсем неискренних, если бы не..       —Просто забавно наблюдать как вы, нацепившие маски моралистов, пытаетесь поучать того, кто, в отличие от вас, давно принял и смирился с собственной сущностью, и не брезгует ею.       Теперь-то Джо усмехнулась вслух, обращая на себя взгляды всех четверых. Внутри закипала ярость, в то время как перед глазами намертво застыло выражение ноттовского лица, в котором она узнала одно из тех, что давно стали призраками прошлого. Теодор считал секунды, блаженно прикрыв глаза.       —Что ты пытаешься доказать всем этим?— спросила, не в силах остановить время и вернуть его вспять, чтобы никогда не встревать в подобные провокационные распри с Ноттом.       —Чем «этим», Нортон?— ооо, Тео дрожал от предвкушения первого в своей жизни разговора с Джорджией, который явно не ограничится двумя короткими фразами. Дрожал, крепче сжимая в ладони бокал, который, казалось, вот-вот треснет от его хватки.       Джо испепеляла его взглядом, пытаясь прочитать душу. С виду было похоже, что за всей этой статной кучерявостью и желанием доказать всем, что он лучше других, скрывается маленькая затравленная душонка мальчика, которого обижали в детстве. А теперь он вырос и готов показать миру, что сам затравит кого угодно. Это было бы настолько очевидно, если бы не одно но. Нортон всматривалась в его глаза, отмечала движение кадыка, подергивания бровей, уголки рта, так и норовившие растянуться в улыбку. Это было бы очевидно, если бы речь шла о ком угодно, кроме Теодора Нотта. Он не был обижен в детстве, ведь рос в одной из самых богатых и чистокровных семей в магической общине. Да, может о его отце и ходят самые ужасные слухи, и, скорее всего, это тоже сыграло какую-то роль в становлении маленького Тео как личности, но вся суть была в самом Нотте. В его убеждениях, в его видении мира, в его отношении к людям. Он играл со всеми, кто его окружал. И в данный момент его оппонентом в этих игрищах была сама Нортон. Джо спокойно относилась к своим проигрышам, и не сильно переживала. Просто она, на самом деле, не знала чего-то такого, что знал он.       Это было чувство выигрыша, вязкой карамелью растекающееся по внутренним органам. Карамель. Метнула взгляд к его глазам. Вот что их цвет напоминал ей.       —Хм,— оценивающе ухмыльнулась, продолжая наблюдать за его лицом, но продолжения не последовало.       Тео же, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не заерзать на диване от разыгравшегося азарта, терпеливо ждал, когда она выдаст то, что скрывалось в ее рыжей головушке. Нортон видела, как подрагивают его пальцы, как глаза искрятся интересом, а губы то и дело раскрываются, чтобы что-то сказать.       И тут она поняла все.       —Хотя знаешь, не важно,— скупо улыбнулась, встречая жгучее удивление, промелькнувшее в его взгляде.       Теодор Нотт, на самом деле, был падким на интерес, который ему приносили его игры. И Нортон быстро уловила ее правила.       Ох, как он кипел. Тео в недоумении слегка приоткрыл рот, пытаясь вернуть ее в русло спора, но тут же, собрав себя по кусочкам, расплылся в улыбке, расслабив взлетевшие вверх брови.       И тут он понял все.       Джорджия Нортон, на самом деле, была падкой на интерес, которого у нее никогда не было. И Нотт быстро уловил это.       Выходя из Трех Метел, чтобы вернуться в замок, группа слизеринцев, а точнее только Блейз и Паркинсон, продолжили весело гудеть в предвкушении момента, когда на подземелья обрушится ураган Забини. Выйдя последним, Тео помедлил возле двери, оглядывая местность. Чувствовал. За одним из фонарных столбов стоял силуэт в черной мантии, беспрерывно наблюдающий за ними. Рану на плече резануло острой болью, что поспешила ударить по костям, а Тео усмехнулся и, чуть дольше задержав взгляд на наблюдателе, поплелся следом за однокурсниками.       Вот же нетерпеливый мудак напарник.