Грехопадение

      За всю историю существования школы чародейства и волшебства Хогвартс Выручай-Комната, или Комната Так и Сяк, как называли ее студенты, открывала свои двери тысячи раз тем, кто поистине нуждался в уединении в своей родной спаленке в родительском доме или в зале для тренировок заклинаний. Комната становилась тысячей мест, и видела тысячи посетителей в своих стенах. Видела все слезы, все истерики, все срывы, все поцелуи, которые было необходимо оставить в ее недрах, чтобы не дай Мерлин хоть кто-то узнал. Видела сотни смятых простыней после долгих жарких ночей, что проводили в ней влюбленные старшекурсники. Видела все маленькие шалости, и шалости большие, тщательные планы по реализации которых изобретались внутри. И тем и была ценна Так и Сяк - ни одна душа не узнает того, что творилось в ее стенах. Тысячи тайн навеки заточены в этой комнате и даже та, что зарождалась в ней прямо сейчас. И особенно та, что зарождалась в ней прямо сейчас. Ведь если бы хоть кто-то узнал, что эти двое студентов сейчас скрываются за волшебными дверьми от посторонних глаз, неловко касаясь рук друг друга, то Хогвартс в мгновение ока перевернулся бы на уши, солнце взошло бы на западе, а село на востоке, горы взлетели бы в небо, а облака рухнули вниз, а Темный Лорд считался бы добрейшим магом из всех, кто когда либо жил на земле.       Слава Годрику Салазару Мерлину, что и эта тайна навеки заточена в Выручай-Комнате.       И осталась бы она тайной для всех остальных, если бы не одна пара двигающихся ступней, вышедших буквально из стены, а следом, чуть позже, вторая, торопящаяся в противоположную сторону. И Джорджия, вскинув брови, наблюдала как два имени, которые, казалось, никогда бы не должны были не то, что быть в одном помещении, даже в одном предложении звучать, разбрелись каждый по своим гостиным, совершенно разными путями, чтобы не дай Мерлин не пересечься.       — Твой чай,— голос Люпина отвлек ее от интереснейшего зрелища.       — Римус, что это?— кивком показала на пергамент.       Поставил кружку рядом с Нортон и устало вздохнул, ругая себя за то, что вообще оставил карту на столе.       — Карта Мародеров,— присел на соседний стул,— показывает кто, где и с кем находится в школе.       — Мародеров? Кто это?— взяла чай, вдыхая аромат.       — Кучка малолетних болванов, если честно,— улыбнулся Люпин,— но вещь придумали стоящую, ничего не скажешь.       — И она всегда точна?       — Никогда не врет.       — Следишь за кем-то?       — Положение обязывает.       — Не за мной ли?— вскинула бровь, улыбаясь.       — В том числе и за тобой, это,—кивнул на карту,— должно остаться между нами, — отпил из кружки, морщась,— Мерлин, забыл сахар.       Под шаркающие шаги Римуса Джо вновь прильнула к интереснейшей вещи, которую когда-либо видела в своей жизни. Пролистала пару страниц и увидела ступни со своим именем, стоящие в кабинете преподавателя ЗоТИ. Взяла пергамент в руку и давай расхаживать кругами, а ступни вслед за ней, повторяя движения. Подошла к окну и открыла ту страницу, на которой отображался первый этаж Хогвартса и застыла взглядом на быстро двигающихся в сторону главного выхода точках. Выглянув в окно, увидела, как кудрявая копна быстрым шагом направляется прочь от замка в сторону Запретного леса. Нахмурив брови, Нортон провожала взглядом Нотта до тех пор, пока тот не скрылся в тени деревьев. ***       Ветки мелодично хрустели под его подошвами, а над головой пели птицы, пролетая над лесом. Вдыхал запах хвои и в блаженстве прикрывал глаза, наполняя оскверненные никотином легкие свежим воздухом. И день был такой погожий, хоть и начало заметно холодать, а ведь уже и правда пора - конец сентября как никак. Кутаясь в мантию, в попытках спрятаться от прохладного ветра, Нотт топал сквозь непроглядную чащу Запретного леса куда-то к его кромке, где кончался антиаппарационный барьер. Каждый раз, когда он думал о месте, в которое собирался отправиться, тело содрогалось в дрожи, и была та вовсе не от холода. С каждым шагом удаляясь от Хогвартса, бровь жгло также, как и 10 лет назад, когда он получил свою первую отметину на теле.       

Раз шажочек, два шажочек, блядский шрам горит огнём, три шажочек и четыре, пора вернуться в родной дом!

      Как только он преодолел невидимый барьер, а он сразу это почувствовал по приливу ещё одного витка магических способностей к кончикам пальцев, Тео последний раз глубоко вдохнул чудесный аромат и исчез в пространственной воронке, образовавшейся вокруг него.       Сад Нотт Мэнора был прекрасен в любое время года, но осенью особенно. Аккуратно выстриженные эльфами зеленые изгороди едва доходили Теодору до пояса, хотя он помнил, как ещё мальчишкой блуждал по их лабиринту не видя ничего дальше своего носа. Пышные кусты роз завершали свое летнее цветение, теряя листья и лепестки. Но их запах все ещё витал в саду, опаляя каждого, кто сюда приходил, сладким ароматом, напоминавшим лето. Гравий глухо шелестел под ботинками, пока Нотт, оглядывая округу, словно видел все это впервые, приближался к парадному ходу в поместье. Длинное двухэтажное здание из бордового кирпича и на йоту не походило своим видом на пристанище темных магов. Со старинных стен на Тео смотрели многочисленные окна, некоторые из них были оплетены длинными виноградными лозами, что добавляло поместью шарма и Нотт, невольно задержавшись взглядом на одном из них, и не заметил, как на крыльце появилась старая эльфийка.       — Молодой хозяин! Никки так рада вас видеть! Чего желаете?       — Привет, старушка,— улыбнулся при виде острых ушей существа, по которым даже соскучился, ведь он помнил Никки всю свою жизнь, столько лет она заботилась о нем,— я не надолго, ничего не нужно.       — Что привело вас, молодой хозяин?       — Дела,— улыбнулся краем рта,—у меня встреча через полчаса.       — Никки стоит распорядиться, чтобы для гостей что-то приготовили?—тонкие ручки скрестились на груди, а огромные глаза засияли.       — Гость будет один и поверь мне, он не достоин и грамма твоих стараний,— потрепал эльфийку по голове и прошел в дом,— сообщи, как он прибудет, я буду у себя.       Отдать должное домовикам - дом сиял и благоухал чистотой, будто в нем все ещё кто-то жил. Тео медленно вышагивал по коридорам, озираясь по комнатам, будто был здесь впервые. Вспомнив об одной из тысяч своих мысленных галочек, завернул в домашнюю библиотеку, на ходу зажигая свечи в канделябрах, висящих по стенам. Осматривал полки, хоть и мог воспользоваться магией, чтобы найти все нужны ему издания, но хотел прочувствовать тот же мальчишеский трепет, который испытывал каждый раз, когда отец разрешал ему взять что-то для чтения, освобождая от тренировок. Усмехнулся, ведь освобождал он его только тогда, когда маленький Нотт получал тяжелую травму, мешающую двигаться. От мыслей об отце помрачнел, замечая движение на одном из портретов. Медленно моргнул, переводя взгляд, и застыл, впиваясь в такое знакомое лицо, которого никогда в жизни не видел.       — Здравствуй, мама.       Из старинной картинной рамы на него смотрела молодая девушка, так сильно напоминающая самого Тео глазами. Как и обычно, мать встречала его теплой улыбкой, коей не хватало ему будучи мальчиком. Длинная коса шоколадного цвета волос извивалась за ее хрупкими плечами, пока она, глядя на сына, в воспитании которого ей не удалось принять участия, сидела в старинном кресле, окруженная вазами со всевозможными цветами. Будучи маленьким Нотт любил смотреть, как мама встает и расхаживает вокруг своего кресла, к которому была привязана на тысячелетия, и гладила тонкими пальчиками лепестки цветов. И Тео иногда казалось, что и он слышал их аромат, но то была лишь фантазия беспокойного детского разума, которая, хоть и немного, помогала справляться с суровыми реалиями действительности, в которой оставила его мама.       — Ты прекрасна,— улыбнулся, подходя к портрету, коснулся кончиками пальцев там, где были изображены ее руки, проводя подушечками по шершавому полотну.       Евангелина Нотт вновь расплылась в улыбке, и шевельнула руками, будто пыталась прикоснуться к сыну. Медово-карие глаза девушки скользнули по родному личику, отметив пробивающуюся кое-где щетину, и опечалились. А Тео и заметил.       — Не стоит,— улыбнулся,— тебе бы не понравилось, каким засранцем я вырос.       Ева нахмурила тонкие брови, но не смогла побороть беззвучный смех.       — Хотя может если бы ты была рядом, все было бы по-другому,— а теперь и брови Нотта дрогнули, стягиваясь на переносице.       Ее портрет всегда молчал, и на вопросы маленького кудрявого мальчика о причинах, Асмодей лишь поджимал губы и уходил. В лучшем случае. В худшем - маленького мальчика потом долгими днями обхаживали домовики, пока все увечья не проходили.       Его мама увидела, как Тео ушел в раздумья, и были они не веселы, судя по его взгляду, в котором сквозила сталь. Евангелина оглядела его и остановилась на книге, что он держал в руках.       — Это?- поднял том вверх,— это для моей..— замялся, пытаясь назвать Джо полукровкой/бестией/стальной мордашкой,— однокурсницы.       Девушка пробежала внимательными глазками по названию и подняла брови.       — Не спрашивай,— закатил глаза, улыбаясь,— она со странностями.       Евангелина расплылась в улыбке, ведь даже если ей и не удалось физически быть рядом с сыном, она всю его жизнь наблюдала за мальчиком с портретов и выучила его наизусть. И она видела в нем то, о чем даже ещё не подозревал сам Теодор, такой вот материнский инстинкт. Нотт сам пробежался взглядом по названию и тут же выпалил вопрос, который первый возник в голове:       — Если бы ты могла вернуться в прошлое, ты изменила бы что-то?       Отрицательно качнула головой.       — Ты бы…— глубоко вздохнул,—ты бы все равно была с отцом, теперь зная, как все кончится?       Кивок.       — Почему?       Как же Тео любил, когда его мать улыбалась. Вот так, как сейчас. Ее улыбка источала заботу, любовь и, казалось, счастье. Будь его воля, залез бы к ней в портрет и жил вечность, греясь в лучах материнской любви, вдыхая аромат цветов, окружавших ее. А Евангелина лишь взмахнула изящной рукой, указывая пальцем на Теодора. А Нотт так и поперхнулся, засмеявшись и пытаясь проглотить ком в горле.       — Говорю же, я тот ещё мудак,—завидев нахмуренные брови, поднял руки в извиняющемся жесте,— прости, прости.       За его спиной скрипнула дверь.       — Молодой хозяин, ваш гость прибыл,— пропищала Никки, и тут же застыла, глядя на портрет, — миссис Нотт, Никки рада вас видеть!       — Спасибо,— улыбнулся,— я сейчас приду, проследи, чтоб ничего не украл, ладно?       Эльфийка испарилась, а Тео перевел взгляд на мать.       — Рада видеть? Тебя не было дома?       Евангелина закусила губу, и коротко кивнула, а взгляд, отчего-то, стал настолько виноватым, что у Нотта сжалось сердце от чувства предательства, о котором он не знал.       — Ты ведь все равно не скажешь, если спрошу, да?       Кивок.       Тео усмехнулся, но личное пространство матери, коего и так было немного, уважал.       — Я пойду, дела.       Брови Евы взлетели вверх, выражение лица стало таким жалостливым, будто она провожает сына на плаху.       — Не переживай, все под контролем,— улыбнулся, развернулся и пошел к двери, но, схватившись за ручку, остановился, обернувшись,— отец был дома?       Девушка отрицательно качнула головой, а ее губы вновь превратились в полосу. А Тео выдохнул с облегчением, был рад, что встреча с папочкой откладывается ещё на Мерлин знает сколько лет времени. Улыбнувшись портрету матери, он вышел в коридор.       Войдя в гостиную, поморщился от смрада, ударившего по ноздрям. Но ведь он хозяин дома, и должен сохранять дружелюбие и гостеприимность. Хоть и гостем в его поместье был мерзкий выродок, коему и места на земле не должно было достаться. Ведь почему-то его мать, светлейшее и добрейшее создание лежит в могиле, а такая чернь, как его напарник, сидит в ноттовской гостиной и воняет. Но, сука, живой. Дай Салазар, чтоб не надолго.       — Неплохо устроился, Нотт,— проскрипел голос, которого Тео ещё бы вечность желал не слышать.       В этом человеке существе его раздражало абсолютно все. Его тупость и недальновидность, его ничтожность, но желание показать всем вокруг, что он чего-то хоть когда-то стоил. Его запах, словно от помойной ямы. Его сальные редкие патлы, с блестящими залысинами на кривом черепе, его черные мелкие глазенки, стреляющие по сторонам, его кривой нос, который был сломан Мерлин знает сколько раз и потерял начальную форму, его мелкие усишки и огромные, торчащие из под этой щетки для обуви , гнилые зубы.       — Если ты продолжишь ошиваться на территории Хогвартса, тебя рано или поздно заметят и весь план пойдет ко всем драклам,—Тео прошел мимо, даже не взглянув, и остановился возле камина, наколдовывая стакан огневиски,— этого добиваешься?       За спиной услышал гаденький смешок:       — Нужно же кому-то за тобой присматривать.       — За мной не нужно присматривать,— процедил, делая глоток,— а если и будет такая необходимость, я предпочел бы кого-то вроде Долохова или Сивого, даже они поприятнее тебя будут.       — Но Долохов и Сивый в Азкабане,— скрипнуло кресло,— а я, как видишь, здесь, вот и вынужден таскаться за тобой и напоминать о твоей роли в нашем плане.       — Я прекрасно знаю свою роль в нашем плане,— закатил глаза, оборачиваясь на гостя,— а тебя ещё раз увижу на территории школы - отправлю к Дамблдору по частям.       — Звучит довольно грозно,—хрюкнул, засмеявшись,— но я бы больше испугался, если бы ты был похож на отца, а так… детский лепет.       — Если бы я был похож на отца, ты бы уже не дышал и не портил воздух в моём доме.       — Грубо,— встал, побрел по гостиной, оглядывая интерьер.       — Зачем назначил встречу?—Тео следил за каждым его движением, попивая огневиски.       — Рассказать новости,— кривой палец с черным длинным ногтем прошелся по раме портрета с дедушкой Ноттом, скрежетя,— говорят, что все случится в Рождество, символично, да?       — Кто говорит?       — Малфой.       — Откуда бы Люциусу знать об этом? Он и носа из поместья не высовывает в последние месяцы.       — Не высовывает,— кивнул,— но на днях к нему прилетела сова, такая, знаешь,— черные глазки заискрились недобрым огоньком,— примечательная. Угольно-черная, с небольшим белым пятнышком на груди.       Тео застыл, сжав бокал крепче. Мысли вихрем пронеслись в голове, одну на другую накладывая догадки, одна другой страшнее.       — И что это значит для нашего плана?— спросил, сдерживая дрожь в голосе.       — Ничего, просто хочу чтобы ты знал, что в нашей шахматной партии появился ферзь. И этот ферзь,—подошел ближе, а ноздри Нотта вновь обдало кислым потом и помоями,—раскидает неугодных ему пешек, в случае их провала.       — Ты угрожаешь мне моим же отцом?— поднял бровь.       — Асмодей, прежде всего, правая рука и верный слуга Темного Лорда, а лишь потом твой отец,—подошел ещё ближе,— он и сказал мне приглядывать за тобой.       — Так приглядывай,— голос начинал клокотать от гнева,— а не суй свой крысиный нос в мои дела.       — Грубо,— буркнул, расплываясь в мерзкой улыбочке,— твое время будет на исходе уже в конце мая, а я так и не получил ни одного ценного сведения. Может что-то отвлекает тебя от миссии, Нотт?— ещё ближе,— или кто-то?       — Пошел прочь отсюда,—рявкнул Тео, сжав бокал с такой силой, что едва не треснул, разлетаясь на куски.       — Конец мая, Теодор, все должно быть готово.       — Будет.       Расплывшись в оскале, мужчина огляделся в последний раз и поспешил к выходу из поместья. Нотт провожал его неповоротливую тушу взглядом и, когда услышал клацанье черных ногтей по ручке двери, позвал:       — Ещё раз появишься в моем доме, Хвост, и я убью тебя.       — Я жду информацию к Рождеству, — Петтигрю обернулся, впиваясь взглядом в лицо Тео,— не расстраивай папочку.       Теодор замахнулся и со всей дури кинул в него пустой бокал, но тот разбился о дверь, осыпаясь осколками на мраморный пол, ведь Хвоста и след простыл. В ушах гудело, сердце билось, словно вот-вот разорвется на куски под стать бокалу. Вокруг осколков тут же появилась Никки и принялась подметать. А Нотт с затуманенным рассудком, вылетел, словно вихрь, из гостиной и твердым шагом пошел к себе в комнату. В лабиринте коридоров он остановился перед одной из дверей, что была чуть приоткрыта, и впился взглядом в темно-багровое пятно на светлом ковре, которое было поручено никогда не выводить эльфам, чтобы оно напоминало Тео о том дне. Схватился за шрам на брови, мыслями возвращаясь на десять лет назад.       Маленькие ручки расплывались перед его взглядом, слезы лились по щекам в перемешку с кровью, Тео, схватившись за левый глаз, пытался не разреветься в голос, хоть и боль была такой, что казалось глаза больше просто-напрасно нет.       — Веди себя достойно, Теодор.       Этот голос бил по барабанным перепонкам, маленький Нотт хотел закрыть уши руками, чтобы никогда не слышать ту сталь, что сочилась в бархатном баритоне, но не мог оторвать ладонь от глаза, боясь, что тот выпадет и покатится прямо к ногам отца. Асмодей стоял, сжимая в ладони окровавленный осколок разбитого зеркала, висевшего за его спиной. На его острой скуле виднелся маленький порез, а в черных, словно сама бездна, глазах, казалось, вот-вот вспыхнет пламя адское. Нотт-старший подошел к сыну, осколки хрустели под его ботинками, он присел рядом с мальчиком и, вложив в крохотную ручку тот, которым рассек левый глаз Тео минутой ранее, пробормотал:       — Если бьешь - убивай.       Теодор медленно моргнул и отвернулся от пятна на ковре, продолжая путь до своей комнаты. Влетел и бросился к комоду, выдвигая ящики и переворачивая их вверх-дном.       — Хозяин,— пищала за спиной Никки,— позвольте Никки помочь найти вам то, что вы ищете.       — Акцио, перстень,— рявкнул Тео и застыл взглядом на взмывшем в воздух кольце.       Схватил, надевая на безымянный палец и рванул прочь из комнаты, из дома, прочьпрочьпрочь оттуда.       Эльфийка выбежала за ним в коридор, путаясь в тонких ножках и замерла, смаргивая слезы с огромных глаз, увидев, что молодого хозяина и след простыл. Чуть позже Никки пришла к своей госпоже, навеки заточенной в картине, и рассказала все, что произошло в Нотт Мэноре. А Евангелина вскинула брови в немом негодовании и исчезла с портрета, оставляя кресло, обставленное вазами с цветами, вновь пустовать. ***       С того дня, как Джо видела Теодора удаляющимся от замка в неизвестном направлении, прошла неделя. И, честно признаться, по его возвращению с ним происходили очень странные вещи. За все дни Нортон не услышала ни одно едкого комментария в свой адрес, ни словила ни одного взгляда в свою сторону. На отработке в среду Тео как быстро вошел, так и испарился из больничного крыла, где они, в полной тишине, в ручную сортировали последнюю поставку трав для мадам Помфри. И все, вроде, было ровно так, как того и хотела Джорджия ещё совсем недавно. Минимум контакта и спокойствие. Но все же поглядывала в его сторону, видя морщинку, словно впечатавшуюся меж его бровей и блуждающий взгляд, говорящий, что Нотт мыслями витал за тысячи лик от Хогвартса. И всегда одергивала себя, уверяя, что чтобы не произошло с Теодором - это не ее дело. И, вроде как, даже попривыкла, что он больше не маячил на каждом углу. Мало ли что случилось, может он банально потерял интерес к их игре, поняв, что ему ничего не светит? И правильно сделал, нечего терять время.       Но что-то все таки заставляло ее возвращать взгляд к Теодору, потому что вместе и с их общением, если можно было так назвать то, что между ними происходило, словно пропала и жизнь из его глаз, делая их абсолютно пустыми.       Так и бросила это дело, продолжая проживать последний учебный год. ***       Джо неустанно наблюдала за Гермионой Грейнджер всякий раз, когда та появлялась в поле зрения. В Большом зале сегодня было необычайно шумно и оживленно, ведь через час состоятся отборочные тренировки в команды по квиддичу. И насколько Нортон могла судить по бледности Уизли и вечно что-то щебечущих вокруг него Гарри и Гермионы - рыжий метил в команду Гриффиндора, кажется на вратаря.       И даже когда зал почти опустел, потому что студенты хлынули толпой на стадион, Рон продолжал сидеть за столом и есть, словно это спасло бы его от неминуемого провала и даже смерти. Даже его друзья уже ушли, ведь Поттер был капитаном команды и должен был организовать отборочные, а Грейнджер, видимо, устала быть под непрерывным наблюдением каре-зеленых глаз, взгляд которых чувствовала даже спиной.       А Джо осталась, сидя через стол напротив Уизли, и продолжала судорожно думать, как подступиться к Грейнджер так, чтобы не оставить ей выбора.       — Славно, что ты все ещё здесь, Нортон!       Джо вскинула бровь, борясь с подергиванием пальцев, бездумно реагировавших на неожиданного собеседника. Тео плюхнулся рядом с ней на лавку и закинул сумку на стол.       — Сегодня мы начинаем наше путешествие.       — Какое путешествие?—отвечала лениво, но чувствовала, как отчего-то трепещет душа, или же то, что от нее осталось.       — Забыла про пари?— улыбнулся, ослепительно, обескураживающе, так, как умел,— могу сделать тебе зелье для улучшения памяти, надо? Мне не сложно.       Может она и хотела завести томную речь с едкими эпитетами и фразеологизмами о том, что он неделю будто вообще ее не замечал, а сейчас как ни в чем не бывало…. И так далее, и тому подобное. Но наша история ведь о Джорджии Нортон, совать нос не в свое дело - не в ее правилах. Ну, исключая случай с Гермионой, там-то просто фатальное совпадение вынуждает Джо сделать то, что она сделает… чуть позже.       — Обойдусь,— пожала плечами.       — Вот и славно, потому что мне, на самом деле, было бы сложно. Но давай к делу.       Настроение Теодора сегодня цвело и пахло, правда не цветами, а плесенью, но что уж поделать, в такое болото он ввязался. Но сейчас не об этом! Не хотел признаваться, даже себе, но по бестии порядком соскучился.       — Но прежде, чем мы начнём, хочу провести краткий вводный курс в историю христианства,— завидев вздернутую девичью бровь, о Моргана, как скучал по этой брови,— это религия магглов.       — Я знаю, что это.       — Да?— хлопнул глазками,— а это тогда что было?— указал на ее бровь.       — Неожиданное начало,— отвела взгляд к столу Гриффиндора.       — Что ж, Нортон, твоя осведомленность поражает и заметно сокращает время на разъяснения,— потёр ладошки, медленно кладя их на поверхность стола,— я долго думал, как мы будем проворачивать все то, о чем поспорили..       — Мы не спорили,— перебила.       Тео закатил глаза, улыбаясь.       — Ну да, это я! Я втянул тебя в эту околесицу, но будет весело, обещаю.       Джо старалась не смотреть на Нотта, а тот словно на седьмом небе от счастья, щебетал и щебетал, вызывая у девушки невольный порыв к улыбке, которую она, все же, непреклонно прятала от него.       — Так вот, я долго думал, и решил разбить наше пари на семь этапов.       — Семь смертных грехов?— догадалась.       Густые брови поднялись вверх, а на губах расцвела улыбка. И если бы Джо видела его глаза в тот момент, то ослепла бы от их блеска.       — Очень хорошо, Нортон, пять очков Слизерину,— расхохотался, как мальчишка.       Джорджия лениво обхватила пальцами стакан сока, стоящий перед ней и отпила, вслушиваясь в хриплый, но все же мелодичный смех Тео.       — Нортон, не могу не спросить,— придвинулся чуть ближе, словно хотел поведать тайну,— откуда такие познания?       — А у тебя?— обернулась, практически сталкиваясь носами с Ноттом.       Медово-карие скользнули по ее губам и, кажется, Тео почувствовал, как темное сердечко пропустило удар. Нортон быстро отстранилась, отворачиваясь. А вопросы так и остались без ответа, повиснув в воздухе приятным осадком от столь близкого контакта тел. А на самом деле и душ, но ни он, ни она в этом себе не признались.       — Что ж,— внимательно всмотрелся в ее строгий профиль, зависая взглядом на прямом маленьком носике с милыми маленькими ноздрями,— раз и это ты знаешь, тогда сразу к делу.       — Наконец-то, у меня вообще-то не весь день свободный,— скользнула взглядом по Уизли, так и сидящем над тарелками.       А Тео проследил за взглядом и пробормотал:       — Кроме того, что мне повезло застать здесь тебя, нам с тобой ещё более несказанно повезло застать Рональда Уизли.       «Нам с тобой»,— пролетело в рыжей голове, но тут же испарилось, врезаясь в воздвигнутый в абсолют ментальный барьер.       — Перед нами, Нортон, ярчайший пример Чревоугодия. Давно ли Уизли уже ест?       — Минут двадцать,— пожала плечами, разглядывая веснушки на лице Рона,— но он просто обедает, а чревоугодие в православии - это каждый съеденный кусок пищи не для утоления голода,— краем глаза взглянула на Тео,— но я думаю, что тебе и так это известно.       — Верно, Нортон, мне это известно,— душонка Нотта трепетала, ведь ему впервые выпал шанс поговорить с кем-то о маггловских штучках, о которых он читал ещё будучи ребенком в своей библиотеке в поместье, в ожидании, пока срастется очередная кость,— но ты ведь знаешь, какой сегодня день?       Его голос стал тише, и Джорджии приходилось прислушиваться, сама того не замечая, она наклонилась к шепчущему Теодору ближе.       — Отборочные?       —Точно,— кивнул Нотт,— а как ты думаешь, каковы шансы Уизли занять место в команде?       Оглядев Рона она вспомнила все года обучения в Хогвартсе и все моменты, связанные с рыжим. Сколько она его помнит, Рональд был пятым колесом в Золотом Трио из-за своей неуклюжести, не очень-то острого ума и сообразительности, и своей трусости. Джо, конечно, наверняка не знала всех подробностей приключений этой троицы, но на фоне храброго и волевого Гарри Поттера и умнейшей Гермионы Грейнджер Уизли всегда был бледнее моли. Скорее всего за столько лет ощущения себя как «обузы» или «недостойного дружбы с Избранным» Рональд изрядно просадил свою самооценку и теперь перед каждым новым начинанием трясся как осиновый лист. Его порок - низкое самомнение.       — Меньше десяти процентов,—спустя полминуты предположила Нортон.       — Да ты его переоцениваешь,— расхохотался Тео,— но в целом да, шансы маленькие,— оглядел Большой зал,— через сколько начинаются тренировки?       Джо кинула взгляд на большие часы, висящие над выходом.       — Десять минут.       — Хорошо, итак, Рональд Уизли. Очевидно, что в виду низкой самооценки наш рыжий подопытный яро заедает стресс, согласна?       Нортон кивнула, отпивая сок из стакана и продолжая следить за гриффиндорцем.       — Но ты же тоже считаешь, что этот день для него очень важен, и он не может не попытать свои силы?       — Допустим.       Тео усмехнулся. Достав из кармана мантии палочку, он направил ее в сторону Рона и пробормотал заклинание. Джо не расслышала какое, и не увидела никаких явных изменений в Уизли.       — Что ты сделал?—прошептала.       — Почти выиграл одну седьмую нашего пари,— улыбнулся, кладя палочку в карман и скрещивая руки на столе.       Нортон краем глаза увидела большой перстень, сверкающий на его безымянном пальце, значения не придала, но раньше его точно не было.       — После употребления пищи у здорового человека появляется чувство насыщения, которое является следствием возбуждения центра насыщения, расположенного в вентромедиальных ядрах гипоталамуса,— бормотал Тео, наблюдая за Роном,— между центрами голода и насыщения имеются реципрокные отношения, иными словами: возбуждение одного сопровождается торможением другого.       — Увлекательно,— зевнула Джо, прикрыв рот ладонью.       — Дело в том, Нортон, что наш рыжий друг уже давно достиг этого чувства насыщения, а сейчас просто заедает стресс, — взглянул в сторону,— сколько до отборочных?       — Семь.       — Сколько нужно времени, чтобы дойти от Большого зала до поля?       — Не знаю, минут десять, наверное,— пожала плечами Джорджия.       — Ужас, получается,— Нотт вернул взгляд к Уизли,— наш друг уже опоздал.       Нортон вновь взглянула на Рона и, задержавшись дольше обычного на его тарелке, ухмыльнулась.       — Количество еды не уменьшается,— пробормотала.       — Именно,— Тео зарылся пальцами в кудри, зачёсывая их назад,— а Рональд настолько погружен в свой стресс, что и не замечает ни этого, ни времени, воздвигая поедание нескончаемой пищи в культ, —усмехнулся,— но мы же не звери, правда, Нортон? Мы же не можем лишить Гриффиндора такого вратаря?       Прочистил горло:       — Эй, Уизли!       Рыжая копна поднялась в их сторону, щеки размером с поле для квиддича, жует и тяжело дышит, раздувая ноздри. Хотел что-то ответить, но как только раскрыл рот, выронил кусочек пищи, поэтому просто кивнул.       — Ты разве на вратаря в команду не метишь?— кивнул в сторону часов,— начало через пять минут.       Голубые глаза округлились, скользнув по массивным стрелкам на циферблате. Отбросил с лязгом вилку и начал в спешке собираться.       — Благородно,— отметила Джо.       — Это ещё не все,— улыбнулся, выводя пальцем руну в воздухе.       Нортон метнула взгляд к тарелкам, стоящим перед Роном. Все они исчезли, заменяя собой новые, с таким многообразием сладких десертов, что любой магазин в Хогсмиде бы позавидовал.       — Ставлю 10 галеонов, что сядет обратно,— прошептал Тео.       — Поднимаю до 20, что захватит пару пирожных с собой.       И Нотт очередной раз расплылся в улыбке, наблюдая за тем, как Уизли впопыхах собрал свои вещи и, остановившись на мгновение, оглядел тарелки. Теодору на самом деле было все равно и на Рона, и на эти 20 галеонов. Он внезапно почувствовал прилив такой энергии, что едва мог усидеть на месте. Ведь он только что смог просидеть с Нортон и не быть названным мудаком около пятнадцати минут. Деньги он в итоге проиграл, когда рыжий засунул две сладкие корзинки в карман толстовки, но выиграл Тео намного больше. И пока даже не подозревал насколько.       — Во-первых, с тебя деньги,— устало вздохнула, поднимаясь из-за стола,— а во-вторых, если ты такими пустяками думаешь выиграть пари, то мне пора задуматься над желанием,—закинула сумку на плечо.       — Мы только начали, —улыбнулся.       Смерив его неоднозначным взглядом, в котором, святая Моргана, Теодор не почувствовал былой холодности, Джо развернулась и пошла к выходу из зала, когда он окликнул ее:       — Эй, Нортон,— дождался, пока обернётся,— а каким бы оно было?—увидел вздернутую бровь,— твое желание,— пояснил.       Ее уголок рта дёрнулся, а каре-зеленые глазки сощурились.       — Выбираю между «никогда больше тебя не видеть» и « никогда больше тебя не видеть», — пожала плечами,— пока не решила, что это будет.       И, развернувшись, вышла из зала, оставляя Теодора на четвёртом небе от счастья. До седьмого не хватило, но для первого раза недурно.       За ужином весь Большой зал шептался о том, как Рональд Уизли в момент решающего удара по воротам Гриффиндора, который сделал или не сделал бы его вратарем команды, вывернул содержимое своего желудка наизнанку прямо на атакующего, который, конечно же, ослепленный рвотой, промахнулся и не забил решающий гол. Так Рональд Уизли и попал в команду факультета, прослыв «блеватарем».       А позднее, вернувшись в свою спальню, Джорджия обнаружила на кровати небольшой свёрток с подарочной лентой темно-зеленого цвета. Какое-то время не решалась тронуть, но позже все таки распаковала. И лишь в пустой комнате смогла дать волю улыбке, да такой искренней, что даже не узнала бы себя, если бы видела со стороны. Пальчики пробежались по кожаной обложке, и выжженному на ней названию книги «Механизм и принцип работы межвременных артефактов для чайников», а раскрыв на странице пролога, прочитала предисловие от автора, гласившее: «Первое издание, 1845 год. Выражаю глубочайшее уважение и благодарность за помощь в написании Кантанкерусу Нотту, посвятившему жизнь изучению перемещениям во времени».       Захлопнула книгу и, святой Салазар, в мае точно выпадет снег, вновь улыбнулась.