Грехопадение

      — Альбус, что же это?— дрожащим голосом просипела Макгонагалл, тяжело дыша.       Территория замка была буквально пропитана темной магией и кровью. Была усыпана трупами, припорошёнными легким снегом, что не прекращал идти до самого утра. Оборотни, вампиры, инферналы — целыми армиями они возникли у Хогвартса в ночь, когда студенты отправились к своим семьям на новогодние каникулы. Дамблдор осторожно ступал вглубь Запретного леса, обходя останки тёмных тварей. Легкое потрескивание защитного барьера над школой, который восстанавливал Флитвик с вершины астрономической башни, дарило мнимое чувство безопасности, будто сможет защитить. Альбус остановился возле темно-бордового пятна на снегу и присел.       — Студентам нельзя возвращаться,— сетовала Минерва,—Хогвартс больше не безопасен. Как они проникли сюда?       Преподавательский состав зачищал окрестности до самого утра, многие были ранены и госпитализированы.       — Их призвали,— пробормотал Дамблдор.       — Призвали?— ахнула профессор,— но кто?       Альбус разглядывал странное пятно крови, пытаясь понять, что же в нём привлекло его внимание. Несколько небольших капель и ничего вокруг. Выпавший снег лежал на земле тонким слоем, что позволило директору увидеть следы, похожие на оборотня. Он поднялся и пошел дальше.       — Могу только догадываться,—ответил, не оборачиваясь.       Шел по громадным отметинам лап, встречая на пути истерзанные тела магических тварей, убитых самым кровожадным способом. А в нескольких милях от странных капель нашел и убийцу. Римус, чье тело было серьёзно изранено, лежал широко расставив руки и хрипло дышал. Макгонагалл поспешила к Люпину, а Альбус медленно огляделся по сторонам. До его ушей доносилось еле слышное бормотание:       — Джо… Джо…       Губы Минервы задрожали, она взглянула на директора, не в силах скрыть ужаса, отразившегося в глазах.       — Найдите мисс Нортон,—пробормотал Дамблдор, пытаясь унять дрожь в проклятой руке, что уже покрылась черным. ***       Нашла успокоение в счете. Один. Два. Три. Четыре. А когда очнулась от роящихся в сознании мыслей, было четыреста сорок четыре. Четыреста сорок четыре вдоха сделал Теодор после того, как отключился, обессиленный. В его дыхании, таком медленном и размеренном, Джо, к своему огромному потрясению, нашла ещё большее успокоение. Отчего—то стало легче на душе, когда рваные раны на его спине затянулись полностью, хоть и произошло это спустя часов пять после того, как они оказались в Выручай—Комнате. Забавно, ведь Нортон уже даже не задавалась вопросом, почему помогла ему. Конечно, он спас ей жизнь, но причина не в этом. Не в благодарности за то, о чем она и не просила, ведь, кажется, умереть готова сколько себя помнит. Помочь Теодору было правильным. Не из—за добродетельных соображений, не из благородных и даже не из праведных. Он не был ей близким, но и чужим она его не считала. И не считала уже давно. А помогла, потому что хотела помочь. И точка. И принятие этой истины отдавалось в пульсирующих висках тупой болью.       Иногда Теодор дергался во сне, что-то невнятно бормотал и хмурил брови, а челюсть его стискивалась с такой силой, что он мог запросто прокусить себе язык. И каждый раз, когда его настигал беспокойный сон, Джо подскакивала со своего кресла на другом конце комнаты и бросалась к нему, что—то успокаивающе шепча. Невесомо гладила его острые скулы, задержав дыхание, чтоб оно не щекотало его лицо, ведь была она так близко, что его аромат заполнял ее легкие, вытесняя весь воздух. Все то время, пока Теодор спал, Нортон судорожно размышляла о случившемся. Что—то настораживало ее.       Как демоны проникли в замок? Как идеально подгадали момент, когда ослаб барьер над школой?       И ответ был до того очевиден, что становилось дурно. Ведь им помог кто—то изнутри. И Джо допускала мысль, что спящий перед ней Тео мог быть тем самым информатором с вероятностью в девяносто девять процентов. А самое ужасное, что она не считала его опасным. Не считала врагом и даже не мыслила о том, чтобы рассказать о своих подозрениях кому—то. Спустя месяц отсутствия в ее жизни, он ворвался обратно, словно ураган, сметая все на своем пути. Явился в новом амплуа злодея, поставившего под угрозу жизни студентов и учителей. Это, конечно, всего лишь ее догадки, но ведь Джорджия всегда была достаточно наблюдательной, чтобы заметить фальшь в людях. И до умопомрачения хорошо узнала Тео, чтобы сложить два и два.       И самое ужасное было в том, что даже если он и вправду окажется сообщником Пожирателей смерти, она не сможет абстрагироваться от него.       Больше нет.       На мгновение, когда его ресницы затрепетали, а дыхание слегка сбилось, говоря о пробуждении, в сознании Нортон пронеслась мысль, что Теодор Нотт и вправду погубит их. Ведь ее он уже погубил. И с этой непреодолимой тягой к нему она не могла поделать ничего, а сердце и вовсе предательски пропустило удар, когда кончики его пальцев дрогнули, обхватывая ее собственные.       — Ты здесь,— прошептал он, не открывая глаз, а сухие губы изогнулись в слабой улыбке.       Джорджия не знала, как назвать все те эмоции, которые она испытывала по отношению к нему. Не знала и злилась, что не может оттолкнуть. Злилась, что даже не хотела этого.       Теодор чувствовал многое. Например жгучую боль в спине, хоть и была та фантомной. Чувствовал, насколько тяжела его голова от выпитого зелья Сна-без-сновидений. Чувствовал, что кончики пальцев на ногах заледенели настолько, что отказываются двигаться. Но все это меркло перед теплом от ее рук, касающихся кожи. Хоть и спал, но чувствовал легкие поглаживания на своем лице, руках. Хотел притвориться спящим, только бы она не останавливалась. Ее прикосновения были настолько мягкими и невообразимо нежными, что он поначалу счел это больной игрой воображения. Не слышал ее дыхания, не чувствовал, как прогибается под ее весом матрас. Только кончики ее пальцев на своей ладони. Готов был дать руку на отсечение, что узнав каков из себя его отец, убежит и не оглянется ни разу, оставляя Теодора гнить дальше. Но вот она.       — Здесь,— прошептала так тихо, что сама едва услышала.       Вопрос вырвался быстрее, чем Тео смог себя остановить, так как разбушевавшееся любопытство и желание услышать такие необходимые ему слова взяли вверх на здравым смыслом.       — Почему не ушла?       — А куда мне идти?       — Куда угодно,— медленно открыл глаза, впиваясь взглядом в ее обеспокоенное лицо, на котором отпечаталась вселенская усталость,— подальше от сына демона и просто конченного мудака.       Джо лениво подняла уголок рта.       — И правда стоило бы,—согласилась.       Тео вяло улыбнулся, чувствуя, как в груди завязывается тугой узел.       — Но ты здесь.       — Здесь.       Слишком много недосказанности было между Теодором и Джорджией. Каждый из них в тайне желал вывалить все то, что так сильно тревожило. То, что вынуждало остерегаться друг друга. Но по какой—то причине они проглатывали все эти страшные слова, которые застревали комом в горле, и продолжали тянуться друг к другу, и сердца их замирали при малейшем телесном контакте, в то время как души их переплелись настолько туго, что становилось больно дышать. ***       Хоть и желали навсегда скрыться от посторонних глаз в волшебной комнате, предаваясь уютному молчанию и мимолетным дуновениям теплого дыхания, отражающегося от прохладной кожи больше всего на свете, но все же покинули Выручай к концу следующего дня. Тео все ещё был слаб от полученного ранения, но изъявил желание передвигаться самостоятельно, хоть и больше чертового воздуха желал вновь прикоснуться к ней. И как только арка растворилась в стене, оставляя их в объятиях тёмных коридоров, тишину нарушил звук быстро приближающихся шагов. Бледная Макгонагалл, сжимая в тонких пальцах Карту Мародеров, поймала их у пустой стены на восьмом этаже школы. Лица на ней не было, лишь стойкий отпечаток бессонницы, бесконечных нервов и приближающегося ужаса, что теперь ощущался более, чем реальным.       Дамблдор пустым взглядом смотрел в окно, пытаясь взглянуть на сложившуюся ситуацию шире. У него не возникало вопроса, кто же мог быть настолько могущественным, чтобы нарушить закон протекания ликантропии в теле Римуса Люпина, заставив того стать оборотнем не смотря на то, что полнолуние было всего полторы недели назад, и от того, что он знал, кто был на территории школы прошлой ночью, кто призвал тёмных существ к стенам замка, вынуждало его прибегать к крайним мерам. Ведь война стояла на пороге, а появление Асмодея Нотта спустя нескольких лет затишья пророчило неизбежное.       И оставалось лишь вопросом времени, когда правая рука тёмного мага вернёт к жизни своего повелителя. И оставалось большим вопросом, каким же способом ему удастся это сделать.       Хоть и нехотя, но пазл начинал складываться в голове Альбуса. И складывался он в ужаснейшую картину, которую только возможно было вообразить в самом больном сознании. Когда за его спиной заскрипела горгулья, открывая вход в кабинет ночным посетителям, Дамблдор в последний раз скользнул усталым взглядом по горизонту и обернулся к вошедшим.       — Присаживайтесь,— он слабо кивнул на пару стульев напротив своего стола и вслушивался в вялые шаги студентов.       Джо и Тео не переглядывались, не перешептывались, они лишь с опаской глядели на директорскую спину, ведь напряжение, витавшее в помещении, могло просто—напросто раздавить всех, кто здесь находился. Дождавшись скрипа старой мебели, Альбус взглянул на уставшие бледные лица учеников.       — Мисс Нортон, я рад, что с вами все в порядке,— коротко заметил он и, завидев дрогнувшую девичью бровь, пояснил,— утром мы нашли профессора Люпина в глубине Запретного леса, он..       — Он в порядке?— перебила Джо, сжимая ткань брюк во взмокшей ладони.       Альбус медленно перевел взгляд на ее дрожащие пальцы.       — Раны не смертельные, сейчас он, как и остальные пострадавшие, находится под присмотром мадам Помфри,— он медленно обошел свое кресло, проводя здоровой рукой по бордовой обивке и сел,— расскажите нам, что произошло в лесу и как вы там оказались?       Тео бегло взглянул на Нортон, отмечая чуть прикушенную губу и бегающие зрачки под полуопущенными ресницами. Хоть и знал ее, но совершенно не мог предугадать, что она расскажет. Нотт пока не понимал, догадался ли Альбус о причастности отца к произошедшему и не мог понять, почему директор выразил облегчение о том, что Джо не пострадала.       — Я вышла пройтись,— пробормотала она, — и, задумавшись, сбилась с тропинки, которую хорошо знала,— Нортон подняла пустой взгляд к профессору,— меня нашел Римус, а потом…       Ее голос дрогнул, когда перед глазами всплыли ужасающие воспоминания о неестественно вывернутых конечностях Люпина, а в голове эхом звучал треск его ломающихся костей.       — … он стал,— судорожно выдохнула,— оборотнем.       — Он напал на вас?— уточнил Альбус.       — Нет,— соврала,— его что—то отвлекло и он убежал вглубь леса.       Тео едва сдержался, чтобы не вскинуть бровь. Он понимал, что она боялась того, что Римуса обвинят и в лучшем случае уволят из школы за нападение на ученицу. А в худшем…       — Хм,— протянул Дамблдор, постукивая пальцами по подбородку,— и больше вы никого не видели?       Началось. Под кудрявой копной молниеносно проползали навязчивые мысли о том, как прервать этот допрос, пока не всплыло ничего компрометирующего. Он все также не был уверен, расскажет ли Джо об отце, но рисковать, дожидаясь ее ответа на вопрос директора, он не собирался. Все нужно было брать в свои руки. Нотт устало откинулся на спинку стула и принял более расслабленную позу. Директор кинул на него беглый взгляд и отметил, что на бледном юношеском лице чуть ли не улыбка сияла. Тео быстро облизал сухие губы и, запрокинув голову, принялся разглядывать потолок кабинета.       — Я…— начала Джо, но стихла, увидев, что внимание Дамблдора больше не было направлено на нее.       Альбус изучал лицо Теодора слишком долго. Взгляды Минервы и Джорджии также обратились к Нотту. А Тео так и сидел, ещё и ногой стал постукивать по полу, отбивая какой—то незамысловатый ритм.       — Мистер Нотт, — обратился Дамблдор, прищурив серые глаза,— мне казалось, что каждое Рождество вы покидаете школу. Однако вы здесь.       Нортон скользила взглядом между директором и Теодором, пытаясь понять в чем дело. И чем больше обращала внимание на то, что Альбус пристально разглядывает Тео, а тот и бровью не повел, так и смотрит в потолок, разминая шею, тем быстрее до нее стало доходить, что Дамблдор подозревает Нотта. И Тео об этом знает. Знает и отвлекает внимание Альбуса на себя.       Какого же черта здесь происходит?       — Последний год ведь, профессор, — устало заметил Нотт,— решил сполна насладиться подземельями напоследок,—ухмыльнулся.       — И что же вынудило вас покинуть их и отправиться в лес?       — А с чего вы взяли, что я там был?— вскинул бровь.       — Ваша кровь, мистер Нотт, была обнаружена на месте предполагаемого обращения профессора Люпина в оборотня,— проговорил Альбус, не сводя взгляда с Тео.       Джо вздрогнула, на ее лице вновь жгли те места, куда падали бордовые капли. Сердце глухо стукнуло, замерев на мгновение, ведь перед глазами снова всплыли черные бездны, смотрящие куда—то внутрь нее. Ее секундное недомогание не ускользнуло от наблюдательного Дамблдора. Он медленно откинулся на спинку своего кресла и обвел взглядом Джо и Тео, пока последний кусочек пазла, навернув надменный круг, приземлился на последнее пустое место.       — Вот оно как,— пробормотал он, вглядываясь в бледное лицо Нортон.       Тео метался взглядом по удовлетворению, которым так и светилось морщинистое лицо директора, и, отчего—то, напрягся до хруста в позвонках. Дамблдор словно был…доволен? Всеми силами стараясь не смотреть на Джорджию, Нотт облизал сухие губы, сквозь ломоту в костях он заставил себя думать. Альбус приложил сложенные домиком ладони к своим губами, а морщинки у его глаз дрогнули от улыбки.       Вот оно как.       — Вы, мистер Нотт, стало быть очень дорожите мисс Нортон,— его голос был спокойным и уверенным в собственных выводах,— раз встали между ней и оборотнем, что превосходил вас силой не менее, чем в несколько раз.       — Дорожу?—усмехнулся Тео, в интонации промелькнула насмешка, но была она настолько выдавленной, что почувствовали все.       И улыбка медленно сползла с его лица, когда он увидел проблеск за линзами овальных очков Альбуса. Он, почему—то, почувствовал себя абсолютно голым. В голове вихрем пронеслись события того вечера. Как он проводил взглядом Джорджию до самого выхода из замка, как чувствовал жжение на пальце от накалившегося ободка перстня. Как застыл на месте, глядя в пол и кусая губу, в попытке заглушить моральные истязания физическими. Как спрятался в тени высокой колонны, когда мимо пробежал Люпин. Как слышал хлопки аппарации по всему замку, когда студенты отправились по домам. Как чувствовал прилив темной магии к кончикам пальцев, отзывающейся на зов Асмодея. Как, зажмурившись, развернулся и пошел прочь от выхода, направляясь к кабинету Дамблдора. Как сжимал палочку во влажных пальцах. Как застыл за углом, услышав шаги возле гостиной Гриффиндора. Как выглянул из—за стены и увидел Малфоя и Грейнджер, о чем-то яростно шепчущихся, а затем как они исчезли, просто растворились в пространственной воронке крепко взявшись за руки. Как, отшатнувшись, врезался спиной в холодную стену, что вибрировала и пропитывалась такой знакомой ему тьмой. Как в последний раз нарек себя конченным идиотом и аппарировал в лес, не дойдя до своей цели всего один этаж. Как увидел перепуганные и наполненные слезами каре-зеленые глаза, как тянулись к нему ее дрожащие пальцы. Как когти оборотня рассекли плоть на его спине, как на бледное лицо Джо стекала его кровь, каплями разбиваясь о скулы. А потом прелестное забытье, сопровождаемое нежными прикосновениями ее пальцев.       Дамблдор видел, как за непроницаемой маской напускного бесстрастия что—то дрогнуло. В его сознании молниеносно формировался новый план. И был он отчаянным до боли в голове, но Альбус повинен в этом сам. Ведь не уследил за двумя подростками, которых сам же столкнул лбами.       И теперь он поплатится за это.       — Мисс Нортон,— директор обернулся к девушке,— кажется фраза, которую вы услышали в первый учебный день, начинает приобретать некий смысл, не правда ли?       Джорджия вздрогнула, кулаки сжались.       — Что вы делаете?— прошипела.       — Что вы делаете, мисс Нортон?        Тео, нахмурив брови, медленно переводил взгляд с нее на директора, не в силах понять о чем они вообще говорят.       — Кажется, что вы довольно четко дали самой себе понять, что если сблизитесь с мистером Ноттом, то вам не миновать беды,— он придвинулся ближе,— вы хотя бы понимаете, в какую ситуацию вы ставите всех нас?       — Я ставлю?— не верила свои ушам.       — Какому риску вы подвергаете всех вокруг и в частности саму себя?— продолжал Альбус.       — О чем речь?— вмешался Тео, но они словно не слышали его, продолжая перебрасываться фразами, смысла в которых он не мог уловить.       — При всем уважении, профессор,— горячо шептала Нортон,—но с чего вы вообще решили, что мне есть дело до того, что я подвергаю кого-то опасности?       — Вы лжете,— парировал директор,— и лжете самой себе в первую очередь.       — Да что вы вообще знаете обо мне?       — А для чего вы вернулись в прошлое, мисс Нортон?— глаза Альбуса вновь сощурились,— Видимо вас все таки волнует то, что в будущем кто-то из вашего окружения окажется в смертельной опасности.       — Что?— прошептал Тео, оборачиваясь на Джорджию.       На ее лице ходили желваки от намертво стиснутой челюсти. Лоб покрыт испариной, ногти вцепились в подлокотник до противного скрежета. Нотт медленно моргнул, когда в его голове эхом отразился голос Нортон. «Не дай Тео погубить нас». Эту фразу он услышал в воспоминаниях девушки, тогда в Воющей хижине. Осознание медленно достигало его взбудораженный мозг. Все вставало на свои места. И ее заинтересованность в перемещениях во времени. И тот вечер, когда она ворвалась к нему в комнату. Это была не она. Точнее она, но не она. И поэтому она не помнит того случая.       Дамблдор наблюдал за бегающими зрачками Теодора, которые молниеносно скользили по озадаченному лицу Джорджии.       — Мистер Нотт,— директор обратил внимание Тео на себя, вырывая того из раздумий,— что с вашим пальцем?— коротко кивнул на след от ожога.       Теодор не ответил.       — Что вы знаете о перемещениях во времени, мистер Нотт?       Альбус поднялся со своего места и обошел стол, останавливаясь напротив застывших учеников.       — Где вы храните ваш маховик, мистер Нотт?— его тон не давал права на ложь.       Только вот Тео понятия не имел, о чем он спрашивает.       — Что?— прошептала Джо, переводя взгляд на Нотта.       — О чем вы вообще говорите?—мужской голос клокотал от ярости,— Нет у меня гребаного маховика. Они все уничтожены, вы лучше меня знаете это, профессор. А те, что сохранились, хранятся в Отделе в…       — Тогда как вы переместились в тот день, когда я прибыл в Министерство Магии за маховиком для мисс Грейнджер?       — Что?— синхронно ахнули Тео и Джо.       — Ваше кольцо, мистер Нотт, было на пальце министерского служащего, когда тот принёс мне артефакт,— рука Альбуса, которую он скрывал в кармане, дрогнула,— что вы сделали с тем маховиком, который сейчас у Гермионы?       И вдруг Дамблдор осознал, что ошибся. Каким бы расчетливым не был Теодор, то непонимание, что отпечаталось на его лице, было искренним. Он медленно отшатнулся к столу, упираясь в его край поясницей, и помассировал ноющий висок.       — Это были не вы,— пробормотал он.       — Какого черта здесь происходит? — не выдержала Джорджия,— Профессор, что вы..       — Это была ваша версия из будущего,— догадался Альбус.       И что—то екнуло в его груди, когда директор понял, что даже не догадывается о масштабе временной петли, в которую завели магическую Британию двое сидящих перед ним студентов. Точнее заведут в будущем.       Джорджия уже совсем позабыла, что позади них все это время стояла Макгонагалл, и даже не вспомнила бы о ней, если бы та ахнула за ее спиной. Нортон совершенно не понимала, на кой черт Дамблдор говорит об этом при Теодоре? Зачем раскрыл ему то, что Джо несла на своих плечах вот уже четыре месяца? То, что она планировала унести с собой в могилу? И о чем он говорит, когда упрекает Тео во вмешательстве в ход истории? Неужели…       Теодор же и вовсе перестал дышать на какое-то время.       — Ваш отец устроил масшатбнейший побег заключённых из тюрьмы Азкабан за все ее существование,— пробормотал Альбус, поднимая взгляд мудрых глаз на застывшего студента,— я так понимаю, что его появление на территории школы прошлой ночью было не случайным.       Джо медленно моргнула, ей казалось, что она ослышалась.       — Я ничего не слышал о своем отце уже полгода,— прошептал Тео, и Джо слышала, как дрогнул его голос.       И распознала ложь.       Распознал ее и Дамблдор.       — Вы лжете, мистер Нотт,—взглянул на Джорджию, — и вы лжете, мисс Нортон. Я в любой момент могу воспользоваться заклинанием Легили…       — НЕТ!       Джо резко встала со стула, да так резко, что тот, накренившись, упал позади нее, заполняя кабинет звуком треска дерева. Она отшатнулась назад и оступилась. И упала бы, если бы не Теодор, подскочивший вместе с ней.       — Вы достаточно вреда причинили ей в прошлый раз,— пробормотал он. Встав между Джо и Дамблдором лицом к директору, Тео, расправив плечи, добавил,— если хотите покопаться в чьих—то мозгах, то добро пожаловать в мои.       Альбус краем глаза уловил, как Нортон вцепилась в запястье Теодора, и как тот, словно щит, закрывал ее от потенциальной опасности, хотя может даже не осознавал этого. Как истинный гриффиндорец, Дамблдор всегда пытался найти в людях что—то доброе, даже если и было это надежно спрятано за вынужденной жестокостью. Он видел, что этих двоих связывает что—то такое, чего они ещё сами не осознавали. Видел, как маска Нотта треснула, когда речь зашла о безопасности Джорджии, и это заинтриговало его, даря надежду на то, что все ещё может измениться. Он усталым взглядом скользнул к Минерве, стоящей позади и тяжело выдохнул.       — Пока мы усиливаем охрану замка, ученикам не стоит возвращаться в школу. А вы двое,— он обвел пальцем студентов,— с этой минуты будете изолированы в башне старост, пока те пустуют. ***       Когда массивная дверь за их спинами захлопнулась, а за ней раздалось бормотание Макгонагалл, накладывающей на комнату защитные чары, Тео и Джо оказались в просторной гостиной, погруженной в вечерний сумрак. Под звуки удаляющихся шагов профессора, они застыли в гнетущей тишине, погруженные каждый в свои раздумья. В комнате был лишь небольшой диван с кофейным столиком перед ним, на вид уютное кресло рядом. Справа от входа узкий проход к крохотной кухне, слева три закрытых двери, ведущих в ванную и две раздельных спальни. Первым пошевелился Теодор. Он молча прошел к дивану и плюхнулся на него, широко расставив руки на спинке. Запрокинув голову, он уставился в потолок, не в силах выкинуть из мыслей разговор в кабинете директора. Нащупав в кармане джинс сигареты, он закурил и продолжал изучать небольшую люстру над собой, всем нутром чувствуя пронзительный взгляд каре—зеленых глаз, обладательница которых так и не сдвинулась с места.       А дело в том, что она ожидала что—то вроде гневной тирады, бесцеремонных расспросов о том, что он услышал от Дамблдора, хоть какой—то реакции, и впала в ступор, когда Теодор продолжил сохранять мертвецкое спокойствие и даже был немного весел. Дамблдор явно подозревал Тео в чем—то темном. Но понять его истинных мотивов, когда директор решил запереть их в одном помещении, хотя, по его же словам, Джо и Тео следовало держаться друг от друга подальше, она не могла. Все это было выше ее сил, а ведь Нортон так чертовски устала за последние двое суток.       Так и не проронив ни слова, она прошла в первую попавшуюся дверь и закрылась в маленькой ванной. Хотя она уже и смыла с себя кровь Теодора, все равно чувствовала себя грязной. Стянув одежду и оставив ее валяться на полу, Джо шагнула под душ и выкрутила кран вправо, позволяя горячей воде смыть с себя последние события. Раскаленные капли обжигали кожу, но Нортон не чувствовала их от слова совсем. Прислонилась лбом к прохладному кафелю и закрыла глаза, продолжая размышлять.       Тео обернулся и впился взглядом в тонкую полосу света между дверью и полом, слышал умиротворяющий шум воды и прикрыл глаза, затягиваясь. Забавно, что его тело никак не отреагировало на осознание того, что за тонкой стеной была обнаженная девушка. Девушка, из—за которой, порой, сердце кульбитом переворачивалось внутри, сжимая кровеносные сосуды в тугой узел. А он ведь ожидал от нее бесцеремонных расспросов о том, что имел ввиду Дамблдор. Ждал тычков тонким пальцем в его грудь и обвинений в содействии Асмодею. Вяло ухмыльнулся. Все таки отец захватил Азкабан, как и предполагалось планом. Жаль только, что основная цель той ночи так и не была достигнута, за что Теодор непременно получит пару Круциатусов.       Когда Джорджия вышла из ванной, Теодора уже не было в гостиной, а за одной из дверей слышались шаги по скрипучему полу. Выбрав ту, за которой стояла гробовая тишина, она вошла в комнату и огляделась. Взгляд сразу приковала большая кровать с накрахмаленными простынями, что так и манила к себе мягкостью. Свалившись на упругий матрас совершенно без сил, Джо завернулась в одеяло и прикрыла глаза, вслушиваясь в звуки из соседней комнаты.       Когда рассеянные солнечные лучи скользнули в ее спальню рано утром, Нортон нахмурилась и отвернулась лицом к двери. Глаза безумно болели, ведь ей не удалось поспать ни секунды, в принципе как и обычно. Она порывалась пару раз пойти к Теодору, а соблазн был велик, ведь он находился всего в одном метре от нее, но одергивала себя. Бездумно пролежав в постели до полудня, Джо нехотя поднялась под звуки урчащего живота и вышла из комнаты. Дверь в комнату Тео была закрыта, а за ней, как обычно, тишина. Позавидовав тому, что он просто может спать, Нортон прошла на кухню. Ноздри щекотал запах табачного дыма и, прежде чем войти, Джо услышала звук тлеющего табака. Он сидел за столом и курил, заполняя маленькое пространство клубами дыма. Поморщившись от концентрации неприятного запаха на такую крохотную площадь, девушка молча прошла к шкафчикам и стала бездумно открывать один за другим. Так и не поняв, что она ищет, а ещё чувствуя пристальный взгляд в спину, Джорджии показалось, что она и без еды нормально проживет, ещё где—нибудь лет десять. Прикрыв глаза и тихо вздохнув, она развернулась и пошла обратно, моля Салазара, чтобы он дал ей уйти и не заговорил.       Но…       — Мы в молчанку играем?       Но Салазар святым никогда не был, и молиться ему было бесполезно. Нортон остановилась возле двери и промолчала.       — Я, если что, готов проиграть,— скрип стула, тлеющий табак, пара шагов, скрип дверцы шкафчика.       — Мы не играли,— пробормотала она, медленно оборачиваясь.       Тео ловкими движениями пробежался пальцами по содержимому ящика и вытащил небольшой чайник. Взмахнув пальцем, он наполнил его чаем и заклинанием призвал пару кружек. Нортон на мгновение засмотрелась на его движения, они были такими непринужденными и легкими, будто для него это было обыденным делом, а день совершенно не отличался от других. Словно сутки назад он не был на грани смерти, а вчера вечером не узнал о ее секрете.       — Чёрный или зеленый?       — Чёрный,— тут же ответила, закусив губу.       Нотт насвистывал какую—то мелодию, разливая терпкую жидкость по кружкам. Поставив обе на маленький стол, за которым он сидел чуть ранее, Тео опустился на свой стул и кивком указал Джорджии на соседний.       — Ну так что,— отпил,—расскажешь мне о той барышне, которая ворвалась в мою комнату в первый учебный день, пока я трахал старосту Пуффендуя?       — Разве староста Пуффендуя в этом году не Майкл Корнер?— лениво изогнула бровь.       Нотт усмехнулся, ставя кружку на стол.       — Значит Когтеврана,— пожал плечами.       — Что ты хочешь знать?       Тео вопросительно поднял брови.       — Ну насколько я понял, ты вернулась из будущего в прошлое, чтобы предупредить себя,— задумался, постукивая пальцами по подбородку,— дай-ка подумать…       Он закусил губу, сосредоточив взгляд на вздымающихся над кружками струйках пара. Резко вскинул голову и щелкнул пальцами.       — Чтобы ты держалась от меня подальше, так?       — Не совсем,— пробормотала.       — Ах да,— кивнул,— чтобы ты не дала мне погубить нас, точно. Ну и какого черта ты молчала?       — А с чего ты решил, что вообще должен был знать об этом?       — С чего решил?— оттенок его глаз стал темнее, а Джо, заметив это, инстинктивно отпрянула, словно от зверя.— Как минимум потому что это меня касается равно настолько же, насколько и тебя. Ты так не считаешь?       — Ты забываешься.       — Забываюсь? И почему же?       — Как минимум потому, что когда это произошло, ты о моем существовании и не помнил.       Тео раскрыл рот, чтобы возразить ей, но не нашелся с ответом. Воспользовавшись его замешательством, Джо продолжила:       — И как ты представляешь себе это?— голос дрожал.— Да ты понятия не имеешь, какого мне было в тот момент. Мне казалось, что я сошла с ума, что я…— пальцы слегка дрожали. Нортон тяжело вздохнула,— знаешь, забудь. Это все не важно.       И когда она поднялась на ноги, чтобы уйти, почувствовала как его пальцы сомкнулись на ее запястье.       — Не важно?— прошипел, медленно поднимаясь следом.       Джорджия невольно вздрогнула и поспешила отвести взгляд, ведь его глаза стали ещё темнее. С того момента, как Тео узнал обо всем, она чувствовала себя голой рядом с ним. Будто он вспорол ее грудь и разглядывал внутренности, насмехаясь. Его излишняя озабоченность этой ситуацией вызывала в девушке волну негодования, а все потому, что она не понимала ее причину.       — Отпусти,— просипела, пытаясь вырваться, но он сжал ее руку лишь сильнее.       Дернув Джо на себя, он приблизился к ее лицу так близко, что она чувствовала его дыхание на своих губах.       — Ты, блять, понятия не имеешь, во что ввязалась,— он бегал взглядом по ее растерянному лицу и злился сильнее с каждой секундой.       — Отпусти,— повторила.       Он видел в ее глазах совершенно новую для себя эмоцию, пока не мог определить какую именно, ведь разум просто горел от ярости. Нортон резко выдернула руку, чувствуя как жжется кожа под его ногтями, вцепившимися в ее запястье. Прижав ноющую конечность к себе, она молча взглянула в его глаза, развернулась и быстро вышла из кухни, громко хлопнув дверью своей спальни. Тео оперся руками о поверхность стола и, тяжело вздохнув, безвольно опустил голову. Но не мог успокоиться. Оскалившись, он схватил ближайшую кружку и швырнул ее в стену. Девять часов назад.       Вслушиваясь в успокаивающий звук льющейся воды за стеной, он встал и подошел к двери ванной. Припал лбом к прохладному дереву и вслушался, различая едва уловимые тяжелые вздохи. Стоял и думал о ней. О том, что она оказалась в большей опасности, чем думал Дамблдор и сама Джорджия. Хоть Альбус может и подозревал Тео в пособничестве темным силам, но на самом деле понятия не имел какой груз тащит Нотт на своих плечах вот уже полгода. И каждый раз вес его увеличивался прямо пропорционально тому, как Нортон, словно наркотик, проникала в вены, заменяя собой всю его блядскую чистую кровь. То, что Тео спас ее от Люпина, то, что бросился стремглав в лес наплевав на то, что должен быть убить Альбуса Дамблдора той ночью, многое переворачивало с ног на голову. Теперь Джо была под прицелом, и оставалось лишь делом времени, пока его внезапно образовавшаяся слабость станет общедоступным фактом у Пожирателей. Вот так вот, из—за своих же чувств, он спас ее, чтобы оттянуть момент неизбежной смерти.       Благими намерениями вымощена дорога в Ад.       Когда последние брызги воды ударились о кафель на полу, Тео отпрянул от двери и поспешил скрыться в одной из спален. Он не готов был встретиться с ней лицом к лицу. Не готов был и слова вымолвить. Нотт слышал, как тихонько скрипнула дверь ванной, слышал медленные шаги и щелчок замка за стеной. И в тот момент эмоции взяли над ним верх. Наложив на свою комнату заглушающее заклятие, он принялся взрывать мебель в спальне, оставляя от деревянных каркасов лишь горы щепок. Оконное стекло с надрывным лязгом разбилось, осыпаясь осколками на груду хлама, оставшегося от кровати. Морозный воздух проник в помещение, мурашками пробегаясь по позвоночнику Теодора, но он не чувствовал. Он был в ярости, был в смятении, был, в коем—то веке, в ужасе. Ведь понимал, что теперь любой его просчет будет стоить жизни не только ему, но и угрюмой слизеринке, о существовании которой он и не задумывался ещё каких-то четыре месяца назад.       Всю ночь он провел в окружении разгромленной мебели и небольшого сугроба, который образовался под разбитым окном из—за идущего снега. Он выкуривал сигареты одну за другой, пытаясь понять, как теперь должен действовать. Ведь теперь права на ошибку у него не было. А ранним утром, почувствовав, что напрочь отморозил почки, сидя на холодном полу у стены, привёл комнату в первозданный вид и, наложив на себя согревающие чары, вышел на кухню, кинув беглый взгляд на соседнюю дверь. ***       Спрятавшись в четырех стенах от необузданного гнева Теодора, Джо, подтянув ноги к груди, уселась на подоконник и пустым взглядом скользила по окраинам замка. Пыталась разобраться в собственных мыслях, но каждая ее попытка разбивалась в пух и прах о жжение в красных полосах, оставленных мертвой хваткой Нотта на ее запястье. Ей казалось, будто она перестала быть самой собой, будто что-то надломилось внутри в ту ночь, когда он спас ее. Тео, почему-то, всегда оказывался рядом, когда Джорджии нужна была помощь. Тогда в хижине, и тогда в лесу. Она корила себя за то, что всегда в тайне ждала его появления, это становилось таким обыденным и до ужаса пугающим, будто от той независимой от чужого общества Нортон и следа не оставалось. И это делало ее слабой. И, даже скрывшись за привычной маской, она знала, что Теодор видел ее насквозь.       Короткий стук в дверь раздался тогда, когда комнату окутал приятный вечерний сумрак. А ведь она и с места не сдвинулась с тех пор, как закрылась в спальне. Такой Тео и увидел ее, когда вошел, не дождавшись приглашения. Одинокий силуэт на фоне темно—багрового неба, грозовые тучи которого насквозь пронзали последние закатные лучи уходящего за горизонт солнца. Нотту показалось, что он смотрит на что—то до такой степени глубокое, что перехватывало дыхание. Пейзаж за окном выглядел поистине устрашающе, будто надвигалось что—то неизбежно чудовищное, что—то, что не оставит ни следа от прежней жизни всей магической Британии. И на фоне этого хтонического ужаса силуэт хрупкой девушки, что встречала в одиночку грядущие события, казался чем—то сильным, и в то же время слабым. Слабоумным и отважным, и Теодору захотелось быть рядом с ней. Разбавить одиночество ее очертаний своим присутствием и, если она позволит, встретить смерть рядом с ней. Завороженный этим осознанием, что щекотало каждое нервное окончание в его голове, он и не заметил, как подошел к ней вплотную и остановился за спиной Джорджии, вдыхая аромат ее кожи. Слышал отдаленный запах мяты и жасмина, и сочетание это дурманило его и без того обескураженное естество.       А Нортон, не отрывая взгляда от неистово—ужасного неба, которое словно чувствовало приближающийся конец их беззаботного спокойствия, лишь прикрыла глаза, вслушиваясь в размеренное дыхание позади себя.       — Я не хотел,— пробормотал Тео и нервно дернул шеей от того, какой искренностью и неподдельным сожалением сочилось его признание.       В ответ тишина, бьющая на поражение прямо в сердце. Но Теодор знал, что Джо не из обидчивых. И знал, что слова для нее просто ничего не значат. Единственное, что могло доказать ей хоть что-то, были действия. И, черт, он был готов на все.       И это было самым страшным его осознанием за все 19 лет.       Нотт забрался на противоположную сторону подоконника и облокотился спиной к холодному стеклу, поцелованному декабрьским морозом.       А ведь сегодня ночь Рождества.       Вытянув из пачки очередную сигарету, наверное тридцатую за день, он, закурив, выпустил тонкую струйку дыма к потолку, позволив ему разбиться о него.       — Я хотел оттолкнуть тебя,— признался он,— весь гребаный месяц я проживал каждодневный ад, потому что меня все равно тянуло.       Джо слегка увела голову в другую сторону, почувствовав предательское жжение легкого румянца на своих щеках. И она хотела оттолкнуть. И ее все равно тянуло.       — Я давно подозревал, что твой интерес ко времени не зародился на пустом месте,— затянулся,— просто я не мог понять, почему именно.       За окном завывал ветер, вибрацией отдававшийся по стеклу.       — И то, что рассказал Дамблдор, это…— вздохнул, потирая переносицу,— это делает обстоятельства намного хуже, чем я мог представить.       Нортон слегка напряглась, пожевывая внутреннюю сторону щеки.       — Почему?       Тео медленно моргнул, услышав ее голос.       — Ты в опасности,— пробормотал он,— и ты в гребаной опасности, потому что я не в силах сдержать свои эмоции. Это чертовски бесит, знаешь ли,— усмехнулся.       — Судя по всему ты в не меньшей опасности,— тихо заметила она.       Краем глаза Джо уловила едва заметное подергивание плечом, говорившее о том, что Теодора нервировал поворот, в который заходил их разговор.       — Ты просто не представляешь, во что ввязалась,— его голос дрогнул, он прочистил горло, нахмурившись.       Нортон едва заметно усмехнулась. Она слышала это не в первый раз, и Тео был не первым, кто приходил к такому выводу за последние четыре месяца. Только вот ее мнение с того дня, как Римус сказал ей те же слова, не изменилось ни на йоту. Ведь как можно осознать то, о чем и понятия не имеешь.       — И во что же я ввязалась,— она мгновение помедлила, но ее губы уже возобновили шевеление, а имя невольно сорвалось прежде, чем она сумела его удержать, — Теодор?       Каждый раз, каждый гребаный раз, а их можно было сосчитать по пальцам одной руки, его сердце невольно замирало. То, как буквы «т», «е», «о», «д» и «р» звучали от нее, магическим образом выстраиваясь в его имя — заставляло внутри что—то трепетать. Что—то светлое, что неумолимо тонуло в яме с дерьмом, что служила остатками его души. Губы сами расползлись в улыбке, Тео не смог удержаться. Но не мог и объяснить ей того, о чем Джорджия спрашивала.       — Если я скажу, ты тут же рванешь в прошлое, чтобы вновь предупредить себя держаться от меня подальше,— невесело усмехнулся Нотт.       — Не рвану,— пожала плечами,— маховика у меня нет.       — А если бы был?—спросил Тео.       И Нортон задумалась, скользя взглядом по своему отражению в окне. И то, что она тут же не выпалила какую-нибудь дерзкую реплику ему в ответ, и было настоящим ответом на его вопрос. Нотт утягивал ее за собой в бездну, а она, кажется, была и рада этому. Единственная мысль, промелькнувшая в ее голове, была о глубине того Ада, куда они неслись невзирая на здравый смысл.       — Ты связан с тем, что произошло прошлой ночью?       И то, что Тео вместо отрицания собственной причастности к появлению Асмодея у стен школы, слегка понурил голову, было самым красноречивым ответом на ее вопрос.       И будь бы Джорджия хоть немного благоразумнее, то тут же сбежала бы из башни старост прямо в кабинет Дамблдора. А если входная дверь, зачарованная Макгонагалл, не поддалась бы ей при попытке побега, то, как минимум, она держалась бы от Теодора на максимально большом расстоянии.       Но о каком благоразумии может идти речь, когда сердце обдает теплом каждый раз, когда он был рядом?       Ветер вновь взревел за стенами комнаты, и Джо съёжилась, будто он мог проникнуть в помещение и хлестать ее ледяными порывами по лицу. Но съёжилась она лишь от очередной волны благоговейного трепета от его присутствия.       Так и сидели, молча, думая друг о друге, пока солнце окончательно не скрылось за окраиной Запретного леса, что с высоты башни казался лишь небольшой чащей.       — Я, на самом деле, уже все решил,— пробормотал Тео.       — И что же?       Он впервые за вечер повернул взгляд в ее сторону и встретился им с Нортон, которая уже давно смотрела на Теодора. Как же прекрасны ее глаза, Салазар спаси и сохрани треклятого влюбленного безумца, который лишь к 19 годам обнаружил в собственном теле сердце. Слова, что так и рвались наружу, скопились огромным комом в горле, который, казалось, если сглотнуть, то разорвет к чертям все внутренности.       — Я,— сглотнул, но горечь осела в гортани. Горечь от безысходности ситуации,— я хочу…,— поморщился,— нет, я буду рядом с тобой до тех пор, пока ты не будешь в безопасности.       — А когда буду?       Тео усмехнулся.       — Если я еще буду жив к этому моменту,— потянулся за пачкой сигарет,— то останусь, если ты все еще будешь позволять мне находиться рядом.       — А почему могу не позволить?       — Потому что я тот еще мудак,— затянулся,— и наобещал кое—кому всякого.       Нортон быстро раскрыла рот, чтобы что-то спросить, но тут же онемела от его следующих слов:       — Джо,— ее имя на вкус как гребаный шоколадный пудинг, а Тео до умопомрачения любил шоколад,— пообещай, что не будешь задавать мне вопросов.       И что—то в его взгляде говорило ей, что он смертельно серьезен.       — Я прошу тебя,— пробормотал Теодор,— дай мне не погубить нас.