Грехопадение

      Черный чай, полторы ложки сахара без горки, и немного разбавить прохладной водой. Пьет его примерно через час после пробуждения. Прежде, чем сделать глоток, неосознанно дует на янтарную жидкость, создавая рябь на спокойной глади. Даже если он чуть тёплый, все равно дует.       Действительно много читает. В то время, как глазки бегают по строчкам, медленно шевелит пальцами ног. Закусывает щеку изнутри, когда задумывается над смыслом, заложенным в страницах, и растеряно моргает, осознав, что ушла в себя.       Ее волосы сохнут в среднем около двух часов, дольше, когда засыпает с мокрой головой. Их цвет темнеет на несколько тонов, напоминая бронзу, а затем, когда последняя влага испаряется, миру является огненно рыжий. Порой казалось, что он может и согреть теплом своего цвета.       А может и сжечь заживо.       Когда Джорджия смеётся, из-за шрама на скуле появляется небольшая ямочка на щеке. На левой, правая остаётся гладкой. А звук ее смеха словно ангельское пение. Потому что очень редок. И каждая секунда его звучания — Божья благодать.       Мир Теодора Нотта неумолимо сужался до стен башни старост. А когда и эта преграда была оставлена позади, все сконцентрировалось в ней. В Джорджии. Он неустанно наблюдал за ней спящей, за ней читающей, за ней, смотрящей в окно, за ней, собирающей крошки с небольшого стола после завтрака. И так забавно, все это она делала без применения магии. В ее движениях он видел легкость, в ее жестах — нечто завораживающее.       Она — цунами, а Теодор лишь маленькая лодка, которую швыряет среди смертельно прекрасных волн. Предпринять бы хоть какую-то попытку спастись — вот он, великий здравый смысл, но Нотт потерял всякое благоразумие.       Потерял благоразумие, но обрел что-то, несомненно, большее.       — Ты в порядке?       Слегка склонив голову в бок, Джо, нахмурив брови, вглядывалась в его застывший в пространстве взгляд. Тео медленно моргнул и обернулся на голос, слушать который готов был до последнего гребанного вздоха. И обомлел, увидев на чуть пухлых губах едва заметную улыбку, которая, казалось, буквально приросла к ним. Ее общество — пытка, но сладостной она была настолько, что Нотт готов был обернуться мазохистом, лишь бы вновь и вновь…       — Да,— прочистил горло,— задумался.       И вновь и вновь.       Вечерний сумрак создавал в их обители непередаваемую атмосферу уюта. Они были здесь вот уже около двух недель, что растянулись в блаженную вечность. Оставшись наедине со своими самыми немыслимыми страхами и желаниями, потакать которым не решался ни один из них, Джорджия и Теодор, казалось, испытывали блеклое подобие… счастья? Им было комфортно друг с другом, будто так и должно быть. И даже удручающая реальность могла бы отойти на второй план. Все, на самом деле, отходило на второй план, пока они были рядом.       И потребность в отрицании отпала. Оба понимали это и, наверное, смирились.       Вновь окунувшись в раздумья, Тео потянулся за кружкой, стоящей на маленьком столике перед ними. И вздрогнул, Салазар, как мальчишка, когда их пальцы в стотысячный раз соприкоснулись. Джо едва слышно усмехнулась и уже готова была отдернуть руку, когда почувствовала на тыльной стороне ладони его прикосновение. С каждым днем сопротивляться желанию становилось все труднее, Теодору до резей в голове хотелось постоянно ощущать ее тепло на своей коже. Он, медленно поглаживая запястье Джо, опустил их руки между ними и поднял взгляд к ее лицу. Этот румянец иногда сводил его с ума, ведь столь необычное явление видел лишь один он. Тео чувствовал себя избранным, чувствовал себя всемогущим, потому что Джорджия позволяла ему видеть ее такой. Настоящей.       Коснувшись кончиками пальцев ее щеки, Нотт вновь ощутил тугой узел внизу живота, который, казалось, навечно поселился в брюшной полости, словно опухоль. Он и забыл, какого это. Нортон смотрела на Тео из-под опущенных ресниц, пытаясь бороться с пожаром внутри. Непроизвольно, видит Салазар, совершенно неосознанно, она уткнулась щекой в его ладонь, только бы и дальше ощущать его касания. Теодор слабо улыбнулся.       Так много она хотела сказать ему, святая Моргана, так много. Хотела ненавидеть его за те обещания, что он взял с нее. Ненавидеть за то, что он стал для нее зависимостью. За то, что теперь она истинная клятвопреступница, и все из-за него.       Теодор, может быть, и сам себя ненавидел. Как бы расслабленно и комфортно он не ощущал себя рядом с Джорджией, все же никогда не забывал о том, что за стенами башни старост их ждёт реальность. И тем самым оправдывал себя.       А реальность тем временем неумолимо приближалась к их двери, шелестя подолом мантии.       Войдя в комнату, Макгонагалл застала их на диване. Их руки были сцеплены, Нотт держал лицо в Нортон в свободной ладони, и Минерва едва успела подавить шумный выдох, так и рвавшийся изнутри. Распрямив плечи, она тихонько кашлянула, привлекая к себе внимание.       — Я пришла сообщить,— голос дрожал, предательски дрожал,— что вы можете вернуться в свои спальни.       Джорджия не смогла отвести взгляда от глаз Тео. Они, казалось, застыли и потемнели. Его рука напряглась, и Нортон, отчего-то, на инстинктивном уровне отпрянула от его ладони. Нотт медленно перевел взгляд на профессора. Раскрыл было рот, чтобы ответить хоть что-то, но так и не нашелся со словами. А глаза, словно магнитом, вновь вернулись к Нортон. Минерва почувствовала себя лишней, хотя ситуация и не позволяла ей этого. Слегка все же стушевавшись, она пробормотала:       — Прошу вас в течение следующего часа вернуться к себе,— и прикрыла дверь, застыв взглядом на ее деревянном полотне.       Спустя короткое мгновение, когда за стеной все же раздались удаляющиеся шаги, Тео медленно моргнул, отпуская ее руку, которую все ещё сжимал в своей. Прочистив горло, выдавил из себя подобие улыбки, пробормотав:       — Вот и все.       Последние отведенные им минуты в их небольшом убежище они провели в угрюмом молчании, а когда по школе разнесся бой часов, возвышающихся над главным входом в другом конце замка, Теодор и Джорджия покинули место, которое, отчего-то, так и хотелось назвать домом.       Он шел за ней, уперев взгляд в каменные плиты, сменявшиеся друг за другом. Как только блаженное умиротворение, которым он пропитался почти насквозь, со свистом покинуло его тело, в сознании роем пчел зажужжали мысли. Нескончаемые логические цепочки, этапы его плана, следующие шаги - все это переполняло его мозг настолько, что голова, казалось, вот-вот лопнет. Ведь теперь права на отказ у него не было. Словно напоминанием загорелись те места на запястье, в которые впиталась нить Непреложного обета, а он и сморщился.       Медленно моргнул, уткнувшись в застывшую перед ним Джорджию, и огляделся. Они стояли у двери в ее спальню, а он и не заметил. Нортон, беззвучно вздохнув, обернулась к Теодору и, мазнув печальным взглядом по его лицу, улыбнулась уголком рта и повернулась к двери. А когда та, скрипя петлями, открылась, их внимание привлёк посторонний шум внутри комнаты.       — Черт бы меня побрал,— пробормотала Джо, не веря своим глазам.       Нотт напрягся всем телом, завидев знакомые зеленые глаза, испепеляющие его взглядом.       — Соскучились?       Нортон дёрнула подбородком, пытаясь совладать с внезапно нахлынувшим на нее гневом. Пол ее комнаты был уставлен сумками и чемоданами, вещи из которых вылетали одна за другой и аккуратно развешивались на плечики вешалок в открытом шкафу. А посреди всего это действа стояла она. Джо дёрнулась вперед, но пальцы, внезапно сомкнувшиеся на ее запястье, не дали ей совершить очередной проступок, за который она вновь бы оказалась перед Дамблдором.       — Остынь,— пробормотал Тео едва слышно,— она того не стоит.       Отпустив руку Джо, он окинул взглядом ее макушку и пошел дальше, скрываясь во мраке коридоров.       — Такой себе прием, если честно,— Пэнси обиженно надула губки, хотя глаза продолжали сочиться надменностью.       Глубоко вдохнув, почти до боли в легких, побольше воздуха, Нортон нашла в себе силы отвести взгляд от ее лица и войти в спальню. Чувство опустошения на мгновение затмило ярость, когда она коснулась холодных простыней. И, наверное, смогла бы позволить себе минутку погоревать о том, чего она лишилась. Но…       — Ты не рада меня видеть?       Но.       Паркинсон подошла ближе, сгибаясь чуть ли не пополам, чтобы заглянуть прямо в лицо Джорджии, опустившей взгляд в пол. Ноздри тут же уловили клятый дорогой парфюм, который теперь, почему-то, был для Нортон словно красная тряпка для быка. В теле чувствовался дикий дискомфорт, и даже не Пэнси была ему виной. Главным катализатором стала сама Джо, а точнее то, кем она больше не была. Если раньше Нортон спокойно могла совладать с собой при любых условиях, сейчас держать эмоции в узде у нее не выходило. До этого вечера Джорджия даже не подозревала, насколько сильно ее задело происшествие с Гермионой на зельеварении. Даже не представляла, насколько она зла на Паркинсон.       Даже понятия не имела, что способна так сочувствовать кому-то и быть настолько уязвимой, чтобы не суметь скрыть своих чувств.       — Вы с Тео теперь, типо, друзья?— хихикнула Пэнси.       Она была совершенно открыта и уязвима. Она вновь могла стать жертвой.       — Вы трахаетесь?       Джорджия и понятия не имела, что если она позволит вырваться в мир одному чувству, за ним неумолимо потянуться и остальные. Медленно прикрыв глаза, она увидела лишь красный цвет, окутавший ее. Тут и там огненные пятна танцевали перед закрытыми веками, подпитывая убийственную ярость. Она бы прокляла Пэнси прямо здесь и сейчас, и ведь правда прокляла бы, ведь пальцы уже коснулись палочки, лежавшей в кармане. Паркинсон отшатнулась, увидев направленный на нее кончик деревка. Нортон медленно подняла взгляд на лицо Пэнси и поднялась на ноги, сокращая образовавшееся между ними расстояние.       Лучшая защита - нападение.       Паркинсон смогла вздохнуть лишь тогда, когда лопатки с глухим ударом встретились со стеной позади нее. До хруста в позвонках она вжалась в прохладную кирпичную кладку и осознала, что отступать больше некуда. А Нортон тем временем продолжала приближаться, а ещё через мгновение ее палочка впилась в яремную вену Пэнси. В глазах Джо она видела ярость, что не на шутку встревожило брюнетку. Она так отличалась от той Нортон, которую она видела месяц назад. Если та Джорджия казалась ей ходячим мертвецом, совершенно лишенным чувств и эмоций, то сейчас она была вулканом. Вулканом, что вот-вот низвергнет тонны лавы, и Пэнси была в чертовом эпицентре извержения.       Джорджия приблизилась к ее лицу настолько близко, что Паркинсон буквально могла чувствовать ее опаляющее дыхание на своем подбородке. Каре-зеленые глаза сузились, зрачки опасно расширены, будто у дикого зверя, что готов был в любую секунду напасть и разорвать в клочья жертву. Нортон была страшна в гневе, и Пэнси молила Салазара, чтобы тот сжалился над ней. Кончик палочки надавил на бледную кожу и слегка прокрутился, а губы Джо дрогнули. И прежде, чем из них вырвалось хоть что-то, будь то ответ на колкости Паркинсон или заклинание, обе вздрогнули от раздавшегося мужского крика где-то в глубинах лабиринта спален. ***       Теодор добрел до своей комнаты пытаясь совладать с непреодолимым желанием вернуться. Кожа горела в тех местах, где всего несколько часов назад он ещё чувствовал прикосновения Джо. Как только цвет ее волос пропал из поля зрения, мир вокруг тут же будто потускнел, приобретя такие привычные Теодору темно-серые оттенки. И лишь платиновое бельмо на глазу, которое ударило по сетчатке как только дверь в его спальню открылась, вернуло его к действительности. Комната насквозь пропиталась сигаретным дымом, по полу разбросаны тлеющие бычки, а в центре сидел Малфой, схватившись одной рукой за голову. Тео вскинул бровь, оглядывая обстановку, и нахмурился.       — Напомни подарить тебе пепельницу,— пробормотал он, ухмыляясь.       Но улыбка медленно сползла с его лица, как только Драко поднял взгляд. Нотт знал его, кажется, почти всю жизнь, но таким не видел ни разу. Впервые серые глаза были абсолютно пустыми, взгляд блуждал в пространстве, не в силах сосредоточиться ни на чем. Тео бы усмехнулся, если бы видел себя со стороны. Ведь был таким же. Пальцы Малфоя подрагивали, пепел нещадно падал на одежду Драко, оставляя кое где крохотные дырочки с тлеющими краями. Нотт знал, что случилось непоправимое.       Прикрыв за собой дверь, он облокотился на нее затылком и взглянул на друга сверху вниз, расслабив взгляд. Помятый, лохматый, бледный, худой — Драко Малфой.       — Кажется, что нам пора поговорить обо всем,— предложил Тео, похлопывая себя по карманам в поисках пачки сигарет.       Драко тяжело сглотнул, опуская голову.       — Если она умрет,— пробормотал он, а голос дрожал, то ли от страха, то ли злости,— я убью тебя, Теодор.       Нотт вскинул бровь, чиркая по сухим губам белоснежным фильтром.       — У Грейнджер должно хватить мозгов, чтобы выжить,— поджег сигарету, затягиваясь.       — Ты развязал войну,— прошептал Драко, сверля пол под ногами взглядом.       — Технически, ещё нет,— поправил его Тео, выдыхая дым к потолку.        Драко невесело усмехнулся.       — Но развяжешь,— его голос был еле слышным,— ведь Асмодей убьет тебя, если ты не сделаешь этого.       Нотт усмехнулся. Он оттолкнулся от двери и подошел ближе к Малфою, присаживаясь на корточки напротив него.       — Не отец убьет меня,—затянулся, мельком оглядывая правую руку,— а Непреложный обет.       Драко вздрогнул, поднимая взгляд. В его глазах читался страх, ведь он все ещё думал, что сможет помешать Теодору завершить начатое. И он, на самом деле, мог.       — То есть если я убью тебя первым, — он бегал расширенными зрачками по спокойствию, которым так и сочилось лицо Тео,— то Волан-де-Морт останется в могиле, а я сделаю миру одолжение.       Нотт кивнул, вскинув брови.       — Технически, да,— согласился, стряхивая пепел.       Губы Драко дрогнули, скривившись.       — Но мое место займут другие,— заметил Тео, поднося сигарету к губам,— всех не перебьешь, блондиночка,— усмехнулся,— яиц не хватит.       И только благодаря тому, что были знакомы они долгие-долгие годы, Малфой уловил что-то незаметное в его фразе. Что-то, что заставило ошметки разбитого сердца дрогнуть в попытке воссоединиться. И Тео видел это в его глазах. Проблеск надежды. А сам медленно встал на ноги, судорожно обдумывая собственную фразу. Он не понимал ее источника, не понимал, что движет им, когда с губ срываются слова, что равны были мятежу.       Не хотел понимать, но, видел Салазар, догадывался.       И это осложняло абсолютно все.       Он подумает об этом позже, обязательно подумает, ведь сейчас их разговор внезапно прервался, когда за дверью послышались тяжелые шаги. Та с треском распахнулась, являя их взору того, кого Теодор и Драко уж точно не ожидали увидеть на пороге своей спальни. И прежде, чем они успели осмыслить происходящее, Поттер, занеся кулак, ринулся на застывшего на полу Малфоя, нанося ему хаотичные удары по лицу. Звук треска костей заполнил комнату, прерываемый лишь едва слышным кряхтением Драко. Тео медленно моргнул, пытаясь связать концы с концами. И те связались, а на губах расцвела улыбка.       — Какого черта?       Ее голос прошелся по телу приятной волной, ударяя в голову. Джорджия стояла на пороге комнаты, бегая испуганным взглядом по развязавшейся драке. Гарри не замечал никого вокруг себя, для него существовал лишь Малфой и боль в костяшках собственных пальцев.       — Теодор, какого хрена ты стоишь?— Паркинсон испуганно выглядывала из-за плеча Нортон,— останови их!       Нотт взглянул на Джо и, закатив глаза и пытаясь побороть навязчивую улыбку, подошел к Поттеру. И как только его рука коснулась плеча Гарри, тот, ослепленный яростью, с размаха ударил Теодора по лицу, отчего тот, схватившись за ушибленную скулу, отшатнулся на прежнее место. Поттер схватил Малфоя за грудки и поднял с пола, приближая к своему лицу. Драко не сопротивлялся, из его губ струилась кровь, быстро заполняющая ротовую полость. Он немигающим взглядом впился в лицо Поттера, скривившись от боли.       — Ты убогое отродье,— прошипел Гарри, почти что соприкасаясь с ним носами,— как ты посмел прикоснуться к ней?       Малфой, посмаковав кровь во рту, выплюнул багровые сгустки прямо в его лицо, отчего Поттер рассвирепел ещё больше. Теодор, потирая скулу, расплылся в дьявольской улыбке, не веря собственной удаче. Два греха за раз — это нечто. И более он не смел вмешиваться в разборки, краем глаза внимательно наблюдая за все также застывшей в дверях Джорджией.       Драко улыбнулся кровавой улыбкой, чувствуя прилив магии к кончикам пальцев. Он прекрасно знал, за что получает в морду. Прекрасно знал. Казалось бы, если бы он объяснил слетевшему с катушек Поттеру полную картину происходящего, то тот бы отлетел от него сиюсекундно. Но Малфой не станет распинаться, особенно перед тем, кого всю жизнь ненавидел. Ненавидел за непомерную близость к той, кого любил всем гребаным сердцем. Он бегло взглянул на улыбающегося Теодора и, хрипло рассмеявшись, вернул взгляд к Гарри.       — Бесишься, что я залез под юбку Грейнджер раньше тебя и Вислого, Поттер?       Пэнси затихла, пятясь обратно к коридору. Рана была слишком свежа, чтобы вот так стоять и слушать все это. Спрятав подступающие слезы в тени подземелий, она, оскалившись, бросилась обратно к себе. А Джорджия так и стояла, замерев, вслушивалась.       Поттер стиснул челюсть до желвак и принялся наносить ещё более разъяренные удары. А Малфой, словно обезумевший, так и продолжал смеяться. Так и стояли, в тишине, морщась от хруста ломающейся челюсти и тупых ударов кулаков по лицу. Джорджия хоть и понимала, почему Теодор не вмешивается, больше не могла устоять на месте. Хоть сама и не осознавала, откуда в ней столько эмоций, все также не желавших находиться под контролем, но все же бросилась к Поттеру, пытаясь оттащить его.       — Ну и мерзость,— хрипел Малфой, сплевывая кровь,— сборище гребаных полукровок,— и вновь расхохотался.       Все случилось слишком быстро. Теодор едва успел подавить окутавшую его ярость на то, что Драко назвал ее так, как застыл взглядом на молниеносно разворачивающемся Поттере. А тот, в свою очередь, ослепленный гневом, не обратил внимания на то, что теперь руки, пытающиеся оттащить его от Малфоя, были намного меньше, чем у Теодора. А когда, все же, на подкорке промелькнула эта мысль, его ладонь уже неумолимо неслась к бледной девичьей щеке.       Звонкая пощечина оглушила Тео, самого Гарри и Джорджию, отлетевшую обратно к двери и упавшую на каменный пол.       Нотт коротко выдохнул, наблюдая за тонкой бордовой струйкой, стекающей по узкому подбородку Нортон, за испугом в ее взгляде.       И он ослеп.       Не помнил, как его руки сомкнулись на шее Поттера. Не осознавал, как выпустил на волю то, о чем и сам не подозревал до этого момента. Ступни Гарри оторвались от пола, затылок саднило от трения о стену, гортань жгло от удушья. Джорджия замерла, наблюдая за тонкими черными отметинами, медленно поднимающимися по напряженной шее Теодора к его лицу. Как черные тени вспыхнули за его спиной, перерастая в пару рук, устремившихся в подмогу к горлу Поттера.       Весь воздух выбило из ее легких, когда температура в комнате заметно упала, а изо рта вырвалось блеклое облачко пара. Она видела, как глаза Теодора почернели. Невесть откуда взявший силы Драко подскочил к Нотту, пытаясь оттащить его от задыхающегося Поттера, глаза которого уже начинали закатываться, а лицо багроветь. Невидимая сила отшвырнула Малфоя на другой конец комнаты, и тот упал, ломая своим телом деревянный комод.       И вдруг, невесть откуда взявшая силы Джорджия, подлетела к Теодору и обняла его со спины, сжимая в объятиях до хруста в позвонках. Зажмурилась, почувствовав скольжение его теней по собственной коже.       — Отпусти,— прошептала,— не надо.       Тело Нотта тут же расслабилось в ее руках. Гарри с глухим ударом упал на пол, яростно откашливаясь. Тео отшатнулся от Джо, и, обессиленный, рухнул на колени, тяжело дыша. Замерший в деревянных обломках Малфой на другом конце комнаты, сквозь пелену на глазах видел смутные очертания теней, медленно устремившихся обратно в тело Теодора, и когда последняя скрылась в его затылке, он упал, потеряв сознание.       А Нортон, проводив тень взглядом, содрогнулась всем телом, отшатываясь от него. Она, упав на копчик, неосознанно отползала от Тео как можно дальше. Она знала это чувство, она словно чувствовала присутствие Асмодея.       Гарри потерял сознание, а на коже его шеи прямо на глазах расцветало грязно-багровое пятно, похожее на ожог.       Все происходило как в тумане. Она слышала, как Драко копался в комоде, стоявшем у кровати Теодора. Слышала звон склянок с зельями, краем глаза видела, как Малфой, к ее же изумлению, бросился к Поттеру, выливая настойку бадьяна на его шею. Как отбросив пустой флакон, ринулся к Нотту, что-то шепча на латыни. Как сложил руки у его сердца, замерев. И как тяжело выдохнул, почувствовав под ладонями слабое сердцебиение. Драко оглянулся на Джорджию и застыл, увидев тонкую влажную дорожку, рассекающую свежую ссадину на щеке. Увидел ее застывший на Теодоре взгляд и, вдруг, все понял.       Понял, что они с Ноттом, как оказалось, не такие уж и разные. Понял, что каждому из них теперь есть кого защищать.       Защищать от своих родителей, надвигающейся войны и самих себя.