Грехопадение

      Тео очнулся лишь на следующее утро. Очнулся и обнаружил разгромленную спальню, кровавые брызги по всей комнате и спящих на полу возле его кровати Малфоя и Джорджию. Виски пульсировали тупой болью, а каждый порыв к движению будто так и зазывал в могилу. Кости ломило, ноги и руки дрожали так, будто он пробежал вокруг поля для квиддича раз семьдесят. О прошедшем вечере он не помнил ничего после того, как Поттер ударил Джорджию. Зажмурившись, увидел пред закрытыми веками подобие темной сущности и тут же встряхнул головой, хоть та и готова была расколоться надвое. Джо, уловив постороннее шевеление, тут же распахнула глаза и поднялась, чтобы осмотреться. И, встретившись взглядом с Ноттом, судорожно выдохнула, утопая в медово-карей радужке.       — Что произошло?— прохрипел Нотт, пытаясь подняться.       Но тщетно, рухнул обратно на измятые простыни. Может ему и показалось, но, кажется, Джорджия смотрела на него с опаской, так странно граничившей с облегчением. Смотрела так, будто перед ней и не Теодор вовсе, а сам дьявол. Она медленно поднялась и села на край его кровати, вглядываясь в бледное лицо.       — Ты знал?— прошептала она, бегая зрачками по тем местам, где словно виноградные лозы ещё несколько часов назад расцветали черные нити.       Тео, на самом деле, ни черта не понимал, что от него требуется. Вокруг все, казалось, затихло, пока он разглядывал ее лицо. Разглядывал ссадину на ее скуле и такой печальный взгляд, пресвятой Салазар, будто Нотт прошлой ночью и вовсе умер. Потянулся дрожащей рукой к ее щеке, и еле слышно простонал, когда кончики пальцев коснулись ее кожи. Ресницы Джо затрепетали, она опустила взгляд, а огненные пряди спали на лицо, скрывая его от Теодора.       — Знал что?— так и не понял, о чем она.       Словно разрядом молнии в голове пронесся калейдоскоп воспоминаний, да пронесся так быстро, что Тео не успел зацепиться ни за одно из них.       — Ты как он,— прошептала Джо все ещё не смея поднять взгляда,— как Асмодей.       Решив, что у него слуховые галлюцинации, Нотт нахмурился, оглядывая лежащего на полу Драко. А тот, проснувшись минутой ранее, внимательно наблюдал за Тео и Джо из-под опущенных ресниц. Наблюдал и не мог взять в толк, как не заметил раньше.       — Выглядишь, как куча дерьма, блондиночка,— усмехнулся Нотт, тут же закашлявшись.       — А ты и есть куча дерьма,—пробормотал Драко, с тяжелым вздохом поднимаясь на ноги.       Его шатало и тошнило, все лицо будто онемело, кровь запеклась, мешая шевелить хотя бы одним мускулом.       — В тебе та же дрянь, что в твоем отце,— холодно бросил он, краем глаза уловив едва заметное содрогание плечей Нортон,— ты чуть гребанного Поттера не убил, о чем ты вообще думал?       Тео медленно моргнул. Моргнул и вновь встретился взглядом с темным сгустком, сидящим внутри. Теперь он понял. Теперь он чувствовал постороннее присутствие внутри и, наверное, мог определить его природу. Чувствовал, как тьма паразитирует внутри тела, разрастаясь, кажется, ежесекундно. Ощущал, как кровь окрашивается черным, принимая в свой состав бездну. Что ж, его внутреннему демону придется потесниться, ведь то зло, которое проявило себя вчера вечером, захватит Теодора полностью, без остатка.       Но не сразу.       Пазл медленно складывался в ужасающие воспоминания: закатывающиеся глаза Поттера, пара тёмных тусклых рук, проходящих сквозь его собственные и сжимающиеся вокруг шеи гриффиндорца, приглушенный голос Драко, шепчущего что-то на латыни. И дрожащие руки Джорджии, обнимающей его со спины. Ее взволнованный шепот, насквозь пропитанный мольбой. Мольбой, чтобы Теодор остановился.       Чтобы не убил.       Слишком много вопросов, и Тео не знал с которого начать. Чувство ярости растекалось по венам, мешая мыслить здраво.       — Ты не выглядишь удивленным,— тихо заметил Нотт, медленно переводя взгляд на Драко,— что ты прошептал?       Малфой нахмурил брови, и осознание собственной ошибки исподтишка ударило его прямо по рёбрам, перекрывая доступ кислорода в легкие. Открыл было рот, чтобы сказать что-то, но тут же вспомнил о постороннем. Тео внимательно следил за его лицом, видел, как беглый взгляд Драко мазнул по спине Джорджии, все также сидевшей возле Нотта.       — Что с Поттером?—поспешил перевести тему, ведь знал чье имя едва не сорвалось с тонких губ Малфоя. Уже догадался.       —Мы…— Нортон покосилась на блондина,— … с Драко обработали его раны бадьяном и оттащили к гостиной Гриффиндора.       Тео медленно вскинул бровь.       — Я изменил его память и влил в глотку полбутылки Огдена,— Драко похлопал себя по карманам в поисках пачки сигарет,— любой, кто найдет его, решит, что он просто нажрался и отключился, не дойдя до спальни.       Теодор сквозь ломоту в костях почувствовал что-то щекочущее внутри себя. Его губы медленно растянулись в улыбке, а ещё через мгновение он прыснул, хватаясь за живот. Малфой и Джорджия опасливо переглянулись, пока стены комнаты сотрясались от хриплого смеха Нотта.       — Черт побери,— хохотал,— просто гениально!— он, сморгнув слезы с глаз, поднял взгляд к Драко,—и что, он не вспомнит, как побил тебя словно первокурсницу?       — Заткнись, Нотт,— фыркнул Малфой.       — Но он ведь знает про тебя Грейнджер,— продолжал смеяться Тео, а брови Драко тем временем метнулись вверх, а взгляд на Джорджию,— он вновь придет за твоей тощей задницей.       Нортон, почувствовав пронзительный взгляд серых глаз на своей спине, растерянно моргнула. Она начинала чувствовать себя лишней в их спальне, ведь отчетливо различала их скачки с темы на тему. Поняв, наконец, что Теодору больше ничего не угрожает, а Малфой, видимо, знает что нужно делать, если тень вырвется вновь, Джо поднялась на ноги и, ничего не сказав, вышла в коридор, закрывая за собой дверь. Тео проводил ее взглядом и улыбка, которая, на самом деле, давалась ему настолько тяжело, ведь скулы сводило в болезненном спазме от ее натянутости, наконец сползла, придавая лицу Нотта холодную жестокость. Он вновь взглянул на Драко, а голос его стал тише:       — У нас смена в планах, блондиночка,— кряхтя, он поднялся и сел на кровати,— я не знаю какого черта ты делал рядом с Асмодеем, пока отсутствовал в школе, и знать, честно говоря, не хочу. Но сейчас мне нужна услуга,— он вяло стянул с прикроватной тумбы пачку сигарет,— и ты мне ее окажешь.       Драко не моргая наблюдал за его медленными размеренными движениями, которые не могла исказить даже дрожь в его руках, все ещё продиравшая тело Теодора.       — И с какого черта мне помогать тебе?       Тонкая струйка дыма взметнулась к потолку, рассеиваясь в миллиметре от кирпичей, которыми он был уложен. Тео, откинувшись на локти и зажав сигарету в губах, вяло усмехнулся.       — Ты же хочешь спасти Грейнджер? ***       «Драко как-то связан с Асмодеем Ноттом».       Эта мысль предательски витала в сознании Джорджии последние двое суток. С каждым днем становилось все очевиднее, что надвигается что-то ужасное. Что-то, что не оставит и следа от ее прежней жизни, хоть та уже успела перевернуться с ног на голову в последние месяцы. Тяжкое бремя все ощутимее давило на хрупкие плечи Нортон, ведь, кажется, пазл стал складываться.       Теодор Нотт — дьявол, и задумал явно недоброе. Все это: нападение Асмодея на школу, побег из Азкабана той же ночью, встревоженность Дамблдора и Люпина, причастность наследника Малфоев —все это говорило лишь об одном. Вокруг магической Британии сгущался непроглядный мрак, обнимая костлявыми пальцами дрожащие спины людей. Он нашептывал, и Джорджия могла поклясться Салазаром, шептал он на змеином языке. Ее факультет — рассадник греха, а Драко, Теодор и Асмодей — всадники апокалипсиса, что неумолимо мчался прямо на человечество.       Но ведь их всегда было четверо.       Собственные шаги в пустынных коридорах отдавались тупой пульсацией в ушах. Словно сам Люцифер подгонял ее — так она спешила к кабинету Римуса.       Кто же четвертый предвестник конца света?       Дверь со скрипом отворилась, а он ждал ее все там же. Там же, где и в первую их встречу в этом году. При виде каре-зеленых глаз, что были наполнены вселенским беспокойством, Люпин широким шагом проследовал прямо к застывшей в проеме девушке. Лишь на секунду он задумался о том, что никогда ранее не мог прочитать то, что таилось в болотном омуте, а сейчас видел все настолько чисто, будто смотрел вглубь кристального горного озера. Лишь на мгновение эта мысль лизнула его сознание, но запах, родной, Годрик, запах, ударивший Римуса по ноздрям, когда он в охапку схватил Джорджию и прижал к себе, заблокировал все. Теперь он чувствовал ничего, кроме облегчения. Облегчения и вины.       — Прости меня,— сбивчиво шептал он, чувствуя как ее пальцы стискивают ткань рубашки,— Мерлин, Джо,— Римус отпрянул от Нортон, взял ее лицо в свои ладони и заглянул в глаза,— я так рад, что ты в порядке.       Джорджия поджала губы и активно закивала, а взгляд предательски помутнел из-за подступающих слез. Она с выдохом улыбнулась и вновь прильнула к Люпину, пряча предательскую влагу на глазах. Он не узнавал ее, словно перед ним был совершенно другой человек. Человек, который мог чувствовать и мог показать это. Это было настолько нетипичным для Джорджии, но Мерлин, вызывало благоговейный трепет где-то глубоко в душе.       — Прости, прости,— продолжал бормотать, словно в бреду, Люпин.       — Ты не виноват,— уперевшись носом в его грудь, Джо отрицательно качнула головой,— все в порядке,—подняла взгляд и едва заметно улыбнулась,— я в порядке.       Римус не верил своим ушам, своим глазам. Ему казалось, что она говорила не только об их последней встрече. Казалось, что она говорила обо всем сразу.       По коридорам школы пронесся гулкий звон колокола, знаменующего начало урока, и движение за закрытой дверью кабинета резко оживилось. Нехотя, Джо отстранилась от Люпина и, утерев уголки глаз, отошла на шаг назад.       — Поговорим потом,—прошептала она прежде, чем дверь отворилась и толпа студентов хлынула в класс, обходя застывшую на входе Джорджию.       Римус едва заметно кивнул и, прочистив горло, отвернулся и широким шагом направился к своему столу, пытаясь подавить рвущуюся наружу улыбку. Когда ученики затихли, а тишину нарушало лишь едва уловимое перешёптывание, профессор, тихо вздохнув, обернулся.       — Вы, наверное, уже слышали ужасную новость,— начал он,— да, я о побеге из Азкабана. Преподавательским советом Хогвартса была принято решение сменить формат обучения, уделяя больше времени практике применения магии. С этого дня на моих уроках вы будете учиться новым защитным заклинаниям, а также практиковаться в тех, которые изучали на предыдущих курсах.       Люпин медленно расхаживал вдоль своего стола, игнорируя неприкрытый ужас, отобразившийся на лицах студентов. Самым страшным наблюдением стало то, что услышанное повергло в беспокойство только учеников Гриффиндора. Слизеринцы же оставались подозрительно спокойными. И даже мазнув взглядом по Джорджии, стоящей почти позади всех, он не увидел тех эмоций, которых ожидал. А завидев прямо за ее спиной Теодора Нотта, который застыл отстраненным взглядом на рыжей макушке Нортон, и вовсе чуть не потерял контроль над собственными чувствами.       — В приоритете, конечно, остаётся освоение новых навыков,— Римус отвел взгляд от Нотта и попытался сосредоточиться на уроке,— сегодня я научу вас заклинанию Патронуса.       Джорджия пыталась сосредоточиться на уроке также упорно, как и Люпин, но теплое дыхание, щекотавшее затылок, низвергало ее попытки в ничто. С того вечера в спальне мальчиков, она едва видела Теодора. Поймав себя на мысли, что она, находясь вне стен своей комнаты, постоянно ищет взглядом ставшие родными темные кудри, ей становилось не по себе. И раньше бы, всего месяц назад, она бы плюнула на все это и оставила это занятие. Но сопротивляться тяге не было сил ни моральных, ни физических. А сейчас, когда он стоял сзади, а Джорджия чувствовала его присутствие за своей спиной даже не оборачиваясь, мир вокруг вдруг начинал играть совершенно другими красками. Совершенно неожиданно она чувствовала на щеках едва заметный румянец и, ослабив двумя пальцами зеленый галстук, качнула головой, пытаясь сбросить напряжение. Но оно тут же вернулось в тело, когда возле уха раздался манящий шепот:       — С Патронусом у нас возникнут явные проблемы, да, Нортон?       Медленно моргнув, Джорджия осознала, что полностью прослушала все, что объяснял Римус.       Тео склонился чуть ближе, и медленно втянул воздух, заполняя легкие ее запахом. А внутри все дрожало, бурлило, будто в жерле вулкана. Он скучал по ней. И сил держать себя в руках у него не оставалось, таким сильным было притяжение между ними. Пальцы Нотта скользнули между ее талией и рукой, вызывая табун мурашек за собой. Сделав шаг ближе, он коснулся грудью ее спины и почувствовал, как Нортон прижалась в ответ. Тео, наклонившись, провел кончиком носа по ее макушке, а Джо, не выдержав, прикрыла глаза.       Как она скучала по нему.       —… итак, начнем.       Голос Люпина вывел их обоих из транса, заставив Нортон вздрогнуть и отстраниться от Теодора. А тот так и остался, замерев, провожая ее взглядом из-под опущенных ресниц.       Напротив стола Римуса появился до боли знакомый им шкаф, таящий в себе Боггарта. Оба моментально вернулись в тот день, когда чуть не убили друг друга прямо на уроке. Это было, казалось, так давно, и в то же время будто вчера.       — Мистер Поттер, вы первый.       Гарри медленно вышел в центр класса, направив палочку на дверцу с мутным зеркалом.       — Вы поняли суть?— уточнил Римус и, увидев проблеск страха в зеленых глазах, так напоминавших ему старую подругу, проговорил ещё раз,— вам необходимо вытащить наружу самое светлое воспоминание и, сосредоточившись на положительных эмоциях, произнести четко и громко «Экспекто Патронум».       Поттер медленно кивнул. Люпин подошел к шкафу и взмахом палочки открыл засов.        Теодор не моргая наблюдал за тенью, расползающейся по полу из открытой дверцы. В классе стало заметно холоднее, кое-где можно было заметить облачка пара, вырывающиеся из приоткрытых от ужаса ртов студентов. Хоть и был это не дементор, а всего лишь призрак, страх он наводил поистине могильный. Краем глаза Нотт следил за реакцией Джорджии, и даже то, что она все ещё стояла к нему спиной, не помешало ему различить ее эмоций. Нортон была невозмутимо спокойна — так бы подумал каждый, кто удосужился взглянуть на ее бесстрастное выражение лица. И лишь Тео мог видеть сжатые кулаки и часто поднимающиеся плечи. Он прекрасно знал ритм ее дыхания, ведь упивался его размеренностью ещё совсем недавно, пока Джо дремала в его объятиях. Она была напугана, и Теодор хотел сорваться с места и загородить ее от источника ее страха. Хотел быть стеной, за которой Нортон могла чувствовать себя в безопасности и дарить ему ту улыбку, которую он все ещё видел каждый раз, когда прикрывал глаза.       Тем временем Поттер, направляя палочку на лже-дементора, невнятно бормотал заклинание, но, честно признаться, ни черта у него не получалось. Тео внимательно следил за его движениями, анализируя эмоциональные порывы, так и рвущиеся из Гарри. Но смертельное оцепенение, окутавшее его тело от страха перед существом, не давало возможности сопротивляться ужасу.       На самом деле эмоциональный портрет Гарри Поттера был давно ясен Теодору. Оставалось лишь приглядеться к гриффиндорцу, чтобы подметить незначительные штрихи, которыми он бы дополнил вот уже месяц как сформировавшееся понятие о его личности. Ведь Гарри, внезапно, стал основной точкой в его дальнейшем плане. Его центром и это, на самом деле, добавляло трудностей и головной боли. Но теперь у Тео не было права на ошибку.       Теперь нет.       Поттер, пошатнувшись, грохнулся на копчик, не сводя распахнутых глаз с Боггарта, что издевательски извивался над ним, втаптывая шаткое самообладание парня в землю. Римус, среагировав, прекратил их дуэль, исход которой, на самом деле, был предрешен в тот момент, когда замочная скважина дверцы шкафа, скрипнув, выпустила призрака. Тео видел по профессору, что тот напуган состоянием своего студента и вот-вот прекратит урок.       Теодор громко ухмыльнулся. И звук его хриплого смешка рикошетом отразился от стен, окружавших притаившихся в ожидании учеников. Люпин, казалось, уже разомкнувший губы, чтобы окончить на сегодня занятия, впился нервным взглядом в ухмыляющегося Нотта.       Ревность и опасение Римуса по-отношению к одному из ненавистнейших слизеринцев сыграло свою роль, и было Теодору только на пользу. Но он, конечно, давно хранил этот козырь в рукаве. И его время настало.       Люпин прищурил глаза, вглядываясь в задние ряды студентов.       — Что-то рассмешило вас, мистер Нотт?       Джорджия медленно моргнула, развернувшись к Тео. Он окинул ее теплым взглядом и, подмигнув, вернул внимание учителю. Странно, но в его интонации он не заметил бывалой холодности и гнева. Прочистив горло, Нотт удивленно развел руками в стороны и, медленно скрестив на груди, кивнул в сторону шкафа:       — Не то чтобы я сомневаюсь в магическом потенциале мистера Поттера,— на этих словах он едва заметно прикусил язык, пытаясь не захохотать от того официоза, с которым он вещал на весь класс,— но разве так уж тяжело это заклинание?— перечеркнутая шрамом бровь поползла вверх.       Джо нахмурилась, отворачиваясь от него. Ее брови стянулись на переносице, ведь она поймала себя на мысли, что слишком уж хорошо знала Нотта. Он бы никогда не обратил и внимания на неудачи других, ему, вроде как, всегда было не особо интересно задирать сверстников. Тео преследовал какую-то цель своим внезапным словесным выпадом, но Нортон пока не понимала, какую именно.       Десятки бордовых галстуков запестрели перед Теодором, ведь добрая половина Гриффиндора обернулась на того, кто посмел высмеять их однокурсника. Все это он видел лишь краем глаза, ведь зрительного контакта с Люпином упрямо не прерывал.       — Ну, знаете,— улыбнулся,— ведь это даже не настоящий дементор.       Римус едва заметно ухмыльнулся.       — Быть может вы попытаете счастье?— он пригласительным жестом указал на пространство перед шкафом.       Теодор на мгновение нахмурился, молниеносно перебирая в памяти отдельные моменты прожитых им дней. Достаточно ли светлых он видел? Были ли они вообще? Сможет ли хоть что-то из этой темно-серой массы сойти за счастливое воспоминание? Уголок рта медленно пополз вверх, когда в угрюмых цветах отдаленно запестрел рыжий. Мазнув по макушке Нортон взглядом, он, выдохнув, твердым шагом направился к центру класса. Студенты расступались на его пути, одаривая оценивающими взглядами. Тео вальяжно выудил палочку из внутреннего кармана мантии и остановился возле Поттера, все еще распластавшегося на полу и сверлящего взглядом старинный предмет мебели, таящий в себе ужас.       — Позволишь?       Гарри услышал голос над собой и поднял глаза на Теодора. Тот, слабо ухмыльнувшись, протягивал ему руку. Нахмурившись от непонимания, с чего бы мерзкому слизеринцу помогать ему, Поттер, нервно дернув шеей, все же встал, но так и не воспользовался протянутой рукой. Гарри, честно признаться, в последнее время особенно ненавидел все, что связано с факультетом Салазара. Кинув беглый взгляд на белые патлы, маячившие в дальнем углу класса, он вернулся на свое место рядом с Гермионой. Тео же, проводив его задумчивым взглядом, обернулся к шкафу, закусывая губу. Кажется, что придется прибегать к плану Б.       — Что делать знаете,— вяло пробормотал Люпин, направляя палочку на замочную скважину.       Та с мерзким скрипом щелкнула, выпуская на волю Боггарта. Тот, словно сама Смерть, перевоплотился в дементора и медленно наплывал на застывшего Нотта. Тео медленно прикрыл глаза, настойчиво отгоняя образ Джорджии из головы. И когда сознание окутали привычные серые оттенки, он направил палочку на призрака, а сухие губы разомкнулись:       — Экспекто Патронум.       Магия прошлась по телу гулкой волной, но была она не обжигающе-приятной, как обычно, а промозглой, липкой, и загробно ледяной. Поддавшись ощущениям, сковавшим тело, Теодор растерянно распахнул глаза и впился взглядом в кончик палочки. Вместо необходимого блекло-серебряного свечения он увидел лишь его искры, которые сиюминутно поглотили угольно-черные разряды магии. Он не слышал за своей спиной сдавленных вздохов, ведь воздух в классе словно наполнился атмосферой, что царила на каком-то кладбище. Запах гнили и смерти щекотал ноздри студентов, вынуждая пятиться и прикрывать носы рукавами мантий. Тео ухватился за палочку двумя руками, ведь та вибрировала так сильно, что, казалось, вот-вот выскользнет из взмокших ладоней. Черное облако над ее кончиком разрасталось, образовывая круглую сферу, внутри которой, если приглядеться, можно было различить разряды молний. Люпин, отшатнувшись, быстро взял себя в руки и рванул к Теодору.       И если бы не Драко, который с распахнутыми от ужаса глазами, одними губами шептал нужное заклинание подавления, то все, кто находился в классе, узнали бы, каков на самом деле Теодор Нотт.       Сфера исчезла, а Тео, медленно моргнув и не увидев перед глазами ничего, кроме темного сгустка магии, рухнул на колени, тяжело дыша. Он на периферии видел, как Римус загнал Боггарта обратно в шкаф, как просил студентов покинуть занятие. Отдаленно слышал торопливые шаги в свою сторону, едва чувствовал небольшие ладони на своих плечах. И лишь огненно-рыжий цвет волос, мелькнувший пред взором, что застилала тьма, смог привести его в себя.       Джорджия, поджав губы, бегала испуганным взглядом по его мертвенно бледному лицу, по испарине, образовавшейся на лбу Теодора и искоса поглядывала на застывшего перед ними Римуса. А Люпин не дурак, и никогда им не был. Он прекрасно знал природу настолько темного выброса магии и пришел в тихий ужас от того, что Нортон не побоялась его и не покинула класс вместе с остальными. Пришел в ужас от того, что связь между Теодором и Джорджией стала настолько нерушимой, что она с легкостью принимала факт того, что в Нотте жило что-то ужасное.       Медленно моргнув, он все же подошел к своему столу и потянулся за маленькой плиткой шоколада. И замер, когда увидел дрожь в собственных пальцах. Сжав их в кулак и досчитав до трех, он все же вернулся к студентам.       — Язык ваш — враг ваш, мистер Нотт,— натянуто-непринужденно заметил Люпин.       Дав ему время придти в себя и удостоверившись, что Тео находится в сознании и вновь контролирует себя, он наблюдал, как он и Джорджия медленно покидают помещение в угрюмом молчании. И когда студенты почти скрылись за дверью, вдруг вспомнил.       — Мистер Нотт, — окликнул,—задержитесь на несколько минут.       Теодор, остановившись, вяло улыбнулся Джо. Когда дверь за ним закрылась, он поднял выжидающий взгляд на профессора.       — Я хотел сказать, что..— начал Люпин.       Тысячи мыслей пролетели в голове Тео, пока Римус, который, казалось, нарочно растягивал слова, выговаривал такую короткую фразу. Нотт почувствовал острое желание защититься, и инстинкты, годами притупленные раздутым самомнением, вырвались наружу.       — Вы не сможете добиться моего исключения, профессор,— хмыкнул Тео,— как бы вам этого не хотелось.       Люпин, прерванный на полуслове, медленно поднял бровь. Нетронутая шрамом сторона губ задрожала, расплываясь в снисходительной улыбке.       — И что вас заставляет так думать?— поинтересовался Римус. Глядя на Теодора с легким прищуром, отмечая, что в первые за все те годы, которые он знал его, на юном лице отразилось подобие неуверенности, Люпин понял одну очень важную вещь. Но проверить стоило.—То, что вы выкинули минутами ранее — недопустимо. И я смею предположить, что эта энергия, которая вырвалась из вас, напрямую связана с вашим отцом. А все мы знаем, каков из себя Асмодей Нотт.       И в подтверждение собственным догадкам, Римус увидел испуг в его глазах. Страх перед отчислением, ведь обвинение, на самом деле, было куда более серьёзным, чем могло показаться на первый взгляд. Все в школе знали о его отце, все знали о тёмных деяниях, которые Асмодей творил во времена правления Темного лорда. И все боялись, боялись и опасались, что жестокость была в крови у всего семейства Нотт.       Ухмыльнувшись, Римус добавил:       — И, что более приятно на мой взгляд, с вашим исключением из Хогвартса мисс Нортон, наконец, избавится от вашего общества.       Гнев. А Люпин попал в точку.       — Вы понятия не имеете, о чем говорите,— прошептал Теодор, пытаясь вернуть искаженным от ярости чертам его лица скупую безучастность.       О, Тео не мог допустить этого. Не мог допустить исключения по двум причинам. Поступившись собственной гордостью, что было, конечно, только ради достижения своих целей, Теодор вновь пробормотал:       — Не поднимайте этот вопрос в кабинете Дамблдора, я прошу вас, профессор.       Брови Люпина вспорхнули вверх.       — И с чего бы мне помогать вам?       — Из-за нее,— не думая ни секунды ответил Теодор.       И поднял взгляд к лицу профессора, вкладывая всю немую мольбу в него.       «Поразительно, как все таки любовь меняет людей»,— подумал про себя Римус, вглядываясь в искаженное эмоциями лицо ученика, что до этого дня было лишь нечитаемой книгой для него. Ровно также, как менялась Джорджия с появлением в ее жизни Теодора, так менялся и он сам. Но, может, пока не осознавал этого в полной мере, все ещё пытаясь оправдать свои эмоциональные выбросы лишь собственным холодным расчетом.       — Я, на самом деле, попросил вас остаться не по этой причине, мистер Нотт,— заметил Римус.       Тео вмиг покрылся холодным потом, ведь понял, что тот его одурачил. Вывел на эмоции, словно мальчишку, и теперь, хоть и не показывал, но насмехался над ним. Бегая расширенными зрачками по лицу Люпина, Нотт, игнорируя легкую дрожь в теле, отчаянно пытался понять истинный мотив их внезапной аудиенции.       — Я хотел поблагодарить вас,—наконец изрек профессор,— за то, что спасли ее от,— шумно выдохнул,— меня в ту ночь.       Теодор сдержанно выпустил весь воздух из своих легких, который готов был разорвать их на части от большого скопления. От облегчения в глазах потемнело, а слух исказился, придавая голосам, доносящимся из коридора, эффект слабого эха. Быстро собравшись с мыслями, Тео лишь коротко кивнул профессору, не находясь со словами.       — А то, что сидит внутри вас, мистер Нотт,— заметил Римус,— ещё есть возможность изгнать.       — И как же?— голос вышел хриплым и дрожащим.       Люпин проследовал к окну, сцепив руки за своей спиной. Остановившись возле мутного стекла, он скользнул взглядом по кромке Запретного леса и произнёс:       — Добро всегда побеждает зло, Теодор,— Римус оглянулся через плечо на застывшего студента,— и какими бы извращенными не были ваши взгляды на баланс светлых и тёмных сил в мире — это, все же, нерушимый постулат.       Тео не заметил, как едва уловимо щекотавший нервы страх сменился кипящей яростью, бурлившей в крови. Он ненавидел людей, так отъявленно утверждающих о победе добра. Потому что никогда не наблюдал этого воочию. Все это — гребаные сказки.       — Вы можете заметить эту закономерность на примере собственной ситуации,— продолжал профессор,— если бы светлая сторона вашей магии не была бы достаточно сильной, то мрак, вырывавшийся из вас, уничтожил бы всех в этом классе за мгновение,— он повернулся к Теодору, облокачиваясь поясницей на подоконник,— но свет боролся и не позволил этому случиться.       Люпин медленно подошел к Нотту, останавливаясь в метре около него. Он вглядывался в лицо Тео, пытаясь понять, возымеют ли его слова хоть какое-то значение.       — Вам нужно лишь выбрать правильную сторону, мистер Нотт,—пробормотал он.       — И какая же сторона правильная, профессор?— Тео вскинул бровь.       Римус вяло улыбнулся.       — Та, что вынуждает вас бросаться между оборотнем и его жертвой.       Теодор медленно моргнул и, тяжело сглотнув, прочистил пересохшее горло.       — Я могу идти, профессор?       Ещё несколько мгновений Люпин и Нотт молча стояли друг напротив друга, не отводя многозначительных взглядов. Пока Римус, выдохнув, не кивнул, отпуская его. Тео скользнул рукой в карман мантии и выудил оттуда что-то серебряное.       — Это вам, профессор,—пробормотал Теодор, оставляя вещицу на одной из парт, что стояли рядом с ним,— чтобы у меня более не возникало нужды бросаться между оборотнем и его жертвой.       Молча выйдя из класса, он оставил Римуса в глубоких размышлениях над его последней фразой. Люпин скользнул взглядом по серебряному браслету, отбрасывающему слабые блики от пламени свечей, зажженных в классе. Как только он приблизил к вещице руку, тут же почувствовал заточенную в ней силу. Узнал приятный успокаивающий эффект волчьего противоядия, а также что-то ещё, чью природу он так и не смог определить. В серебре была заточена магия, и была она настолько сильной, что Римус буквально телом чувствовал, как отголоски ликантропии притупляются. Подняв и повернув прохладный металл в огрубевших пальцах, Римус нашел гравировку на внутренней стороне браслета. «А входящий дверью есть пастырь овцам.»       — Вот же сукин сын,— тихо прошептал Люпин, ухмыльнувшись.