Грехопадение

      В новом амплуа чувствовалось откровенно погано. Каждый взгляд расценивался так, будто смотрящий знает, что за гниль на самом деле этот Теодор Нотт. Середина апреля цвела и пахла, даря тепло солнечного света и приятные порывы весеннего ветра, в то время как внутри Тео все ссохлось и сгнило. Смрад заволакивал его полностью, от былой уверенности и следа не осталось, но он не позволял себе такой роскоши, как сомнения. Но все же искоса оглядывался вокруг каждый раз, когда гребаное чувство паники дышало в затылок, обдавая его могильным холодом.       Если он ошибется ….       Тяжело выдохнув и облокотившись лбом на прохладную дверь, он закупорил все свои склянки с воспоминаниями и заново расставил их на ментальные стеллажи. Капля пота предательски стекала по лбу, ладони были влажными. Голова разрывалась на части — мигрень не покидала Теодора с того дня в «Трёх метлах», а ведь прошло добрых три недели. Он все чаще ловил на себе пустой взгляд Джорджии, будто пытающейся высмотреть в нем ту чернь, которой он так и сочился. Природу ее интереса Тео так и не познал. Он просто хватал любую возможность побыть с ней подольше перед роковым днем. Ловил каждый момент, чтобы припасть к ее губам, зарыться носом в огненные пряди и вдыхать аромат ее волос.       Чудесная маггловское выражение: «Перед смертью не надышишься». И как точно оно описывает всю его гребаную жизнь.       Последний пузырек, самый важный, отдающий рыжим цветом, с характерным звяканьем скрылся за многочисленными рядами серых склянок и дверцы стеллажа намертво захлопнулись. Теодор медленно открыл глаза и выпрямился. Феликс Фелицис тек по его венам, он чувствовал его под кожей. Действия зелья ему хватит на два часа, а значит откладывать неизбежное — собственноручно копать себе могилу.       Дверь с тихим скрипом открылась, ноздри моментально обжег спертый запах темной магии, витавшей в незнакомом особняке в таком количестве, что поперхнуться можно было. Дышать неимоверно тяжело, здесь пахло смертью. Поместье встретило его пронизывающим до костей холодом, обжигающим лицо. Он медленно ступал по темным коридорам, по наитию направляясь навстречу собственной судьбе убийцы. Палочка, лежащая в кармане брюк, весила буквально тонну и неприятно вибрировала, Тео чувствовал скопление магии на кончиках пальцев, но подавлял ее, иначе не избежать стихийного выброса.       Мерзкий гогот резанул по ушам уже на подходе к залу. Просторное помещение, окутанное мраком поздней ночи и блеклым светом канделябров, рассеянных по стенам. Мебель из черного дерева и кожи, темный мраморный пол и лестницы в центре, разветвляющиеся в разные стороны и ведущие наверх. Присутствие Асмодея он почуял быстрее, чем смог понять. Остановившись на пороге, Теодор поднял взгляд к тьме, затаившейся за колоннами второго этажа. Там, где ему и место, во мраке. Черные шрамы обнимали лицо отца, отчего вид его становился ещё более устрашающим.       — А вот и виновник торжества!       Хриплый голос Беллатрисы прямо за спиной и лишь секунда, чтобы собрать себя по кусочкам и не дрогнуть. Ее дыхание щекотнуло шею позади, Тео слышал, как она втянула ноздрями воздух и клацнула зубами, приблизившись к нему.       — Мы так рады видеть тебя, Теодор,— прошептала она.       Ее смех сродни бьющемуся стеклу — хотелось бежать как можно дальше от степени его насыщенности чистым безумием хозяйки. Азкабан не щадит никого. Лица, скрытые под масками Пожирателей он знал и видел каждое насквозь. Яксли, Долохов, Роули, Маккнейр, Малфой и Гойл старшие — они и десятки других приспешников тёмных сил стояли по периметру гостиной, образуя круг, в центре которого стояло кресло. Хвост жался перед ним, закрывая своим безобразным телом восседавшего на нем, одаряя Нотта мерзкой улыбкой.       Хруст где-то слева на мгновение отвлек Тео от кресла, он обернулся к источнику звука и, блять, взмолился Салазару, чтобы никто из присутствующих не заметил, как его кадык нырнул вниз, помогая проглотить ком. Фенрир возвышался над обезображенным телом, лежащим у его ног, и впился челюстями в оторванную руку, не сводя заинтересованного взгляда с Теодора. Кровь текла по его подбородку, смешиваясь со слюной, капая безобразно огромными каплями на мертвенно-бледное лицо женщины, чьей частью тела он решил утолить голод.       —Подойди ближе.       Нерв под глазом дрогнул, когда шипящий голос отразился от стен поместья и вонзился в барабанные перепонки Тео. Медленно моргнув, он перевел взгляд к креслу и сделал первый шаг навстречу неизбежному. Хвост не сводил с него гаденьких глазенок, рука его подрагивала, норовя схватить палочку и выпустить смертоносное проклятие. Не удостоив его вниманием, сосредоточившись на главной цели, Теодор, распрямив плечи, остановился в пяти шагах от кресла. Будто отзеркалив движение Нотта, Петтигрю выпрямился и вздернул дрожащий подбородок.       — В сторону, Хвост.       Питер вздрогнул всем телом и, не сводя взгляда с Тео, отошел.       Кости, обтянутые тонкой скользкой кожей, что была мертвенно бледной, перекатывались при каждой попытке движения. Глаза впали, мутной пеленой покрыты зрачки. Существо утопало в черной материи, обнимавшей его омерзительное тело, и хоть Нотт не мог увидеть, куда направлен его взгляд, он всем нутром это чувствовал.       Теодор опустился на одно колено и склонил голову.       — Повелитель,— пробормотал он, разглядывая вкрапления в мраморном полу.       Волан-де-Морт в той форме, в которой он предстал перед Ноттом, был подобен исчадью Ада. Размером его тело было не больше новорожденного ребенка, голова неестественно большая, конечности костлявые и тонкие. Темно-синие вены проступали сквозь тонкую, скользкую, словно у змеи, кожу, Теодор мог поклясться, что если бы сумел присмотреться к ним чуть дольше, то точно увидел бы, как по ним бежит его клятая кровь.       — Несмотря на то, что ты взял на себя смелость помочь мне обрести плоть и кровь в этом пропитанном гнилью мире,— прошипел Темный лорд, невидящим взглядом прожигая дыру в Тео,— я все равно разочарован.       Нотт, все ещё преклонивший колено перед величайшим злом, упорно продолжал рассматривать пол под ногами. Его слух уловил мерзкий шепоток за своей спиной, гадкий тихий гогот Беллатрисы и звук пережевываемых сухожилий где-то слева от него. Хвост сверлил его надменным взглядом, ведь ему снова выпала честь быть выше хоть кого-то из подручных Волан-де-Морта: он просто обожал, когда Пожиратели склонялись перед волшебником и был чрезвычайно горд стоять за его спиной, принимая почести и на свой счет.       — Дамблдор все ещё жив,— со свистящим звуком продолжал он,— а это, как я понял, затягивает время моего возрождения.       Тео едва заметно поджал губы и сглотнул, когда цокающий звук каблуков Беллатрисы приблизился позади него. Темный лорд перевел мутные глаза куда-то за спину Нотта и едва заметно кивнул. Острые ногти впились в кожу головы Тео и запутались в его кудрях. Резкий рывок и он смотрит в белесый омут из-под прикрытых век. Кончик палочки вонзился в его яремную вену.       —Его руку,— прошипел Реддл.       Хвост, подскочив, молниеносно приблизился к Теодору, на ходу вытаскивая кинжал из кармана. Острое лезвие прорвало ткань рубашки и, царапнув по коже предплечья, пустило тонкую струйку крови, медленно стекавшую к кисти. Мерзкая ухмылка растянулась на обезображенном лице Петтигрю и он, не в силах ее скрыть, нарочно схватил Тео за руку так, чтобы задеть порез грязным ногтем.       — Палочку,— прохрипел Темный лорд, вытягивая вперед дрожащую костлявую руку.       Как только древко коснулось его ладони, а пальцы медленно его обхватили, Лестрейндж дёрнула волосы Нотта вверх и подтолкнула его ближе к креслу.       —Ты знаешь о чудесных свойствах, которые я вложил в метку, создавая ее?       —Нет, повелитель,— голос Тео оставался поразительно спокойным.       —С помощью нее я могу чувствовать каждого из своих последователей: их реальные чувства и намерения больше не являются для меня загадкой,— Реддл склонился ближе к лицу Нотта,— я почувствую мерзкую крысу в ту же секунду, когда она решит предать меня.       Кончик его палочки коснулся предплечья Теодора и надавил на кожу. Он не мог отвести взгляда от лица напротив, но что-то темное, что текло внутри Нотта, буквально завывало в мольбе найти глазами Асмодея. Воздух просочился в узкие ноздри Волан-де-Морта с шипящим свистом. С его тонких сухих губ сорвалось заклинание, произнесенное на древней латыни, а кончик палочки испустил черный дым. Магия ползла вверх по руке Теодора, он провожал ее спокойным взглядом. Каждый миллиметр, по которому прошелся дым, горел так сильно, будто сам Дьявол целовал кожу, оставляя безобразные ожоги. Метка вторглась в его рот, глаза, ушли и ноздри — ослепляя, оглушая и лишая воздуха. Нотт чувствовал, как глубоко тьма проникает, испепеляя все на своем пути. Он, казалось, на несколько мгновений выпал из реальности, а очнулся лишь тогда, когда почувствовал шевеление на руке. Змея извивалась, клацала пастью и дразнила раздвоенным языком, пронизывая череп.       Испустив судорожный выдох, Реддл откинулся на спинку кресла, часто дыша. Каждый раз, когда он делал вдох, кожа на его груди натягивалась так сильно, что можно было с легкостью сосчитать его ребра. Тео не помнил, как рука Лестрейндж исчезла из его волос, не помнил, как свалился на пол, ударившись лбом о мрамор. Вкус крови заполнил рот, щека была прокушена изнутри.       —Мой повелитель,— гнусный лепет Петтигрю доносился до Нотта будто сквозь тысячи миль,— не утруждайте себя, вам нужно беречь силы.       Он дрожащими руками, склонив голову в почтении, поправлял темную материю, окутывающую Волан-де-Морта. Надбровные дуги Реддла дрогнули.       — Отойди в сторону, Хвост,— его голос был для Питер словно хлыстом— он сию секунду отскочил назад,— дату, Теодор, назови мне дату.       — Двадцатое мая, мой повелитель,— выдохнул Нотт, поднимаясь с пола. Что-то внутри неприятно дрогнуло и тут же раскалилось до предела, Тео не мог опознать природу этого чувства, будто оно принадлежало и не ему вовсе, — я должен быть уверен, что Поттер окажется в нужном нам месте в нужное время.       Хотелось взглянуть на метку, убедиться, что обратной дороги, черт бы ее побрал, больше нет и отбросить ко всем драклам предательские сомнения. Но оторвать взгляда от Реддла он не смел. Мутные глаза Темного лорда впились в точку за спиной Теодора.       — Ты как раз вовремя,— прошипел он.       Краем глаза Нотт заметил, как тень, которую он отбрасывал на пол поместья всколыхнулась и задрожала. Он даже не слышал звука его шагов, но отчетливо видел мысы черных ботинок рядом. Асмодей, расправив плечи, коротко кивнул Реддлу.       — Никто не смеет ослушаться меня,— продолжал он,— и какая бы огромная выгода не ждала меня от вашего подчинения, я не прощаю ошибок,— его взгляд вернулся к Теодору,— и ты запомнишь этот урок на всю свою жизнь.       Звонкий смех Беллатрисы оглушил лишь на мгновение. И именно в эту секунду кто-то из круга прокричал заклинание. Нотт не слышал какое, он, если честно, и вовсе перестал ориентироваться в пространстве и действительности. Шум в ушах, пятна в глазах и немой крик, скрытый за плотно сжатыми губами и раздирающий горло. Круциатус беспощаден, он проникает неожиданно, вспарывая внутренности и устремляется прямо в мозг по каждому капилляру в теле человека. Время словно замедляется, а желание сдохнуть прямо здесь, на этом чертовски хорошо отполированном мраморном полу, с бешеной скоростью устремляется к максимальной границе своего значения, прорывая грозовые тучи в небе и ударяясь прямо о подножие Рая. Места, куда Теодору никогда не попасть. А после — падение. В самые глубокие и огненные бездны, к ногам самого Люцифера, а его обожженная ступня наступает на голову, раздавливая ее в ничто.       Тео завалился на бок и схватился за грудь, а глаза, которые он так и не смог закрыть, устремились на Асмодея, все ещё стоявшего рядом. Его силуэт нещадно двоился, но и этого хватило Нотту-младшему чтобы понять, что отец даже не взглянул на него, продолжая смотреть перед собой.       Теодор не знал, сколько прошло времени, не знал, действует ли заклинание до сих пор, но все тело продолжало разбиваться вдребезги ещё, казалось, целую вечность.       А когда сумел, все таки, придти в себя, то понял, что в гостиной он совершенно один. И лишь сейчас, впервые за все то время, как он зашел в стены поместья, он смог вздохнуть полной грудью, моментально морщась от боли где-то в районе ребер. Его голова безвольно склонилась набок, а взгляд впился в замершую змею на предплечье. Последствия Круциатуса ослабили бдительность и понять, что он все таки не один здесь, Теодору удалось только тогда, когда над ним навис силуэт.       — Двадцатое мая?— усмехнулся Асмодей, медленно садясь на корточки возле его лица,— что ты задумал, глупец?       —Не понимаю о чем ты,— прохрипел Тео.       — День рождения девчонки, Теодор, я знаю, когда родилась эта клятая полукровка, — его дыхание разбивалось о лицо, Нотт-младший невольно сделал вдох и с волнительным трепетом осознал, что у отца просто не было запаха. Он был словно нигде и везде одновременно, будто что-то могло убить тебя, а ты и не заметишь,— если ты забыл, то я самолично лишил жизни ее мать в тот день и, о, поверь, не забыл какого числа это сделал.       — Помнишь каждую дату, когда убил кого-то?— бровь Тео иронично поползла вверх, а на губах расплылась кривая ухмылка, ведь ему и вправду показалось это забавным.       Асмодей замер лишь на секунду, лицо оставалось собранным и совершенно беспристрастным. Он впился взглядом черных глаз в лицо сына, искаженное болью, и даже не повел бровью. Теодор, конечно, мог бы и обидеться на отца за это, но не стал. Давно понял, что Асмодей лишен сострадания и жалости. Даже если речь шла о его наследнике. Закатив глаза, Нотт-младший, рвано дыша, поднялся на ноги.       —Будь осторожен, Теодор,— тихо проговорил он,— теперь он будет знать о любом твоем намерении.       —Да мне плевать,— усмехнулся Тео,— если не Волан-де-Морт убьет меня, то это сделает Неприложный,— он медленно обошел отца, доставая дрожащими руками сигарету,— выбор без выбора — все в лучших традициях династии Нотт.       За своей спиной он услышал тихий вздох.       —Да и вообще,— сигаретный дым поднялся вверх,— не насрать ли тебе?       Шорох плаща позади, притупленная реакция после пытки, длинные пальцы вокруг горла и удар затылком об стену. Сигарета сорвалась в губ и рухнула к ногам Асмодея.       — Пока ты исполняешь свой долг,— бормотал он, приблизившись к краснеющему от удушья лицу Тео,— я обязан оберегать твою никчемную жизнь и пресекать любой твой необдуманный поступок, который помешает Волан-де-Морту вернуться к жизни.       —Мой долг?— хрипло усмехнулся Теодор, оскалившись. Он приблизился навстречу Асмодею и прохрипел,— Какого же черта прославленная правая рука Темного лорда слонялась по миру без дела целых девятнадцать лет, пока его повелитель гнил под землей?       Нотт—старший оставался спокойным, внимательно наблюдая за лицом сына.       — Я — все то, чем ты так и не смог стать,— прошипел Тео.       — Только посмотри на себя,— пробормотал Асмодей,— что с тобой стало, Теодор? Откуда эти эмоции? Я чувствую твой гнев под своими пальцами. Где твое хваленое хладнокровие?       Тео почувствовал, как тьма проникла в голову. Асмодей вилял между его склянок, задевая каждую из них. Крышки задрожали и устремились вверх, являя смотрящему все то, что было в сознании Теодора. Он просмотрел каждое воспоминание и, сморщившись от обилия мелькавших рыжих волос и едва блестящих от поцелуев губ, раздраженно цокнул языком.       Он отшвырнул его в сторону и отвернулся, шелестя подолом плаща. Нотт—младший, сплюнув скопившуюся во рту кровь на пол, тяжело дышал, прожигая спину отца взглядом.       — Ты слаб,— чуть громче произнёс Асмодей,— смотреть противно.       Зубы сомкнулись, взгляд заволокло тьмой, а сердце готово было раскрошить ребра, о которые билось. Чувства обострены до предела, из груди рвется тень и, обернувшись когтистой лапой, устремляется прямо в спину Нотта—старшего. Асмодей отразил атаку Тео не оборачиваясь, не шевелясь и, казалось, даже не напрягаясь. Его обскури образовал щит вокруг хозяина, защищая от нападения. Теодор рвано выдохнул, поднимаясь на ноги. Он не мог контролировать это, не мог совладать с яростью и усыпить тьму внутри себя. Но, черт побери, как же ему было приятно. Власть и сила ослепляли разум.       Воцарилась тишина, Асмодей медленно обернулся. И как только его рука взметнулась вверх, являя Тео раскрытую ладонь, когда обскур высвободился из него для ответной атаки, пол под ногами Ноттов дрогнул.       Теодор медленно моргнул, бросая взгляд в окно. Его лицо осветила красная вспышка, повлекшая за собой десятки других.       — Хм,— усмехнулся Асмодей, обернувшись тенью и испарившись из комнаты.       Тео тяжело сглотнул, чувствуя, как намокают ладони. В новом амплуа, если честно, было откровенно погано. Метка на руке раскалилась, а голос в голове воззвал к хозяину.       На защитный купол, окружавший здание, обрушился залп заклинаний, оставляя на барьере трещины, будто на стекле. Пожиратели один за другим аппарировали на улицу, вытягивая палочки вперед. За тусклым мерцанием виднелись десятки силуэтов, надвигающихся прямо на них. Сивый, втянул носом до дрожи знакомый запах и оскалился, чувствуя приближение себе подобного.       Мощный взрыв справа от приспешников Волан-де-Морта дезориентировал их лишь на мгновение, но и этой секунды нападавшим было более, чем достаточно. Грюм кидал во врагов заклинания, возглавляя атаку, сиплым голосом раздавая команды и вслушиваясь в хаотичные хлопки аппараций вокруг себя. Он уверенно продвигался вперед, подходя ближе к особняку, оглушая и связывая каждого Пожирателя, попадавшегося на пути. Искусственный глаз неустанно проворачивался на триста шестьдесят градусов, и замер он лишь на мгновение на Римусе. Лицо Люпина перекосила гримаса ужаса и гнева, палочка жалобно трещала в стальной хватке, а взгляд устремлён на покрытое шерстью лицо напротив. Сивый взвыл, бросаясь вперед. А Римус застыл, глядя в глаза собственной смерти. Хлопок аппарации слева, и Фенрир валится на землю, оглушенный.       — Соберись, черт бы тебя побрал, Лунатик!       Голос Блэка, прерываемый бесперебойными вспышками заклятий, отрезвил Люпина. Лист пергамента в кармане тянул его к земле, вдохнув полной грудью пропитанный темной магией ночной воздух, он кивнул Сириусу и, бросив вопросительный взгляд на Грюма, кивнувшего в ответ, аппарировал в поместье. Темные стены давили и возвышались над Римусом, собственные шаги по мраморному полу отдавались бешеными ударами где-то в голове. Шелест мантии позади и, выкрикнув заклинание, Люпин проводил взглядом тело Мальсибера, вылетевшего в окно. Римус чувствовал неладное, все слишком просто. Тени под ногами извивались в дьявольском вальсе, замерев возле одного из окон, волшебник убедился в том, что Асмодей на улице, обороняет их пристанище вместе с Пожирателями. Шальной пулей, просвистевшей мимо черепа прямо в мозжечок, закралось блядское сомнение. Сглотнув, пошел дальше.       Кто, черт его дери, защищает Темного лорда, если его правая рука сражается снаружи?       Люпин шел на запах, и был благодарен волчьему обонянию, ведь тьмой пахло так сильно, что не оставалось никаких сомнений, что тот, кого Орден Феникса прибыл уничтожить в эту апрельскую ночь, скрывается прямо за…       Несмотря на то, что особняк хоть и старый, но до самых потолков казался непроизвольно богато-новым, дверь, как в в одной из маггловских комедий-ужасов, скрипнула.       —Я так и знал,— горячо прошептал Римус, вытягивая вперед палочку,— дьявол тебя подери, я так и знал!       Помутнение снизошло на сознание огненной лавиной: все цели, поставленные перед операцией Грюмом, утратили свои четкие границы и обозначения. Не важно, что он нашел Волан-де-Морта, плевать на Петтигрю, направившего палочку прямо в затылок Римусу— он кожей чувствовал бывшего приятеля. Взращенная последними месяцами ненависть поглотила без остатка, лишив объективности.       Он испепелял взглядом Теодора, спокойно возвышавшегося за креслом, в котором восседало чистое зло. И смотрел, сукин сын, так надменно, даже блядские губы искривились в снисходительной ухмылке, величавшей его превосходство над всеми в этой комнате. В этом чертовом мире, ведь он всех их оставил в дураках, хоть никогда и не скрывал своей гребаной сущности.       —Чертов выродок,— прошипел Люпин.       —Но-но, профессор,— лениво протянул Теодор, ухмыляясь,— с каких пор преподавательская этика стала пустым звуком?       Римус оскалился, бегая расширенными зрачками по его телу: пятна крови на воротнике, синяки под карими глазами и рукав рубашки засучен до локтя, являя шевелящуюся змею.       —Ступефай!       Легкое движение руки, шепотом защитное, красный луч, летевший прямо в Тео, перенаправляется в противоположную сторону, сдавленный возглас и звук падающего тела позади Римуса. Хвост свалился с ног, не шевелясь. Люпин быстро оглянулся на Петтигрю, лежащего на полу, и застыл, услышав голос, казалось, звучащий из самого Ада.       — Ну надо же.       Только сейчас он опустил взгляд на сгусток темной материи, витавшей в кресле и отшатнулся, чуть было не споткнувшись о Хвоста. Мускулы лица непроизвольно дрогнули, но палочка все также оставалась направлена на Нотта.       — Авад…       Люпин хотел. Люпин жаждал. Тысячи лет в Азкабане стоили того, чтобы уничтожить Волан-де-Морта и всех, кто стоял за его спиной. Римусу плевать на магические законы, плевать на здравый смысл и осторожность. Непростительное лишь наполовину сорвалось с его сухих губ, когда взгляд помутился и он рухнул на колени, широко закрытыми глазами вглядываясь во тьму.       — Мой лорд,— голос Асмодея он узнал бы и на том свете.       Шелест темной магии и зрение вновь возвращается к Люпину, но в комнате остаётся лишь он и Теодор. Нотт-младший, закурив, медленно подошел к Римусу и опустился рядом с ним на корточки. Тело мракоборца не слушалось его— проникновение обскури в организм никогда не проходило бесследно, из носа тонкими струйками текла кровь, падая и разбиваясь о пол поместья. Тео выдохнул дым в лицо Люпина и, потушив бычок в образовавшейся лужице между ними, аппарировал прочь.       Тела Пожирателей, лежавших по всему периметру особняка, вознеслись в небо черными столбами дыма и растворились в ночном небе, оставляя отряд Ордена в недоумении и закипающей ярости. Римус, тяжело дыша, завалился на пол и уставился в пустоту. Он слышал голос Грозного Глаза сквозь разбитые окна.       Кто-то схватил его за лацканы пиджака и приподнял в воздух, тормоша.       — Что ж, Луни, — кряхтел Сириус, испепеляя его взглядом,— должен признать, я до последнего не верил,— он поднял Римуса на ноги и прижал к стене, помогая не упасть,— что теперь? Грюм в ярости — они все сбежали! Кингсли задело режущим заклятьем,— он приблизился к его уху,— а Тонкс чуть не умерла от удушающего, брошенного в спину.       Блэк ударил его о стену и вновь захрипел:       — Я говорил, Римус, говорил, что это может быть ловушкой!—Люпин морщился, в голове болезненно сжимались сосуды,— На кой черт мы, доверившись какому-то пергаменту поперлись в самое пекло, Римус? Чего ты добился этим???       —Волан-де-Морт,— прохрипел Люпин,— я… я видел, и…       Хватка Сириуса ослабла, он отшатнулся, бегло оглядывая комнату.       —И что, Римус? ЧТО?       —Младший Нотт,— затылок неприятно саднило, пока Люпин, лишившись опоры, вновь медленно сползал на пол по стене,— он один из них. Мне… мне нужно в замок. ***       Предчувствие? Интуиция? Паранойя?       Джорджия прижалась лбом к каменной стене астрономической башни и глубоко дышала, пытаясь унять панику. Что-то не так, что-то, черт побери, не так. Страх сковывал внутренние органы, пронизывал тело изнутри тысячей острых игл— не пошевелиться. Нортон не понимала, сколько времени она уже здесь: солнце давно скрылось за горизонтом , пальцы на ногах Джо перестала чувствовать уже давно. Ее колотило, но внутри бушевало пламя. Что-то, блять, не так.       Хлопок за ее спиной и ни секунды, чтобы обернуться. Знакомые руки, словно змеи, обвились вокруг ее тела и следующее, что почувствовала Джорджия — до боли знакомый запах, исходящий от рубашки и щекочущее ощущение от кудрей на щеке.       —Тео, что происходит?— лепетала она, вцепившись в его мантию оледеневшими пальцами.       Горячие ладони опустились на ее щеки, а следом губы, в которых Нортон черпала кислород. Теодор целовал ее рвано и требовательно, грубо толкаясь языком в ее рот. Словно больше никогда не коснется ее и пытался урвать все до последней капли.       —Тео,— мычала в поцелуй, но его пальцы на талии лишали рассудка.       — Дай мне секунду,— горячо прошептал он, не отрываясь от ее губ.       Джорджия почувствовала холод на щеках, мокрые дорожки стекали к подбородку, теряясь в сплетении губ.       — Я…— начал было Теодор, но десятки хлопков аппарации вокруг них навеки запечатали в нем то, что он хотел сказать.       Джо распахнула глаза и, не дав ей время понять, кто-то обхватил ее руками и она потеряла связь с реальностью, растворяясь в пространственной воронке. Когда под ногами вновь была твердая поверхность, казалось, даже она не могла помочь Нортон сохранять равновесие и не рухнуть вниз. Люпин крепко держал ее за локоть, направляя палочку на Теодора.       —Что…— шептала Джо, бегая испуганным взглядом по десятку мужчин, окруживших Тео, который молча пятился к краю выступа башни.       — Бежать некуда, щенок,— рявкнул Аластор, медленно наступая на Нотта,— совы уже летят в Министерство, наша задача - задержать тебя до прибытия авроров.       — Какого черта происходит?— казалось одними губами вновь спросила Нортон, неосознанно пытаясь подойти к Тео.       — Не приближайся к нему,— рявкнул Римус, одергивая ее назад.       Теодор видел, как она поморщилась, вероятно от хватки Люпина на ее руке. Кровь моментально забурлила в крови в спазме знакомого ощущения. Нотт сделал ещё один шаг назад, его пятка свисала с края. Он старался сдержаться, но тихий девичий всхлип сорвал все тормоза. Его губы растянулись в ухмылке, оголяя оскал. Подняв взгляд на Грюма и вздёрнув бровь, он усмехнулся:       — Вы просто кучка идиотов, если считаете, что я буду дожидаться их прибытия.       Едва заметный черный дым сорвался с его плеч, подхватываемый порывом ветра.       —Тео, нет!— крикнула Джо, попытавшись вырываться от Римуса, но он вновь одернул ее.       — Раз так, выродок,— усмехнулся Сириус в ответ, кивая на пропасть,— то там твой единственный выход из этой башни.       Хриплый смех Нотта унес апрельский ветер, развеивая его над острыми верхушками елей в Запретном лесу. Все в груди Джорджии сжалось при этом звуке, оборвалось и рухнуло вниз, ошметками, куда-то в живот. Они знают. Знают, и пришли за ним. Зубы стиснулись с такой силой, что острая боль стрельнула куда-то в виски, она беспорядочно металась взглядом по присутствующим в надежде увидеть хотя бы намек на то, как она может помочь Теодору сбежать.       Грюм занёс палочку и раскрыл рот, чтобы произнести заклинание, но так и замер. Тень Тео отделилась от него и воспрянула над ним, обернувшись темным силуэтом за его спиной. Нотт лишь один единственный раз взглянул на Джорджию и, качнув головой, предупреждая, чтобы та оставалась на месте, медленно вернул взгляд к мракобрцам. Чтобы потом прикрыть уставшие за этот день глаза и отдаться воле собственной сущности. Его обскури был пугающе бесшумен и быстр. Одним движением гигантской когтистой лапы он сбил с ног всех волшебников. Джо, застыв, пустым взглядом уставилась на теневой купол вокруг ее тела и с ужасом оглянулась по сторонам.       — Чертов монстр,— хрипел Римус, пытаясь подняться на ноги.       Ему удалось это первому, и он, не медля, взмахнул палочкой крича Оглохни, но сноп желтых искр пролетел сквозь то самое место, где ещё секунду назад находилось тело Теодора. Обернувшись столбом дыма, он взмыл в небо и навернул издевательски надменный круг вокруг астрономической башни. И за мгновение до того, как с неумолимой скоростью сорваться прочь к горизонту, Джорджия успела увидеть его очертания, объятые тьмой, и потемневшие карие глаза, сверлящие дыру в ее лице.       Звон в ушах. Барабанная дробь за ребрами. Рот стянуло от обезвоживания. Дрожь по всему телу.       Оставляя управление телом примитивным когнитивным функциям, которые могли передвигать ее ноги, Нортон нырнула глубоко в себя. Дерево, усеянное воронами, неистово раскачивалось в порывах ураганного ветра. Вдох. Шелест крыльев. Выдох. Тихий скрип веток и царапающий звук когтей о старое дерево.       Она вздрогнула, когда позади нее захлопнулась дверь. Моргнув, поняла, что находится в кабинете Люпина, но как сюда попала - без понятия. Ноги подкосились, Джо рухнула на ближайшее кресло и зарылась пальцами в волосы, скребя ногтями по коже головы. Римус тяжело дышал и беспорядочно наворачивал круги вокруг своего стола. Поджав губы, он ударил ладонями по деревянной поверхности и исподлобья посмотрел на Нортон.       — Я предупреждал тебя,— прохрипел он,— я, блять, предупреждал, чтобы ты держалась от него подальше.       Железный привкус крови из-за прокушенной губы заполнил рот. Джо впилась пустым взглядом в пол под своими ногами, упрямо игнорируя, что он расплывается перед глазами. Слеза сорвалась с ее ресниц и разбилась о правый ботинок. Она не собиралась возражать Римусу и оправдывать Теодора: по поведению Люпина было понятно, что произошло что-то такое, что сметало все ее попытки к нулю в самом зародыше.       — Он Пожиратель,— рявкнул профессор, вновь ударяя ладонями по столу,— а ты,— длинный дрожащий палец указал на ссутулившуюся в кресле девушку,— а ты…       Джорджия подняла наполненный блядскими слезами взгляд и посмотрела на Римуса. Он, черт возьми, ждал. Ждал, когда она начнёт уверять его, что это ошибка. Что Теодора обвиняют в том, чего тот не совершал. Как же, блять, Римус ждал хоть слова от нее.       Но молчание, порой, красноречивее любых слов.       — Черт бы тебя побрал, ты знала,— осознание этого факта выбивало почву из-под уставших ног,— ты знала…       Рухнув в свое кресло, Люпин растер лицо холодными ладонями и призвал пачку сигарет. Звук тлеющего табака заполнил кабинет.       — Если они его поймают, то тебя привлекут как соучастницу,— тонкая струйка дыма взметнулась к потолку, слишком громко разбиваясь о него,— все видели, Джо. Все видели, как ты жалась к нему там. Когда его поймают…       — Не поймают.       Утерев рукавом слезы, Джорджия поднялась на ноги и подняла взгляд к Люпину. По его костям пробежался предательский холодок при виде отчаяния на ее лице.       —Что ещё ты знаешь? — тихо спросил он.       — Ничего.       — Ты врешь,— отрезал Римус, туша сигарету,— ты совсем умом тронулась?— его голос становился громче с каждой произнесённой фразой,— Ты хотя бы понимаешь, что этот щенок…       Пепельница на столе завибрировала, прервав Люпина. Воздух наэлектризовался от концентрации магии вокруг Джо. Профессор вздохнул, и в этом вздохе была была лишь усталость и беспомощность.       — Я ухожу,— пробормотала Нортон, разворачиваясь на одеревеневших ногах к двери.       Стул позади скрипнул и она зажмурилась, но не остановилась, лишь ускорила шаг.       — Ты ни черта для него не значишь!— выплюнул Римус в ей спину. — Очнись! Если бы он хоть что-то к тебе чувствовал, то не позволил бы находиться рядом с такой мразью, как он! Он использовал тебя! Ты очередная…       Пепельница разлетелась на тысячи кусков, раня толстыми осколками ладони и лицо Люпина. Но он даже не моргнул, продолжал сверлить взглядом удаляющуюся девушку.       — Ты ни черта о нем не знаешь,— прошептала Джорджия, выходя из кабинета .       Из Хогвартса будто выкачали весь воздух, каждая попытка вдохнуть выжигала легкие пламенем. К тому моменту, когда в дальнем конце коридора показалась лестница, ведущая в подземелье, ком в горле и боль в груди стали невыносимыми. Ничего не соображая, Нортон брела к одной из дверей спален, в тысячный раз прокручивая в голове события последнего часа. Скрип, и чувство холодного взгляда серых глаз на коже прорвали броню, и Джорджия задохнулась.       — Они знают,— прошептала она из последних сил,— он сбежал…       Последние слова дались с таким трудом, что желание жить, рухнув, пробило каменный пол и устремилось в бездну. Ноги подкосились, Нортон пошатнулась и, тихо всхлипнув, потеряла равновесие, устремляясь вслед за ним. Сильные руки, подхватившие ее, были совершенно чужими, хотелось оттолкнуть, но сил пошевелить даже пальцем просто не осталось. Драко подхватил Джорджию на руки и уложил на кровать Теодора, прожигая взглядом пухлые от слез глаза девушки.       Десятки сигарет были скурены до первых лучей солнца, обнявших Хогвартс на рассвете. Сотни мыслей запечатаны окклюменцией и тысячи желаний схватить за руку Грейнджер и спрятать ее где-нибудь в Австралии подавлены родовым предназначением. Малфой мысленно начал обратный отсчет, ведущий к той секунде, когда весь волшебный мир содрогнется.