Грехопадение

      Она отступила на шаг назад, а Теодор, отчего-то, невольно дёрнулся следом за девушкой, боясь, что та растворится, как самый прекрасный мираж в его жизни. Как будто она была единственным светлым пятном, способным вытянуть его из тьмы, хоть и было оно огненно-рыжим, подобно пламени, но языки его не обжигали, а лишь грели.       Для Джорджии, казалось, и вовсе померкло то прекрасное место, в которое их привел Нотт. Жгучая смесь эмоций захлестнула разум, различить хоть одну - искать иголку в стоге сена. Кажется, что каждую секунду она проходила путь от отрицания до принятия, каждый раз вновь возвращаясь к первому этапу. Теодор видел это в ее глазах, и решился прервать затянувшуюся тишину первым:       — Я наложил на дом заклинание Фиделиуса,— пробормотал он, видя, как смятение на ее лице приобретает оттенки ярости,— Хранитель — я, так что никто и никогда не узнает об этом месте,— Тео сделал шаг ближе к Джорджии,— здесь ты будешь в безопасности,— уголок его губ слегка дрогнул в улыбке.       —Ты не мог просто взять и купить мне гребаный дом, Тео,— дрожащий шепот сорвался с ее губ,— это слишком.       Брови Нотта дрогнули в попытке сойтись на переносице.       — Джо, я могу запросто уничтожить весь гребаный мир, если потребуется,— он коснулся кончиками пальцев щеки девушки,— дом — ничто, по сравнению с тем, что я готов сделать, чтобы обезопасить тебя.       Теодор пытался звучать спокойно, он прекрасно понимал, что ей нужно немного времени, чтобы принять ситуацию. Он знал, что она примет ее. Он видел это в будущем. Все, что ему оставалось - быть рядом с Джорджией в этот момент. Он помнил, как этот вечер мелькнул в калейдоскопе событий в магическом шаре, он знал, что должен говорить, чтобы ей стало легче.       И это убивало, он знал все наперед. И он знал, что это их последний вечер перед неизбежным. Эта часть истории являлась заключительной перед роковым зеленым лучом, который убьет его и отправит Джо в прошлое. Все должно идти, как идет, лишь только так он сможет спасти ее.       — Ты хочешь, чтобы я отсиживалась черт знает где, пока ты…?— прошептала она, давясь словами и медленно поднимая взгляд к лицу Тео. Качнув головой, Джорджия усмехнулась,— черта с два, Теодор.       Внутри Нортон все клокотало от ярости. За последний месяц она тысячи раз возвращалась в ночь первого учебного дня, возвращалась в свою спальню и снова и снова пересматривала роковое воспоминание. Теперь все вставало на свои места, это случится со дня на день, ведь в зеркале Джо видела точно такое же лицо, которое видела тогда. Ее прежнюю и ее настоящую отличали глаза, в которых плескалось отчаяние, готовое выплеснуться через край и затопить все вокруг себя бушующими потоками. Это был страх за жизнь человека, который по воле гребаной судьбы стал ближе всех. Жизненные пути с которым всегда были упрямыми параллельными, исключавшими любое пересечение на своем пути. Но вот они — обвились вокруг друг друга, словно две змеи, и в стальной удушающей хватке находят свое счастье. В предсмертных хрипах бушующего здравого смысла, в последних мольбах разума, в болезненности и неправильности трепета собственных сердец.       — Я бы не хотел с тобой спорить в день твоего рождения,— мягкий, успокаивающий голос возле уха вернул девушку к действительности, вырывая из цепких лап подкравшегося безумия.       Джо прикрыла глаза, склонив голову на плечо Тео.       — Я устала,— призналась она, бормоча в ткань его толстовки,— я…,— губа предательски дрожала, Нортон зажмурилась,— я не знала, что делать,— просипела девушка,— весь чертов месяц, пока тебя не было рядом, я не знала, жив ты или нет. И меня убивало чувство собственной бесполезности, Теодор.       Нотт поглаживал Джорджию по затылку, застыв взглядом в пустоте и впитывая каждое ее слово.       — Либо я иду с тобой,— продолжила она,— и мне плевать, что ждёт меня в твоем мире,— Нортон медленно отстранилась, поднимая взгляд к лицу Тео,— либо ты остаешься со мной и мы…,— слеза скатилась по щеке,— мы…       «Мы». Проблеск внутреннего огня за пеленой слез завораживал, словно чертов омут. Теодор неотрывно смотрел в ее глаза, теряя остатки самообладания. До абсурда безумна, но, Салазар, как она храбра. При одной лишь мысли о том, что Джорджия вот так слепо готова идти за ним, куда бы не вела дорога, обезоруживала и пугала. Теодор впервые задумался о том, какую ответственность за ее жизнь он на самом деле несёт. Теперь она не будет случайной жертвой в грядущей войне, не будет очередным солдатом, павшим во имя одной из сторон. Теперь она его личный грех, который был просто непомерен для насквозь пронизанного основными семью смертными сердца Тео. Он впервые почувствовал всю тяжесть грехопадения только сейчас, тогда, когда отражался в ее заплаканных глазах. В глазах, что будто кричали о своей готовности пожертвовать всем во имя… во имя Теодора Нотта. Он впервые воочию узрел всю собственную отрешенность от божественных заповедей.       Внутри, будто в огненном котле, все бурлило от первозданных чувств, пробиравших до самых костей. Кончики его больших пальцев бездумно стирали стекающие слезы с девичьих щек, Тео терял себя в этом чувстве. Ничего, на самом деле, не важно: ни мир, ни война, ни сотни тысяч жизней, которым грозит опасность, ни его собственная.       Джорджия была центром его собственного притяжения, была его болью, но и необходимым жизненным вздохом. Спасала, убивая. Убивала, спасая. Была его океаном, была его вселенной.       Джорджия была его главным грехом, и теперь, когда угроза нависла над ними смертоносной гильотиной, сверкая в лучах умерщвляющих заклинаний, Теодор Нотт все это постиг без остатка.       Лишь мгновение ощущалось его горячее дыхание на губах Нортон. Он прильнул к ней, стискивая в объятиях настолько сильно, что дышать больше не представлялось возможным. Но и не нужно было, ведь Джорджия могла дышать только им. Ее пальцы зарылись в мягкие кудри, нос болел — так сильно она вжималась в Теодора, отвечая на поцелуй. Язык Нотта, дразня, гулял по ее нижней губе, не торопясь пробираться дальше. Руки Тео покоились на девичьей шее, он чувствовал, как стучит ее пульс под собственными пальцами. Чувствовал, как ее ладони соскользнули на его плечи.       Теодор впервые чувствовал все настолько ярко.       Нотт стянул с себя толстовку и вновь нашел ее губы своими, чтобы навсегда стереть те потерянные мгновения их близости. Сдерживать себя более не было сил и Тео, шумно выдохнув носом, взял лицо Джорджии в свои ладони и нырнул языком в рот девушки. Сдавленный женский стон, приглушенный поцелуем, впервые заставил сердце Теодора гулко стукнуть, а гонимая им кровь устремилась к паху, щекотя низ его живота.       Он впервые чувствовал…       Внутри Джо все горело, действительность давно ускользнула от ее внимания, для нее существовал лишь он: его влажные, мягкие губы, нежно сминающие ее собственные, его горячие ладони, стягивающие с нее толстовку, его дыхание, разбивающееся о лицо Нортон. Она скользнула руками под футболку Тео, медленно проводя кончиками пальцев по напряженному животу, она чувствовала, как мышцы пресса содрогаются под ее касаниями. Она чувствовала, как тело Нотта реагирует на нее — и это было самым важным в эту секунду.       Теодор отстранился от ее губ, проводя влажную дорожку мокрых, развязных поцелуев по линии челюсти Джорджии, его руки уже тянули вверх ее топ. Уже стягивал с себя футболку и замер на мгновение. Он блуждал взглядом по ее чистой коже, выпирающим ключицам, по вмятинам от лямок бюстгальтера на хрупких плечах.       Но это было не то, чего он хотел.       Джорджия же, поймав искру негодования в глазах напротив, опустила взгляд на свой живот и прикрыла глаза, снимая с себя дезилюминационные чары. Шрамы медленно проступали на коже, вновь являя Теодору холст, на котором оставила свои штрихи тяжелая жизнь. И как невообразимо пугающе было видеть в его взгляде не сочувствие или отвращение, а необузданное пламя желания. Пугающе и невообразимо прекрасно, ведь он принимал ее со всеми внутренними демонами и травмами, как и она принимала его. Ее взгляд зацепился за темное пятно на его предплечье, змея взирала на нее, насмехаясь, обвивая руку Теодора, будто он был ее собственностью. Джо зажмурилась, глубоко вздыхая и дрожа от осознания его положения.       — Джо, я…       Мысли путались при виде нее.       — Я не хочу давить,— пробормотал Нотт, медленно подходя к девушке,— если ты не готова, то мы…       Его причитания утонули в собственном протяжном стоне, когда губы Нортон коснулись его шеи. Кудри на затылке шевелились, все тело Нотта сводило в приятной судороге, от такого наплыва ощущений он чувствовал себя пьяным. Джо не торопилась, она изучала каждый миллиметр его кожи, проводя кончиком языка по старым шрамам на его груди, целуя каждую родинку, встречающуюся на пути. Тео откинул голову, прикрыв глаза и отдаваясь осязанию сполна. Ее пальчики скользили вслед за губами, он чувствовал это каждой клеткой своего тела. Жмурился, пытаясь игнорировать щекочущее ощущение внутри живота. Она - богиня, одним лишь прикосновением Джорджия Нортон могла оживить то, что умерло и сгнило давным давно под натиском бесперебойных грехов. Сейчас все это оживало и рвалось к ней, стремясь разорвать Теодора изнутри. Ее губы более не чувствовались на его обнаженной груди, и лишь кончики прохладных пальцев продолжили свой путь вниз. По рельефу пресса, по волоскам возле резинки его спортивных штанов, по краю серой ткани. Он схватил ее за запястье, останавливая. Голова кружилась, Тео посмотрел на Джорджию и рвано выдохнул. Все его тело было покрыто мурашками, и, честно признаться, Нотт до сих пор не смог привыкнуть к собственной реакции на ее присутствие. Теодор будто впервые по-настоящему жил, впервые.       — Ты уверена?— прошептал.       Уголки губ Нортон едва заметно дрогнули, ямочка под шрамом на щеке явилась его взору.       И сдерживаться он больше не мог.       Взяв ее за руку, Нотт прошел к кровати и остановился в последний раз.       — Если что-то будет не так,— шептал он, поворачиваясь к ней,— сразу говори. Я не хочу причинять тебе боль.       Джорджия закусила губу, кидая беглый взгляд на белые простыни, казавшиеся голубыми в свете луны, проникающем через большое окно.       — Тео…       Слова никогда ничего не значат — такого принципа Нортон придерживалась всю свою жизнь. Лишь действия могут в полной мере говорить за людей. Твердый уверенный шаг к кровати, матрас плавно прогнулся под ее весом. Щеки горели, Джорджия смотрела на Теодора снизу вверх, выжидая. Черты его лица — самое прекрасное, что ей удавалось лицезреть в жизни. Сколько же времени понадобилось, чтобы смириться с собственными чувствами и отдаться им сполна, не утаивая от себя свои же желания. Джо коснулась его ладони и аккуратно потянула на себя.       Теодор опустился на одно колено перед ней, теперь их глаза были на одном уровне. Партнеры, равные. До последнего вздоха. Он медленно стянул с нее ботинки, оставив их валяться на полу и также медленно, почти мучительно, забрался на кровать, нависая над Джорджией. Его глаза казались необычайно теплыми, такого их оттенка она ещё не видела. Прохладная простынь коснулась ее спины, посылая тысячи мурашек по всему телу. Мягкие кудри щекотали подбородок, влажные мужские губы медленно блуждали по ее шее. Теодор медленно, одним пальцем стянул правую лямку бюстгальтера Джорджии, оставляя ее безвольно висеть на хрупком плече. Нортон потянулась к его волосам, но Тео остановил ее руку, возвращая ее на простынь. Кончики его пальцев скользили по девичьему предплечью, поднимаясь выше. Вторая лямка соскальзывает вниз, он аккуратно, зубами слегка оттягивает ткань бюстгальтера, утопая в ее участившемся дыхании. Кончик языка Нотта едва коснулся твердого соска Джорджии, когда тишину нарушил несдержанный женский стон. Тео зажмурился, упрямо игнорируя приятный спазм в паху, отдававший теплыми волнами до самой поясницы. Он никогда не думал, что способен на такую искреннюю нежность по отношению к женскому телу. Ведь все предыдущие для него были лишь средством достижения удовлетворения, сейчас же он наслаждался собственной медлительностью, впитывая каждую непроизвольную реакцию тела Джорджии на его действия. Ладонь медленно легла на грудь Нортон, пока Нотт все ещё выводил языком лишь ему известные узоры на второй. Он слышал, что Джорджия более не сдерживает стонов, чувствовал, как напрягаются ее бедра, сжимая его по бокам. Как она пытается придвинуться к нему ещё ближе, чтобы ни дюйма не осталось между их телами. Он опускался ниже, все еще нежно лаская руками ее грудь, Тео целовал каждое ребро, проводил кончиком языка по каждому шраму Нортон. Она выгибалась под ним, ее ладонь сжимала простыню. Нотт отстранился, вглядываясь в ее лицо. И о, Салазар, он никогда не сможет забыть эту картину. Ее губы были маняще влажными и полуоткрытыми, легкая морщинка на переносице, трепещущие ресницы и легкий румянец на щеках. В лунном свете можно было разглядеть влажную дорожку, оставленную Ноттом, берущую начало у линии челюсти и тянущуюся вниз к обнаженной груди. Бюстгальтер чуть приспущен, лямки невесомо лежат на плечах. Джорджия открыла глаза: взгляд затуманен, расслаблен. Тео расстегнул пуговицу на ее джинсах, шорох молнии, и через несколько секунд ткань отправляется на пол к оставленным там ботинкам.       Нортон позволила себе рассмотреть Теодора ещё раз. Бесчисленные шрамы на плечах, груди и животе. Вены на предплечьях вздуты и бегут к локтям, словно крохотные змеи. Упругие мышцы, отчетливо заметны под тонкой кожей и перекатываются под ней при каждом его вздохе. Ее взгляд бесстыдно скользил вниз, к темной резинке белья, выглядывающей над серыми штанами. Не удержавшись, Джо опустила босую ступню на грудь Нотта и повела ею вниз, касаясь кожи кончиками пальцев ног. Она видела, как Тео напрягся и прикрыл глаза, а из его губ вырывался судорожный вздох, когда Нортон едва ощутимо коснулась резинки брюк. Он схватил ее за лодыжку и поднял обратно, укладывая на свое плечо. Провел кончиком носа по щиколотке, оставляя пару нежных поцелуев. Его пальцы скользили к колену, губы вслед за пальцами. Джорджия, вновь не сдержав стона, инстинктивно прогнулась в спине, прикрывая глаза.       Первое касание на внутренней стороне ее бедра прострелило до самого мозга. Матрас прогнулся, Джорджия шире развела ноги в стороны, освобождая место широким плечам Тео. Он целовал медленно, постепенно прокладывая себе путь к линии ее нижнего белья. Его дыхание на коже казалось пламенным. Пальцы второй руки Нотта блуждали непозволительно близко к точке их невозврата, и, так желанно для обоих, ведь оба не могли более сдерживать себя, коснулись влажной ткани трусиков, а комната утонула в парном протяжном стоне. Тео слегка надавливал на клитор, медленно вырисовывая круги вокруг него и не отрывая губ от бедра, Джорджии казалось, что все чувства, которые она когда-либо испытывала в жизни, сконцентрировались в одной точке. В той самой, которая находилась в руках Теодора Нотта. Его дыхание опаляло влажную промежность, пред закрытыми веками Нортон танцевали цветные пятна. Пальцы Нотта скользнули к резинкам белья и медленно потянули его вниз. Джо раскрыла глаза в тот момент, когда он стягивал его со ступней. Их взгляды встретились. Лишь на мгновение.       Слегка склонив голову в бок, Тео скользнул взглядом по всему телу Джорджии, его губы раскрылись, выпуская судорожный выдох. Нортон свела вместе колени, краснея и закусывая губу.       — Нет,— прошептал он, вновь отводя ее ногу в сторону. Его взгляд вернулся к лицу девушки,— ты прекрасна, Джо…       Его шепот был сбивчивым, его грудь вздымалась от частого дыхания, его сердце навеки принадлежало лишь одной.       Отведя второе колено Нортон в сторону, Теодор опустился вниз и, целуя кожу на ее бедрах, провел кончиками пальцев по влажным складкам, не углубляясь. Джо вцепилась в простынь и вновь выгнулась ему навстречу, уже самостоятельно разводя ноги. Тео рвано выдохнул, она была до умопомрачения податливой, ее тело отзывалось на каждую его ласку и он благодарил, блять, Салазара, за то, что будет первым, кто прикасается к ней вот так. Теодор был уверен, что будет и последним.       Джорджия тонула в ощущениях, которые дарил ей Тео. В момент, когда его язык впервые коснулся ее там, она, кажется, коснулась самого дна. Он был нежен, мучительно медлителен и вместе с этим до искр из глаз чувственен. Поглаживая руками ее бёдра, Теодор выводил узоры вокруг клитора, даря немыслимые и ранее неизведанные импульсы, устремляющиеся к кончикам пальцев Джо. Узел внутри ее живота, казалось, стал просто необъятных размеров, дыхание сбилось ко всем драклам, Нортон выгибалась навстречу Тео до хруста в позвонках, не сдерживая стонов. И каждый раз, когда томный возглас слетал с ее влажных губ, Нотт впивался пальцами в ее кожу так сильно, будто от этого зависела его жизнь. Кажется, что Джорджия почувствовала тот самый момент, когда огненная волна разошлась по ее телу в последний раз, вдребезги разбиваясь в самых отдаленных участках сознания. Уши заложило, собственный голос казался заглушенным, слышался словно через стену. Нортон напряглась в последний раз, чтобы безвольно обмякнуть с протяжным стоном, окунаясь в затопившие ее волны.       Тео рвано выдохнул, поднимая взгляд к лицу Джорджии. Оставив нежный поцелуй на ее колене, он выпрямился и наблюдал за тем, как Нортон медленно приходит в себя.       — Ты в порядке?— прошептал он, поглаживая ее ногу.       Она закусила губу и кивнула, тяжело дыша. Ее веки трепетали, зрачки расширены до размера неизведанной вселенной, и вязкая, густая любовь во взгляде. И все для него. Она опустила глаза и покраснела ещё больше, заметив возбуждение Теодора. Он усмехнулся и приблизился к ее лицу, скользя по скулам кончиком носа. Джорджия поцеловала его нежно, медленно проводя ладонями по обнаженным плечам. Нотт углубил поцелуй, ныряя в ее рот языком. Но вдруг поперхнулся воздухом, когда почувствовал как ее ладонь спускается ниже и кончиками пальцев касается выпуклости на штанах.       — Нет, все в порядке,— шептал он,— мы можем закончить на этом.       Нортон отрицательно покачала головой, не прерывая поцелуя. Ее бедра качнулись навстречу Тео, задевая стоящий член и Нотт протяжно застонал. Звук его голоса расходился по коже Джо мурашками, ей до потемнения в глазах льстило, что она способна со своим нулевым опытом вывести Теодора на такие эмоции.       — Ты уверена?— пробормотал он.       — Уверена.       Он рвано выдохнул и отстранился от девушки, вставая на колени. Одним движением он стянул брюки до середины бедер и облизал ладонь. Джорджия вздрогнула, вновь почувствовав на необычайно чувствительной точке его влажные пальцы. Он медленно провел ими по складкам, оставляя на них слюну и уперся локтем в матрас рядом с головой Нортон.       — Я буду осторожен,— пообещал Тео, обхватывая основание члена ладонью и подводя его к лону Джорджии.       Собрав немного влаги на головке, Нотт вновь прильнул к ее губам и медленно, дюйм за дюймом, вошел в нее наполовину, давая привыкнуть к ощущениям. Он всячески отвлекал ее поцелуями, поглаживаниями, кое где слабыми укусами, и, почувствовав, что тело Джо немного расслабилось, немного резче качнул бедрами. Нортон вздрогнула от секундной резкой боли, но даже не успела сосредоточиться на ней, как нечто отвлекло ее. Тео вновь коснулся ещё довольно чувствительного клитора и это выбило весь воздух из легких Джорджии.       — Ты в порядке?— шепот у уха, Нотт нежно посасывал мочку.       — Да,— выдохнула Нортон, обнимая Теодора за плечи.       — Я..— в ней было непростительно узко, Тео с трудом выговаривал слова, но его бы воля — стонал бы не прекращая,— я начну двигаться, хорошо?       Она кивнула и облизала губы. Он двигался медленно, каждый раз немного меняя угол входа, и каждый толчок отзывался в Джорджии новым ощущением. В считанные минуты все стеснение ушло на задний план, и Нортон прочувствовала каждое его движение без остатка. Лоб ко лбу, один воздух на двоих, переплетение пальцев и глаза в глаза. Не давая утихнуть первой волне, следом накатывала следующая. Джо, ощутив приближение ранее неизведанного ощущения, впилась ноготками в плечи Тео, а перепонки ласкал протяжный стон Нотта. Черт бы его побрал, он чувствовал все это настолько ярко, будто впервые. Чувствовал, как ее дыхание учащается с каждым вдохом, как она сжимается вокруг него. Джо прикрыла глаза и откинула голову назад, выгибаясь.       — Смотри на меня,— прошептал Тео, увеличивая темп.       Ее веки вновь поднялись и Нотт понял, что сдерживаться больше нет сил. Ее взгляд источал такую нежность и любовь, что Теодор буквально мог захлебнуться ею. Несмотря на то, какой мразью он был. Несмотря на то, чему подвергает весь мир. Не смотря на все то плохое, что так ярко и полно описывало Теодора Нотта — Джорджия смотрела на него так, как никто до этого. Она любила его, Тео знал это. И, черт подери, как же он любил ее в ответ. Во всей своей черни и тьме он выбрал самый светлый угол и позволил там поселиться запретным чувствам. А Джо, словно маяк, помимо своего угла освещала всю его темную душу своей любовью, вытягивая к свету все то, что ранее тлело под залежами греховности.       И только из-за того, что она единственная, кто смог пробудить в Теодоре такое, он любил ее до тёмных пятен перед глазами. И он умрет, буквально костьми ляжет, если потребуется, но сохранит ей жизнь любым способом.       Губы Нортон распахнулись, выпуская наружу немой крик, и Теодор замер, оглушенный.       И он умрет. И разложит свои косточки в длинную тропу, по которой Джорджия Нортон поднимется к вратам Рая, ступая по ним босыми ступнями.       Звон в ушах, содрогания в теле, сердце рвется на тысячи частей, чтобы воссоединиться в неумолимом танце со всеми святыми и, навернув надменный круг, вернуться в грудь, наполняя все их естество неуловимой связью, которой они будут связаны до последнего вздоха. ***       Тени змеями расползались по тропинкам, скользя по сотням треснувших надгробий в поиске нужного имени. Сигаретный дым жег глотку, нервное постукивание пальцев по холодному каменному забору дарило мнимое чувство успокоения. Кудри колышутся в порывах утреннего ветра, солнце скользнуло первыми лучами по шраму на брови, а на коже все также ярко ощущались ее прикосновения. Импульс, словно по нервному окончанию рванул к мозжечку и Тео, потушив сигарету, уверенно шагнул в заданном тенью направлении на кладбище Литтл-Хэнглтона. Цветы на могилах давно увяли, имена покойных на каменных монументах искажены пылью и трещинами. Тень вела его в самый дальний угол, туда, куда ни один из когда-либо существовавших богов, казалось, не ступит. Место, которое бросила сама Смерть, хоть и находилось оно в объятиях ее царства, а Дьявол, содрогаясь, и вовсе обходит его стороной. Чистилище - не иначе, и в этом лимбе Теодор предстал перед единственной могилой, монумент которой возвышался над ним, насмехаясь. Наплевав на почтение к павшим, Нотт закурил, выдыхая тонкой струйкой дым прямо в скрытое под каменным капюшоном лицо огромной статуи, стоящей на могиле Тома Реддла-Старшего.       —Акцио, кость,— голос вышел хриплым, но все же магия подчинилась и выудила из-под толщи земли один из трёх ключей к возвращению Волан-де-Морта. ***       Джорджия блуждала по дому в поисках Теодора. Простынь на его половине кровати была прохладной, это поселило мерзкое предчувствие где-то за корсетом ребер. Теплые ступни ступали по холодному полу, глаза, наполненные паникой, бегали по комнатам в поисках кудрявой макушки. Проходя мимо окна, Джорджия краем глаза уловила движение, а вздох облегчения вырвался из покусанных губ.       Он сидел, свесив ноги с обрыва, о подножие которого разбивались волны его величества океана.       — Я думала ты…       — Ушел?— закончил Тео, не оборачиваясь,— как я мог?       Нортон присела рядом, придвигаясь ближе. Вид открывался потрясающий. Величие морской бездны и ее вечные стражи-горы, обступившие близлежащие берега.       — Где мы?       — Остров Мэн,— Теодор курил,— дверь дома зачарована под портал, вход через который доступен лишь тем, чьи имена указаны в магическом кадастровом договоре,— усмехнулся,— и мне.       Высоко в небе кружили гордые орлы, они, отдаваясь во власть ветру, парили, широко расправив крылья. Тео до умопомрачения живописно вписывался в окружающую их картину: его кудри торчали из-под капюшона серой толстовки, он был расслаблен и, казалось, абсолютно безмятежен.       — Давай представим, что нет в мире никакой магии,— вдруг сказал Нотт,— что мы обычные магглы, живущие на краю земли, только вдвоем.       Джо ухмыльнулась абсурдности его предложения, но воображение, словно назло, бесперебойно подкидывало заманчивые картинки.       — Что ж, — кивнула она,— и в чем бы было твое маггловское счастье?       Теодор поднял бровь, оборачиваясь к девушке.       — В смысле?       — Что для тебя значит «счастье»?       Он молчал с минуту, размышляя. Джорджия медленно обводила взглядом окрестности, и каждый раз внутри что-то приятно теплело. Она обернулась на дом, с этой стороны он выглядел совершенно новым. Светлые деревянные панели, большие окна, плоская крыша с небольшой каминной трубой. Возле двери ютились маленькие кусты, усеянные бутонами цветов.       — Просыпаться с тобой в одной постели,— внезапно сказал Теодор,— видеть из окна этот вид. Заварить себе кофе и тихо выйти в сад, который за домом,— он улыбнулся,— проверить как растут там цветы, полить их.       — Никогда бы не подумала,— усмехнувшись, призналась Джо.       — Возможно, если бы я не был монстром, то из меня вышел бы прекрасный садовник,— хохотнул Тео.       Нортон нахмурилась, услышав в его словах едва уловимую печаль, сквозившую между строк.       — Ты не монстр.       Он грустно улыбнулся, тряхнув кудрями.       — И мне достаточно того, что ты так считаешь.       Этот день был поистине незабываем, они были свободны от всего, что поджидало Джорджию и Теодора за зачарованной дверью. И как же предательски быстро летели те минуты их блаженного спокойствия. Нортон постоянно поглядывала в небо, и чем ниже садилось солнце, тем сложнее было делать вид, что они «обычные». Они гуляли по скалам, говорили обо всем и ни о чем, наблюдали за птицами, слушали шум волн, дышали соленым воздухом. Дышали перед смертью.       Как только последний луч утонул в бездонном океане, они взглянули друг на друга, и все стало ясно без слов.       Пора.       Табачная бумага становилась влажной в его пальцах, он наблюдал за медленно расползающимися темными пятнами. Джо стояла у обрыва, не в силах оторвать взгляда от горизонта, будто могла найти там хотя бы шанс на спасение. Он смотрел за ней через окно, скуривая одну сигарету за другой, в очередной раз вступая в битву с собственными мыслями. Он знал, что будет, когда они покинут это место и вернутся в Хогвартс. Он видел это и должен был выдержать строгую хронологию событий. Но как же его чертова душа вопила об обратном. Как же хотелось закрыть ее здесь, в безопасном месте, наплевав на чертово будущее и просто спрятать ее от того ужаса, что ждал их.       Легкое касание на его плече, и Тео вздрогнул. Ладони Джорджии обхватили его лицо и потянули на себя. Остановившись в дюйме от его губ, она сдавленно прошептала:       — Давай останемся здесь.       Прострелило в самое сердце: мольба в голосе и страх в ее глазах, он бы век не хотел ни слышать, ни видеть этого. Тео зажмурился, поднимаясь на ноги. Теперь он возвышался над ней, теперь ее лицо было в его ладонях.       — Ты можешь остаться,— прошептал он в ответ, проклиная себя за слабость,— здесь безопасно и..       — Нет, Теодор,— в голосе ярость, а на лице стойкий отпечаток отчаяния и дрожащие губы,— мы останемся вместе, нам не обязательно…       — Нам - нет,— он опустил руки и сделал шаг назад,— а мне — да.       Джо шагнула навстречу и, схватив его за ладони, вернула их к своему лицу.       — Разве мы не можем…       — Джо,— голос клокотал, ком раздирал гортань,— прошу, не делай это ещё более тяжелым, чем оно есть.       Слезы скатывались по девичьим щекам.       — Я должен,— прохрипел Теодор.       Шум разбивающихся о скалы волн заполнил окутанную молчанием комнату. — Я люблю…       — Докажи,— прервала Джорджия, поджимая дрожащие губы,— останься.       Нотт отшатнулся и зажмурился, прикрывая ладонями лицо. Никогда в жизни ему, кажется, не было так больно. Ощущалось буквально на физическом уровне: мышцы зашлись в судороге, в груди неприятно щемило, он отвернулся, прикладывая кулак. Прямо туда, где неистово билось сердце. Рукав толстовки соскользнул вниз, оголяя красные полосы Непреложного обета.       — Я не могу,— просипел он.       Тонкие руки обвили его со спины, сцепляясь в замок на животе. Джорджия уткнулась меж его лопаток и тихо заплакала.       Ноги подкашивались, едва сохраняя равновесие, она вышла за Теодором через входную дверь и оказалась в том самом лесу. Нотт глубоко вздохнул, блеклое облачко пара вырвалось из его рта и улетело вверх, подхватываемое ветром.       Как же ему не хотелось проживать эту часть их будущего. Он взглянул на мокрые щеки Джорджии, на страх на ее лице и быстро отвернулся. Но проживет. И сделает это ради нее.       — Все будет хорошо,— прошептал он.       — Клянешься?       — Клянусь, я не оставлю тебя.       Она не поверила, а он не оставит.       Протянул ей ледяную ладонь и аппарировал, едва холодные женские пальцы коснулись его руки.       Аппарировал навстречу собственной смерти.