Дракон и демон

В спальне царила приятная полутьма, отдалённые звуки города из-за окна заглушали дыхание двоих человек, уединившихся в комнате очередного почасового отеля — в их распоряжении ещё достаточно времени и им некуда торопиться. Лёжа на животе, Кирю устроил голову на сложенных руках и, наверное, мог бы задремать, если бы его не вернули в реальность чужие руки. Но их прикосновение его не напугало — напротив, он встретил их довольным вздохом, чуть поведя плечами. Маджима всегда был очень тактильным. Можно даже сказать, болезненно тактильным — не проходило и дня без того, чтобы кто-нибудь из его парней не выхватил сочную оплеуху или уличная шпана не получила ножом под ребро. Однако с Кирю он проявлял свою тактильность и иным образом: прикосновения будто бы невзначай, дразнящие поглаживания, поцелуи, остающиеся на коже чуть красноватыми пятнами. Или, как сейчас — плавные движения рук, разминавших каменные мышцы спины. Могло показаться, что они хаотичны, но Кирю догадывался, каким путём следуют чужие пальцы — уже далеко не в первый раз. — Гладишь дракона? — не открывая глаз, пробормотал он; лёгкая тень улыбки тронула его губы. — М-хм, — коротко согласились в ответ. — Мне нравится, когда он такой смирный, — Маджима помедлил, размышляя, и добавил: — Впрочем, когда он злится, я его тоже обожаю. — В каком смысле «злится»? — приподняв бровь, Кирю всё-таки чуть повернул голову и приоткрыл глаза, чтобы в тусклом свете ночной лампы увидеть задумчивое выражение лица Маджимы. Стоило тому поймать чужой взгляд, как он усмехнулся: — В том смысле, что когда ты срываешь одежду и кидаешься в драку, он словно вселяется в тебя. И выглядит будто живой. Мне ли не знать, — он хохотнул, проводя по лопатке к плечу — прямо по оскаленной драконьей морде. Это вдруг навело Кирю на неожиданную мысль: — Знаешь, ниисан… Получается, ты знаешь, как он выглядит, лучше меня. — Вполне возможно, если ты в зеркала никогда не смотришься. Кирю проигнорировал его колкий комментарий. Снова прикрывая глаза и концентрируясь на чужих прикосновениях, попросил: — Расскажешь, какой он? Маджима хмыкнул, но отмалчиваться не стал — руки его вновь заскользили вдоль извивающегося драконьего тела. — Он сильный и грозный, — снова к морде, вздёрнутой вверх. — Он рвётся к вершине, — кругом обвёл когти правой лапы, сжимающей жемчужину. — Он ревностно оберегает то, чем дорожит, — и снова ниже, вдоль позвоночника, прослеживая каждую чешуйку. — Хм, можно даже сказать, что он… величественный, — Маджима вдруг сдавленно кашлянул, словно бы сказал что-то непристойное — или слишком откровенное. — Не знаю уж, кому Утабори душу продал за свой талант, но по итогу ты, Кирю-чан, носишь на спине произведение искусства. На плечи не давит? — Это странно, но… иногда я его чувствую. Кирю верил: каждый, кто носит ирэдзуми, связан с ним глубже, чем просто как татуировка и её обладатель. Через образы, нанесённые на тело, умелый мастер выносит наружу саму суть человека, его стержень и дух. И в том, что последний дракон, изображённый легендарным Утабори, достался именно ему, Кирю видел не только великую честь, но и столь же великую ответственность. У этой татуировки определённо был свой нрав — неукротимый в гневе, но рассудительный и мудрый в спокойствии. Даже не видя его, Кирю ощущал, когда дракон, объятый языками пламени, выглядел особенно устрашающе — быть может, как раз про такие моменты Маджима и говорил, что он будто бы «оживает». — Скребёт тебя коготками по спине, жаждя крови? — хихикнул тот, стягивая одеяло ниже. — А я, между прочим, ещё даже не начинал про то, какой у него замечательный хвост… Его слова вдруг прервала мелодия телефонного звонка. Выругавшись, Маджима тут же соскочил с кровати. — Твою мать, Нишида, два часа ночи! — прошипел он, увидев высветившееся имя на экране мобильного. Но не сбросил, взял трубку и принялся расхаживать по комнате, выслушивая своего лейтенанта и в промежутках безжалостно кроя его за поздний звонок. Не вдаваясь в детали их разговора, Кирю чуть повернул голову, чтобы наблюдать за ним. Про некоторых говорят: «У них глаза на затылке». У Маджимы глаза были на спине — огромные, жёлтые глаза маски Хання. Она бдительно охраняла его тыл, злобно скалясь и обнажая кривые клыки, и поначалу Кирю ощущал себя немного неуютно под её пристальным взглядом — потом уже, конечно, привык. Сейчас выражение её лица отлично подходило настроению хозяина — впрочем, зная переменчивость масок театра но, это было справедливо почти в любой ситуации. Иногда она казалась объятой гневом, иногда — коварно улыбающейся, а иногда… Иногда, если взглянуть на маску Хання чуть сверху, так, чтобы она была немного наклонена, она казалась скорбной. Но привилегию видеть её под таким углом заслужили немногие — Кирю сомневался, что вообще хоть кто-то, помимо него самого. Маджима резко развернулся, отдавая поручение Нишиде, и взору Кирю вместо спины открылись его грудь и плечи — а на них среди цветов сакуры возлежали белые змеи, обвивая его руки, словно два верных стража. Гибкие, безжалостные, одним броском поражающие жертву охотники, скрытые среди хрупких и нежных соцветий — ещё один контраст, явно добавленный татуировщиком не случайно. Всё ирэдзуми Маджимы было контрастом между мнимой слабостью и скрытой силой, между яростной атакой и глухой самозащитой. — Смотришь так, будто задумал что-то общественно-порицаемое, — вдруг вырвал Кирю из размышлений голос Маджимы, который, оказывается, уже покончил с разговором и положил трубку. — Я заинтригован, — протянул он, снова садясь рядом с Кирю на кровати и с тихим урчанием потягиваясь. — Нет, ничего, — уклончиво ответил тот, всё ещё не сводя взгляда с татуировок Маджимы — от его движений чёрные завихрения, стекавшие по всей спине от шеи и до самых ног, словно бы колыхались, подобные грозовым облакам или стремительному потоку, несущему распустившиеся бутоны. — Я всё ещё думал об ирэдзуми. Вспомнил одну историю. — В ней кто-нибудь умер? — Нет. В качестве исключения, у неё был счастливый конец. Она про богиню, которая вышла замуж за дракона, — Кирю коснулся вытатуированной чешуи на плече Маджимы. — И спутниками этой богини были белые змеи. Тот в ответ насмешливо фыркнул: — Ты принимаешь меня за дошкольника? Я её знаю. Конец у этой истории хороший, а вот начало поганое. Бэндзайтэн сделала это, потому что дракон в гневе разорял поселения и пожирал детей, — Маджима цепко ухватил Кирю за подбородок, чуть ухмыляясь уголком рта. — Я чего-то не знаю о твоих вкусовых пристрастиях, Кирю-чан? Даже не попытавшись вырваться, тот выдохнул, соглашаясь, что вышло не слишком-то складно. Всё-таки иногда змеи и драконы — это просто змеи и драконы. Без какого-либо глубокого символизма.