***
Жара стояла нещадная. Ещё и работы на стройке «Камурочо Хиллз» было полно, так что к обеду рубашку Кирю, в которой он остался, сбросив пиджак, можно было натурально выжимать. Утирая пот со лба и зачёсывая взмокшие волосы назад, он услышал возгласы с другого конца площадки. Там затевалась какая-то возня. Переглянувшись с Гэри Бастером Холмсом, который лишь пожал плечами и понёс свою балку дальше, Кирю, размяв затёкшую шею, пошёл ко всё увеличивающейся толпе. Когда ему удалось протиснуться ближе к центру, его взору открылось чарующее зрелище. Бутылки с водой — это совсем не рок-н-ролльно. Маджима раздобыл где-то целую цистерну и с наслаждением обливался из шланга. Рядом с ноги на ногу переминались другие члены его семьи, похоже, дожидающиеся своей очереди, но не смеющие торопить босса. Оглядывая его обнажённый торс, по которому стекали струи воды, блестевшие в лучах полуденного солнца, Кирю не смог подавить вздох — пополам лёгкой укоризны и невольного восхищения. Опять он устроил представление. Но, нужно отдать Маджиме должное, представления, которые он устраивал, всегда срывали аншлаг — и всегда задевали что-то глубоко внутри Кирю. Тот же, громко выдохнув, наконец огляделся и увидел жадные глаза толпы, которую, впрочем, больше занимал шланг в его руках, чем он сам. Глаз его опасно расширился, губы растянулись в улыбке, которая не предвещала ничего хорошего. — Хотите охладиться, парни? — пропел он, удобнее перехватывая наконечник шланга. — Всегда пожалуйста! И с диким хохотом окатил водой тех, кто стоял ближе всего к нему. Как ни странно, люди не оценили и с воплями бросились врассыпную, пока он, не прекращая смеяться, поливал самых нерасторопных. Кирю едва успел сделать пару шагов, стараясь не упасть под напором рванувших назад передних рядов, когда безумный глаз выцепил его из толпы. И с этого момента у Маджимы, конечно же, была только одна цель. Через десять минут, когда охота всё-таки прекратилась, а шланг перекочевал в руки страждущих, Кирю хмуро отряхивался, понимая, что теперь не только рубашку — теперь его всего можно было выжимать. — Тебе помочь, Кирю-чан? — промурлыкали у него над ухом, обнимая сзади. Чужие пальцы скользнули по мокрой бордовой ткани, разглаживая её там, где она прилипла к телу. — Ты, по-моему, уже отлично справился, — проворчал Кирю, но глупая улыбка застыла у него на губах. Он не хотел, чтобы Маджима её видел, но тот, несомненно, прекрасно о ней знал. — Мы можем переодеться в моём офисе, — отпуская и манящим жестом приглашая за собой, многозначительно предложил он. Кирю хмыкнул: — Ты всё спланировал, не так ли? — Неа. Всё само сложилось мне на руку, — оскалился Маджима в ответ.***
К вечеру набежали тучи. И так ранние сумерки сгустились сильнее, сделали высеченные в камне надписи почти невидимыми, но Кирю мог бы прочитать их и с закрытыми глазами. Эти имена высечены у него на сердце, эти лица отпечатаны на обратной стороне век — их последние мгновения, каждое из которых ему довелось застать. Он похоронил всех троих не в земле, а где-то глубоко внутри себя. Он похоронил тёплый, почти отеческий взгляд Казамы. Надёжное братское плечо Нишики. И лёгкую улыбку Юми, которая, быть может, и правда заставляла его что-то чувствовать тогда — сейчас при воспоминании о ней Кирю охватывали лишь сожаления о несодеянном, несбывшемся и непостигнутом. Услышав шорох шагов по опавшим листьям, он чуть повернул голову и приветственно кивнул. Маджима кивнул ему в ответ, необычно тихий для себя. Как ни крути, он всегда читал Кирю как открытую книгу. И, когда это было действительно важно, мог немного помолчать. Но всё равно был рядом — живое напоминание того, что у Кирю осталось ещё много чего, помимо сожалений и могил. На землю упали первые капли дождя. Кирю повёл плечами от внезапного порыва холодного ветра. — Пойдем, — сказал он, отворачиваясь от надгробий. — Кажется, скоро польёт. Маджима всё так же без слов раскрыл над ними чёрный зонт. Оглядев его чуть помятые спицы и потёртую ручку, Кирю хмыкнул: — Припоминаю его. — Если не заткнёшься, припомнишь ещё и как больно он бьёт, — тесно прижавшись к нему плечом, беззлобно шикнули в ответ.***
Выдохнув лёгкое облачко пара, Харука сняла перчатки и подошла к большому колоколу храма. Оглянулась на Кирю — тот кивнул ей ободряюще. Она, улыбаясь в ответ, потянула за канат. Гулкий звон возвестил о наступлении Нового года. — Возьмём предсказания? — едва ли не вприпрыжку вернувшись к Кирю, спросила она, глядя так, что отказать ей было решительно невозможно. — Ты ведь веришь в предсказания, дядя Каз? Поодаль послышалось скептическое фырканье. Не обращая внимания на Маджиму, который делал вид, что рассматривает праздничное убранство храма, Кирю ответил: — Конечно. Но не думаю, что они предопределяют судьбу. Скорее, служат подсказками, предупреждениями и напутствиями. — А вы, Маджима-сан? — от Харуки, конечно, не укрылась его реакция. Тот глянул сперва на неё, а затем на Кирю, брови которого чуть сошлись у переносицы — он не хотел бы, чтобы Маджима своей язвительностью портил девочке праздничное чудо, даже такое маленькое. Фыркнув ещё раз, он протянул: — По мне, они слишком много дерут за клочок бумаги. Тем не менее, он первым направился к лавке, где продавали сладости и амулеты на новый год. Кирю вытащил своё предсказание третьим и, развернув, прочёл: «В странствии помни о доме, в доме — о странствии. Когда грядёт волна, строй дом из тростника». Довольно… туманное предзнаменование. Но, похоже, оно не сулило ничего дурного, лишь предупреждало — правда, сложно разобраться, о чём именно. — Не хочу хвастаться, но… — Харука гордо продемонстрировала ему свой листок. «Солнце греет землю, на земле зреет жизнь. Лица, обращённые к вам, как к солнцу, сияют от счастья». — Сохрани его, — прочтя, посоветовал Кирю. — Такие предсказания лучше любого амулета. После детства в приюте и последних лет в Камурочо, где даже после ухода Кирю из клана они не были в безопасности, Харука и правда заслужила быть окружённой лишь теплотой чужих улыбок. — Ниисан, а ты?.. — вспомнив о Маджиме, он оглянулся и успел заметить тень горечи на его лице. Но в следующее же мгновение Маджима вскинул брови, поднимая на него глаза, и посмеялся: — Так и знал, что отдаю деньги за чушь, — и он наколол бумажку на тонкую спицу у выхода в храм, где скопилось уже порядочно предсказаний, которые люди не хотели нести за собой в новый год. Очередной грохот заставил его глянуть на небо: — Чёрт, они уже начали! — он переглянулся с Харукой и машинально протянул ей руку. — Быстро, бежим, пока дядя Каз не опомнился! Займём лучшие места! Харука помедлила ровно секунду, прежде чем вложить свою руку в его ладонь и побежать, чтобы посмотреть на рассыпающиеся фейерверки. Кирю же, хмыкнув, покосился на наколотый лист. Не удержавшись, пробежал глазами по иероглифам. «Змея кусает свой хвост. Откуда ушло — туда и вернулось, и обертённое рассыпется в прах».