Дракон и демон

Кирю с самого начала понимал, что в Сотенбори его будет ждать прошлое — в улицах и тёмных водах реки, но главное — в лицах. Но раз уж целая веха истории двух великих кланов должна завершиться сегодня, он не мог остаться в стороне — слишком уж сильно его судьба была повязана с Тоджо. Тем более, Ватасэ так настаивал на его участии. Дайго за эти годы ещё больше возмужал. От того парнишки, которого Кирю когда-то вытащил из ночного клуба, схватив за ворот модной куртки, не осталось и следа, на его место заступил матёрый «волк», прошедший через многие потрясения в Тоджо и всё-таки удержавший его на плаву — до сегодняшнего поворотного дня. А вот Саеджима вовсе не изменился, его, как гранитную скалу, не тронули ветра времени. И он тоже, казалось, не изменился. По крайней мере, на первый взгляд. Маджима держался поближе к Саеджиме, почти не вмешивался в диалог Дайго и Ватасэ, иногда шептал на ухо брата какие-то сальности, от которых на суровом лице Тайги проступало подобие ухмылки. Но Кирю чувствовал: всё это время взгляд единственного глаза незаметно скользил по нему. И, как и много лет назад, по этому взгляду было совершенно не понять, что творилось в его голове. — Остались бумажные формальности, — сообщил Дайго, обернувшись к своим лейтенантам. — Мы задержимся здесь ещё ненадолго. — Как скажете, председатель, — пожал плечами Саеджима. Кирю, отведя наконец взгляд от Маджимы — да, он тоже рассматривал его, этого всё равно никто не заметил бы из-за тёмных очков, которые ему полагалось носить не только по долгу службы, но и для анонимности, — двинулся было вслед за Ватасэ, но тот остановил его: — Не думаю, что нас побеспокоят — мы уже всех, кто мог бы, отделали, — он держался за бок, и Кирю осторожно глянул, не пропитался ли снова его светлый костюм кровью. — Если что, Цуруно будет рядом. Отдыхай. Кивнув, Кирю пронаблюдал, как за двумя бывшими председателями закрылись двери. Это значило, что теперь ему нужно было развернуться. И почему-то внезапно это стало почти невыполнимой задачей. Хлопок другой двери, ведущей обратно в коридор к главному залу, заставил его облегчённо выдохнуть. Но, обернувшись, Кирю снова задержал дыхание: вышел один Саеджима. Маджима достал из кармана пачку сигарет. — В каких агентствах нынче Оми набирает таких очаровательных мальчиков, а, Кирю-чан? — неразборчиво спросил он, зажимая губами сигарету и вытаскивая зажигалку. Кирю вспомнил, что раньше — до собственной «смерти» — он всегда поджигал Маджиме сигареты. А тот предлагал ему закурить. Сейчас не предложил. Зажигалка щёлкнула, но не зажглась. Маджима, раздражённо что-то пробурчав, потряс ею, пощёлкал ещё — ноль эффекта. Громко разочарованно вздохнув, смял сигарету и, прикрыв глаз, откинулся спиной на стену. — Простите. Я не знаю, о ком вы говорите, — слова отдавались в его голове глухо, будто бы произносил их кто-то третий, но Кирю нужно было с самого начала обозначить то положение, в котором они находятся. — Я не знаю человека по имени Кирю. — Да? Я вот думал, что знал его. Тот ещё крепкий сукин сын, — проговорил Маджима, всё ещё не глядя на него. — Знаешь, что бы я сделал, будь он здесь? Кирю молча ждал продолжения, следя из-под линз тёмных очков за тем, как на чужом лице проступают и тут же исчезают противоречивые эмоции, в конце застывая на безотчётной горечи. — Я хотел бы ударить его, — признался Маджима, отчётливо роняя каждое слово. — Ничего не мешает вам ударить меня вместо него, — отозвался Кирю. — Почему бы и нет? — Ты же не ответишь, — он снисходительно оскалился. — Да и Дайго опять выговаривать примется. И Ватасэ ещё придётся объяснять, почему это я поколотил его персонал. Выдохнув, Кирю сделал к нему пару шагов, сжимая кулаки. Между ними всегда так и никак иначе. И на самом деле… это приносило облегчение. Даже если им нужно было играть незнакомцев, хоть что-то осталось прежним. — Я отвечу. Маджима метнул на него острый взгляд, и Кирю наконец снял тёмные очки. Прятать глаза от этого человека было бесполезно — он и так умел читать Кирю по мельчайшим переменам в лице, по неуловимым изменениям в голосе. Он знал Кирю как облупленного. Кирю сам знал его не хуже — насколько вообще можно было Маджиму знать. Когда они виделись в последний раз? Наверно, лет семь или восемь назад, когда Кирю только выписался из больницы и почти сразу снова угодил в тюрьму. Потом был этот срок. Потом… было много всего. А потом Кирю умер. Для всего мира, ради безопасности тех, кто был ему дорог. Сейчас он пытался угадать, каково Маджиме внезапно увидеть восставшего мертвеца. «Я знал, что ты всё-таки жив», — так он сказал, кажется, когда первый раз заметил Кирю в потасовке, устроенной патриархами Оми. Он знал, он верил, он надеялся… но все эти годы был вынужден, как и все вокруг, делать вид, что Кирю больше нет в живых. Быть может, милосерднее было бы мертвецам оставаться мертвецами. — Вы жалеете, что встретили меня? — негромко спросил Кирю, ожидая удара. Чёрт, Маджима, как всегда, считал его правильно. Он не хотел отвечать на этот удар. Чувствовал, что заслужил его. Но раз он обещал ответить… Вместо выпада кулаком ему по голове прилетело лёгким подзатыльником. — Ты совсем дурак, что ли? Ох, да ты всегда им был, — Маджима вдруг рассмеялся. — Прямо как этот Кирю-чан — дурак, которого слишком рано хоронить. Только вот… — его голос на мгновение дрогнул. — Только вот когда его придётся хоронить взаправду, — он стиснул зубы и процедил, — будет уже нихера не смешно. Кирю нечего было на это ответить. Он и сам уже однажды задумывался о том, что будет с ним самим, когда не станет Маджимы. Годы шли неумолимо, они оба не становились моложе, да и жизнь их даже после роспуска кланов не будет безопаснее… Звук шагов по ту сторону дверей заставил их отпрянуть друг от друга, не дав выхода напряжению, повисшему в воздухе. Маджима убрал бесполезную пачку сигарет в карман. Кирю быстро надел обратно тёмные очки. — Теперь с Тоджо и Оми покончено раз и навсегда, — провозгласил Дайго, заглядывая в комнату. За его спиной маячила широкая фигура Саеджимы, а где-то поодаль наверняка их ждали Ватасэ со своим капитаном. — Маджима-сан, мы должны уходить. И вы… — он чуть замялся, не зная, как стоит обращаться к «анонимному агенту», но Кирю понимающе кивнул ему. Пора было заканчивать… даже если на самом деле столько всего ещё было не сказано и не сделано. Кирю всё ещё чувствовал на себе почти физически ощутимый взгляд одинокого глаза. И не знал, поступает ли правильно, держа его на расстоянии этой игрой в незнакомцев. Он не мог поступить иначе — в руках у Дайдоджи было слишком много рычагов давления на него. Но и обходиться так с этим «незнакомцем» было незаслуженно жестоко. Обходиться так с самим собой было незаслуженно жестоко. Но разве у него когда-то был выбор?

***

Оставалось всего ничего — от широких входных дверей до ворот, за которыми Кирю ждал чёрный автомобиль, который увёз бы «мертвеца» снова в страну Ёми, где всем заправляли Дайдоджи. Несколько десятков шагов — но как же трудно их пройти. Как же трудно раз за разом отвечать Маджиме: — Вы, должно быть, ошиблись. Я не тот человек, о котором вы говорите. Тот, настойчиво пытавшийся вывести Кирю на искренность перед Дайго и Саеджимой, в конце концов выдохнул, сдаваясь: — Хорошо, ладно, я поддержу твою игру, но всё же… — он обернулся, глядя непривычно открыто. Выражение его лица на секунду вдруг стало таким уязвимым, — нет нужды никуда торопиться, не так ли? «Пожалуйста, не оставляй меня снова так быстро, едва объявившись на горизонте». Горечь ржавыми иглами впилась в сердце Кирю. Он не был свободен в своих действиях. Он не мог ответить ему так, как им обоим хотелось бы. У него не было выбора… ведь правда? Ведь Маджима тоже понимал это? Посторонний шум отвлёк его от мыслей, смущающих душу. Заставил вновь сосредоточиться. Оказывается, всё ещё далеко не закончилось. Им нужно было преодолеть последнее препятствие — последний отголосок распавшегося клана Оми, жаждущий власти и славы былых лет. Конфликт куда более простой и понятный, нежели та битва, которую Кирю вёл со своими внутренними сомнениями и запретами. Не нужно было ничего говорить. Нужно было всего лишь сражаться — а он делал это с тех пор, как связал свою жизнь с якудзой. Больше не было причин прятаться. Обезличивающий костюм отброшен в сторону. Очки не скрывали более твёрдого взгляда. Дракон, явивший себя, словно бы не был лишь татуировкой на спине — вселился в него вновь яростным духом, готовый рвать и метать, защищать и отстаивать то, во что Кирю верил. И в этот раз он не был одинок в своей решительной готовности. Бросая взгляды на товарищей, он думал: с каждым из них хотя бы однажды у него был бой. Дайго многому у него научился, весь его вид кричал о том, что он оправдывает Эмму, сурово взирающего с его спины на врагов председателя. Саеджима — воплощённый тигр, спорить с этим мог бы только слепой. И Маджима — бешеный демон, уже успевший нанести первую рану в этом сражении. Это стоило ему потерянного кинжала, но лишь подстегнуло боевой азарт. Как иронично, что прежде, чем узнать их всех как следует, Кирю пришлось пройти через череду сражений. Но, видимо, таков был один из его способов сближаться с людьми. Неудивительно, что с самым близким он провёл бесчисленное число боёв. Знал досконально его тело и повадки, сонастраиваясь на одну волну, когда адреналин попадал в кровь, чувствовал каждое движение, словно оно было его собственным. Понимал без слов. Без слов Кирю ринулся вперёд и прежде, чем встретиться с одним из неприятелей, окруживших их, он подобрал с земли танто и бросил его в сторону Маджимы. Повернул голову — и на короткое мгновение замер в немом восхищении. С кинжалом наперевес, в смертоносном прыжке заслоняя солнце, Маджима был прекрасен — завершён. Оружие завершало его. Битва завершала его. Кирю завершал его — и сам чувствовал себя как никогда цельным бок о бок с ним. В неразберихе сражения все четверо быстро потеряли друг друга из вида — врагов было много, но они были не ровня легендарным якудзам Тоджо. Кирю видел остальных лишь короткими эпизодами. Вот Дайго выворачивает руку подонку с пистолетом, выбивая огнестрел из рук и припечатывая коленом по лицу. Вот Саеджима, раскрутив какого-то бедолагу, бросает его в толпу, отчего та беспомощно валится, как кегли в боулинге. И вдруг отчётливо и ярко, будто вспышка молнии — Маджима проносится мимо, оставляя за собой вопящих от боли, держащихся за кровавые раны противников. Он остановился, чтобы всадить танто под бок очередному ублюдку в тот же миг, как Кирю оглушил его апперкотом. Враг повалился, не в силах даже скорчиться или закричать. Время остановилось, когда взгляды Кирю и Маджимы пересеклись. Это была их стихия. Это была непреодолимая сила, влекущая их друг к другу. Это была искра, пожар от которой не унять никакими запретами. Они подались навстречу одновременно, наплевав на всё. Для Маджимы это было чем-то естественным. Для Кирю — тем, что всегда пробуждалось в нём рядом с Маджимой. Короткий поцелуй обжёг губы кровью — на целую вечность, в которую превратилось мгновение. Когда вечность кончилась, они снова стояли спина к спине. Маджима, скалясь и перехватывая танто, захохотал: — Смотрю, ты из тех, кто не прочь переспать с незнакомцем, а, Джорю? Кирю лишь хмыкнул, блокируя удар нового противника и бросаясь в битву с удвоенным рвением. В конце концов, выбор есть всегда — было бы желание. В конце концов, он слишком устал от всего этого дерьма — с якудзами, бандитами, полицией, секретными группировками и цепями обязательств, которыми он был скован всю свою жизнь, вынужденно ли или по доброй воле. В конце концов, ему и правда пока что некуда торопиться.

***

Случайный поцелуй, мелькнувший в пылу сражения, был всего лишь аперитивом. Крючком, потянувшим за собой целые вагоны воспоминаний. Уловкой, на которые Маджима был так горазд, — и на которые Кирю попадался раз за разом. Ханава предпочёл не заметить, как агента Джорю утянули буквально у него из-под носа. Дайго предпочёл не заметить, как один из его лейтенантов скрылся из виду, Саеджима закрыл глаза на то, что его брат задумал очередное безумство. Снова, как пятнадцать лет назад — первый попавшийся лав-отель, тесная комната, куда помещались лишь кровать и пара тумбочек, запах средства для чистки полов, задёрнутые шторы. И чужие губы, всё ещё разгорячённые после битвы, на бьющемся пульсе, на взмокшей шее и побитых скулах. Кирю потянул голову Маджимы выше, ещё одним поцелуем говоря, как сильно скучал, как все эти годы ему не хватало этого — и ощущая чужое жадное нетерпение в ответ. — Здесь тебе некуда прятаться, — пророкотал Маджима ему в губы, стаскивая с него галстук и пиджак. — Ты снова попался, — он усмехнулся и цокнул языком: — Джорю-чан? Тебе теперь так больше нравится? — Зови меня так, как нравится тебе, — выдохнул Кирю, освобождаясь из рукавов и позволяя чужим пальцам заняться пуговицами своей рубашки. — Ладненько, Кирю-чан, — протянул он заигрывающе, и от того, как его собственное имя перекатывалось у Маджимы на языке, Кирю ощутил знакомую слабость в коленях. — И чёрт, этот костюмчик вполне в моём вкусе. В нём ты весь из себя тайный агент. Запретный плод, — Маджима впился в приоткрывшееся плечо поцелуем, который очень быстро перетёк в нежный укус. Хихикнул: — И впрямь сладкий. Он никогда не скупился на похвалы, порой насмешливые, а порой вгоняющие в краску, и Кирю таял от них, отдаваясь его рукам, которые уже избавили его от рубашки и, дразня, перебрались к пряжке ремня. Сквозь дымку страсти он вдруг сообразил, что эти руки сейчас сделают — и, главное, что они там увидят. — Эм-м, ниисан!.. Кирю попытался оттолкнуть его, но тщетно. Маджима опустился перед ним на колени, стремительно расправляясь с застёжкой брюк, рванул их вниз… Замер. Хмыкнул от неожиданности. Хрюкнул от подступающего к горлу смеха. И в конце концов мелко затрясся, вцепившись в бёдра Кирю, не давая ему и шанса отстраниться. Щёки Кирю пылали, он закрыл лицо ладонями, без слов отпуская ругательства одно за другим. Он совсем забыл об этом. И чёрт, чёрт, чёрт, это было так некстати и сбило весь настрой. — Золотые? Золотые, серьёзно? — взвизгнул Маджима, бесцеремонно оглядывая нижнее бельё Кирю. — Вас, агентов, что, по уставу обязывают носить золотые трусы? — произнеся это, он громко расхохотался. — Н-нет… господи, нет… — теряясь от стыда, неразборчиво промямлил Кирю. Нашёл в себе силы отнять руки от лица и посмотреть вниз — Маджима был заворожён открывшимся ему видом и при этом никак не мог перестать смеяться. Кирю попытался оправдаться: — Они… В них… Удобные они, и чувствуешь себя… увереннее… — к концу фразы он понял, что каждое следующее слово делает только хуже, и снова закрылся руками, когда Маджима взорвался новым приступом хохота. Его толкнули в бок, и, потеряв от неожиданности равновесие, Кирю повалился на кровать. Взглянул на Маджиму растерянно — тот, наконец кое-как успокоившись, улыбался хищно и голодно. — Мой золотой приз, — наклоняясь, прошептал он, обеими ладонями обхватывая лицо Кирю и оставляя на нём ещё больше смазанных поцелуев. — Моя отлитая из золота статуя. Мой золотой мальчик. Кирю судорожно вздохнул, когда одна из рук опустилась ниже и провела по гладкой золотистой поверхности. Прикрывая глаза, смог расслабиться под чужими ласками, отринув остатки смущения. И как он мог забыть, что у него роман с сумасшедшим, который от подобной несуразицы заводится только больше?