∼
— Розетта, у тебя приступ паники. Мне нужно, чтобы ты успокоилась. Можешь сделать это для меня? Девушка, о которой шла речь, была в порядке всего несколько минут назад, когда начался урок, но теперь это было не так. Она сидела на полу, руки дрожали, дышать было невозможно, и то, что ее окружали все одноклассники, не помогало. Они обсуждали растения, мисс Торнхилл рассказывала им об определенном растении, которого пчелы, как правило, избегают, независимо от того, какой сладкий нектар оно несет. И как бы неловко Розетте не было это признавать, урок заставил ее подумать о Юджине, и следующее, что она осознала, это то, что запаниковала. — Отойдите! — наконец крикнул Аякс, пытаясь заставить всех пошевелиться, чтобы дать ей пространство, пока Уэнсдей сидела перед паникующей девушкой. — Дайте ей больше места! — Что случилось? — спросил Ксавьер у девушки с косами, которая пыталась сказать Розетте, чтобы та сосредоточилась на ней. На его лице было написано беспокойство. Уэнсдей положила руку Розетты себе на грудь, попросив ее синхронизировать их дыхание. Она не ответила Ксавьеру, так как все ее внимание было сосредоточено на том, чтобы ее сестра успокоилась. На самом деле, это был не первый раз, когда происходило что-то подобное. У Розетты всегда были небольшие проблемы с приступами паники, когда она становилась слишком напряженной из-за чего-то. Только на этот раз Уэнсдей впервые понятия не имела, что вызвало внезапную панику ее сестры в середине урока. — Н-не могу, — Розетта учащенно дышала, ее лицо покраснело от страха, когда она прижала свободную руку к груди. — Я не могу. — Можешь, — Уэнсдей оставалась спокойной, но ее глаза время от времени слегка расширялись. Только очень внимательный человек мог бы заметить намек на страх в ее взгляде. — Дыши со мной, — проинструктировала она. Розетта попыталась следить за дыханием своей сестры, и через несколько долгих секунд она почувствовала, что успокаивается, а ее дыхание приходит в норму. Именно тогда она заметила, как тихо вели себя все остальные, наблюдая за ней и даже волнуясь. — Она здесь, — воздух прорезал голос мисс Торнхилл, за которым последовало внезапное появление директора Уимс в классе, которую учительница и позвала. Высокая блондинка подошла к Розетте, которая позволила Ксавьеру помочь ей подняться с пола. Она вздохнула, увидев, в каком измученном состоянии была девушка: — Думаю, нам пора немного поболтать.∼
— Я была счастлива, когда директор Уимс попросила меня о нашей встрече. Розетта села в кресло напротив Кинбот, тут же неловко перебирая пальцами. После сцены, которую она устроила во время урока, Уимс решила, что было бы неплохо, если бы Розетта поговорила с кем-нибудь о том, через что прошла девочка за последние месяцы, и после отказа от одного варианта за другим, Розетта все-таки согласилась встретиться с Кинбот на 45-минутный сеанс. — Итак, — начала Кинбот, улыбаясь девушке, когда достала свой блокнот. — Есть ли что-нибудь, с чего бы ты хотела начать? Аддамс вздохнула: — Я и так знаю, о чем вы хотите поговорить, но я заверяю вас, что со мной все в порядке, — заявила она, не понимая, как разговоры могут помочь. Она никогда не говорила ни о каких своих проблемах, по крайней мере, не о такого рода проблемах. — Я жива, и в мире гораздо больше людей, которые борются больше, чем я. Доктор Кинбот осматривала девушку с волосами цвета черного дерева, пока не заговорила: — Как Юджин? — спросила она, когда Розетта резко замолчала. Судорожно сглотнув при упоминании мальчика, к которому она приходила раньше, Розетта кивнула: — Как все. Заглянув в свой блокнот, чтобы сделать заметку, Кинбот решила посмотреть, как много она сможет вытянуть из девушки, прежде чем она откроется: — Как ты относишься к его ситуации? — Что? — Юджин, — заговорила женщина, взглянув на Розетту. — Как ты себя чувствуешь, понимая, что ты очнулась, а он нет? — она прекрасно знала, что подбор ее слов был рискованным, но чувствовала, что это было необходимым, чтобы дать Розетте понять, что все произошедшее за последние месяцы, повлияло на нее больше, чем она признавала. — Вы оба прошли через что-то тяжелое той ночью. Розетта пожала плечами, как будто это ничего не значило: — На самом деле я его не знала, но видеть его таким не весело. — Что-нибудь еще? — Кинбот замолчала, наклонив голову. — Какая-нибудь другая эмоция, которая может быть сильнее других? — Нет. Блондинка слегка вздохнула, потому что видела, что Розетта Аддамс была плохой лгуньей. Поэтому она решила использовать любую информацию, которую нашла: — Уимс рассказала мне, что ты довольно рано исчезла с вечеринки, была ли на то причина? Ожидая какого-то ответа от девушки, Кинбот была удивлена, когда Розетта пожала плечами: — Не знаю. — Чего ты не знаешь? — спросила женщина постарше. — Причину, — объяснила Розетта, по-видимому, забыв о своей предыдущей идее держать все внутри, когда продолжила. — Я не знаю, потому что не помню, как уходила, — она заметила заинтригованное выражение лица Кинбот, — Помню, как убежала от толпы, а следующее, то, что я стояла в лесу, видя, как маленького мальчика разрывают на куски. Кинбот собиралась продолжить, но прежде чем она смогла заговорить, Розетта опередила ее: — Теперь я не вижу смысла в этом, так как уже знаю, что все, что не так в моей голове, происходит из-за этого, но я в порядке, все раны, которые я получила, — просто шрамы. Здесь нет ничего психологического. Издав сухой смешок в ответ на попытку девушки отмахнуться от своих чувств, Кинбот заговорила: — Я верю, что есть раны, которые не появляются на теле, но при этом глубже и больнее, чем то, что кровоточит. — Типа… травма? — в замешательстве спросила Розетта, так как не понимала, как у нее могла появится какая-либо травма от нападения. — Как я могла получить от этого травму? Со мной не случилось ничего плохого, по сравнению с Юджином. — Я не буду сравнивать твою травму с травмой Юджина, потому что это невозможно, — спокойно заявила терапевт. — Но я скажу, что печаль и боль, которую ты испытываешь, вызвана не только тем, что произошло в ночь танцев. Когда она увидела, что Розетта не сделала ни намека на то, чтобы прокомментировать ее слова, Кимбот продолжила: — Из того, что я собрала и увидела, я заметила, что во время твоего пребывания в Джерико ты испытала много того, что мы часто упускаем из виду. То, что некоторые люди не замечают до тех пор, пока не пройдут целые годы. Поэтому я хочу, чтобы мы отошли от той ночи, хорошо? После нескольких мгновений молчания Розетта медленно кивнула: — … Да. Снова заглянув в свои записи, Кинбот что-то записала: — Я слышала об аресте твоего отца во время родительских выходных, что ты почувствовала? — Обвинения сняли, — было первое, что Розетта решила сказать. — Так что я не понимаю, почему это должно иметь какое-то отношение. — Я говорю о том, что было до того, как были сняты обвинения, — объяснила Кинбот, наблюдая, как лицо Розетты слегка вытянулось. — Когда вы не знали, чем закончится ситуация, что ты почувствовала? Девушка старалась не говорить, но по мере того, как она все больше и больше думала о том моменте, когда шериф Галпин вывел ее отца со двора, ей казалось, что она срывает старый пластырь, как будто до этого момента она даже не думала ни о чем, что с этим связано: — Печаль, я думаю. Ну, он мой отец, и я его люблю, — она остановилась на долю секунды, прежде чем добавила. — И испуг. Я боялась, что потеряю его. — Что-нибудь еще? — Я… Когда Розетта прервала себя, терапевт оторвалась от своих записей. Она ободряюще улыбнулась девушке: — Это безопасно, Розетта, все, что ты скажешь, не покинет эту комнату, — напомнила она. — Но если ты не хочешь продолжать, просто скажи, и мы остановимся. Розетта чувствовала, что не хотела прерывать сеанс. Но она ничего не говорила до тех пор, пока не опустила взгляд на свои руки, которые лежали у нее на коленях: — Я была зла. — На что? — Не на что, — Розетта, наконец, встретилась взглядом с женщиной. — На кого. Кинбот молча кивнула головой, чтобы девочка продолжила. — Я злюсь, потому что сказала своей сестре прекратить разгадывать тайну монстра, и чтобы она оставила полицейское досье нашего отца в покое, — она почувствовала, что ее настроение резко изменилось, когда она впервые в жизни высказала свое мнение о действиях сестры. Она чувствовала себя ужасно. Видя огромный прогресс, Кинбот быстро продолжила, чтобы убедиться, что не потеряла доверие пациентки: — Ты веришь, что это была ее вина? — Нет, — Розетта быстро заговорила, колеблясь в своих следующих словах. — Нет, пока она не сказала мне, что его арест, вероятно, был чьим-то отвлекающим маневром для нее. — Ты сказала ей это? — спросила женщина. — Как ты себя почувствовала? Все, что Кинбот получила в ответ, это покачивание головы Розетты, и она быстро заметила, что та потеряла интерес к разговору об этом, поэтому блондинка решила перейти к чему-то более легкому: — Помню, как видела тебя после Кубка По, кажется, ты нашла друзей среди студентов из разных команд, которые присутствовали там. Два мальчика, если я правильно помню. — Аякс, да, — Розетта почти почувствовала, что улыбается при воспоминании о том, как она надрала ему задницу, и каким сварливым он был несколько недель после этого, но затем ее лицо стало спокойным. — А Ксавьер… это сложно. Несмотря на то, что Кинбот знала большую часть того, что произошло, она хотела, чтобы Розетта рассказала ей сама, поэтому она притворилось, что для нее это было новостью, чего девочка не заметила: — Как так? Желая защититься, Розетта почти позволила себе огрызнуться на женщину, пытающуюся помочь: — Думала, я здесь для того, чтобы вы могли выяснить, что со мной не так, а не давать мне советы относительно парней. — С тобой все в порядке, Розетта, — прокомментировала блондинка. Наконец, она отложила ручку, которой писала, и посмотрела на девушку. — То, что ты испытываешь, скорее всего, является последствием стресса и беспокойства из-за того, через что ты прошла за последние полгода. — Как мне от этого избавиться? — Позволяй себе выражать то, что чувствуешь, — Кинбот видела, что Розетта посчитала ее совет глупым. — Нет ничего плохого в том, чтобы плакать, и тем более в том, чтобы ставить себя и свои чувства выше чувств всех остальных. Это не эгоистично, не грубо, это забота о себе, — женщина наклонилась вперед, чтобы выглядеть скорее другом, чем психотерапевтом. — Отпусти чувство вины, Розетта. Тебе шестнадцать лет, и все, что ты позволяешь себе чувствовать — это заботы обо всех остальных? Это неправильно. Ты должна жить своей жизнью и быть подростком. Ее слова, казалось, наконец-то дошли до молодой девушки, так как доктор увидела слезы, навернувшиеся на глаза Розетты. На этот раз Розетта позволила им упасть вместо того, чтобы вытереть, как обычно она делала: — Я просто… — ее голос дрогнул, а наполненные слезами глаза стали только печальнее. — Я не знаю как, — ее глаза лихорадочно блуждали по окружению. — Каждый день я провожу время с людьми, которые, кажется, все забыли, они веселятся и двигаются дальше… А я не могу перестать ненавидеть себя. Кинбот видела, что девушка погрузилась в разглагольствования, но позволяла ей плакать и выговариваться: — У меня есть дар, верно? — заговорила Розетта. — Сила банши, — она слегка рассмеялась. — Предполагается, что я должна использовать его, чтобы предотвращать смерти, но… все, что я делаю, это нахожу трупы. Кинбот ничего не говорила, пока Розетта не успокоилась, и ее взгляд не сфокусировался на ней. Блондинка выдохнула: — Смерть… это часть жизни, — заявила она. — И даже со своими способностями ты не сможешь спасти всех. Может быть ты и спасешь кого-нибудь, но не тогда, когда не можешь спасти себя. Это было именно то, что Розетте нужно было услышать, даже если ей не нравилась мысль о том, чтобы ставить себя на первое место, но если она хотела исцелиться и снова быть счастливой, ей нужно было это сделать. Потому что, как вы можете любить кого-то, когда не любите самого себя?