Оставленный позади
3 марта 2023 г. в 19:49
«Если меня поймают, то сразу убьют», — думал Илио, и от того день ото дня медлил, не решаясь ни окончательно отвергнуть просьбу той, что спасла его от верной смерти, ни безропотно подчиниться. Поэтому и отправился к Зелле, которая, по его мнению, уж точно должна была дать дельный совет.
— Вот как-то мне не кажется, что это хорошая идея, — произносит мальчик, пока стоящая рядом с ним наложница в задумчивости рассматривает изумрудный пузырек из литого стекла.
Илио внимательно всматривается в лицо Зеллы: все-таки подливать кому-то яд — так или иначе убийство, и мальчик не был уверен, что это правильно, даже если в конечном итоге приведет к цели. Мими каждый день бросала на него выжидательные взгляды, в которых уже почти кончилось терпение, и он терялся в том, как поступить. Доступ к еде у него, как у кухонного слуги, был, но не так-то просто сделать все незаметно.
«Значит, она уже настолько отчаялась…», — думает тем временем Зелла, — «Все пытается вернуть его внимание, глупая».
— Быть может идея и неплохая, — она разводит губы в улыбке, пряча яд в собственном кармане под недоумевающий взгляд Илио, — Но только сделать все нужно осторожно. Тебе лучше не иметь с этим дела, рыбка, — и ее ладонь ложится на щеку, мягко поглаживая, — От проблем подальше.
Он, пусть и нахмурившись, кивает. Но что-то в темных глазах женщины вызывает в нем волнение, хотя, казалось бы, наконец снята трудная в исполнении и тревожащая
обязанность. А спустя пару дней нетерпеливая Мими выбивает из него признание о том, почему же он все еще медлит.
— Я отдал его Зелле, — чистосердечно произносит мальчик, сталкиваясь с ожидаемым недовольством.
— О боги! — девушка закатывает глаза, — Зачем?!
— Она всяко лучше справится, — пожимает плечами Илио, — Я же работаю на кухне, если кто отравится, сразу нас будут обыскивать и опрашивать…
Однако дни идут за днями, а все остается по прежнему: все наложницы господина, в том числе и та самая злосчастная соперница его хозяйки прибывает в полном здравии.
На взгляд Илио, их жизнь не так уж плоха — в отличии от его хозяйки, Зелла сохраняла свой прежний высокий и особенный статус, и по-прежнему имела собственные покои, куда почти перебралась Мими, капризно не желающая делить комнату со многими прочими наложницами. Когда у Илио была свободная минутка, и он мог заглянуть к ним, то желая утешить и развеять канючащую девушку, привычным образом заплетал ее волосы, урывал время чтобы прочитать очередную книгу, или просто слушал очередную историю, которой одна наложница пыталась развлечь другую.
«Быть может, она выкинула эту идею из головы или Зелле удалось ее отговорить…», — размышлял мальчик, внутренне упавая на то, что все наладится само собой.
Пока Илио надеялся на то, что все останется как прежде, а Зелла строила собственные, продуманные и размеренные планы, Мими решила взять все в свои руки — и разумеется, ничем хорошим это кончиться не могло.
— Объясни-ка мне, что это такое, Мирамисцелла, — прервав их размеренную беседу, в покои входит смотритель гарема, со взглядом и тоном холодным и мрачным.
И девушка, а вместе с ней и Илио, что в этот момент по воле случае тоже находился в комнате Зеллы, замирают — в руках мужчины такой же маленький пузырек, который Мими вверяла в руки слуги. Но решив действовать самостоятельно, достала второй, да не была достаточно осторожна.
— Это служанки нашли в твоих вещах, — Мими, сглотнув, бросает тревожный взгляд на подругу, а после на мужчину, — Пустое. А Ариэлле сегодня ночью стало плохо…
— Подбросили, — быстро произносит девушка, — Это не мое.
— Пойдем-ка со мной, — нахмуривается мужчина, — И ты тоже, мальчик, — Илио в тревоге сглатывает — все знают, что он был куплен лично Мими, и теперь не важно, подсыпал он сам что-то кому-то или нет, — Ты ведь на кухне работаешь, верно?
Все вновь замирают — и кажется, в воздухе даже слышится отголосок пения птиц из сада, что находится на приличном расстоянии от комнаты.
— Не заставляй меня звать стражу, — он делает шаг к Мими, и та трусливо вжимается в тахту.
— Они никуда не пойдут, — спокойно произносит Зелла, поднимаясь из подушек: «Мне бы, еще пару дней…но ничего». И в этом движении есть некая расслабленная леность, она двигается так, словно бы не несет никакой угрозы, и смотритель едва ли бросает на нее раздраженный взгляд.
И весьма зря — ибо наложница несет не опасность, а саму смерть, резко и стремительно оказываясь за спиной противника, что так легкомысленно ее недооценил.
«Ого!», — только и успевать подумает Илио, широко распахнув глаза. В руках Зеллы — заколка для волос, похожая на ту, что он и сам порой закреплял пряди в единое. Только вот конкретна эта, судя по всему, остро заточена, ибо сейчас женщина, зажав ладонью рот смотрителю, резким и отточенным движением втыкает заколку в грудь, точно в сердце.
Мими начинает истошно кричать, и этот звук сбрасывает с Илио оцепенение, и он ловко утянув госпожу за подол платье на пол, закрывает и ей рот рукой, одновременно завороженно наблюдая за происходящим.
— Тише! — шепчет мальчик на ухо Мими, пока Зелла отталкивает от себя уже бездыханное тело мужчины.
— Ты…ты что наделала?! — сипит шокированная девушка, отбиваясь от рук слуги.
— Тсс! — Илио стремиться все же не дать Мими издать лишних звуков — если их услышат — дело плохо, как бы хороша ни была Зелла в драках, в этом доме слишком много охраны.
— Значит так, — спокойным и ровным голосом произносит женщина, вытирая заколку об одежду мертвого, а после вновь вставляя ее в волосы, — Сейчас мы спрячем тело. В этой комнате. Его не хватятся и не будут слишком уж искать до следующего дня. Потом разойдемся, будто бы ничего этого не было. Если кто-то спросит…
— К…куда мы пойдем! Ты…ты его убила! — порывисто выдыхая, резко прерывает Мими.
«А что ей делать-то еще было», — думает Илио, с тревогой кося взгляд на дрожащую девушку, что распахнутым взором смотрела на мертвое тело.
— Тебе надо успокоиться и собраться, — тихо произносит Зелла, опускаясь на колени перед сидящей на тахте Мими, взяв ее дрожащие руки в свои ладони.
Та сначала выдергивает руки, окатив говорящую с ней взглядом тревожным и недоверчивым, а после порывисто подается вперед, обхватывая женщину за шею и сдавленно всхлипывая.
— Свобода стоит того, чтобы бороться за нее, милая, — произносит Зелла, поглаживая ладонью мягкие волосы, — И она стоит куда больше, чем убийство какого-то мужчины.
Мими в ответ лишь снова вздрагивает.
— С нее толку мало, — вздыхает женщина, поднимаясь на ноги, и поворачиваясь к Илио, — Поможешь мне?
Илио быстро кивает — и пока Мими, замерев и поджав ноги к груди, сидит на кровати, они вытаскивают из большого шкафа Зеллы одежду, освобождая место для трупа.
Когда они подхватывают тело — Илио за ноги, а женщина под подмышки — мертвые глаза смотрят на них остекленело, от этого на мальчика накатывает волна холодного страха, но движения Зеллы рядом спокойны и размерены.
— Иди на кухню и занимайся работой, — произносит она после, — Тебя никто особо не видел, и главное- молчи, хорошо?
— Хорошо, — он даже улыбается в ответ, но улыбка выходит нервная.
«Она говорила про свободу, но разве Мими свободы искала?..», — думает Илио, выходя из комнаты и воровато оглядываясь, добегает до служилой части дворца. Натирая медные бокалы, он погружается в размышления о случившемся, вздрагивая всякий раз, когда его окликают.
Кажется, что вот-вот все узнают, во всем доме поднимется крик, но ничего такого не происходит. В коротких перерывах между трудами Илио пытается найти Зеллу, но она словно провалилась сквозь землю: ее нет ни в злополучных покоях, ни в саду, ни в комнате с купальнями и бассейном.
Зато его находит Мими, резко хватает за локоть и шепчет на ухо:
— Жди ночи, — коротко бросает она, и по бледному лицу мальчику становится ясно, что его хозяйке держать себя в руках еще тяжелее.
Вечером он не смыкает глаз, ощущая, как внутри груди из угла в угол меж ребрами перекатывается тревога. Мими приходит глубокой ночью, жестами выманивая его из комнаты прислуги.
— Куда мы идем? — едва слышно шепчет Илио.
— Знала бы сама, — таким же тоном бросает в ответ Мими.
«Не очень обнадеживающе», — думает мальчик, следуя по коридорам к выходу из дворца. Они верно подгадывают время, сейчас час, когда стража обходит сад, но хотя бы два воина всегда стояли у дверей. Они и сейчас стояли там — точнее почти валялись, оперевшись на стены, а у ног их многозначительно располагался поднос с кувшином и вином.
— Они спят? — едва слышно спрашивает Илио.
— Не знаю, — так же отвечает Мими, и выждав пару минут, они таки выходят из-за скрывающего их поворота, проходя мимо мужчин. Бросив короткий взгляд на них, Илио замечает, что лица у стражников посеревшие, а грудь не поднимается от дыхания.
«Вот куда наверное пошел первый пузырек…», — размышляет мальчик, когда они пробираются в сад, и Мими кивком головы указывает ему направление. Быть может, им и удалось бы проскользнуть тихо, если бы девушка в потемках не задела бы неосторожным движением высокую и тонкую скульптуру, а та с пронзительным грохотом падает, разбиваясь.
«Черт!», — подхватив за руки замеревшую Мими, Илио бросается прочь, двигаясь в сторону единственно возможного выхода — ворот, за которыми территория дворца заканчивается. Стража еще далеко, но звук они наверняка услышали, и в любую минуту могли догнать их. Илио, не славившийся хорошей физической подготовкой, бежит из последних сил, волоча за собой свою хозяйку, пока в один момент его не хватает сильная и цепкая рука, затаскивая в темный промежуток между колонн.
Волна страха сходит, когда он ощущает знакомый запах масла, которым укладывала свои волосы Зелла.
— Боже, а ты то зачем увязался? — одними губами спрашивает женщина, пока мимо них, не замечая скрытые в глубине ниши фигуры, торопливо следуют вооружённые мужчины, — Я же говорила тебе уходить одной! — она бросает в сторону девушки раздраженный взгляд.
«Спутала все карты один раз, а потом и второй», — с досадой думает женщина, — «Сначала с этим ядом, потом его за собой потащила…»
Илио, отдышавшись от бега, едва может говорить, в груди горит, и одновременно легкие намереваются прилипнуть к позвоночнику. Все что получается — растерянно пожимать плечами в ответ.
— Как зачем? — поднимает бровь Мими, — Он мой слуга, что его, там оставлять было?! Еще и после того, что ты устроила!
«Скорее, после того, что устроила ты», — и Зелла в ответ лишь поджимает губы. Бежать и скрываться втроем может быть куда накладнее, чем вдвоем, хотя Илио, скорее всего, к трудностям и скитаниям приспособлен куда лучше изнеженной и избалованной Мими.
Да только все то, что она делала, затевалось ведь совсем не для него, и мальчик в планы не входил. Она ведь и яд забрала у него именно за тем, чтобы не бросить на него тень.
— Я не доставлю много проблем, обещаю! — торопливо и тихо проговаривает Илио, замечая в темных глазах досадливое недовольство, прикрывающее растерянность, — И постараюсь быть полезным!
Зелла лишь прикладывает палец ко рту, призывая к тишине. Когда становится ясно, что стража ушла, они выходят из закутка, и женщина выдает им длинные темные ткани, в которых обычно укутывались мужчины.
«Все это не выглядит как спонтанный побег, она даже ключ выкрала…», — резюмирует Илио, когда покинув под покровом ночи территорию дома через задние ворота, к которым обычно подвозили тележки с провизией, они идут сквозь город, пока не доходят до почти самого конца, границы с пустыней, где есть развалины старых домов, в которых обитают одни скорпионы да змеи.
«Долго здесь мы не сможем протянуть», — с усталостью размышляет мальчик, пока Мими, что стерла ноги в кровь еще на полпути, просто падает на землю, подложив под голову сдернутую с тела ткань.
— Ты всегда могла сбежать, тем более одна? — во многом скорее утвердительно, чем вопросительно произносит Илио, устраиваясь рядом с Зеллой, которая спать и не думает. Вдвоем они всматриваются в глубокую и темную ночь, освещаемую лишь серебряными точками звезд на небе.
— Не совсем всегда, — коротко бросает та, бросив на мальчика мимолетный взгляд, — Но уже несколько лет, да…когда подумали, что я со всем смирилась и никуда не собираюсь деваться.
— Мими, верно? — спустя паузу решается окончательно уточнить все для себя Илио.
«Слишком много понимает», — не без досады думает Зелла, кося взгляд на задумчивое лицо собеседника, оставляя этот вопрос без ответа.
— Что теперь с нами будет? — спустя еще долгую паузу молчания произносит Илио.
— Разберемся, рыбка, — Зелла поднимается на ноги, коротко огладив его по голове, — иди лучше спать.
— А ты? — Илио наблюдает за тем, как женщина входит в развалины и выходит из них еще сильнее закутанная в ткани, покрытая лицом и с сумкой в руках.
— А у меня есть пара дел, — загадочно роняет Зелла, растворяясь во тьме.
Утром они с Мими просыпаются одни.
— Не надо плакать, — он пытается утешать девушку, которая, окончательно осознав их положение, мрачнеет буквально час от часа, ходит от стены к стене с влажными глазами, — Зелла обязательно что-нибудь придумает.
«Она и умная, и сильная», — думает Илио, надежно полагая их судьбы в руки женщины.
— Лучше того, что потеряли, едва ли найдем, — вздыхает Мими, обхватывая плечи ладонями.
— Можно было никого не травить и не затевать эту бучу, — не выдерживает мальчик спустя несколько часов тяжелых вздохов своей хозяйки — кажется, уже бывшей, а быть может и нет, Илио сам до конца не понимал, уровнял ли побег их положение, — И жили бы как жили, и все.
Девушка ничего не отвечает, лишь мрачно смотрит исподлобья- слова мальчика бьют в ту суть, что она начинает понимать и сама. Но есть то, что она со своим слугой не обсуждает, о чем в раздражении не хочет думать и сама — как Зелла так ловко и ушло спланировала побег за столь короткое время?
Пока Илио смотрел в будущее с нотой воодушевления и даже оптимизма, она испытывала колкую тревогу, ощущая себя словно птичка, запутавшаяся в паутине, выбраться из которой сама не в состоянии. И к рукам, что так ловко и шустро выпутывают ее, она с все той же множащейся тревогой теряла доверие.
К закату солнца Зелла возвращается — усталая, с лицом утомленным и быть может отчасти ожесточившимся. Илио замечает, что при ней больше нет целого тюка с вещами, с которым она уходила, небольшого, но тяжелого, в котором он закономерно подозревал украденные драгоценности, которых у наложниц было в избытке.
— Все хорошо? — осторожно интересуется мальчик, когда они разбираются со скромной трапезой, что состоит из сухофруктов и лепешек хлеба.
— Да, —она улыбается в ответ, небрежным движением взъерошивая его волосы, так, как делала обычно.
Зелла хорошо умеет не подавать виду, когда что-то идет не так.
— Мне нужно место на корабле. Для троих. Я, девушка и мальчик, — произносила она еще пару часов назад, стоя у корабельной пристани напротив мужчины вида весьма неблагожелательного.
— Сколько лет мальчишке?
— Около двенадцати- тринадцати, — примерно прикидывает Зелла, ибо точный возраст Илио и для него самого был загадкой, никто годы не считал и не отмерял.
— Это почти как взрослый, — поджимает губы мужчина, — Могу взять только двух. Выбирай сама.
— Нам нужно лишь пересечь пролив. Они ни места много не займут, ни продовольствия не потребуют, — Зелла невольно сжимает ладонь в кулак, — И я…могу доплатить еще.
— Сколько? — усмехается мужчина.
Поджав губы, Зелла распахивает другой мешочек, что еще не показывала — и там остатки вырученного от продажи драгоценностей, много меньше их настоящей стоимости, ибо закрытые рты стоят дорого.
— Не стоит того, чтобы рисковать. Места, где вы можете скрыться мало, и мне не нужны проблемы. Отплываем завтра на рассвете, жду тебя и еще одного человека, — отрезает контрабандист.
Зелла провожает мужчину в спину взглядом злым и тревожным, времени, чтобы придумать что делать и принять какое-либо решение чертовски мало.
И теперь она стояла перед тяжелым выбором, который, по большому счету, уже сделала.
Поэтому с каменным, отяжелевшим сердцем наблюдает за тем, как эти двое, ничего не подозревая играют в камушки, простую, незатейливую игру, что Илио затеял чтобы развеять дурное настроение Мими. И ему почти удается — она ворчит и улыбается, захваченная азартом и желание докинуть свой камушек подальше за начерченную на песке линию.
Они больше совсем не походили на раба и хозяйку, и совершенно ни к месту Зеллу кольнула еще одна ассоциация — что это мальчишка, росший на ее глазах, мог быть ей самой сыном.
Была в этом горькая ирония, ибо не могло быть у нее никогда сына, только дочь.
Илио порой бросал взгляд и на нее, улыбаясь краешками губ, предлагая присоединиться, но Зелла лишь отмахивалась рукой. Сам мальчик, вопреки внешнему спокойствию испытывал весьма сложные чувства: в отличии от Мими ему было кристально ясно, что хода назад нет, и никаких иллюзий на сей счет он не питал, но и будущее выглядело весьма туманным. «Зелла говорила о свободе…», — размышлял он, — «Что она стоит дорого, но правильное ли мы решение приняли? В дворце все было ясно и понятно, а теперь…мы сами по себе». Он никогда не был свободным, и сама мысль об этом вызвала смутное, не вполне ясное ему волнение, в котором тревога смешивалась с затаенным, робким предвкушением.
Мысли же Зеллы тяжелы и горьки.
«Ты всего этого не заслуживаешь», — думает воительница, одновременно осторожно поглаживая темные пряди, когда Илио и Мими наконец укладываются спать, — «Тебе нужно было оставаться во дворце, был бы слугой, прожил бы вполне сытую жизнь… Но взять тебя с собой мы не можем, да и туда, куда я везу Мими…там ты, мужчина, быть не можешь».
Илио же безмятежно спит, доверчиво льнет к рукам, не подозревая, какие мысли тяготят женщину, за которой он готов следовать без оглядки.
«Оставить его одного…да выживет ли? Щуплый, худой все равно, все что наел в дворце, в рост ушло… Нет, это почти наверняка обречь его на медленную и голодную смерть, или вновь на рабство. Малы его шансы, драться не умеет даже толком».
Зелла закрывает глаза, глубоко выдыхая — что ж, она знает, как сделать это быстро, а главное безболезненно. Темные ладони ложатся голову, готовясь к резкому и сильному движению.
Сердце пропускает удар, она позволяет себе замереть на мгновение.
— Зелла? — внезапно мальчик раскрывает глаза, окидывая женщину сонным взглядом, доверчиво потираясь головой о держащие его ладони, — Уже пора вставать?
— Нет, Илио, — нечто внутри нее сжимается, а после лопается, разлетаясь осколками, будто бокал из тончайшего стекла, — Спи, ночь еще, — Зелла вновь поглаживает темные, припорошенные пылью и песком волосы, и спустя несколько минут он засыпает с улыбкой на устах, еще и уложив голову на ее колени.
А она понимает, что не может — причем малодушно не может ни одного, ни другого.
Ни отменить найденного решения, подвергнув всех троих риску, ни закончить его жизнь здесь и сейчас, гарантированно лишив всех возможных мытарств.
— Прости, рыбка, — едва шевеля губами, произносит Зелла, — Я привязалась к тебе, но…на корабль могут взойти только двое. Следующего может не быть, и нас уже ищут… Что мне делать с тобой, а?
Быть может, и Илио за те несколько лет бок о бок женщина тоже полюбила — пока учила его читать, играть в шахматы, смывала с его глаз размазанные Мими краски, пока расчесывала его отрастающие волосы и позволяя вплетать цветы в свои, в то время как терпеливый к учению мальчик тренировался делать прически для своей госпожи.
Но Мирамисцеллу, которую даже не могла с полным правом назвать своей, эту глупенькую, задорную девчонку, в которой, быть может, кроме красоты и простоты и не было и ничего, она любила больше, больше самой себя, и уж подавно больше этого мальчишки, в который раз попавшего под жернова мельницы судьбы — на этот раз неудачно.
Зелла отчетливо помнила тот день, когда ее привезли в гарем — плененная, потерявшая свои земли и воительниц, потерпевшая поражение — все что она хотела, это умереть, проклиная, что не пала от рук врага на поле боя и не успела лишить себя жизни сама.
И возможности исправить упущенное ей не давали, следили как за самым драгоценным трофеем денно и нощно, держали связанной, берегли и лелеяли для самого сильного унижения в ее жизни.
«Ничего, не сегодня так завтра», — сцепив зубы думает она, пока ее вталкивают в богато украшенную комнату, призванную быть клеткой, — «Его подстилкой я быть не собираюсь, пусть даже не мечтает.
— О, ты выглядишь грустной, — внезапно щебечет сверху звонкий голосок — Хочешь зефир? Он клубничный, вкусный, — теплая и мягкая ладонь осторожно ложится на ее лицо, приподнимая и позволяя увидеть улыбку на губах говорящей, — Ты не расстраивайся, тут на самом деле очень хорошо! Немного поскучаешь по дому и все пройдет! — незнакомка нагибается к ней, подхватывая за руку и утягивая наверх — Пойдем, я тебе все покажу, тут так красиво, в саду живут птицы…
Зелле кажется, что рядом с ней богиня, сотканная из лунного света — с улыбкой нежной и чистой, со светлыми, хрустальными глазами, еще почти совсем девочка.
Тогда, сделав глубокий вдох, Зелла поднимается на ноги, покорно следуя за новоприобретенной подругой.
«Я сбегу отсюда», — думает женщина, завороженно всматриваясь в узкую, хрупкую спину, оголенную глубоким вырезом платья, — «Но я сбегу с ней, чего бы это ни стоило». И после она лишь с глубокой усмешкой на устах, скрывающей затаенную горечь, наблюдала за своим мнимым хозяином, и Мими, становящейся главной фавориткой.
Умирала от ревности, пока перебирала мягкие светлые пряди, заплетая их в прическу, слушая веселое щебетание подруги о любви совсем не к ней. И затаенно запускала свои сильные руки вглубь этого дома — тайно продавала время от времени подаренные ей украшения, подкупала слуг, во время коротких прогулок на базар в окружении свиты охраны запоминала улочки города. Она копила силы для резкого и стремительного прыжка, и как настоящий хищник умела выжидать в тени.
Теперь терпение Зеллы вознаграждено, и на руинах разрушенного былого она чает построить новое будущее — лишь бы добраться до дома, до места, что жестокие враги мнили разрушенным, но она знала, что это не так.
«Без него она уходить не захочет… Придумаю что-нибудь», — вздыхает женщина, осторожно перекладывая голову мальчика со своих колен на тюк с тканями, — «Когда поймет…быть может, будет меня ненавидеть, но быстро забудет», — и темные глаза бросают пронзительный взгляд на хрупкую девушку, свернувшуюся калачиком неподалеку, — «Одну посадить на корабль я ее не могу, отправить их вдвоем - не многим лучше чем одну...Иногда невозможно выбрать всех…»
Она знала, что делает то, что простить нельзя — предательство есть предательство, и сама не могла различить, надеется на то, что он, быть может, поймет, или чтобы ему никогда не довелось оказаться в такой ситуации, чтобы понять.
Илио просыпается, когда солнце встает высоко над землей. Нет ни вещей Зеллы, ни Мими, подле камней лишь небольшое количество еды и большее воды, золотые серьги его хозяйки, пара монет, часть одежды, что помогла им скрыться, да остро наточенный нож, сделанной Зеллой из своей заколки.
«Странно…», — думает он, обходя этот полуразваленный домишко по кругу, — «Зелла могла уйти куда-то, но Мими?», — внутрь начинает прокрадываться тревога, словно холодная ядовитая змея обвивая стопы, заползая по ногам и сворачиваясь на груди в тугое кольцо.
«Они вернутся», — думает Илио, усаживаясь на развалины, прикрывающие вход в их убежище, — «Наверняка, есть причина тому, что они ушли, а меня пока оставили», — мальчик обхватывает ноги, укладывая подбородок на колени и всматривается в линию горизонта в надежде как можно скорее разглядеть появления двух фигур.
С каждым часом ожидания нечто внутри него холодеет, и одновременно голова начинает болеть, раскалываясь жаром, но мальчик упорно продолжает ждать, не решаясь покинуть их пристанища — вдруг они разминутся, вдруг потеряются?
Проходит два дня, прежде чем он ясно допускает мысль о том, что его просто-напросто бросили, решив продолжить путь с меньшим количеством обуз.
И еще несколько требуется, чтобы убедиться в этом окончательно.