Гиена

1942 год. Временный лагерь для военнопленных.

      С трудом разлепив уставшие, и чуть опухшие от постоянных побоев глаза, Россия вновь видит привычную ему камеру, в которой он находился уже несколько месяцев. Посеревший от грязи и плесени потолок, облупленные грязно-зелёные стены с выцарапанными на них чёрточками, которые остались ещё от предыдущих заключённых, и железная решётка, которая ограждала русского от того мира, что находился за стенами этого лагеря. Что там на улице? Он не знал. Так же, как и не знал, сколько он уже здесь находился. Неделю, две, месяц? Единственное что он хорошо знал, так это то, что он в полной заднице. Высеченная спина невыносимо болела и начинала кровоточить от любого неверного движения телом, из-за чего большую часть времени он проводил лёжа на животе, но и долго находиться в такой позе тоже невыносимо. Аккуратно, время от времени, он всё же переворачивался, чтобы хоть как-то избавиться от дискомфорта в продавленной грудной клетки. Болезненно прошипев и чуть выгнувшись в спине, Россия медленно приподнимается и принимает сидячую позу. Подняв уставшие глаза на маленькое окно, которое находилось в двух метрах от пола в его камере, русский понимает, что пролежал в отключке до самого вечера. Где-то там, снаружи, доносились голоса его мучителей, которые, кажется, нашли себе новую жертву. Как же местные надзиратели любили здесь издеваться над пленными. В памяти русского тут же всплыли моменты, когда он впервые попал сюда. Пока его вели вдоль корпусов и небольшой площади, где были выстроены остальные заключённые, он краем глаза увидел страшную экзекуцию над молодым пленным, который был подвязан за руки к железному турнику, пока его жестоко пинали по животу или наносили удары массивной железной цепью. От глаз России не смог ускользнуть хорошо выпираемый живот несчастного. Судя по всему, он был беременным. И скорее всего беременным его сделали уже здесь. А так как эти звери очень заботились о "чистоте" своей крови, то решили таким образом избавиться от "недочеловеческого" плода. — Пс, — послышалось справа от России из соседней камеры, —Эй, — уже более отчётливо произнёс хриплый мужской голос, заставляя парня наконец-то обернуться и устремить взор в тёмный угол за решёткой, где виднелось слабое движение, — Ты как? Жив? Неужели ему не послышалось, и он впервые услышал русскую речь пока находился в этом гнилом корпусе? Поднявшись на ноги, Росс медленно, чуть пошатываясь из стороны в сторону, подходит к соседней камере и присаживается на одно колено рядом с решёткой, опустив руки на холодные прутья и не сводя глаз с тёмного угла. — Русский? — более оживлённо спрашивает республика, не веря, что наконец-то нашёл собеседника, чтобы хоть немного поговорить. — Беларус, хе-хе, — отвечает собеседник и наконец-то выползает из тени, показывая своё лицо. Это был пожилой мужчина лет пятидесяти. Несмотря на длинную седую бороду и многочисленные морщинки на лице, нельзя было не заметить его измождённый вид. Впавшие щёки и чуть поджатые губы, говорящие об отсутствии доброй половины зубов, "поехавший" в бок от перелома пухлый нос и такие же усыпанные "мукой" волосы что и борода. Его серые глаза, хорошо выделяемые над синюшными мешками, внимательно и как-то с сочувствием смотрели на славянина, изучая его. — Вроде живой, — отвечает Россия, пожав плечами и слегка ухмыльнувшись. Не в первый раз так ему перепадает. — Сильно они тебя отмудохали,— кашляя, продолжает старик, — Провинился в чём? Хотя о чём это я? Этим тварям и повода не надо. Для них это так, развлечение. — Да, развлечение,— злобно хмыкнув, повторяет Росс. — Тебе лет то сколько? Совсем мальчишка ещё,— сильно прихрамывая на левую ногу, старик медленно подходит к решётки, а после, еле кряхтя, присаживается рядом, — Если омега, то очень несладко придётся тебе здесь. Эти сволочи успели перетрахать почти всех омег. Недавно увидел, как один ирод совсем кроху тащит, ну я и заступился, а он не простил мне этого. Ногу гадёныш сломал. — Шестнадцать, — отвечает республика. Заметив, как морщинистое лицо его собеседника расправляется в явном удивлении, он продолжает, — Через несколько месяцев будет уже семнадцать, — дополняет Росс, будто это что-то меняет, — Я альфа. Я давно уже тут сижу, поэтому знаю о некоторых зверствах. — Партизан? — Офицер красной армии, — этот ответ заставляет старика ещё шире раскрыть глаза от удивления. — Как же мамка отпустила? — У меня только батя, а так же братья и сёстры. Я почти самый старший, поэтому отец не особо церемонился. Я альфа и мне нужно защитить семью. — Вот дела, — всё так же с грустью в голосе продолжает собеседник, — А теперь что батька твой делать будет? Прибьют тебя здесь да и всё. А если не прибьют, то СССР будет с презрением относиться. У немчур побывал, будь оно неладно. От упоминания имени отца внутри России всё неприятно сжалось, а дыхание участилось. А что же действительно будет делать отец, когда узнает о том, что его сын у немцев? — Меня, кстати, Дмитрий Егорович звать, — слабо улыбнувшись, старый альфа протягивает руку через прутья решётки расправляя худую, морщинистую ладонь с кривыми короткими пальцами, — А тебя, сынок? Республика неуверенно отводит взгляд в сторону не зная , что и ответить то. Соврать и назвать другое имя, или же признаться, что является советской республикой, которую схватили немцы? Его светлая засаленная чёлка небрежно лезла в глаза, из-за чего ему постоянно приходилось либо сдувать её, либо поправлять руками, делая ещё грязнее. Душа здесь как такого не было. Повезёт, если во время построения будет дождь, который хоть немного обмоет грязное тело. — РСФСР, — наконец-то отвечает он и протягивает ладонь вперёд, накрывая ей кисть собеседника и заключяя их в рукопожатии, — Советская республика, сын Советского Союза. Камера наполнилась звенящей тишиной, что казалось, можно было услышать как шелестят листья на деревьях, которые росли в нескольких метрах от их корпуса. С лица Егорыча тут же исчезла улыбка, оставляя место страху и удивлению. Он медленно убрал руку назад и всё так же не сводил глаз, покрытых бледной пеленой, с русского, шевеля губами будто желая что-то сказать. — Конец тебе, сынок, — будто причитая, произносит он, опершись спиной к решётке и облокотив голову назад, — До гиены по-любому дошли слухи о тебе. Он скоро прибудет за тобой. — До кого? — непонимающе переспросил Росс, — Гиены? — его правая бровь скептически приподнялась, а голос выдавал лёгкую усмешку. — Да. Главная мразь, которая стоит во главе всего этого. Неужели тебе не доводилось видеть Третьего Рейха? — Егорыч щуриться, бросая подозрительный взгляд на него. — Видел несколько раз, когда между ним и отцом были нормальные политические отношения, — выдохнув и опустив голову на колени, славянин попытался вспомнить всё, что успел узнать о Третьем за время их мимолётных встреч. Его внешность он не особо успел разглядеть, так как видел его на достаточно далёком расстоянии. СССР сам не горел желанием показывать своих детей другим странам, пока мир более-менее не стабилизируется и не наступит уверенность в дальнейшем развитии политических отношений. Поэтому он редко брал с собой своих отпрысков куда либо, а если и брал, то приказывал быть тише воды и ниже травы, предупреждая, что если те ослушаются, то будут сильно высечены. Даже Рейху, которого он на тот момент считал своим самым близким другом, Союз не позволял видеть своих детей. И, как видно, не зря. Одно из немногих, что Россия запомнил о немце, так это его слегка высокомерный характер и... Сильный запах альфы, которым буквально пропитывалось помещение, в котором тот находился. Может это так казалось только лишь для маленького России, но этот запах буквально заставлял его беспокоиться. Инстинктивно он чувствовал, что альфы с сильным запахом более агрессивные, более опасные, поэтому и ощущал тревогу. Инстинкты, мать его. Чувство угрозы от взрослой особи, хоть они далеко и не животные. И видимо не зря боялся его. — Егорович, а почему гиена? — Да пёс его знает, — чуть ли не выплёвывая, отвечает тот, — Просто довелось слышать, как один из немчур его так называет. Вот и прижилось. Хотя, если рассудить, то он свою кличку полностью оправдывает. Видел когда-нибудь гиен? Россия лишь отрицательно качает головой, но корпусом разворачивается к старому альфе, показывая, что тому интересно послушать. — О-о-о, — протягивает альфа, запрокидывая одну руку назад, а после резко опускает вперёд, будто прогоняя от себя надоедливых насекомых, — Они чем-то похожи на собак, но только сутулых, а задние лапы у них намного короче передних, из-за чего вся эта туша уже уродливо выглядит. Морда у них тупорылая, а глаза чёрные-чёрные, как бусинки, и в них виден постоянный голод. А пасть у них во-о-от такая, — он широко расправляет руки в стороны и тут же смыкает вместе, пытаясь показать захлапывающуюся челюсть, — А клыки такие, — продолжает мужчина, согнув указательный палец. Росс внимательно слушал собеседника, не веря, что такие животные вообще есть. В голове тут же собрался примерный образ этого диковинного зверя, и, если честно, ему бы не хотелось с таким встречаться в реальной жизни. Но, если посмотреть с другой стороны, то здесь его жаждал другой хищник, который был намного опаснее чем это невиданное существо. — Но самое отвратное у них далеко не внешность. Когда они видят жертву, то начинают неистово хохотать, заполняя местность звуками из самой преисподней. — Что, прям смеются? — вот во что-что, а в это России верилось с трудом, но и спорить тоже не хотелось, особенно тогда, когда владеешь гораздо меньшей информацией чем оппонент. — Да, — продолжает Егорович, совсем не замечая некоторого сомнения со стороны собеседника, — Истеричный смех. Говорят, что особенно зловещим их хохот становится, когда они видят свою любимую добычу. Они отыскивают беременную зебру или антилопу, а потом вгрызаются ей в брюхо, вытаскивая ещё живого детёныша. Он их главная цель, — он не надолго замолкает и отводит взгляд куда-то в сторону, явно о чем-то вспоминая, — Эти тварины тоже любят выбивать живого ребёнка из омежьего живота. Бьют или пинают прямо по животу, вызывая выкидыш. Рейх знает, что его солдаты не будут сдерживать свои животные желания, но и дети от таких смешанных связей тоже не нужны, поэтому... Он сам намекнул на то, как можно избавиться от ненужного груза. Послышался звук ключа в замочной скважине, а после скрип открывающейся металлической двери и последующий глухой удар об бетонную стену. Очередной вечерний обход и проверка на предмет того, все ли пленные живы и находятся на своём месте. Послышались неторопливые шаги, сопровождаемые цокотом каблука сапогов об каменную поверхность пола. Этот кто-то шёл медленно, чуть насвистывая какую-то мелодию, и крутя связку железных ключей на указательном пальце. Поднявшись с пола, Россия быстро, не обращая внимания на боль, подбежал к своей койке и уселся на неё прежде, чем возле его камеры показался силуэт надзирателя, который на несколько секунд остановился прямо напротив него и одарил русского широкой улыбкой, которая явно не предвещала ничего хорошего, а после немец вновь продолжил свой путь, всё так же насвистывая, и иногда стуча ключами об решётки соседних камер. — Скоро жрать принести должны, — почёсывая подбородок, произносит Егорыч, — Похлёбка дерьмо, но всяко лучше чем помереть с голоду. Ничего не ответив, Россия лишь опускает голову вниз и вновь погружается в воспоминания. Как же он здесь оказался? Засада, которую устроили немцы и его невнимательность. Росса и его армию застали в врасплох с воздуха, к чему они были не готовы. Тогда он получил телеграмму якобы от отца, что тому требуется помощь и только тогда, когда немецкий капкан захлопнулся, сын Союза понял, что это была ловушка. Но ведь кто-то помог её подстроить, кто-то же знал о таких вещах, которые знали только СССР и небольшой круг из близких людей. Среди них есть предатель. Но даже этот факт никак не успокаивал Россию. — « Шестнадцать лет, а мозгов как...» — мысленно корил он себя, понимая, что очень сильно подвёл и своих людей, и свою семью. Из раздумий его вывел металлический звон. Подняв голову, он вновь видит перед собой надзирателя, который всё это время стучал ключом по металлическому пруту решётки и смотрел прямо на него. Это был альфа лет тридцати, имеющий подтянутое телосложение, что хорошо подчёркивал военный китель на нём. Его русые волосы были коротко выстрижены и скрывались под фуражкой серого цвета. Наклонив голову на бок, он вновь широко улыбнулся, обнажая слегка желтоватые зубы и всё так же не сводил свои зелёные глаза с русского. Его лицо украшало несколько глубоких шрамов с правой стороны, которые начинались прямо от брови и, проходя вдоль всего лица, заканчивались на нижней губе. — Подойди. Неуверенно поднявшись на ноги, Россия делает несколько шагов вперёд, сверля немца взглядом. Он решил не перечить, дабы вновь не отхватить за сегодня. — Я могу облегчить тебе жизнь здесь, малыш, — Росс немного знал немецкий, поэтому с лёгкостью понял его. Но что именно тот имеет в виду? — О чём вы? — с недоверием смотря на немца, спрашивает он. — Могу предоставить тебе более комфортные условия, и сделать так, чтобы тебя больше не трогали, — сделав небольшую паузу, немец оценивающе осматривает его, — Если ты со мной трахнешься. Не дав России опомниться, мужчина резко просовывает руку сквозь решётку и хватает того за руку, притягивая к себе, от чего славянин слабо ударяется грудью об твёрдую поверхность и издаёт еле слышный вскрик. Не теряя времени, немец опускает ладонь на поясницу пленника, немного ниже болезненных ран, и крепко прижимает, не давая ему отпрянуть. Он смотрит надменно сверху вниз, дожидаясь ответа, который должен быть положительным и всем видом он это показывал. Эти несколько секунд для Росса казались вечностью. Тело бросило в дрожь от страха и обиды. В голове мелькало лишь два вопроса : «Что ему сейчас только что предложили?» и «Что будет, если он откажется?», но даже от этого голова шла кругом. Он чувствовал, как тяжёлая рука поглаживала его поясницу, от чего ему стало ещё больше отвратно, он чувствовал, как к горлу подступает горький комок блевотины. Собрав всю волю в кулак, он гневно отталкивает немца и отскакивает на несколько шагов назад, не думая о том, как сильно он может подпортить себе жизнь здесь, если чуда не произойдёт и он не выберется от сюда. — Засунь своё предложение себе куда... — гневно прошипел Россия, оскалив клыки, но, увидев злобный взгляд надзирателя и то, с каким хрустом сжались его кулаки, он резко замолкает, понимая, что только что подписал себе смертный приговор. Немец медленно покрутил головой, с хрустом разминая каждый позвонок, а после, закрыв глаза и запрокинув голову назад, тихо засмеялся, вызывая бурю холодных мурашек по всему телу сына Союза. — Знаешь, в отличии от других, я не люблю добиваться своего силой,— спокойно произносит он, вновь подойдя вплотную к решётке и положив обе руки на неё, сжимая железные прутья, — Я тебя сломаю морально. Рано или поздно ты сдашься и решишь отдаться мне, но запомни, с каждым твоим последующим отказом тебе будет всё сложнее получить мою благосклонность. Тебе придётся о-о-очень постараться, — последнюю фразу тот произносит с таким вожделением, что невольно облизывает верхнюю губу, явно представляя и прокручивая эту картину в своих мыслях, — Думаю, что ты сегодня не голодный. Посмотрим, сколько ты продержишься, прежде чем приползти ко мне. Ещё раз осмотрев пленника холодным взглядом, мужчина разворачивается и уходит в сторону выхода, не забыв при этом что-то крикнуть стоявшим снаружи. Убедившись, что дверь закрыта, Россия снова возвращается к своей койке и садится на неё с ногами, поджав их к груди и опустив голову на колени. Из голубых глаз невольно упало несколько слезинок, которые он тут же попытался вытереть. «Альфам нельзя плакать, особенно перед врагами — это признак слабости» — так учил его отец, а после давал хорошего леща, если видел, что его сын продолжает реветь. — Что он тебе сказал? — спросил старый альфа, который всё это время наблюдал за данной картиной. По республике словно током ударило. Они же были не одни. И как много глаз это видело? Какой стыд. — Ничего, — сдерживаясь, чтобы не заплакать, отвечает он, стараясь не смотреть на собеседника, — Просто пытался надавить, — он надеялся, что Егорович не знает немецкого и не слышал того, что ему только что предлагали. Тогда он точно сгорит от сильного стыда, — Я наверное спать буду, слабость по всему телу. — А как же ужин? Но Россия уже ничего не слышал. Улёгшись и отвернувшись к стене, он с силой сжимает челюсть, чтобы не издавать ни единого звука, похожего на плач или всхлип. Закрыв глаза, республика пытается себя успокоить и настроить на приятные воспоминания, но война и все произошедшие события в лагере больно бьют изнутри, из-за чего он начинает сжимать зубами нижнюю губу, раскусывая её до крови. Открыв глаза, он переводит взгляд на своё запястье, а точнее на глубокие шрамы от острого лезвия, которые украшали белую кожу. Ему нельзя проявлять эмоции, нужно сдерживать обиду и горечь, чтобы никто не видел тебя в слабом состоянии. Но все эти чувства и боль, которые ему нельзя было показывать, постепенно скапливались внутри, вызывая невыносимую боль, которая буквально разрывало душу и сердце, и тогда Росс решил переключить свой разум с душевной боли на физическую. Однажды, когда ему было совсем плохо и он чувствовал, что вот-вот сорвётся, русский впервые порезал себе руку. Случайно об разбитое стекло, но эта боль... Столь сладкая и расслабляющая. Она смогла заглушить его внутренние переживания, которые буквально сжирали его. Истязая своё тело, он исцелял изувеченную душу. Скрывать свои чувства стало легче, а внутренняя боль больше не съедала его. Ему нужно было лишь сделать небольшой надрез на руке и наблюдать, как струйка алой крови быстро стекает с его запястья и каплями устремляется вниз, окропляя поверхность своеобразными узорами... ... Медленно ступая босыми ногами по холодному полу, Россия, поджав руки к груди, медленно идёт вперёд по тёмному коридору, ориентируясь лишь на лунный свет, пробирающемуся через решётчатые окна. Пальцы на руках и ногах онемели от холода, а изо рта вырывается горячий пар, который тут же инеем оседает на светло-пшеничных волосах, превращая небольшие прядки в сосульки. Где он? Как оказался в этом странном месте? На эти вопросы у него не было ответов. Вдруг откуда-то доносится истеричный хохот, который эхом отражается от каменных стен и волной бьёт по ушам русского. Шаги. Быстрые шаги с каждой секундой становившиеся всё ближе к нему. Не долго думая, республика срывается с места и бежит вперёд, слыша шлепки от своих босых ног и уже более тяжёлые шаги, которые доносились со спины. Коридор резко уходит вправо, от чего Росс не успевает вовремя сориентироваться и развернуться, и поэтому со всего размаху врезаться в стену ударяясь несколькими ребрами и плечом. Безумные смех был уже совсем рядом. Обернувшись, он видит медленно приближающуюся фигуру, которая будто играла с ним, давая тому отойти от удара и продолжить убегать. Из-за кромешной темноты, которая окутывала таинственную фигуру, он не разглядел внешности своего преследователя, однако что он хорошо заметил, так это его долговязый рост, что тот буквально чуть ли не доставал головой до потолка. Тут Россия видит, как тот медленно наклоняется и встаёт на все четыре конечности, прижимая таз ближе к полу будто готовится сделать прыжок. Наконец-то из темноты показывается огроменная рука существа мертвецкого цвета с неестественно длинными пальцами и острыми загнутыми когтями. Этого хватило русскому, чтобы вновь сорваться с места и рвануть со всех ног куда глаза глядят. Это что-то стало настигать его намного быстрее. Он буквально чувствовал горячее дыхание на своём затылке. Паника берёт вверх и он оборачивается и тут же падает на пол от увиденного, проезжаясь бедром по шершавой поверхности. На него бежало антропоморфное существо с безумно длинными конечностями, но что было ещё более страшнее, так это голова той твари, которое ни хрена не была похожа на человеческую. Морда отдаленно напоминала смесь собачей и медвежей, но с короткой, пятнистой шерстью, а также с кровавыми следами вокруг слюнявой пасти, которую украшали сотни мелких иголок. Глаза существа светились красным и увидеть в них можно было лишь азарт и безумный голод. Увидев обессиленную жертву, эта тварь вновь стала ржать, будто потешаясь над русским, говоря, что тот всё равно не убежит и не спрячется от своей участи. Медленно передвигая паучьими конечностями, оно нависает над Россом, заглядывая прямо в лицо, а после широко улыбается, обнажая зубы-иголки. Эта ебучая улыбка... Такая же как у той мрази, которая жаждет его выебать. Решив показать свою доминацию, тварь опускает руку на грудную клетку русского, а после начинает вдавливать с хрустом ломая её. Россия вскрикивает от безумной боли и чуть не захлёбывается от собственной крови, которая фонтаном хлынула из его рта, от чего его последующий крик был больше похож на бульканье. Не желая останавливаться на начатом, тварь цепляется когтистым пальцем об окровавленный воротник и со всей силы дёргает на себя, с лёгкостью разрывая полосатую форму пленника. Несколько секунд оно рассматривает обнажённый торс, медленно водя когтем по нежной коже на груди, опуская всё ниже к животу оставляя после себя красную полоску. Остановив палец чуть ниже пупка, монстр вновь поднимает свои красные глаза на лицо республики с упоением смотря на его скорченое от боли лицо, его слёзы и окровавленный рот из которого с каждым тяжёлым вдохом вновь вытекала красная жидкость. Оно начинает медленно надавливать когтем на кожу с каждым разом усиливая давление, пока острый конец не протыкает и палец не устремляется прямо в горячее нутро своей жертвы. Хриплый крик русского вновь разрывает мёртвую тишину отражаясь от бетонных стен. Россия начинает бешено брыкаться, ногами пиная тварь по коленям и животу, пытаясь оттолкнуть от себя и при этом умудрившись хорошенько ударить её кулаком по морде. Однако оно быстро обездвиживает его, свободной рукой хватая того за обе кисти и прижимает к полу над его головой. Злобно зарычав прямо возле его лица, существо ведёт острым, как лезвие когтем вверх, разрезая ткани и жировую прослойку на животе, не обращая на крики Росса и его попытки вырваться или перевернуться хотя бы перевернуться на бок. Нет, оно всё также продолжало резать плоть, оставляя глубокий порез из которого тут же хлынула кровь, наполняя помещение запахом железа и нутра. Убедившись, что разрез достаточного размера, животное погружает туда свою ладонь, пальцами задевая внутренние органы и кишки будто что-то ища внутри русского. От адской боли пронзившей всё тело и того, что из-за сломанной грудной клетки и нескольких рёбер Россия не мог сделать нормальный вдох, в его глазах стало постепенно темнеть чему он был очень рад, ведь лучше помереть сейчас, чем ещё некоторое время находиться в сознании, пока эта тварина разбирает его по запчастям. Заметив это, существо намеренно задевает какой-то орган, от чего республику моментально скручивает, а из горла выходит утробное бульканье будто его сейчас вырвет, если бы было чем. — Альфа, — рычащим голосом произносит оно, вытаскивая окровавленную руку, — Тогда ты мне больше не нужен. Вновь нависнув над обессиленным, дрожащим от боли и страха телом, тварь проводит пальцем по его шее, подушечкой нащупывая слабо пульсирующую вену, а после вгрызается в неё, впуская острые иглы в белую кожу... ... Россия вскрикивает и резко поднимается с кровати, держась рукой за шею и пытаясь отдышаться. Солёный пот капельками стекает по его лбу и лицу, медленно направляясь вниз. Немного отойдя ото сна, он начинает взволнованно ощупывать свою глотку, пальцами пытаясь найти что-то похожее на ранки, а после он быстро задирает полосатую пижаму и осматривает живот, который был вполне целым и не имел ни малейшего намёка на порезы. Выдохнув, Росс вновь ложится на койку и устремляет глаза на тёмный потолок. — Надо меньше всяких историй слушать.— тихо шепчет он, мельком посматривая на соседнюю камеру, в которой мирно спал старый альфа. Отвернувшись, сын Союза вновь пытается уснуть, однако существо из его сна ещё долго стояло перед его глазами.

***

Уже шестой день Россия сидел без еды, ведь все эти шесть дней к нему вновь и вновь подходил надзиратель всё с тем же предложением, но вновь и вновь получал отказ, что немного начинало его подбешивать и поэтому он решил лишить пленника ещё и воды, чтобы тот быстрее становился сговорчивым. Егорович, видя, что немчура очень взъелся на русского и постоянно тюкал его, несколько раз пытался разузнать чем тот так ему не угодил, но не получив ответа, решил делиться с ним хотя бы едой. Однако от помощи старого альфы Росс отказывался, говоря, что лучше будет голодным, но зато свободным душой. Из-за скудного рациона его мышечная масса и так была не очень, а теперь, когда у него отобрали единственный источник питания, он стал стремительно худеть, от чего уже на четвёртый день от его щёчек не осталось и следа, оставляя место для острых скул. На это надзиратель лишь недовольно цокал языком и мотал головой, всё так же напоминая о своём предложении при этом не забыв упомянуть, что обязательно откормит русского перед их скорой шалостью, ведь трахать скелет ему тоже не хотелось. На седьмой день Россия был совсем плох. Его худые ослабленные ноги отказывались держать такое же худое тело и с лёгкостью отдавались земной гравитации, от чего ему приходилось передвигаться опираясь на стену. В горле смертельно пересохло, а обезвоженные бледные губы лопались от любого резкого движения челюстью. Он с вожделением смотрел на воду у других пленных, а в мыслях всё чаще стала мелькать мысль о том, чтобы наконец-то согласиться на всё это и облегчить свои страдания. Почему он не обратится к своему соседу по несчастью? Проснувшись, он не увидел Егоровича в его камере. Его не привели ни через час, ни ближе к вечеру. Росс чувствовал, что со старым альфой что-то случилось, однако голодный мозг все мысли, все идеи смешивал в одну кашу, из-за чего в висках начинало неприятно гудеть. — Всем построиться на площади! — прокричал вошедший начальник концлагеря. Это был альфа лет сорока на вид и довольно полного телосложения, от чего порой казалось, что его голова с пухлыми щеками просто лежала на шаре, ведь из-за лишнего жирка его шеи практически не было видно. Он отличался довольно мерзким характером и чрезмерным садизмом. После первой встречи с ним у России ещё неделю был огроменный гематом сине-зелёного цвета с кровавыми кровоподтёками на весь бок после того, как эта туша его несколько раз пнула носком военных ботинок. Постепенно Россия узнал, что его сапоги были сделаны со специальной хитростью, чтобы они быстро не разваливались после таких "развлечений" их хозяина. Концы ботинок изготавливались из лёгкого, но твёрдого железа, а сверху были покрыты толстой кожей, от чего они могли выдержать почти любой удар. Опершись одной рукой об холодную, словно лёд, стену, Россия медленно поднялся со своей койки, стараясь удерживать равновесие, чтобы не улететь назад и не удариться затылком об деревянный угол его ложа. Проведя ладонью по засаленным волосам, убирая их назад, он замечает приличный клок белых прядей, который остался на кончиках его пальцах. Стресс, скудное питание и ужасные условия. Вот и результат всего этого. Шатаясь, еле переступая с одной ноги на другой, Росс всё же подходит к железным прутьям и обессиленно прислоняется к ним всем телом. Казалось бы ещё немного просидеть без еды и он с лёгкостью выскользнет через решётку, но только вот самостоятельно передвигаться уже не сможет. Буквально через минуту напротив его камеры уже стояли двое в военной форме. Две знакомые и столь ненавистные ему рожи. Поглядывая на пленника, они стали о чем-то яростно шептаться друг с другом, от чего начальник лагеря несколько раз недовольно закатывал глаза, с лёгким презрением поглядывая на второго. — « Видимо кто-то из главных решил наведаться в это место», — промелькнуло в мыслях русского. Судя по звукам с улицы там явно была какая-то суматоха. Он слышал, как военные сгоняют пленных на одну площадь приказывая тем построиться в шеренгу и при этом явно не стесняясь в выражениях. Видимо и вправду большая шишка должна вот-вот наведаться. Но зачем всё это? Неужто немчуре будет интересно смотреть на измученные лица находившихся здесь людей? И тут Россия вспоминает слова Егоровича о том, что до Третьего Рейха уже давно дошли о нём. А если это за ним прибыли? Но тогда почему эти двое спорят на счёт него? — Я сказал, чтобы все были выстроены, — уже повышенным голосом произнёс комендант, схватив второго немца за шиворот и потянув на себя, — И мне поебать на твои планы насчёт него. Не забывай, кто здесь главный. К тому же, этот малец тёмная лошадка в этом месте. Личность до конца неизвестна, поэтому его истинное происхождение под большим вопросом. Грубо оттолкнув от себя надзирателя, альфа вновь кинул злобный взгляд на Россию, а после пошёл к выходу напоследок буркнув, чтобы второй поторапливался. Недовольно цокнув языком, немец всё же вытащил ключ из своего кармана и подошёл к камере с пленником. — Ещё не надумал? — с ухмылкой спрашивает он, со звоном открывая замок, — У меня есть ещё много способов заставить тебя быстрее думать, но вот только не уверен, что твоё тело выдержит. Ничего не ответив, Россия лишь злобно смотрит на него и чуть скалит зубы, не замечая, как лёгкий рык вырывается из его глотки. Однако осознав, что он сейчас ещё больше осложнил своё положение, русский моментально замолкает и с ужасом смотрит на своего личного дьявола. Ухмылка на лице немца моментально исчезает, однако, учуяв запах страха, он мысленно начинает ликовать, понимая, что ещё немного и он добьётся своего. А что дальше? Ну, это будет зависеть уже от самого мальчишки и его сексуальных умений. Подняв руку, альфа с упоением смотрит на то, как пленник моментально сжимается и закрывает глаза дожидаясь последующего удара. Однако... Он медленно проводит ладонью по белым волосам мальчика, аккуратно, медленно, с наслаждением, а после резко хватает несколько прядей на затылке и с силой задирает тому голову. — А вот это ты зря, — шипит он, наклоняясь чуть ближе к лицу России, останавливаясь почти у самых губ, — Никая шавка по типу вас не имеет права рычать на немца. Я мог бы провести воспитательную беседу прямо сейчас, но фюрер желает видеть всех. Но после я покажу тебе как следует со мной разговаривать. Схватив республику за руку, мужчина грубо потащил его за собой, совершенно не обращая внимания на то, что пленник едва передвигает ногами и буквально валится с ног... ... Оказавшись на улице, Россия слабо прищурился и прикрыл лицо руками от яркого солнечного света, ещё не до конца привыкнув к нему. Уже все собрались на площади и выстроились в шеренги вокруг центра по восемь человек. Уставшие, измученные и исхудавшие люди, которым не повезло попасть сюда, которым в принципе не повезло угодить в лапы к немцам. У всех них измождённые лица и пустые глаза, у всех них одинаковая полосатая форма с личным номером. Помимо корпусов, в этом лагере были и жилые многоэтажки, в которых жили сами хозяева, а так же приезжие высокопоставленные лица, небольшое кирпичное здание, служившее рабочим местом и архивом, хранившем в себе данные о всех пленных находившихся здесь. От основного лагеря жилую зону ограждали бетонные стены и решётки с колючей проволокой, поэтому пройти сюда можно только через главные ворота с охраной. Так же площадь окружали четыре вышки, на которых сидели вооружённые солдаты, готовые в любой момент выстрелить в того, кто посмеет сделать неверное движение, а уж тем-более попытается сбежать, или, не дай Бог, постарается убить кого-то из немцев. Россию подводят к одной из шеренг с заключёнными и грубо толкают почти в самый конец, от чего он чуть не падает, запутавшись в собственных ногах. — Все на месте? — шипит комедиант, явно недовольный всей этой ситуацией. — Да. Россу повезло, если можно было так выразиться, стоять рядом со столь ненавистными ему альфами и ещё несколькими солдатами. Он поднимает голову и устремляет глаза на центр площади, где в окружении двух офицеров не спеша, горделиво держа осанку, шла чёрная фигура время от времени останавливалась возле заключённых, внимательно разглядывая их. Кого-то сегодня угонят на работу в Германию. Но почему сам фюрер решил отобрать таких вот "счастливчиков"? Рейх не спеша шёл вдоль заключённых, пристально разглядывая каждого из них. Сложив руки за спиной и чуть согнувшись, он, словно гордый орёл, высматривал свою очередную добычу своим хищным взглядом, пока на его лице сияла надменная улыбка. Он шёл уверенно, отчеканивая каждый свой шаг, из-за чего из под каблуков его ботинок доносился ритмичный стук ударов об каменную гальку, который, то и дело, перебивали сбивчивые шаги его сопровождающих. Остановившись, Третий ещё раз ударяет ногой об землю, заставляя мелкие камни под его каблуком отлететь на несколько сантиметров, а после, развернувшись, он обращает своё внимание на молодого паренька, который сжался всем телом в комочек, словно перепуганный кролик, прижимая голову ближе к плечам и не сводя испуганного взгляда с нациста. Довольно улыбнувшись, Рейх указывает на него пальцем, после чего двое солдат хватают того парня и выводят вперёд из строя. Немного подумав, он показывает ещё на нескольких, при этом о чем-то переговариваясь со своими сопровождающими. Когда в центре площади набралось человек шесть, нацист вновь продолжил свой обход, время от времени приказывая выхватить ещё по несколько заключённых. Проходя вдоль очередной шеренги, Третий резко останавливается и устремляет свой взор на испуганного омегу, стоявшего с опущенной головой и что-то прикрывающего руками. Чувствительный нос немца тут же улавливает сильный запах прогестерона исходившего от пленника, что не могло не заинтересовать. На его лице тут же растекается широкая улыбка. Он подаёт сигнал жестом руки и двое солдат тут же выхватываю омегу и подводят ближе к фюреру, оставшись стоять подле него, дабы, если понадобится, то они бы смогли сразу увести пленного. Рейх несколько секунд изучает лицо парня, его зелёные глаза, из которых вот-вот потекут слёзы, его искусанные до крови губы, его впалые щёки с шелушащейся кожей, а после опускает взгляд чуть ниже и начинает рассматривать хорошо заметный круглый живот, который весьма выделялся на фоне исхудавшего тела и который тот так старался прикрыть. Заметив пристальный взгляд нациста на своём животе, омега начинается дрожать сильнее, сжавшись и опустив голову вниз словно провинившийся ребёнок. Подойдя вплотную к пленнику, Рейх аккуратно протягивает облачённую в кожаную перчатку руку и легонько приподнимает пальцем его подбородок, заставляя посмотреть на него. По щекам парня стекает несколько слезинок, на что нацист ловко вытирает мокрые дорожки указательным пальцем и параллельно шипит, вытянув губы в трубочку. Его действия по опасному нежные. Он медленно проводит костяшками по нежной коже омеги, успокаивает, изучает свою добычу, играется с ней. Проведя пальцем по чужим губам, он опускается ниже к шее, продолжая изучать чужое тело. В глазах немца не читаются чувства, его лицо спокойно, а прикосновения настолько нежны, что буквально обжигают белую кожу омеги, привыкшую к грубости и боли. Опустив вторую руку на талию парня, Рейх тянет его ближе к себе, от чего тот может ощутить рецепторами на коже ритмичный стук сердца нациста. Ухмыльнувшись, Рейх ныряет свободной рукой в карман своего плаща и лишь сильнее прижимает омегу к себе, а после... В доли секунды он вытаскивает руку из кармана, сжимая в пальцах что-то похожее на кастет, а после со всей силы бьёт по животу парня, от чего от вскрикивает, а после из его горла выходит лишь слабый хрип, а сам омега, закатив глаза от боли, сползает вниз, но при этом успевает ухватиться за чёрную ткань кителя немца. Рейх знает, что этого недостаточно, поэтому, схватив того за шиворот, он рывком одной руки дёргал его вверх, заставляя держаться на ногах, после делает ещё один удар, а после ещё один. Он целится вниз, знает, что может спровоцировать кровотечение, и это именно то, что надо. Кто-то из стоявших в строю делает несколько шагов вперёд желая заступиться за несчастного, но в его затылок тут же прилетает пуля, что на сквозь пробивает черепную коробку. Несколько секунд, а потом слышится ещё два хлопка. Ещё несколько пленных падает замертво. Не обращая внимание на всё это, Третий продолжил методично наносить удары и явно получая удовольствие от этого. Задрав голову вверх, он с упоением закрывает глаза, чувствуя, как тело в его руках постоянно теряет силу и вот-вот свалиться с ног. Удар, после которого следует истошный вопль почти охрипшего омеги, удар, ещё удар и... Услышав странное журчание, Рейх грубо отталкивает от себя несчастного, но не отпускает. По ногам омеги потекла прозрачная жидкость вперемешку с сгустками крови. Несколько секунд и тот падает на землю и сворачивается калачиком, поджимая ноги ближе к себе, пока его живот ритмично сжимался, вызывая болезненные судороги. Преждевременные роды. Третий буквально выбил "грязный" плод. Бросив презрительный взгляд на данную картину, нацист вновь разворачивается и уже ускоренным шагом продолжает свой путь. Он очень зол. Идя, он, уже не особо выбирая, выхватывал по несколько заключённых из первых рядов и сгонял их в центр. Ему нужны рабочие руки, которые будут трудиться в его особняке, а также несколько десятков людей, что будут работать на его полях. Наблюдая за всем этим, Россия чувствует, как внутри всё сжимается от ужаса и безумного страха. — « Гиена», — промелькнуло в его мыслях. Пусть он и не мог разглядеть лица нациста, но он чувствовал, что это совершенно точно был Третий Рейх. Его гордая, прямая осанка, его свободно расправленные плечи, его изящный стан... Всё это Россия помнил из своего детства, когда ему удавалось мельком пересечься с нацистом. Одна, две секунды, и вот они буквально пересекаются друг с другом, но Третий продолжает идти вперёд, будто бы не замечая Россию. Он не знает о нём? Но, стоило лишь об этом подумать, как немец резко останавливается, продолжая стоять боком к ним. Время для русского будто остановилось. Секунда, и он видит, как широкая грудь немца высоко поднимается. Вторая секунда, и немец медленно выдыхает, параллельно прикрывая глаза. На его лице появляется хищная улыбка. Третья секунда, он всё также стоит и не смотрит в их сторону, но чувствует, что в этом ряду есть кое-что ценное. Сердце в груди России бешено бьётся и уже готово выскочить из грудной клетки. Он почуял его. Рейх резко поворачивает голову и устремляет взгляд прямо на русского, встречаясь со взглядом его голубых глаз. Не смея отвернуться, он тоже смотрит в его глаза, про себя подмечая их красоту и довольно редкий цвет — тёмно-синий. Настолько глубокие и синие, что казалось, будто в них вот-вот утонишь как в настоящем океане. Всю эту красоту подчёркивали длинные ресницы, что словно изящный веер чёрного цвета в руках аристократичной дамы, одетой в синее платье. Его густые, чуть вздёрнутые брови, по аристократичному белая кожа, острые скулы и немного пухловатые губы персикового оттенка, что сейчас были растянуты в широкой улыбке, обнажая верхние, идеально белые зубы, правда, местами кривоватые. Полностью повернувшись, Рейх начинает медленно приближаться в сторону России, всё так же не сводя с него своих хищных глаз. Стоявшие пленные и немецкие солдаты покорно расступаются, пропуская его вперёд. — Знакомый запах, — произносит нацист, вплотную подойдя к республике, а после вновь делает глубокий вдох, убеждаясь, что не ошибся, — Помню, что точно таким запахом был пропитан плюшевый кролик, — он делает небольшую паузу, видя, что глаза пленника взволнованно забегали в разные стороны. Стоявшие позади России комендант и надзиратель неуверенно смотрят друг на друга, а после вновь переводят взгляд на фюрера, — В доме СССР. Я отчётливо его запомнил. Ты ведь отпрыск Союза? Как тебя зовут, малыш? Животный страх буквально сковал тело русского, захватил его сознание. Кажется, он даже разучился говорить и только лишь мог продолжать сверлить Третьего перепуганным взглядом, боясь издать любой звук. Сильный запах альфы ударил по его носу, заставляя его инстинктивно подчиниться и опустить голову вниз в знак покорности. Теперь он понял, почему в детстве, когда он брал в руки своего игрушечного кролика, от него сильно пахло чужой особью, из-за чего ему порой было потом просто неловко играть с ним. — Не заставляй меня ждать, — уже более раздражённо повторяет Третий. — Кажется, он говорил, что его зовут РСФСР, — поняв, что пленник действительно не обычный, комендант решает наконец-то рассказать об этом фюреру, надеясь, что за это ему может что и перепадёт. Подняв недовольный взгляд на ответившего, Рейх, положив ладонь на плечо России, делает один шаг вперёд, направляясь в сторону своего подчинённого. Секунд пять он просто смотрит на него, а после широко улыбается и начинает тихо смеяться, на что второй немец тоже начинает хохотать. Резко сменившись в лице, нацист со всей силы бьёт того по носу, от чего начальник концлагеря чуть не падает и тут же прикрывает повреждённый нос рукой. — У тебя в концлагере сидит пленник, который называет себя сыном Союза, — Рейх замолкает и переводит взгляд на исхудавшего русского, — Почему мне ничего не доложили? — Я подумал, что он говорит неправду, поэтому и решил немного подержать у себя. Вдруг расколется, — сжимая окровавленный нос, говорит комендант. Белый воротник его рубашки уже испорчен кровавыми пятнами, поэтому, чтобы ещё больше не портить одежду, он слабо наклонился вперёд, чтобы красные капли падали прямо на землю. — А ты не думай больше, — с усмешкой шипит Третий, — У тебя всё равно плохо получается. — Слушаюсь, мой фюрер, — местный садист, из-за которого у русского до сих пор виднелись следы на теле, теперь выглядел как трусливая сучка, которая покорно терпела унижения от того, кому он ответить никак не мог. Хоть России и было стыдно это признавать, но внутри он злорадствовал. — Сколько ты здесь сидишь? — вновь обращается Рейх к республике. — Я н-н, — язык предательски путался, не давая хозяину выдать что-то членораздельное. — Не слышу, — схватив Россию за оба плеча, нацист грубо разворачивает его к себе. Он не любит ждать. Он не любит, когда его приказы не выполняют сразу. — Не помню, — выкрикивает Росс, подняв на Рейха глаза полные страха, — Больше двух недель это точно. А больше ничего не помню, — он слабо сжимается, боясь тоже получить от нациста. Недовольно хмыкнув, Третий вновь разворачивается к своему подчинённому, который, пока его фюрер был сосредоточен на пленнике, успел раздобыть платок и теперь внимательно разглядывал на белой ткани красные следы. Почувствовав напряжение, он переводит взгляд на арийца и тут же получает очередной удар по лицу, но на этот раз справа. Сплюнув кровь, он аккуратно прикасается пальцем до рассечённый губы, а после устремляет взор на фюрера. — Если бы я знал, что все эти две недели прямо у меня под носом находится сын моего врага, я бы... я бы, — он вновь поднимает вверх руку, готовясь в очередной раз проехать кулаком по чужому лицу, но успокаивается, увидев, что его подчинённому и так хорошенько перепало. — Но почему столь ценный трофей в таком ужасном состоянии? — спрашивает он, заметив, что на фоне других пленных Россия был более истощённым и измученным. Не желая вновь попасть под горячую руку, начальник концлагеря лишь жестом указывает на надзирателя. Закатив глаза, Рейх вновь поворачивается к Россу и берёт его лицо в свои ладони. — Тебя я тоже заберу с собой, — он аккуратно проводит указательным пальцем по щеке пленника, а после легонько касается кончика носа, — Покормите его. Не хватало, чтобы по пути он откинулся. Мне он ещё пока живым нужен.

Новая жизнь.

Уже два месяца Россия жил в особняке Нацистской Германии в качестве военнопленного и рабочего, время от времени выполняя разную работу, которую поручит фюрер. Наколоть дрова для камина, привезти воду с озера для поливки овощей и прочих растений, донести тяжёлые мешки, которые были не посильны для слабых рук омег или драить лестницы в особняке. Всё это было обязанностью для русского. За не послушание или некачественное выполнение работы Рейх мог и выпороть хлыстом, а после на целый день лишить еды, говоря, что раз одна сторона не выполняет свою работу, то и он не обязан просто так содержать халявщиков. Правда, с России он потребовал намного больше, и жёстче его контролировал, и это неудивительно, ведь он сын злейшего врага и вражеская республика, территорию которой Рейху захватить пока не удаётся. Утро. На улице стояла теплая июльская погода несмотря на то, что вчера весь вечер шёл сильный ливень из-за чего земляные тропинки превратились в настоящее болото. Сейчас вроде всё подсохло. Одно радует, что сегодня не придётся поливать сад и огород. Россия сидел на балконе второго этажа и перебирал мешок с семенами гладиолуса. Остался ещё с прошлого года и благополучно забылся. Вытаскивая сгнившие, вязкие луковицы, русский складывал их в мешок для отходов, а то, что уцелело, складывалось по отдельным тканевым мешочкам. Не самое приятное занятие, но всяко лучше, чем работать во дворе под палящим солнцем до самого вечера. Отвлёкшись, Россия переводит взгляд на улицу где уже вовсю суетились другие работники этого особняка. Омеги в основном хлопотали внутри, изредка выходя наружу чтобы развесить постиранное бельё, а вот альфам приходилось уже работать руками, перетаскивая кирпичи для пристройки к особняку или обрабатывать камни для тропинки. Да, Рейх вчера всё же умудрился залезть в грязь по колено, поэтому ему и пришла в голову идея немного улучшить обстановку у себя во дворе. А кого-то угнали на ферму, где необходимо окучивать картофельные поля или же обработать пшеницу от вредителей. Россия успел хорошо изучить территорию за время пребывания здесь. Двухэтажный особняк, доставшийся Третьему от Германской Империи, был окружён высоким забором в три метра в высоту по всему периметру участка. Само заграждения на половину сделано из бетона, из которого торчали железные прутья с остриём на конце, и всё это было украшено узорами в виде императорских орлов в окружении листьев лавра. На заднем участке территории располагались большой сад и маленькая роща из сосновых деревьев. Сбежать отсюда, забравшись на дерево и перепрыгнув через ограждение, невозможно. Деревья специально были высажены на определённом расстоянии от забора, а также их стволы снизу были гладко обрублены. Да и куда потом бежать? Они в центре Германии. Двое альф решили присесть по яблоневым деревом и немного передохнуть. Один откуда-то достаёт сигарету и, осмотревшись по сторонам, быстро суёт в рот, а после достаёт припасенные спички из потайного кармана и ловко поджигает сигарету, явно наслаждаясь табачным дымом. Улыбнувшись, Росс вновь возвращается к своей работе, убрав мешочек с хорошими семенами в сторону. Внутри него всё сжимается, стоит ему услышать слабый щелчок за спиной. Раскрыв широко глаза, он медленно поднимает голову и уже готовиться обернуться, но звук выстрела заставляет его замереть и слабо вскрикнуть. Отойдя от шока, он оборачивается назад и видит перед собой Рейха, который всё так же продолжал стоять с вытянутой рукой, держа в ней Люгер который ещё дымился после недавнего выстрела. Почувствовав на себе взгляд, Третий чуть поворачивается и, осмотрев своего ценного пленника, приветливо подмигивает ему и по-доброму улыбается, а после вновь обращает внимание на рабочих и... Новый выстрел и уже второй альфа лежит посередине двора с дырой в затылке. Довольно хмыкнув и убрав пистолет в кобуру, нацист, гордо выпрямив спину, ещё некоторые время наблюдает за своими рабочими, а после подходит к русскому. Стараясь особо не смотреть на Третьего, Россия с трясущимися руками продолжал быстро разгребать остатки в мешке, что не очень понравилось немцу. Поставив ногу на бедро русского и слегка надавив, он всё же вынуждает того отвлечься от работы и поднять на него глаза. — Протри мне ботинки, — наклонившись, шепчет нацист, — Грязные. Сжав губы и чуть нахмурившись, Россия пальцами нащупывает рядом лежавшую тряпку и с неохотой приступает к выполнению приказа, понимая, что если откажется или будет медлить, то ему придётся весьма несладко. Медленно проведя тканью по кожаной поверхности сапога, он случайно нагибается чуть ближе положенного к чужой ноге и вдыхает еле заметный запах, который, как показалось республике, отличался от запаха исходившего от самого Рейха. Но он не особо придаёт этому значение, подумав, что мало ли где тот успел побывать и понацеплять запахов. Растянув губы в самодовольной улыбке, Рейх достаёт сигарету и суёт себе в рот, а после, похлопав ладонями по карманам брюк и нащупав коробочку спичек, ловко достаёт её и, чиркнув спичкой, быстро поджигает сигару, параллельно вдыхая желанный запах табака. — Признай, что здесь тебе больше нравится,— наполнив лёгкие табачным дымом, Третий неторопливо его выдыхает, — И тебе явно не хочется возвращаться туда, откуда я забрал тебя. Так ведь? — Росс ничего не отвечает и лишь продолжает тереть сапог. И без того грязная тряпка становится ещё более коричневой от земли, — Скучный ты. Я ведь по-доброму к тебе отношусь. Закончив, Россия покорно опускает голову и отодвигает от альфы, ожидая дальнейших указаний. Осмотрев чистый ботинок, нацист довольно хмыкает и выдыхает едкий дым, а после меняет ногу и вновь ставит её на бедро республики. — Я немного испачкал тебя, — с наигранной грустью говорит Рейх и лишь сильнее надавливает ступнёй на русского, — Ты ведь не обижаешься? Но... Это ведь для твоего удобства. Тяжело выдохнув и лишь сильнее стиснув зубы, Россия вновь берёт тряпку и по новой начинает оттирать подошву от земли и прочей грязи. — Впервые вижу такого спокойного альфу, — сделав очередную затяжку и чуть выгнув бровь, говорит нацист, наблюдая за мальчишкой, — Другие пленённые альфы ещё умудряются рыпаться, а вот ты... Такой же тихий как омега. Глотаешь оскорбления и унижение. На твоём месте я бы впустил в ход силу, — задумчиво продолжает он, устремив взор куда-то в пустоту. — Не всё можно решить силой и инстинктами, — тихо отвечает Росс, — Именно поэтому природа и наградила нас развитым мозгом. — Что-что?— с усмешкой в голосе переспрашивает Третий и опускает взгляд на русского, — Не уж то я услышал твой голос? — затянувшись в очередной раз и прикрыв глаза, он тихо смеётся, запрокинув голову назад, — Именно поэтому ты поджимаешь свой хвост, стоит мне рявкнуть на тебя? Все боятся тех, кто их сильнее. А Я — тот, от кого зависит твоя дальнейшая жизнь. Закончил? — с раздражением интересуется Третий и смотрит на свою ногу. — Да, всё. Выпрямившись, Рейх делает последнюю затяжку, а после наклоняется к Россу и выдыхает дым прямо на него, от чего от чуть морщится и отворачивается. — Хороший мальчик, — схватив его за волосы, нацист грубо поворачивает его к себе, смотря прямо в глаза, — Очень хороший мальчик, — сжав в пальцах ещё дымящий окурок, он медленно подносит его к лицу русского, а после прижимает к щеке и силой придавливает, от чего от болезненно шипит и пытается отодвинуть голову, но сильная хватка не даёт этого сделать.Обнажив зубы в широкой улыбке, Третий заливается громким смехом, в руках сжимая белые пряди волос. — Закончишь, сходишь до пекарни, — резко сменившись в настроении, говорит нацист, отпуская мальчишку, — Я дам тебе пропуск на случай, если тебя остановят патрульные и ещё свой личный жетон. Покажешь его пекарю и скажешь «как обычно», он поймёт. И учти, я ведь узнаю, если ты возьмёшь что-то лишнее или же не донесёшь. *** Сегодняшняя погода обещала быть очень жаркой. Солнце уже вовсю палило посередине неба, от чего почти все живые существа прятались в тени или по домам, изнывая от жары, но только не Россия. Он медленно шёл до особняка, таща за собой довольно габаритную деревянную телегу с несколькими железными флягами, полными озёрной воды. Остановившись, он осматривает местность и то, сколько ещё тащиться до пункта назначения. Хоть идти и оставалось всего метров двадцать, не стоит забывать, что особняк находился на вершине небольшой горки, а взбираться по ней с таким грузом весьма проблематично. Хмыкнув и вытерев пот с лица, Россия невольно вспоминает, как дома, зимой, ему тоже приходилось вот так бегать за водой к перемёрзшей водоколонке. Правда, тогда он делал это для дома и семьи, да и с ним всегда увязывался маленький Беларусь, который всю дорогу без умолку болтал или горланил песни. В общем, не скучно было русскому.Тут его взгляд падает на два василька, одиноко растущих посреди зелёного ковра и тем самым сильно выделяющихся своим синим цветением. — Синие, как океан, — тихо шепчет он, наслаждаясь этой красотой. В полях стрекочут кузнечики, а в небольшой роще кричат чёрные птицы. Особняк находился всего в паре километров от города, но даже так в этом месте было невероятно тихо и уютно. Вновь собравшись с силами и взяв верёвку в руки, Россия делает шаг и чуть наклоняется вперёд всем телом, сдвигая телегу с места. Ещё немного и он будет на месте, правда, хоть немного отдохнуть у него вряд ли получится... ... Заехав во двор, Росс с удивлением обнаруживает, что вокруг очень тихо. Рабочие не мечутся туда-сюда, а прачки и горничные не развешивают бельё или не выбивают ковры. Пройдясь чуть дальше и завернув за угол дома, он видит, что Третий всех выстроил в ряд и что-то кричал им, при этом держа хлыст в руке. Решив не прятаться, республика быстро пробегает к концу линии выстроившихся и вклинивается в самый конец при этом не забыв спросить о том, что случилось. Как выяснилось, кто-то стащил что-то из продуктов, а фюрер это заметил, вот и пытается теперь вычислить бедолагу. Задумавшись, Россия отворачивается и устремляет взгляд куда-то в сторону. Поведение Рейха... Пока он здесь находился, он заметил некую динамику между определёнными днями и повышенной агрессией у нациста. Это, конечно, странно, ведь Третий сам по себе жестокий тиран и воинственная страна, которая решила захватить мир и установить свою диктатуру, но... Было одно но. Хоть он и пробыл здесь всего пару месяцев, он подметил, что агрессия Рейха имеет свой цикл. Несколько дней в месяц происходят максимальные вспышки, и сегодня, кажется, один из таких дней. Почему у него так происходит? Россия знать не мог, но предположил, что это связано с лунными фазами. Довелось ему как-то прочитать книгу про душевные заболевания и там был момент, где говорилось, что новолуние может влиять на состояние человека.