Глава 3. Тишина одиночества. Во имя Империума
Некоторое время спустя
Что чувствуешь, когда сидишь в узкой мышиной норе? Что ощущаешь в полной темноте? Да-да, в темноте. Я берегла заряд батареи от переносного фонаря — в воздуховодах вентиляции не было подсветки, а выбраться и катапультироваться отсюда на посадочном челноке пока что не удавалось. По кораблю, как единственный полноправный властитель, разгуливал Конрад Кёрз. Откуда я знаю? Да потому что через несколько дней он полностью подавил всякое сопротивление (я поняла это, когда перестала слышать редкие звуки выстрелов) и теперь не спеша выбивал тех, кто остался в живых. Он не торопился. Ведь если бы спешил, то все уже были бы мертвы, включая меня. И вот я снова слышу вопли очередной его жертвы. Меня всё чаще посещает мысль, что он специально делает так, чтоб визг несчастных был слышен на весь корабль. Но это не первая его жертва, и я уже знаю, что это продлится не меньше получаса. И это время — время моей и тех, кто еще жив, безопасности. Я не в первый раз задаюсь мыслью — просто на пролом достичь посадочного челнока и уйти в открытый космос… Но я не могу — он всё время орудует где-то неподалеку от прохода к по сути единственному транспортному средству на этом корабле. Подползти туда по вентиляции я тоже не могу. Воздуховод, проходящий под потолком и представляющий из себя прямоугольную трубу из тонкого металла, был смят в нужном месте и теперь представлял из себя тупик. И, кстати, неподалеку от этого тупика выступал отпечаток человеческого лица, который я имела честь лицезреть, сидя возле этого тупика, и думая по какому пути мне теперь проще доползти до спасительного челнока — Элвера к сожалению не слишком хорошо знала вентиляцию… …Крик длился пять минут — мне оставалось что-то около 25, если повезет — то больше. Я выскользнула из вентиляции и поспешила в сторону кухни. Моих запасов оказалось слишком мало, и теперь требовались новые, в том числе и запасы воды. Ноги в носках почти не издавали шума, и я старалась сработать все как можно скорее. Знакомый шкаф открыт, и я вижу, что консервы валяются рядом. «Тут были и другие выжившие», — проносится у меня в голове, и я спешу набрать те банки, что представляют наибольшую ценность для меня. В руки мне попадает одна открытая, и я отставляю ее в сторону, но потом вижу другие, и понимаю что меня так напрягло. Всё это банки с подобием концентрированного молока, и они не открыты как положено (у них есть специальный язычок, чтоб потянуть за него). Они проткнуты, но не ножом. — Пальцем, — шепчу я и понимаю, кто тут орудует чаще всего, и что мой визит не останется незамеченным. На столе стоят такие же проткнутые банки из-под молока, вскрытые консервы, нож зачем-то воткнутый в днище пустой банки, несколько чистых ложек, сложенных в подобии имперской аквиллы, пару ложек свернутых в узел… Смогу ли я еще сюда прийти? Получится ли в следующий раз? И я начинаю укладывать банки плотнее — нужно взять как можно больше, чтоб хватило до того момента, пока я не покину корабль. Под весом мешка я сгибаюсь почти напополам (тело у этой Эльверы какое-то дефектно-слабое — мешок то не большой на самом деле), но стараюсь идти как можно быстрее — мне еще есть на что потратить время, подаренной мне попавшейся в лапы Кёрза несчастной жертвой.--- ---
Мешок отправлен в вентиляцию и оттащен вовнутрь, а я спешу в помывочную — она тут же, по соседству. Не знаю, как все это проходило у канонного Элвера, но на моей голове от грязи и пота начали появляться болячки. И если проблему со справлением своих нужд я решила тем, что в первый же день забрала с кухни что-то на подобии одноразовых пакетов для еды, то вот с мытьем — это не решаемая проблема! Как он сидел все то время в вентиляции, где душно на самом деле? Он был настолько хорош в скрывательстве от Кёрза, или это просто Кёрз его не спешил ловить? Шланг от душа опущен в большой таз, вода течет по его борту, совсем не шумя. Но я все равно озираюсь по сторонам и слушаю. Ждать некогда — скоро несчастный отмучается, и Он неспешно пойдет обратно. Куда? Да не известно! Может и на кухню — молока попить после «тяжелого трудового дня». И я не дожидаюсь, когда в таз наберется достаточно воды — спешно натираю себя, поспешно топчусь ногами по грязным трусам — чистых уже не осталось, а другие вещи не стираю — иначе в чем сидеть в темноте вентиляции? Сколько я сижу в вентиляции? Явно больше двух недель… Это постоянная темнота, неопределенность, уйма времени, которое нечем занять по своей сути… И еще я вечно напряжена — боюсь, что однажды открою глаза, а Он нависает надо мной… Я часто задумываюсь над тем, как люди живут в мирах, где нет света или его мало? Вот на том же Нострамо, которого нынче нет? Что они чувствуют находясь в этой темноте? Что? Вода тем временем набирается в пустые бутылки. Их всего пять, но мне хватит — я стараюсь не пить много. Я спешно смываю мыло с грязью, окатывая себя водой из таза. Вода хлюпает по полу, я поскальзываюсь, но хватаюсь за раковину, и из моих рук выскальзывает таз, в сторону летит мыло, и я слышу, как Его жертва замолчала. Неожиданно резко подавившись своим воплем. По кораблю расползается зловещая тишина… — Вот черт! — шепчу я и спешно закидываю бутылки в вентиляционный вход, свои тряпки, следом за ними лечу я, но мокрые руки скользят, и я падаю на пол, прикладываясь головой о пол. Темнота. Голова кружится, я понимаю, что теряю сознание. Из последних сил я сажусь на холодном полу, нащупываю руками одежду (она упала из вентиляции наружу — я зацепилась за нее рукой) — мне сейчас так важно за что-то схватиться, что вернет меня в реальность… Где-то вдалеке раздается звук бухнувшей об стену двери. Я понимаю, что Он несется сюда со всех ног, и это дает мне силы собрать все свои сопли в кулак, и наконец-то начать действовать. Я поспешно хватаю свои вещи, но натягивать их на себя нет времени, и я вытираю ими руки. Ставлю злополучный таз на раковину, становлюсь на него, закидываю свою вещи и с трудом дотягиваюсь, а потом залажу вовнутрь. Таз еще разок падает на пол — опять все громыхает на весь корабль. Я спешу отволочь воду в бутылях подальше, как и свои вещи. Затихаю, жду. Мне нужно прийти в себя — во рту ощущается привкус крови, в глазах темнеет, голова кружится. «Сотрясение», — понимаю я и замираю, окончательно понимая, что лучше бы мне было вернуться на пищевой блок — там вход в вентиляцию расположен ниже, и я бы так не облажалась. Я бы успела (пару бутылок бы мне хватило на некоторое время, и я бы смогла их быстро отнести на кухню) — Его здесь до сих пор нет, и не факт, что будет… И тут хлопнула дверь. Я отстраненно подумала о том, что на этом корабле двери стандартные — просто на петлях, какие я помню по своему времени, а не какие-то супер совершенные. Хотя что хотеть с этого корабля? Спасибо еще, что в полете не теряет детали. Голова продолжает кружиться, и я, кажется, теряю связь с реальностью. Я открываю глаза чуть позже — волосы все такие же мокрые, да и сама я не обсохла. Но времени разлеживаться тут нет, и я спешу натянуть на себя вещи. Запоздало понимаю, что из моих трусов у меня одни, а вот вторые… Становится не по себе. Они остались там, в низу — кажется, я их обронила, когда кидала сюда свои вещи. Там же осталось и полетевшее куда-то в сторону мыло… Прислушиваюсь, стараюсь не дышать — никого не слышу. Очевидно, Он ушел — не ждать же ему меня тут вечно? Я медленно приближаюсь к выходу из вентиляции (они всегда уже, чем сама вентиляция) и внимательно смотрю… «В темноту! Свет! Где свет? Он тут был! А теперь только слабое аварийное освещение!» — осознаю я произошедшие изменения. Опять меня пробирает холод. Я прислушиваюсь — никого. В голове появляется шальная мысль — тихо выглянуть и посмотреть — есть ли кто? А затем забрать свои вещи… Моя рука уже тянется к кромке входа, но тут я замечаю в темноте, прямо напротив себя свои несчастные трусы. Они висят на перекладине кабинки. А я не могла их так ровно туда уронить! НЕ возможно! В полумраке (глаза привыкают) я вижу свой кусок мыла. Он лежит аккуратно на прикрепленной к стене мыльнице. Я забываю, как дышать. Они туда сами по себе попасть не могли! Шуршание одежды… Я кидаюсь во внутрь вентиляции, подальше отсюда. Что вообще со мной происходит? Какие трусы? Какое мыло? Он тут и он меня караулит! И я только чудом избежала поимки!--- ---
Двумя неделями позже
«Я тут одна, кажется, осталась. Или не одна? Судя по моим часам, второй день не слышно никаких звуков. А в мешке, оказывается, вообще немного поместилось — еда кончилась вчера», — подумала я, записывая это на внутренней стенке вентиляции. Карандаши из пластика были мной почти полностью исписаны. Я вела что-то наподобие дневника — записывала в одном месте примечательные события и прочие наблюдения. Помимо страха, постоянной настороженности, темноты, голода, жажды, вечной грязи и зуда, я столкнулась со следующей проблемой — скукой. Мне было тут скучно. Я все это время просидела в почти полной темноте, и пыталась проползти по неудобным вентиляционным трубам в сторону заветного челнока. Оказалось, это не так просто, даже если знаешь что надо делать и куда приблизительно двигаться. Я обнаружила, что большинство подступов к нему были попорчены. Кёрз смял их, сделав невозможным мое продвижение по ним. Я судорожно рылась по памяти этой Элверы, и в итоге нашла только один возможный вариант — пробежать часть пути по коридору (было несколько таких мест), а затем залезть в вентиляцию снова, и уже оттуда продолжить путь к челноку. Главное, не попасться. Я долго решалась на этот переход, и в итоге решилась.--- ---
Я нервно сглотнула — страшно. Тут никого нет, корабль пуст. Я не знаю, как я это ощущаю, но он пуст. Просто пуст и всё. Тут никого, и там никого, и здесь — никого. Неестественно тихо. И колко от одиночества. Я стараюсь слушать внимательно — от этого теперь зависит моя жизнь. Мне хватило того раза в помывочной, когда я по своей дури чуть не попалась. После я пару раз слышала Его. Он стоял неподалеку от вентиляционных выходов, когда я проползала мимо. Не знаю, как я понимала, что он стоит неподалеку — он абсолютно не шумел! Наверное, это его Аура Примарха или еще какая-то изотерическая чушь? Или же я сама себе напридумывала его присутствие… «Но мое мыло положил на место и трусы повесил точно Он!» — напомнила я себе, и побежала вперед, мягко ступая по полу. Страшно, но я преодолеваю последние расстояния, и залажу в вентиляцию. Перевожу дух. Все иные пути так или иначе были непригодны. По одному можно было попытаться перейти, но стенки там стали почему-то настолько холодными, что я боялась туда залазать — просто замерзну и всё. Я ползу вперед — я помню, как устроены эти лазы. Еще немного, и я попаду в отсек к челноку и выберусь отсюда в космос. Там, возможно, я смогу добраться до планеты — она не далеко на самом деле — пошлю сигнал о кораблекрушении… Глупости горожу — мне просто страшно. Я боюсь тут быть. И мне не так страшно сдохнуть в одиночестве в космосе, чем вот тут вот от Его рук… Я слышала вопли каждой его жертвы… Каждой! Как это возможно? Я не знаю! Но этот корабль такой старый, и всё тут связано… Но о чем я думаю? Скоро ведь я буду свободна хотя бы от этого страха… Я спешу, сумка моя почти пустая. Там ничего, кроме почти кончившейся бутылки с водой, пластиковых пакетов, источенных карандашей, одеяла… Мне осталось немного, и я спасена… «Что!!!? Но здесь ведь был проход… Кто его мог закрыть? Его никогда не закрывали… Только перед вылетом, но в ближайшее время никто не должен был вылетать, и если бы летел… бежал отсюда, то точно не стал бы закрывать его… Ведь нет смысла тратить на это время…», — я касаюсь руками закрытого люка снаружи, и понимаю, что так не должно было быть. Люк должен был быть открытым! Холод… по спине идет волнами холод… так страшно… Отчаянье захлестывает с головой. Меня трясет, крупные слезы падают на металл с каким-то гулким эхом, и я понимаю, что та надежда, которой я жила все это время, только что рухнула — Он отрезал мой путь к бегству. Он просто закрыл снаружи люк! А кто еще? Больше некому. Стало как-то неожиданно тихо. Так тихо, что, кажется, весь мир перестал шевелиться… Остановились звезды в своем стремительном беге, остановились планеты, корабли, замерли люди на своих беспокойных мирах… — Щёлк, — раздалось со стороны закрытого лаза — это защелка открылась, и я с ужасом осознала, что слишком близко к открывающемуся выходу… Откуда во мне взялась такая прыть? Я откатилась вовнутрь, увидев в почти полной темноте очертания бледного лица, с которого на меня смотрели черные глазища… Легкие рвано втянули воздух, и я поняла, что не могу пошевелиться… Он медленно просунул вовнутрь руку с длинными то ли ногтями, то ли когтями, и скребанул воздух перед моим лицом, не дотянувшись где-то полметра. Рука убралась от моего лица, и он заглянул в лаз вновь, недовольно поджал бледные губы, раздраженно цыкнул, посмотрел на меня внимательно еще раз, а потом закрыл задвижку и задвинул засов. Снова тишина. Я не могла шевелиться еще с минуту. А затем поняла: надо валить отсюда. Задвижек в системе вентиляции было немного — их в свое время демонтировали, чтоб не мешали своими капризами — порой самопроизвольно захлопывались. Но в некоторых местах, подобным этому, они еще были — система безопасности их тут предполагала, и иначе было никак. Я еще раз посмотрела на закрытый лаз, меня опять затрясло — осознание накатывало волнами, которые сметали на своем пути последние крохи моего самообладания. Я снова почувствовала, как по моему лицу покатились слезы. Всхлипываю, затем еще раз — ничего не могу с собой поделать… — Тык! — Он щелкнул чем-то железным по люку, заставив меня подпрыгнуть на месте от неожиданности и удариться головой о верхнюю стенку вентиляции. — Тык! Я с шумом втянула воздух, всхлипнув еще раз — Он снова ударил по крышке чем-то железным. — Ножом, — прошептала я, и поползла прочь с трудом удерживаясь на дрожащих руках и ногах. Сзади раздалось еще пару ударов в люк, а потом все затихло.--- ---
Неделю спустя
Надежда на побег с этого вонючего корабля рухнула неделю назад. К тому времени мои запасы иссякли, воды почти не оставалось. Я лежала в темноте и думала о том, что делать дальше? Находясь в темноте, в одиночестве, и постоянно боясь, я думала, чтобы другие люди сделали на моем месте? Как бы попытались решить эту проблему или не попытались бы? Я мысленно взывала к каким-нибудь Богам, чтоб они подсказали, или хотя бы слегка намекнули на возможный выход из этой ситуации. Но чем больше я лежала в темноте, тем больше понимала — единственное, что я могу просить у этих Богов — легкой и быстрой смерти. Порой на меня накатывала паника, и я, лежа в этой темноте, думала о том, что не проще ли перестать дышать? Отчего я должна бороться? Зачем? Но что-то каждый раз отводило меня от такой с виду простой цели. Я не понимала что именно, но в итоге я решала бороться дальше, ведь возможно, что я смогу достигнуть посадочного челнока как-то иначе, не через вентиляцию, например. «Только если Он не поселится в нем», — ловила я сама себя на мысли. Но на корабле было тихо. Очень тихо. И я решила перебраться обратно, в ту часть лазов, из которой было можно попасть на кухню. Мне нещадно хотелось пить и есть. Пить всё-таки больше.--- ---
Я боялась, но все равно бежала вперед, к входу. Я старалась не шуметь совсем, когда передвигалась по вентиляции. Теперь, прежде чем выйти, я высовывала наружу кусок одеяла, чтоб Он схватил его, а не меня. Но я слабо верила, что Керз может купиться на такое. Он ведь псайкер (Нет, вот так: ПСАЙКЕР), который видит будущее, а, значит, мой излов предрешен. «Или не предрешен?» — подумала я, когда спустилась вниз, на кухню за консервами … Тихо. Тут тихо и никого нет. Я оглядываюсь по сторонам. Здесь, как ни странно, есть свет, хотя и не особо яркий. Возле шкафа стоит открытая банка с молоком. «Не открытая, а с дыркой пробитой пальцем в крышке», — поправляю себя я, смотря на это в моем понимании сокровище. Я судорожно допиваю молоко из нетронутой Им банки и кладу консервы в сумку осторожно постоянно прислушиваюсь, набираю воду в бутылку. Проверяю вес — унести смогу, и уже готова уходить, как к моей шее что-то приставляется, что-то холодное… — Если хочешь прожить еще некоторое время, молчи, — слышу я голос четвертого пассажира. Судорожно вспоминаю события книжки про Примарха Восьмого Легиона — Элвера, поймали не на кухне, а в каком-то ином коридоре, поблизости с трубами вентиляции. Я стараюсь не шевелиться, прикидывая свои шансы на побег обратно в вентиляцию. «Никаких у меня шансов», — я придерживаюсь рукой за край стола, чтоб не упасть и сейчас жалею лишь об одном — что не стала тратить время на еду, а предпочла складывать консервы в сумку и наполнять бутылки с водой. Ассасин подталкивает меня вперед, и я иду, иду некоторое время в молчании. А потом следует поворот, открытая дверь, и мы идем по тому самому коридору с вентиляционными трубами, который был описан в каноне… Я нервно сглатываю, понимая, что события в общих чертах повторяют события канона. Страшно от неотвратимости будущего. «Интересно, так себя чувствовал Он, когда понимал, что не может что-то предотвратить?» — задумалась я, но мне это вмиг стало безразличным — меня поймал ассасин, и что будет дальше совершенно непонятно. Я задумалась: все ли здесь идет так, как в книге? Ведь я не Элвер, и что еще иначе? Или все так же? Почему-то Элвер тоже не улетел на посадочном челноке… А, точно — он не умел им управлять, как, впрочем, и я. Но я-то совсем безмозглая — готова лететь куда-то, не зная принципов управления… — Что происходит? Куда ты меня волочешь? Оставь меня! — произнесла я почти шепотом, но в установившейся тишине и безлюдности это казалось слишком громко, почти криком. Один из воздуховодов, по которому я могла бы пройти не сгибаясь (но даже носа туда не совала из-за его размеров) вдруг задрожал, затрясся и оглушительно щелкнул. — Мы, кажется, говорили о необходимости молчать, разве нет? — произнес четвертый пассажир настолько тихо, что, казалось, для него не имеет значения, услышу ли я его или нет. — Впрочем, это риторический вопрос. У меня идеальная память. Воспринимай это как дружескую рекомендацию заткнуться, девка. Четвертый пассажир резко обернулся через плечо, всматриваясь в темноту. Я помнила его не таким. Он был тем же человеком, но выглядел совсем иначе: не было морщин, обвислых щек, балахонистая мантия сменилась на черную броню. Но толку мне от его изменений? Я знала будущее: он не убьет примарха, а я не планирую попадать в Его лапы. Надо добыть себе оружие и самовыпилиться, пока не поздно… «А почему я не подумала об этом раньше? Да что со мной не так? Надо было! Что меня останавливало?» — я аж запнулась от осознания своего дебилизма. — Отпусти меня, — обратилась я к ассасину. Он развернулся так быстро, что я не все движения заметила. Рука его впилась мне в горло, оставляя синяки, а дуло пистолета уперлось в щеку, больно царапая. — Пожалуйста, молчи, — произнес он так, что стало понятно — это угроза. — Мне надо уйти сейчас, — шепчу я, когда он меня отпускает — горло саднит, я стараюсь не закашляться. — Неужели ты думаешь, что у тебя есть шансы против Него? И не сверли меня так взглядом! Я все равно не жилец — Он убьет меня сразу, как у него появится такая возможность! Какой тебе толк от меня? Зачем я тебе? — Я работаю на организацию, которая выполняет очень ответственные и крайне секретные задачи, — сообщил ассасин, снизойдя до моей жалкой персоны. — Я служу Императору. Так же, как и ты. Больше тебе ничего знать не нужно. И я ничего больше не расскажу. Если мы будем достаточно осторожны, то достигнем отличных результатов. И ты поможешь Империуму Человечества. — Но мы же не выживем? — я понимаю, к чему все идет. И меня речами о Великом и Важном не отвлечь от сути происходящего. — Нет, разумеется, — отвечает он, чуть насмешливо ухмыляясь. — Ох… — я изображаю разочарование. — Но ты сумеешь прожить немного дольше, — продолжил он. — И когда придет время, возблагодаришь Императора за безболезненную кончину. Я позабочусь об этом. Меня это совсем не утешило. Мало того, я с ужасом понимала, что тут все может повториться, и мне совсем не хотелось этого повторения. Я с раздражением подумала о том, что надо было прирезать себя раньше. Чего я ждала? На что надеялась? А ответ очень прост: ни на что я не надеялась, я просто хотела жить! Хотела жить, как все адекватные люди. Ну и еще я зассала. Да. Именно так. Ведь на самом деле убить себя — не так просто в эмоциональном плане, как кажется. И только на словах мы все герои. По дороге до пункта назначения до меня дошло, что ассасин убьет меня сразу, как я выполню то, что ему нужно. Отчего-то и это меня не порадовало. Почему-то я им брезговала… И если уж выбирать, как умереть, то я бы лучше выпилила сама себя, чем меня, как какую-то рохлю, пристрелил какой-то ассасин. Непочетно, даже не смотря на его высокое положение в Империуме. Я брезгливо поморщилась, благо он этого не видел. Чувствовал ли? Да вообще насрать. Дверь распахнулась, и мы прибыли туда, где, кажется, пройдут последние минуты моей жизни. Я задумалась: а так ли плохо, что ассасин убьет меня? Он профессионал своего дела, я — нет. Пусть убивает. Перед смертью потянуло на подумать о смысле произошедшего. Я здесь не так долго, а приятного случилось слишком мало. Возможно, меня занесло сюда случайно (а иначе и быть не может). И стоит мне тут умереть, как я вернусь обратно? К себе домой! Ну а что? Вполне ведь возможно… Надо попробовать. И мне стало даже как-то легче. Страх перед неизбежным отступил, и я пошла вперед смелее. Мы оказались в машинариуме. Здесь рождалась энергия, которая питала корабль. Билось корабельное сердце. Множество труб, мостиков, провисших и старых, служебных переходов… Я даже на мгновение залюбовалась этим хаосом… Точного устройства никто не знал. Капитан корабля раз в несколько лет оплачивал услуги техноадептов, и они что-то там настраивали… Но нормальные капитаны их к своим кораблям вообще не подпускали. Вся работа корабля держалась на этих ремонтах, а еще на молитвах экипажа. Машинариум пребывал в плачевном состоянии, как, впрочем, и весь корабль. «Но какой хозяин, такой и корабль», — подумалось мне, и я повернулась к четвертому пассажиру. — У тебя есть имя? — спросила я, чтоб хоть как-то разрядить обстановку. Ну а что? Я умереть готовилась — у меня это в первый раз. — Меня Элверой звать. — Можешь звать меня Пушка, — ответил пассажир. — Тебя и правда так зовут? — разумеется, это не могло быть настоящим его именем — он просто соврал. Откуда я знала? Да знала и всё. Он переместился по пространству, вперед, под какую-то трубу, а затем прошел дальше. Я даже зажмурилась — так быстро он выполнил своё перемещение, что превратился в размытое пятно. Стало даже обидно, что я не обладаю такими силами. Но с другой стороны: а как они у них появляются? Какова цена? — Нет, конечно, — Четвертый пассажир похлопал ладонью по одному из висящих на поясе пистолетов. — Но у меня много пушек. Ты знакома с планировкой этих отсеков? Тут все нестандартное. — Мне говорили, что этому кораблю около двух тысяч лет, — я пожала плечами, стараясь скинуть напряжение, но это не особо удалось. — Думаю, тут еще несколько веков назад ничего стандартного не осталось. А скоро тут все и так развалится — на соплях держится и на молитвах экипажа, которого больше нет. Пушка кивнул, и я заметила как у него дрогнули уголки губ в намеке на улыбку. «Беспокоится что ли?» — предположила я. — Ты смогла протянуть здесь дольше, чем все остальные. Значит, хорошо здесь все знаешь. — На этом корабле не так много интересных занятий, кроме как бродить и исследовать коридоры, — соврала я. Не говорить же ему, что я — попаданка, и что та, кто владел этим телом до меня, просто пряталась от побоев и часто заблуждалась. В результате кое-что о корабле знала, но, к сожалению, не все. — Будем считать это положительным ответом. Здесь где-нибудь есть внешний шлюз? — Вон там, — я указала пальцем на высокую платформу с мелко дрожащим плазмоприемником, решив окончательно смириться со своей судьбой. — Вверху. Служебный люк. Но я не знаю, работает он или нет. — Для начала сойдет и так, — произнес Пушка. — Полагаю, ты знаешь самый короткий путь туда? — Да, — я киваю ему и даже натянуто улыбаюсь. Грязные волосы липнут к моему лицу и мне даже слегка обидно, что это тело, пусть оно и было недолго моим вместилищем, погибнет грязным, и будет тут потом валяться непогребенным. «Ну, или его сожрёт примарх», — подумала я, отмечая какое-то странное напряжение в мышцах. Всё-таки я беспокоилась — умереть — только на словах просто. — Тогда веди, — велел ассасин. — Сюда, — я взмахнула рукой и стала объяснять — меня это успокаивало, да и после больше месяца молчания на самом деле хотелось поговорить хоть с кем-то, а перед смертью особенно. — Около плазменного бака нам не взобраться, он слишком горячий. Придется пройти до первой платформы. Там перейдем и… — Я велел тебе вести, а не болтать, — Пушка снова вытащил пистолет из кобуры. — Я отдаю тебе приказы, а ты подчиняешься, если ты вдруг не до конца поняла природу наших отношений. Я хотела что-то ему сказать насчет природы отношений, да и просто насчет того, что мне страшно, но вдруг поняла: в этом нет никакого смысла. «Надеюсь, я умру быстро», — подумала я, в душе понимая, что он не так уж и хорош, как могло бы показаться насчет ассасина на первый взгляд. Такой же убийца, как и остальные. Впереди была преграда — лестница, на которую нам предстояло забраться. Карабкаясь по шаткой лестнице, я почувствовала под рукой что-то липкое. Сначала показалось, что это масло, ведь в машинариуме его протечка — обычное дело. Но потом я почувствовала запах крови… — Тут кровь! — воскликнула я, не сдержавшись. Меня затрясло, слезы навернулись на мои глаза сами по себе. Стало страшно — я понимала, что впереди — труп человека, ну или то, что от него осталось. — Не останавливайся, — велел Пушка, ткнув меня в ногу кулаком. Я вздрогнула, продолжив карабкаться вверх и теперь понимая, что мокрая вязкость на лестнице — нифига не масло и не технические жидкости. Руки дрожали. Как и я. Кровавые потеки угадывались повсюду, пятнами расползались по стали, и чем выше мы поднимались, тем больше крови становилось. Когда мы наконец взобрались на платформу в верхней части отсека, я с трудом подавила желание заорать на весь мир. То, что я увидела, поразило меня до глубины души. Слезы лились по моему лицу, и я никак не могла заставить себя перестать смотреть на троих несчастных в центре платформы опорной колонны. Это были еще три пассажира. Я не сразу смогла понять — кто из них кто. Но чуть погодя, мозг сопоставил размеры и достроил догадки. Двое, скорее всего мать и дочь-подросток, были привязаны за лодыжки и запястья к центральной колонне. На них не было одежды. Но это фигня. Вот то, что на них кожи не было… Еще им вырвали языки и глаза… Их пустые глазницы смотрели в сторону третьего пассажира. Очевидно, отца семейства. Он тоже был освежёван. Но его глаза, в отличии от глаз двоих женщин, были на месте и были лишены век. Значит, его заставили смотреть, как умирают его близкие… Пушка, вскарабкавшись на платформу, рассматривал сцену с мрачным любопытством. Я, заметив это, и вытерев поток слез с лица, осознала одну важную деталь, касаемую ассасина… — Он и правда безумен, — заметил четвертый пассажир. — Да, никто в своем уме такого не сотворил бы, — согласилась я, сжав посильнее челюсти, чтоб мои зубы не стучали. — Почему же? — произнес воин. — Я видел, как делают нечто подобное и даже худшее ради выживания Империума. Безумие кроется не в содеянном, а в его причине. Эту резню устроили просто так. Без какой-либо цели. Чудовищные поступки можно оправдать, если цель праведна. В противном случае это только чудовищные поступки. — Значит, ты тоже чудовище! Чудовище! — крикнула я со всей дури, поняв, что мои догадки на счет него оказались правдой. — Ты ведь говоришь, что это — нормально, если есть цель! А что насчет трех трупов? — у меня вдруг возникла небывалая храбрость — возможно, просто осознание скорой смерти и стресс от увиденного сделали свое черное дело. — Ты ведь знал, кто это всё делает? Почему ты не убил их? Этих троих? Они ведь просто пассажиры и в итоге так мучились… Ты — чудовище! Ты! Пушка смерил дрожащую от злости и страха меня уничижительным взглядом: — Не такое жуткое, как то, на которое я охочусь. Конрад Керз, Восьмой примарх, был любимым оружием Императора, когда требовалось вселить ужас в сердца врагов, — он, похоже, восхищался этим мифическим созданием, чье имя произносил с глубоким уважением. До такой степени, что в глубине души мечтал быть как можно больше на него похожим… Меня передернуло от осознания этого. И еще от того, что если есть цель и иллюзия оправдания — все в порядке: мучаем, калечим, уничтожаем! — И это ты на него охотишься? На Примарха Восьмого Легиона? На любимое оружие самого Императора? Я не ослышалась? Ты ничего не перепутал? — спросила я, бросая полный скепсиса взгляд на Ассасина, и стараясь не смотреть на трупы несчастных, поворачиваясь к ним спиной. — Серьезно? Логикой твои слова и не пахнут! — Он тоже на нас охотится, — признался четвертый пассажир, улыбнувшись почти беззаботно. — И в итоге настигнет и убьет. Но тебе не стоит об этом думать, девочка. Я застрелю тебя сразу, как только задача будет выполнена, и избавлю от подобных страданий (он очертил рукой полукруг, указывая на тех, что лежали у меня за спиной). — Спасибо, — тихо произнесла я, думая, как бы со мной не получилось того, что и с этими несчастными тремя — он не подумал, что надо застрелить их в первую очередь. Чертов ублюдок! — Ты в силах справиться с ним? (ну, это я просто решила до конца оценить его степень неадекватности) — Нет, — ответил Пушка — все-таки он был немного в своем уме. — Его убьют другие. Но сначала им придется его найти. Я уже много лет прочесываю эти задворки космоса так же, как и множество моих товарищей по ремеслу. Мы постепенно расширяем зону поиска вокруг старого логова его легиона на Тсагуальсе. Там есть недостроенная крепость. Но он мог оказаться где угодно. С точки зрения теории вероятности, шансы найти Керза были весьма незначительны, но Вселенная работает несколько иначе. Это слишком важное дело, чтобы оставлять его незаконченным, и для меня честь быть тем, кто отыскал добычу. Я умру, зная, что правосудие Императора в конце концов его настигнет. — Но это мы нашли его, — произнесла я гневно, вспоминая, что вообще-то корабль вел не он. Замечание прозвучало несколько не к месту, но промолчать я не сумела. Так меня бесил этот напыщенный ублюдок! — Правда? — рассмеялся Пушка и мне от его смеха стало так же не по себе, как и от картины у себя за спиной. — Нашли, но только после того, как я немного подкрутил сенсориум корабля. Это я привел вас сюда. — То есть ты виноват во всем этом?! — воскликнула я и почувствовала, как слезы вновь полились по моему лицу. — Ты его сюда, по сути, приволок? И все эти смерти из-за тебя?! Ты убийца! Ты чудовище! И после этого ты не мог просто взять и застрелить троих несчастных пассажиров? Плевать на экипаж, но три ни в чем неповинных человека, оказавшихся здесь по чистой случайности! Больной ублюдок! Меня затрясло с новой силой, и я с трудом сдержалась, чтоб не кинуться на него. Внутри меня пылала ярость. Как можно быть такой тварью, как он? Как можно? И почему он — герой, который ловит преступника, а Примарх — преступник? Ведь Ассасин знал, кого ловит, и на что он способен! Так почему не избавить трех несчастных от страданий? Всего трех! Да он с его способностями мог спокойно и весь экипаж выбить, чтоб не мучились, а потом с примархом разбираться! Ну, сразу после того, как выкинет свои чертовы пси-маяки. — Я виноват в том, что ваши бестолковые жизни в итоге послужили высшей цели — выживанию рода человеческого, — он с усмешкой посмотрел на меня. — Я не собираюсь тебя за это благодарить! Чертов ублюдок! Мне не надо такой славы! — А я и не ждал благодарности, — ответил Пушка с абсолютным безразличием в голосе. — Пойдем. Судя по тому, что ты говорила раньше, нам надо пройти мимо этого безобразия. Воин с легкостью подтащил меня к себе одной рукой и ткнул дулом пистолета в бок. — Они уже мертвы. Их муки закончились… — Ты мог их убить! И никаких мук бы у них не было! Зачем ты оставил их в живых? Ладно команда: те еще мразоты, но вот они, — и я указываю рукой на трупы троих. — Зачем ты обрек их на это? Мог бы просто убить… Проявить милосердие! — Тогда у меня могло бы не хватить времени на мою миссию во имя Императора и Империума Человечества! Их жизни послужили высшей цели… — Да будь ты проклят! Не слишком бы Он спешил за твоей задницей, не найдя их (пассажиров) на корабле… — Хватит, — произнес он жестко. — Идем. Я понял тебя и твои желания. Ты будешь убита сразу, как выполнишь свою миссию во имя Империума. — Да чтоб провалился твой Империум и ты вместе с ним! — прошипела я и пошла в направлении нужного люка. — Я не просила ни тебя, ни Императора, ни Иммпериум сдохнуть во имя них! — Замолчи! — кажется, он начал выходить из себя — задели драгоценный Империум и Императора. — Это священный долг каждого! — Бессмысленно дохнуть? — Нет, делать всё для поимки преступника, который угрожает Империуму, — произнес он. — Да если бы ты не направил этот гребаный корабль к его гребаному гробу, то он бы там и дальше валялся два миллиона лет, пока не сдох бы, и никакой угрозы для Империума бы не было! Ты сам её создал! Создал угрозу! Для своего Империума! — я реально была зла. Снова в голове заскользили воспоминания о книге как-то фрагментарно. Но я уже не особо удивлялась этому. Что-то произошло с моей памятью о прошлой жизни, и она стала какой-то шершавой что ли? Пока сидела в вентиляционной трубе не единожды задумывалась над тем, что помню все как-то фрагментарно-обрывочно. Но, скорее всего, это как-то связано с переносом — со временем я стала вспоминать больше. Ну, или все дело в смерти от инсульта предыдущей владелицы тела? Я снова взглянула на жуткую сцену у себя за спиной. Она, безусловно, пугала. Пугал до ужаса и тот, кто это сделал. Но так же пугал и тот, кто сейчас угрожал мне дулом пистолета, заставляя служить «высшей цели». И ему было плевать на мои желания и не-желания, на мою жизнь, да и в принципе на что-то кроме своей «высшей цели». «Фанатик! Ему плевать на меня так же, как и на всех остальных на этом корабле. Ему важна только его цель, а еще кажется, он до усёру хочет наконец-то встретиться со своим если только не кумиром — Примархом Восьмого Легиона», — подумала я, идя вперед. Себя было не особо жалко. Да сколько нас во вселенной таких дур? Да не сосчитать. Отчего-то было жалко, что мир такой неправильный, такой несовершенный. Ведь все же просто на самом деле… Все просто! Не вылавливай саркофаг — просто сообщи координаты, и Кёрз будет спать. Затем просто держите его в космосе, закрытым. И пусть себе спит угроза! Так нет! Надо выловить, вскрыть, создать проблемы всей галактике, а потом начать их героически решать за счет чужих жизней… Почему мир такой неправильный?--- ---
Мы таки достигли нужного люка. Я осмотрелась по сторонам. Сейчас, когда этот гребаный «боец во имя света и справедливости» готовил свои пси-маячки, пока что извлекая их из карманов, я думала: а есть ли смысл что-то кому-то «маяковать»? В конечном счёте, что вообще толку они его ищут эти идиоты из храма кулексус? Если уж они так продвинуты в этом псайкерском дерьме, то могли бы понять, что он в любом случае вернётся в свой мир, если его найдут, на свою Тсагуальсу. Не проще ли было тупо следить за окрестностями этой планеты, чем вот так вот будить это спящее чудо? «Да нет смысла кого-то предупреждать на самом деле. Что же до меня, то меня тут точно прикончат — я вообще не умею управлять кораблем в отличии от канонного недопилота, да и этого идиота-ассасина тоже грохнут. Нужно самовыпилиться прямо сейчас… А Он пусть дальше сам летит на свою Тсагуальсу», — пронеслось в моей голове. Я повнимательнее посмотрела на ассасина, который был занят своим дерьмом, и аккуратно сделала шаг в сторону, готовясь поскорее уйти отсюда и наконец-то выпилить себя — жаль, кишка оказалась тонка, и я не сделала этого сразу — побоялась… А чего боялась? Непонятно… Видать, после переноса в это тело слабо соображаю — всё-таки сказался инсульт Элверы. Ассасин сделал в мою сторону резкий выпад и схватил за горло. — Куда собралась? А код? — спросил он почти что вкрадчиво. — Не нервничай: я убью тебя сразу, как выполнишь свой долг перед Империумом. — Я ему ничего не задолжала, — произнесла я сразу, как он отпустил меня. — Прекрати и делай, как говорю, иначе я заставлю тебя, а потом оставлю в живых, и ты пожалеешь о том, что родилась, — пригрозил он, а я машинально отступила на шаг назад. Он неожиданно резко выхватил нож и махнул им так быстро, что я не успела отскочить — из моей ноги тонкой струйкой полилась кровь. — Советую не глупить и сделать, как я говорю, — произносит он спокойно. — Иначе я сделаю так, что ты отсюда никуда не уйдешь, а Он придет на запах твоей крови. — Да чтоб тебя! — почти шиплю я и ввожу код доступа. — Но в этом нет смысла! — В этом есть смысл для Империума! — произносит он бескомпромиссно. — А сейчас не мешай мне. — Что ты делаешь? — спрашиваю я для галочки, понимая, что он следит за мной краем глаза, и на мои попытки уйти — реагирует. Очевидно, боится, что может понадобиться дополнительный код доступа, но он не понадобится — я знаю. — Активирую пси-маячки, — отвечает он и продолжает посматривать на меня в процессе выполнения работы. Он ухмыляется и быстро поворачивает сферы, активируя. Мне неприятно. Странное чувство. Не то, чтоб прямо выворачивало на изнанку или трясло, но противно как-то. Но вот он поворачивает последнюю, в которой, скорее всего, гребаных кусков трупов парии и астрапата было больше всего, и меня начинает мутить и потряхивать. — Так ты псайкер! — произносит он и посматривает на меня, как на десятое чудо света. — Как тебя на Черные Корабли-то не загребли? — Я не псайкер! — отвечаю ему я и выпрямляюсь, продолжая зажимать рану рукой. — Мне от потери крови плохо стало! И я неделю не ела! — Не ври, — он усмехается. — Я таких как ты знаешь сколько повидал?! — Когда их вели гореть заживо в огне Астрономикона? — интересуюсь я у него. — Они умирали со счастливыми улыбками на лицах во имя Империума? Сами туда бежали? По своей воле? Все были счастливы? Особенно маленькие дети, правда? — Да ты еретичка! — заявляет он, а потом добавляет. — Откуда у тебя такие сведения? Ты не можешь знать это! — Раз знаю, значит, могу, — отвечаю я и думаю как бы мне лучше от него удрать, но он слишком близко и я не успею совершить побег. — Так как ты избежала Черного корабля? — спросил он снова. — Нам обоим жить недолго осталось — удовлетвори моё любопытство, пожалуйста, — произнес он с издевкой. — Я не псайкер, — с упрямством осла ответила я. Ну не хотелось мне перед смертью его ублажать. Тут кое-кого покрупнее ублажить придется, если я вдруг останусь жива. А у меня в голове уже созрел план — выбесить ассасина, авось, самой себя выпиливать не придется. — Не ври, — он взмахивает ножом еще раз, и на моей ноге еще одна рана. На этот раз серьезнее — но по сути все равно царапина — от таких ран не умирают. — Если не ответишь, следующим ударом я перережу тебе сухожилия на ногах (указывает пальцем в сторону пяток) и оставлю здесь. Он будет тут скоро, и в итоге сама понимаешь, что тебя ждет. Помнишь тех, кого мы видели по пути сюда? Хочешь разделить их судьбу? — Я вперед истеку кровью, — ухмыляюсь я, прямо смотря ему в глаза. Он ухмыляется, давая всем своим видом понять, что он знает, что раны не смертельны. Но вот наконец-то гребаные маяки можно отправлять — световой сигнал на люке изменился. — Время пришло — выпускай их. — Так, всё-таки ты псайкер, — произнес он, когда сферы выпущены и мне стало легко дышать. — Твое состояние сразу изменилось, как я отправил маяки. — Какое это имеет теперь значение? — спрашиваю я. — Ты сдохнешь, я сдохну. Какая разница, какие и у кого способности? Мы просто люди. Почему псайкеров за людей не считают? Только потому, что они лучше обычных людей? — Они представляют опасность. — А я какую опасность представляла Империуму? Я просто летала на корабле, стирала, убирала, мыла посуду, — спрашиваю я у него. — Удовлетвори моё любопытство перед смертью, пожалуйста. — Да собственно никакой, — отвечает он. — Так как ты это скрыла? Ответь, и сразу покончим с этим — я метко стреляю, а с такого расстояния не промажу. — Просто не пиздела об этом и всё, — я пожимаю плечами. — А как же боль? — интересуется он. — Часто детей проверяют вот такими вот сферами с толчеными останками астропатов и парий… — Боль тела херня по сравнению с болью души, хотя перед болью все равны, — отвечаю ему я. Он кивает головой и снимает оружие с предохранителя. Мне даже как-то легче становится. Мое путешествие в этом мире подходит к концу. Зачем я тут была? Да кто его знает. Чего-то канонного не изменила, да и вообще это больше похоже на какой-то глюк вселенной. И вот теперь, когда на меня смотрит в упор дуло пистолета, мне не страшно и не горько от осознания скорой кончины. Мне плевать. Я только теперь понимаю, как устала. И всё, на что я надеюсь, это что в следующем воплощении смогу нормально мыться — а то от меня не хило воняет — месяц мыться не было возможности. Тот раз в тазу не считается. — Аааааа! — нашу идиллию прервал бешенный рев, и в помещение ворвался Он. Я не стала рассматривать Конрада Керза — это был удел Элвера из канона. Шестеренки в моей голове завращались с бешенным треском, и я поняла, что пора тикать отсюда. Ассасин и так сдохнет, а мне надо теперь найти банку с острым краем и добить себя, если не истеку кровью. А я не истеку — нужна банка с острыми краями! Я прыгаю вниз — отчего-то мне не хочется сдохнуть, попав во вращающийся механизм. Руки доставшегося мне тела слабы, и я с трудом удерживаюсь на поручне, но у страха глаза велики, и я залажу на мостик так быстро, словно каждый день этим занималась. Запоздало понимаю, что мою ногу обожгло болью — выстрел ассасина достиг меня, правда, не убив, а пробив ногу — он все-таки попытался сдержать свое обещание. Вот теперь кровь действительно полилась! А до этого так — вид делала, что капала! Сверху раздались звуки битвы, а я же поковыляла к ближайшему проходу в вентиляционный люк. Нужно забраться туда, отползти подальше, закрыть глаза и спокойно сдохнуть…--- ---
За мной осталась дорожка крови. Слишком четкая, слишком очевидная. Наверху все затихло. Слишком быстро, однако — тут Примарх не рассусоливал и не церемонился, в отличии от канона. Я дрожащими руками дотянулась до входа в вентиляцию и в последний раз собралась с силами. Со второго раза у меня получилось залезть туда. В небольшой проход, в который с трудом бы пролез взрослый мужик, я без проблем протиснулась. Но сама вентиляционная труба была достаточно широка. Я упала на её дно, тщетно пытаясь отползти подальше. Кровь выливалась наружу из раны, дрожащие руки скользили по гладкой мокрой поверхности, я с трудом отодвинулась, насколько это возможно от входа. Голова закружилась. Я не без удовольствия отметила, что все-таки истеку кровью и банка мне не понадобится. Перед глазами начинало медленно плыть. Я еще раз попыталась отодвинуться, но уже не могла нормально пошевелиться. «Не должен дотянуться», — подумала я и в этот момент в люке появилась вскудлаченная морда лица Конрада Керза. Он недолго смотрел на меня своими огромными черными глазищами. Его рука скользнула вовнутрь вентиляционного хода, и он не дотянулся до меня совсем немного. Он с раздражением хмыкнул, и с силой вдавился в дырку, слегка продавливая толстый металл плечом — ему не хватило сантиметров пяти. Я бы восхитилась такими способностями, но сейчас мне было уже все равно. Керз еще пару раз с силой вбился плечом в дыру, сминая металл, но так и не дотянулся до меня. А у меня уже не было сил куда-то отодвигаться. Я судорожно прижимала к груди окровавленные руки, понимая, что если пошевелюсь, то он может поймать меня. Но вот он успокоился, встал перед люком и взглянул на меня внимательно еще раз. — Ты истечешь здесь кровью и умрешь, — произносит он, очевидно надеясь, что меня можно испугать фактом смерти. У меня же кружится голова, да и вообще мне уже все равно — я почти что глупо улыбаюсь ему. Я уже и не воспринимаю его как того, кто заставил меня своим присутствием сидеть в темноте и бояться больше месяца. Все это становится так неважно, как будто бы игра окончена, и теперь нет врагов, проигравших и победителей. — Не надо так бессмысленно распоряжаться своей жизнью! Это преступление! — Да? — шепчу я, понимая что сейчас он мне начнет промывать мозги своей идеологией в стиле Нострамо. — Именно поэтому Империум так легко посылает умирать людей, именно поэтому псайкеров отлавливают и убивают, именно поэтому сильный может издеваться над слабым… Да! Кто-то другой может распорядиться твоей жизнью! Может! А сам своей жизнью ты не можешь распоряжаться?! Какая чушь! Неожиданно он задумывается, почесывает грязный подбородок окровавленным ногтем и откидывает назад с лица слипшиеся волосы, мокрые, кажется, от крови ассасина. — Знаешь, так нельзя — своей смертью ты подаешь другим плохой пример, и общество разрушается, разлагается… — Я стану свободной от рабства и обязательств! — отвечаю я, понимая, что, наверное, так и должна ответить фактически рабыня на корабле. — И это моя жизнь, и я в праве… Я в праве… И никто больше не в праве… решать…за меня… Перед глазами все почернело, и я отметила, что даже кровью истечь быстро не получилось. Голова кружится, я перестаю чувствовать тело, руки слабеют, становится холодно… «Как хорошо, что я все-таки умерла и не попала к нему в лапы», — последнее, что пронеслось в моей голове перед тем, как мир перестал существовать.