Океаны

Нет, Стайлз точно не самый плохой сын на свете. То, что он делает, нужно для расследования. В какой-то мере он даже поможет своему отцу и избавит его от части проблем. Стилински ненавидит себя за это, но снова подливает отцу виски. Шериф перекладывает бумаги на край стола. Его рука обхватывает стакан. Отец даже не отрывает взгляда от документов, чтобы посмотреть, что налил ему Стайлз. И сколько. — Уф… — выдыхает шериф и морщится. Возможно, он успевает подумать о том, что глоток был слишком большим. Хотя он просил Стайлза налить всего треть. Но мысли тут же возвращаются в привычное русло: улики, взаимосвязь, бесстрастный анализ. Стайлз вытягивает шею, чтобы заглянуть в документы. Из-под отчёта торчит фотография Мэтта… уже не Мэтта. Нужно отстраниться. Это просто жертва преступления. Да, Стайлз был с ним отдалённо знаком, но что он может о нём сказать? Просто парень с фотоаппаратом… от компании Canon, кажется? Нужно быть более внимательным. Обычно Стайлз подмечает всё, его внимание скачает от детали к детали. Никогда не знаешь, что может тебе пригодиться. Уже поздняя ночь. Занавески на приоткрытом окне треплет ветер. Луна проливает сияние на дорожку перед домом Стилински. Всё кажется таким холодным. Но по кухне струится янтарный свет, на полу растекаются вялые тени. Лимонные обои уже давно выцвели. Бардак не такой уж большой… Ладно, Стайлзу давно стоит прибраться. Он займётся этим позже, сейчас ему сложно об этом думать. Сложно сосредоточиться на чём-то, кроме преступления. Стилински наклоняется вперёд. Совсем немного, чтобы прочитать, что написано в протоколе. Что случится, если Стайлз узнает установленную причину смерти? Да-да, детали расследования, конфиденциальная информация. Всё очень серьёзно. Стайлз очень серьёзен. Он же никому не расскажет. Времени нет. Нужно выяснить до утра хоть что-то. Это Рейкен… или не Рейкен? Убийство. Убийство! Тео не мог этого сделать. То есть он не мог это сделать так. Не то чтобы Стайлз считал Тео маньяком с определённым почерком… Просто это не похоже на Тео, которого когда-то знал Стайлз. Рейкен просто взял и вернулся в Бикон. После всего, что случилось. «Прежний Тео» и «Тео новый». Стилински пытается уловить вещи, которые их объединяют. На самом деле у Стайлза уже довольно внушительный список. Убийство Мэтта приправлено гневом. Да, Тео мог бы вспылить. Вспылить, но не отупеть настолько, чтобы убить в такой спешке, подставляя себя повсюду. Нет, Тео бы выждал момент. Такое ему не подходит. Это убийство не было изящным. Мэтта вырвало. Это значит, тот, кто пытался его утопить, даже не справился с первого раза. И со второго. Поэтому задушил его. Отпечатки смыла вода. Но, возможно, по синякам и размеру захвата можно установить, что это не Рейкен? Этим утром на уроке физики Стайлз наблюдал, как Тео крутил карандаш в пальцах. У него сильные руки. Но Тео бы не использовал их для удушения. Он бы исключил всякую возможность оставить улики. Стайлз просто… знает. В детстве они часто обсуждали преступления и способы их расследования. Тео любил изощряться в детальном описании убийства, а Стайлз пояснял, где именно он прокололся. И как это убийство можно раскрыть. Стайлза всегда волновали странные темы. Лишь Тео соглашался поддерживать их, а не округлял глаза в ужасе и не шептал: «Ну что ты придумал, Стайлз?! Учи уроки, а не читай детективы!». Тео было интересно запутывать Стайлза. А Стайлзу было интересно, чем занимается папа. Вообще-то Стайлзу интересно это до сих пор. Надо просто заглянуть в документы. Отец сидит, подперев голову рукой, и выглядит так, будто вот-вот уснёт. Крайне удачный момент. Задние ножки стула медленно отрываются от пола. Сиденье издаёт предательский скрип. Словно поезд съезжает с рельс. Стайлз тут же отшатывается. — Помнишь, — тихо произносит шериф. Его голос кажется хриплым. Наверное, от виски у отца першит в горле. Он прокашливается. — Помнишь, как мы с тобой раньше… — Да-да, — перебивает Стайлз и снова хватается за бутылку. Чёрт, если бы можно было прочитать протокол… Удивительно, что отец всё ещё не отправил Стайлза в комнату. Наверное, потерял ход времени. Ему бы самому не помешало уснуть. Стайлз высовывает язык, стараясь налить стакан полным настолько, насколько это возможно, чтобы не выплеснуть ни капли виски на стол. Протягивает отцу. Шериф вздыхает и снова тянется за стаканом. — Я скучаю по нашим разговорам… — произносит он, и рука Стайлза вздрагивает. Часть виски выплёскивается на лакированную столешницу. Золотистая лужица расползается, как осенний закат. — И по твоей маме. Порыв ветра ударяет в окно. Стекло царапают сухие ветви яблони во дворе. Окно раскрывается настежь, и поток прохладного воздуха овевает комнату жидким шёлком, взметает исписанные листы протокола. Стайлз замирает, рассматривая своё отражение в пролитом виски. Глаза начинает щипать, сжимается горло. — Ничего страшного. Просто нужно полотенце, — говорит шериф. Подушечки его пальцев ударяются о грани стакана, пролетая мимо. Он уже пьян. Стайлз нервно сглатывает и отстраняется от отца. — Хватит тебе, — выпаливает Стайлз. Голос звучит громче, чем нужно. Стайлз подскакивает на ноги. — Просто вылью обратно в бутылку. Шериф переводит взгляд на документы. Опускаются уголки его рта. Мелкая дрожь сотрясает плечи. Нужно закрыть окно на ночь. Не забыть закрыть окно на ночь. Окно. Стайлз хватает виски и отходит к раковине. Стилински пытается ровным потоком вернуть его обратно в бутылку, но жидкость стекает по горлышку вниз. Стайлз быстро стирает рукавом толстовки влагу с ресниц. Долбаный Тео Рейкен… Как же Стайлза заебали эти фиксации. Нужно думать о чём-то другом. Проект. Да, проект по экономике. — Дарлин ударила сына, — задумчиво тянет шериф, и Стайлз напрягается, не решаясь обернуться. — Всё так сложно с детьми. Иногда хочешь позаботиться, но вместо этого причиняешь боль. Капля виски катится по бутылке. — Не знаю, пап. — Стайлз ведёт плечом, разминая затёкшие мышцы. — Жёстко она с ним. — Я её не оправдываю. Дарлин одержима… контролем. — Шериф собирает бумаги и закрывает папку. Встаёт из-за стола. — Это неудивительно после трагедии, что ей пришлось пережить. Как она вообще решила вернуться обратно в Бикон-Хиллс? Хотя… всё сложно с детьми. — Да, ты уже повторяешься. Ты говорил это минуту назад, — усмехается Стайлз и наконец поворачивается к отцу. — Иди спать, окей? Я всё приберу. Шериф поднимает папку и устало смотрит на Стайлза. Кажется, морщин на его лице стало больше. Наверное, всё из-за тусклого освещения. Отец склоняет голову набок. Так обычно бывает, когда он решает, что делать дальше. Сухо упрекнуть Стайлза за что-то? Или просто махнуть рукой, посмеяться? Или пошутить самому? Улыбка ложится на его губы. — Какой хороший ребёнок! Ты же знаешь, я горжусь тобой, сын. Вот бы ты ещё и в комнате прибирался с такой… — Да господи боже мой! — Стайлз оббегает отца и упирается ему ладонями в спину, толкает в гостиную. — Завтра рано вставать! Почему я должен напоминать об этом тебе? Шериф смеётся, скрываясь в темноте коридора. Звуки его шагов затихают. Тишина наполняет кухню. — Спокойной ночи, — бормочет Стайлз в никуда и оборачивается к столу. Подвесной светильник покачивается от ветра. Высвечивает столовые приборы и тарелки с остатками ужина. Длинная тень Стайлза танцует на паркете. Уже совсем поздно. Они с отцом засиделись. Вздох проносится эхом по кухне. Стайлз закатывает рукава и принимается убирать со стола. Складывает в стопку пустую посуду. Отец заявил, что уже и смотреть не может на овощи, которые вечно готовит на ужин Стайлз. Однако с удовольствием съел рагу. Стилински включает кран. Звук текущей воды отвлекает от мыслей. Пальцы касаются фарфора. Поверхность холодная, скользкая. Не думать. Стайлз тщательно оттирает тарелку. Вода утекает в слив. Мэтта пытались утопить. А потом задушили. Вся школа сплетничает о том, что это мог сделать Рейкен. Ведь перед убийством Тео повздорил с Дэлером. Тео есть в чём подозревать… но не в этом. Да, Тео опрашивали в кабинете директора. Но опрашивали ещё до хрена свидетелей. Лиама. Тренера Лейхи. Тренера Финстока. Айзека. Нолана, который зачем-то притащился в раздевалку пловцов. Наверное, хотел поговорить с Тео. Лиам сказал, что Тео сцепился с Мэттом как раз из-за Нолана. Стайлз сжимает челюсть. Воспоминания мелькают как мимолётные отблески кошмарной головоломки, которая никак не может сложиться. Вот маленький Тео кидает в Стайлза бейсбольный мяч. Провал в десять лет. Взрослый Тео выходит из кабинета директора. Слишком спокойный, чтобы Стайлз мог поверить в его безразличие. Смотрит на Айзека. Сначала с недоумением. Затем с осознанием. Что сделал Лейхи? Что-то было не так в его показаниях? Стайлз рассеянно обводит пальцами ободок стакана. Просто винтик в системе, превосходящей его самого. Винтик должен разобраться. Он не хочет быть сторонним наблюдателем. Левая нога отстукивает рваный ритм. Нет, голова Стайлза — не убежище для его разума. Это вечное поле для битвы интуиции, подозрений и поиска доказательств. Стайлз пытается собрать воедино обрывки информации, чтобы добраться до истины. Тео. Такой же улыбчивый, как и в детстве. Но теперь улыбка никогда не бывает искренней. Дарлин ударяет его по лицу. Ударяет так сильно, что рассекает ему скулу кольцом. Кровь стекает к воротнику. Тео не говорит ничего. Выражение его лица не меняется. Но Стайлз видит по его напряжённой спине, насколько он в бешенстве. Как расширяется его грудь. Тео делает медленный-медленный вдох. Стайлз знает. Просто знает и всё: Тео злится не на Дарлин. Он злится на то, что поставил её в подобную ситуацию. Не нужно было Лиаму подходить… как он не понял? Стилински расставляет тарелки на сушилке для посуды. Протирает полотенцем стол. Закрывает окно. Ночь заливает чернотой стены. Стайлз на ощупь хватается за перила. Поднимается по лестнице на второй этаж. Каждый шаг по ступеням отзывается лёгким скрипом. В комнате Стайлза стоит стеклянная доска для расследований. Красные нити — символ продвижения дела. Никакого, блядь, продвижения. Стайлз берёт маркер и замирает напротив доски. Беспокойный шёпот вопросов терзает его мозг. Стайлз обводит имя «Тео Рейкен». Мэтт занимался шантажом. Стайлз знает это. Очевидно, он доставал Нолана. За это Тео и прижал Дэлера. Объектив Мэтта был сломан. Вряд ли Тео собирался что-то ему возмещать. Значит, Мэтту нужны были деньги. Он пошёл к кому-то, на кого у него был компромат, но просчитался с выбором. Нужно добраться до фотокамеры Мэтта, и всё станет понятно. Хотя бы до карты памяти. Или до его компьютера. Стайлз устало трёт переносицу, не выпуская из руки маркер. Он понимает это, только когда проводит линию по лицу. — Да блядь… — Стайлз швыряет маркер в сторону и остервенело трёт щёку. Время ускользает. Через четыре часа уже нужно быть в школе. Стайлз идёт в ванную. Усталость проникает в его кости только сейчас. Сильно хочется спать. Обязанности перед обыденным миром так утомительны! Стайлз в спешке чистит зубы и принимает душ. Вытираться полотенцем — сплошная трата минут. Стайлз натягивает футболку и шорты на мокрое тело. Он падает на кровать и собирается отдаться глубокому сну, но непреодолимое желание тянет его к телефону. Проверить. Всего лишь проверить. Стилински открывает страницу Рейкена в инстаграме. Стайлз давно изучил его ленту, хотя даже не знал, что искать. Он задерживал взгляд на каждой детали и подписи. Искал любой признак обмана или вины, который мог раскрыть правду, скрытую за внезапным возвращением Тео. Ничего. Ничего! Сейчас у Тео только одна новая фотография. Она вписывается в общий стиль. Тео часто выкладывает не только свои бесконечные селфи, но и то, что ему нравится. Или напоминает ему о чём-то. Пейзажи, помещения, иногда картины. Предметы. Обложки книг. Эта фотография из таких. Стайлз увеличивает изображение, пристально его изучает. Ничего примечательного. Просто пустой подоконник. Чьё-то плечо слева. Дым от сигарет плывёт к приоткрытому окну. Это же курилка клуба. Стайлз был в этом месте в пятницу с ребятами. Джексон, как обычно, психанул из-за ерунды. Мейсон потом трясся всю дорогу обратно до дома. А Скотт пытался вразумить Лиама, который вбил себе в голову, что Джексона надо заранее нейтрализовать — до того, как он решит отомстить за пролитый коктейль и испортить Мейсону жизнь. Только десять минут спустя Стайлз замечает, что повторно просматривает все посты Тео. Стилински балансирует на краю между пониманием чего-то важного и погружением в сон. Горящий экран разбивает темноту комнаты. Цвета очередной фотографии приглушены кремовым фильтром. Тео морщится от солнца, его глаза прикрыты, губы раскрыты улыбкой. Эта… более-менее настоящая. Стайлз сонно моргает. Телефон выпадает из пальцев и скользит по одеялу. Запутанные мысли не покидают Стайлза даже во сне. Всё смешивается в одно целое… Тяжесть оседает в груди, мешает дышать. Тупая боль вместо сердца. Дыра вместо сердца. Конечности немеют, и Стайлз погружается в глубокие тёмные воды. Лёгкие распирает… так задыхался Мэтт? Всё пронзает тьма. Лишь призрачное свечение океанических существ нарушает её. «Биолюминесценция, — думает Стайлз. — Как у светлячков». Он пытается плыть, но чьи-то костлявые пальцы хватают его за лодыжки. Стайлз в ужасе смотрит вниз: со дна поднимаются скрученные кораллы. Среди них безмятежно разлёгся Тео. Их зазубренные края кажутся неровными зубами морского змея. Удивительно, что Тео не окружает марево крови. О рифы легко пораниться. Тео не выглядит встревоженным, словно покоиться на дне океана для него совершенно нормально. Мимо проплывает стая блестящих рыб. Мерцает синяя чешуя. Тео тянется к одной из них, но рыбка ускользает от его руки, исчезая в непроглядной тьме. Стайлз делает пару гребков, подплывая ближе. Рейкен смотрит на Стайлза и открывает рот, но звук поглощает вода. Неважно. Стайлз и так понимает, что говорят эти губы. — Ты должен плыть вверх. Оставь меня здесь. Плыви вверх. Потоки воды играют симфонию. Она чарует и угнетает, словно ода сирен. Соблазняет, пророчит зловещее. Внезапно на Тео падает тень, отбрасывая чудовищный силуэт на дно. Лишь зелёные радужки Тео горят в темноте. Стайлз вскидывает голову, и его глаза расширяются. Над ним кружат акулы. Острые зубы сверкают в тусклом солнечном свете — напрасно он бьётся о толщу холодной воды. Стайлз пытается плыть, но сил у него не осталось. Водоросли — нити отчаяния — обвивают его запястья, ключицы. Напоминают скользкие щупальца, тянут на дно, ближе к Тео — в ужас глубин. Стайлз кричит — лёгкие расширяются. Давление нарастает, горит в груди. Секунды стекают в вечность. Кошмар не кончается… Тео смеётся. Выбраться невозможно.