***
Сакуре никогда не приходилось участвовать в телепортирующих дзюцу и она покачнулась, оказавшись дезориентированной. Желудок сворачивало узлом, поэтому она с силой сжала свои зубы. Девочка не успела рассмотреть неизвестное ей место, но, преимущественно, она заметила какую-то тёмность и сырость. Её грубо толкали, пока они не вошли в комнату, в центре которой висел единственный светильник. Сглотнула. Харуно была умной девочкой и видела перед собой место для допросов. Посреди всего находился одиночный стул, и, когда за ней со звуком закрылась железная дверь, недоучиха не могла не вздрогнуть. — Присаживайтесь. Девочка не оставалось ничего, кроме повиновения. Деревянная конструкция скрипнула под её весом, оказавшись такой же твёрдой как и её напряжённое тело. Не было ничего кроме тишины и звуков её дыхания. Только она осмелилась задать вопрос, как дверь снова отворилась и впустила в помещение Морино Ибики. Резкое движение и последующий хлопок заставил лампочку на потолке покачнуться с попеременным морганием. Она знала этого человека из слухов, которые распускали бабушки на скамейках. Как молодые шиноби благовели перед главным дознавателем всея Конохи. Наверное, это знание и заставило девочку плотнее сжать кулаки на своих коленях. Её не пугал шрам на чужом лице и даже не отягощающая аура: было тяжело оставаться спокойной под бесчувственный взгляд чёрных глаз. — В связи с недавним приказом Хокаге, — скучающе начал мужчина, — я вынужден провести с тобой допрос. Осознание того, что происходит, обрушилось на Харуно, как мешок с кирпичами. В горле стало совсем сухо. Через секунду по коридору разнёсся ужасающий крик, заставивший девочку вздрогнуть, что было тяжело, учитывая, что двое из АНБУ всё ещё удерживали её на месте. Будто бы она могла оказать хоть какое-то сопротивление. — Ты правдиво отвечаешь на мои вопросы, и у нас не будет с тобой никаких проблем, я ясно выражаюсь? — в отличие от своих людей в масках, мужчина обращался к ней пренебрежительно и неформально. Он открыл одну из своих папок, не дожидаясь ответа девочки. Щёлкнула механическая ручка. — Пригласите Иноичи сюда, живо! — отдал он приказ. Через некоторое время, проведённое в судорожном ожидании и с множеством нервных дёрганий — она заметила ещё одно новое лицо. Яманака Иноичи был известен ей в, основном, благодаря его дочери. Также Харуно знала, что он возглавлял группу анализа в деревне. А техники клана Яманака были известны всем. Беловолосый кратко кивнул девочке и обошёл за её спину, сменяя собой недавних провожатых. Холодные пальцы коснулись её висков и она старалась ничем не выдавать своей нервозности. Ибики подошёл к ней с твёрдой поступью, которая отдавалась эхом от стен и в её ускоряющемся ритме сердцебиения. Мужчина навис над девочкой твёрдой скалой, смотрел сурово и сверху вниз. Недоучиха подумала, что это был хороший психологический ход, потому что сохранять ровное выражение лица ей приходилось с большим усердием. Шея заныла, когда она подняла свой взгляд. — Имя. — Сакура Харуно. Дознаватель оценивающе посмотрел на человека за её спиной и не услышав от того ничего, продолжил: — Возраст. — Пять лет. — Ты понимаешь, почему ты здесь? — Полагаю... что да, — немного замялась она. Ибики продолжил листать страницы перед собой. Казалось, ему наскучило всё, в том числе и девочка. — Родители. — Мебуки Харуно и, — она сильно нахмурилась, не зная как нужно ответить, — Кизаши Харуно. — Неверно, — грозно произнёс мужчина, смерив её угрожающими глазами. Спина Сакуры покрылась холодным потом и она уже не слышала ничего, кроме своего сердца. — Савада Учиха, — неуверенно поправила себя девочка. Ибики кивнул и начал водить ручкой в своих документах. — Здесь написано, что твои родители мертвы. Харуно подтвердила. — Ты знаешь кто убийца? Сакура догадывалась, но не была уверена, поэтому попыталась повертеть головой из стороны в сторону, но увидев напряжение напротив, произнесла чёткое: — Нет. Мужчина резко придвинулся ближе и девочка вжалась в спинку стула, но, кажется, Ибики не возражал. — Здесь также говорится, что ты подвергалась домашнему насилию со стороны Кизаши. Харуно стало некомфортно от того, что об этом знали другие люди. — Ты ненавидела свои родителей? — Нет. Он горячо выдохнул и следующая фраза поставила девочку в тупик: — Тогда зачем ты их убила? — Что? — пролепетала она в сомнении, — я не убивала! — Не ври, — припечатал её оглушающий упрёк, от чего внутри девочки поднялась волна огромной раздражительности и злости, почти обожгло своей смесью её горло, — жертва насилия собственных родителей, кто как не ты, могла избавиться от них? Только чудо помогло ей справиться с порывом грязных ругательств. Она внезапно осознала, что этот человек специально поддевал её и провоцировал. Сакура заставила себя терпеть всё это, поэтому уже спокойно повторила: — Не убивала. Лицо Ибики не дрогнуло, но каким-то шестым чувством она догадалась, что мужчина был недоволен её ответом. Они долго смотрели друг на друга. — Кем приходилась Изуми Учихе? — Сестрой, — выдохнула девочка. Новый росчерк в бумагах. Дознаватель окинул взглядом всю информацию ещё раз и махнул Иноичи рукой, уходя в сторону. Это движение не понравилось Сакуре. Блондин предстал перед ней и присел на колени, внимательно всматриваясь в её лицо. Девочка думала о многом и мысли эти были мрачными. — Сейчас я использую на тебе технику, будет неприятно, — это был даже не вопрос и она сощурила глаза в непонимании, — это будет похоже на состояние транса, так нам будет легче. Пальцы Харуно похолодели и она почувствовала, как неприятно выступила испарина на её лбу. Просто кивнула, указывая этим, впрочем, ненужное действие. Чужие глаза гипнотизировали, прорывались вглубь её сознания и в какой-то момент всё смазалось и девочка уже не осознавала саму себя. Яманака поднялся и дал понять остальным, что техника действует. Ибики вернулся, начиная снова задавать вопросы, на которые Сакура не сможет дать ложные ответы при всей своей инициативе, не то, чтобы она врала до этого, но гипноз хорошо действовал. — Как ты относишься к Хокаге? — Нейтрально. — Ты являешься угрозой для деревни? — Нет. — Ты ненавидишь меня? — Вы просто делаете свою работу, — пространственно ответила она, находясь в данный момент где-то очень далеко. Ибики задумчиво сложил руки на груди. — Ты знаешь меня? — Да. — Откуда? — В Конохе нет человека, который бы не знал вас. Иноичи предупреждающе посмотрел на мужчину и устало покачал головой. Дознаватель не останавливался, с любопытством посмотрел на девочку, не ожидая ничего сверх неожиданного: — Кого ещё из этой комнаты ты знаешь? — Иноичи-сана и... Какаши-сана. В комнате повисла напряжённая тишина. Яманака шокированно прокашлялся и спросил: — Где? Предательская рука Сакуры поднялась и указала на прислонившегося АНБУ в темноте у дальней стены. В комнате находилось ещё три человека помимо него, кто носил стерильно белые маски с рисунками зверей. Теперь уже спрашивал Ибики: — Этот ниндзя с каштановыми волосами, — протянул он, — ты ошиблась. — Нет, — твёрдо прервала она, её затуманенный взгляд был прикован к мигающей лампочке на потолке, что словно чувствовала весь накал ситуации и стремилась быстрее затухнуть. — Почему ты так считаешь? — настороженно поинтерисовался Иноичи, убирая руки себе за спину. — Я часто видела его читающим в городской библиотеке, — туманно и медленно начала Сакура, — он любит сидеть на подоконнике и смотреть в книги, не перелистывая страниц. Я знаю его ленивую походку: как мерно он вздыхает и дышит, положение его тела и движения рук. И от него всегда... пахнет собаками. Яманака встревоженно перевёл взгляд на Морино, пока тот становился хмурее после каждого произнесённого слова, никто не прерывал её рассуждений. — Каждый день я пробегаюсь мимо кладбища, где Какаши стоит у безымянных камней, его плечи всегда сильно опущены и у него есть привычка: оставлять свои руки в карманах. Ибики посмотрел на темноволосого и громко цыкнул. — Многие слухи были про копирующего шиноби, а охранники у главных ворот переговаривались о том, что они уже давно его не видели. Я не могла представить Какаши как сильного джоунина, которому поручили бы мелкую работу в деревне. Поэтому было логично предположить, что его переняли в АНБУ, так как он всё равно оставался внутри Конохи и охранники у ворот не видели, как он выполняет поручения за границами стен. Сакура всегда следила за своими родителями, слушала дыхание Кизаши, чтобы узнать его настроение и уберечь себя от беды. Смотрела на Мебуки, подмечала, были ли нервными её движения и не предвещали ли они скорую истерику. Это вошло в привычку, стало чем-то базовым, почти как нужда в воздухе. Любое короткое движение несло за собой последствия. Она всегда наблюдает. Яманака побледнел и поражённо накрыл губы рукой. Дознаватель раздражённо выдохнул и отбросил множество папок в сторону. Те со стуком встретились с холодным полом. — К-а-к-а-ш-и, — раздельно припечатал Морино, — ты просто отвратительный шиноби. — Мм-а... — было ему коротким ответом. АНБУ лениво снял с себя маску. Техника перевоплощения меняла его внешний вид, начиная от роста и заканчивая глазами. Волосы вернули свой первоначальный серебристый оттенок, а несуществующие шрамы начали бледнеть и пропадать. — Был растрыт мелкой соплёй, — провёл шрамированный по своему лицу со всей злостью, — я не выпущу её отсюда. — Успокойся, — бросил взгляд Яманака и снова задал вопрос: — Сакура, — девочка не откликалась, — ты хотела передать и рассказать об этом кому-то или уже рассказывала? — Зачем мне это делать? Иноичи и не заметил, как с облегчением вырвался воздух из его груди. Морино с осуждением посмотрел на него и грубо дал указания: — Поставь ей закладки на лояльность к деревне и закладку о неразглашении. Яманака уязвлённо встрепенулся и горячо возразил: — Ты с ума сошёл, Ибики? Ей всего пять, да она одногодка моей дочери, что ещё играется в песке! — Да плевать я на это хотел! — злостно бросил тот, подходя ближе, — эта мелочь может нас сдать! Они сверлили друг друга глазами, пытаясь вразумить и себя, и оппонента. Яманака сдался первым. Он нервным шагом подошёл к витающей в облаках Харуно. — Мне это не нравится, — уныло прошипел глава группы анализа. — Это твоя работа, — выплюнул Ибики, заканчивая бесполезный диалог.***
Сакура ощущала себя паршиво, глаза налились свинцом и ей много раз пришлось промаргиваться, чтобы картинка перестала трястись из стороны в сторону подобно маятнику. Тело затекло и не спешило возвращать свои функциональные функции. Не слушалось. Она напрягала свою память и ей не нравились урывки и неточности в ней же. Всё было смазано. Девочка попыталась приподнять голову со спинки стула, но та не поддавалась. Это напугало её. — Не двигайся, через несколько дней станет легче, — прошелестел рядом с ней Иноичи, — сейчас твой организм вымотан во всех смыслах и мы не можем переносить тебя с помощью техник. — Тебя отнесут на своих двоих, — похопал он по её плечу и задумавшись, через долгую паузу добавил, — молодец. Сакура не понимала за что её хвалят и она, определённо, попытались бы осмыслить сказанное и спросить, но усталось навалилась тяжёлыми облаками, заставляя её снова провалиться в беспамятство.***
Тело легко покачивало и первое что она увидела, это ночное небо и множество разбросанных звёзд на нём же. Краем сознания подметила, что в прошлый раз было раннее утро. Чужое сердцебиение ощущалось странным и неправильным, она хотела отодвинуться, но ей не позволили. Грубая чужая ткань тёрла правую щёку, мешалась. Сакура не находила в себе сил, чтобы поменять положение своей головы. От человека в маске пахло соломой, свежестью и собаками. Удивительный микс. Ноги не имели опоры, висели плетьми в полной невесомости. Несут как принцессу. Горло першило, но она смогла произнести глухое и тихое: — Куда? Шиноби продолжал свой размеренный шаг и девочка решила, что ей не ответят. — В больницу, — коротко проинформировали её. На операцию, — закончила она предложение в своей голове. И... успокоилась. Свежий воздух приятно охлаждал тело, чужие руки были тёплыми. Вдалеке раздаётся приглушённый собачий лай. Мысли были запутанными и странными по своей природе и девочка не могла понять причину морского штиля в своей голове. Там всегда было беспокойно, рьяно беспорядочно, а сейчас... бескрайняя безмятежность. Такая, которую она никогда не чувствовала в собственной зовущей постели. Это и заставило её напрячься, потому что острую спокойность она не ощущала с самого своего рождения. Когда она пыталась думать о деревне, то всплывали глупые радостные эмоции, которые были ей чужды. Мысли менялись на более приятные и девочку пронзила злость, подозрения. Сакура знает себя лучше чем кто-либо другой и знает, что всё неправильно. Они что-то сделали. Девочка зверем посмотрела на АНБУ, но усмирила свою растущую неприязнь. Разумно пришла к тому, что разбираться с этим будет позже. Они долго ещё шли, пока шиноби не решил прервать тишину: — Ты пожалеешь об этом. Сначала она не поняла к чему было данное высказывание, но быстро смекнула: — Может и так. — Почему? — скучающе поинтерисовался несущий. — Потому что я приму всё, что вверил мне дорогой сердцу человек. Будет то чем-то плохим или хорошим, — сжимала она свои руки, пытаясь снять онемение, — шаринган Какаши. Мужчина ничем не показал своё удивление, но Сакуру не проведёшь, покуда она почувствовала, что тот ненадолго и незаметно задержал своё дыхание. Дальше они не разговаривали.***
В комнате темно, пахнет стерильностью и спиртом. Рядом пищит медицинская машинка. Сакура проводит ладонью по волосам, привстаёт на мягкой постели. Чувствует, что наркоз ещё не до конца выветрился. За окном гроза, снова глубокая ночь. Она осторожно проводит по своим векам, чувствует пугливость от осознания, что это чужие глаза. Бережно взмахивает ресницами, боится, что любое движение может причинить вред. Не ей. Прошло несколько дней и девочка спешит спрыгнуть с кровати. Ей нужно было успеть. Дверь в душевую открывается бесшумно, она скользит внутрь. Включает свет, борется с непослушными ногами. Встречает своё отражение и замирает. Знакомые и такие тёмные. Прекрасные. Она успеет ещё насмотреться. Опирается руками о керамическую раковину, тяжело дышит. Ей нужно активировать глаза. Прямо сейчас. Харуно не знает как, но интуитивно догадывается. Закрывает глаза и со всей аккуратностью направляет чакру в веки. Получается. Её пришибает: в голову врываются чужие воспоминания, сплетаются с собственными. Боль и только боль. Жгучая агония острыми краями стёкол рвёт глаза. Жжёт, сжигает. Красивая блондинка откидывает её в сторону, кривит загорелое лицо в неприязни и фыркает. И она не верит, произносит в последний раз, отчаянно, потеряно: — Мама... Её бьют, черноволосый мужчина пинает под рёбра, заставляет её ещё раз выполнять сложные техники. Но она больше не может. Воет. Пациент издаёт последний болезненный вдох, сжимает её руку мягко и уходит... аппарат жизнеобеспечения замолкает, её всхлип слышит только она. Любимый человек замахивается, рвёт область ключиц, безэмоционально, жестоко. Она не сопротивляется, отдаётся, захлёбывается кровью. Над головой: пустое небо, запах гари, испуганные крики. У Сакуры текут слёзы, падают и разбиваются о белый плиточный пол. Она жмурится и открывает глаза. В отражении: злой, горящий красным взгляд. Горечь на самом тёмном дне. Рисунок крутится, закручивается и останавливается. Три запятые. Обычные для других, и имеющие более отягощающий знак для остальных. Она смотрит долго, плечи её вздрагивают. Ноги перестают держать хозяйку и Сакура валится на пол, держится одной рукой о раковину. Никто не должен узнать, — думает она, стряхивает с ресниц влагу. В голове — сумбур. Мысли пытаются становится позитивнее и она сжимает руку крепче, злится. Правитель уже не казался ей таким добрым, как тогда в его кабинете. Что-то плелось на верхушках сильных и Сакура считает, что не хочет в этом участвовать.