"Подснежники"

— Нам бы с комнатами определиться, — замечает рядом Костя. Юра вздрагивает, наконец, проснувшись. Его с мороза не так разморило, всё же в доме оказалось довольно прохладно, хотя на улице, разумеется, хуже. Скорее Татищев где-то в своих мыслях заблудился, к компании присматривался, новеньких разглядывал. Своих — потому что давно не видел, вон, Аню последний год только по видеосвязи, вечно она со своей Танюшей куда-то укатит. А новенькие Юре не нравятся, и пока студент трусливо забился в угол, то второй тип закатывает глаза и недовольно сверлит взглядом всех по очереди. Всех по очереди почему-то не бесит — а вот Юру бесит, даже когда смотрят не на него. И вот этот вредный Руслан, который очень не понравился Юре, сейчас и голос вдруг подать решил. Рот открыл, но его Костя перебивает. — Детей уложить, — добавляет Уралов и кивает на троицу. — Ну ма-а-м! — ноет Катя. — Мы — не дети, — демонстративно бурчит Серёжа. Племянник Гриши, или кем там ему приходится этот мелкий? — вот Стёпа молчит. Вообще, максимально странный пацан: потому что родилось это в семье Волжских, а внешне он скорее похож на Вильгельма, ну чем не шутка природы. Вредный Руслан рот закрывает и подозрительно смотрит на детей, потом на Костю. Потом бегло мажет взглядом по Юре и обратно на детей, и, кажется, приходит к тому же выводу, что и Гриша с Вильгельмом два года назад. Что это дети Кости. Чем снова злят Юру, но теперь ещё и… от досады выть хочется. Просто… Да многое. Сам замечал, Костя ничего в виду не имел, кроме что детям реально спать давно пора… Но… Да, ну, нахуй, потом разберётся. Сколько месяцев о том не думает, пару дней отпуска тоже может не заморачиваться. Вон, например, комнат так мало, что делить особенно и нечего. — Всех троих наверх возьмите, — предлагает Гриша и кивает в сторону Кости. И, получается, Юры в том числе, отдавая им самое удобное место для сна во всём доме. — И почему это им большая спальня, а мы на коврике в прихожей? — конечно же, сразу недоволен Руслан. Впрочем, он вообще всем в этой поездке недоволен, зачем поехал только? Чтобы портить настроение всем окружающим и критиковать всё, что видит?! Но возмутиться Юра не успевает. — Это гостиная, — безразлично замечает голос из-под стола. А, итальяшка. Про него забыли уже, как он затих и перестал подавать признаки жизни слишком громко. — Слышал? — шипит на новенького уже Аня. — Это — гостиная, — деловито замечает она и поглядывает в их с Костей сторону. Аня, вон, на их стороне. А Руслану рот открыть не дают. — Потому что с нами трое детей, — примирительно замечает Вильгельм, под бурчание Серёжи, что они уже давно не дети, — и двое из них этой пары. Нас четыре пары и четверо, плюс трое детей. Если двое из них одной из пар — то вполне логично, что они и займут большую спальню, всё просто. И третьего ребёнка заберут, потому что там, кажется, теплее всего в доме? — Теплее всего в доме, — попугайчиком повторяет итальянец из-под стола. Эти с Гришей переглядываются. Аргумент так-то убедительный, хотя сам Юра особенно за единственной удобной кроватью в доме и не гнался. — Мы можем здесь остаться, — предлагает Настя. — Да и мы тогда, — отзывается Гриша и целует Вильгельма в макушку. Юра резко отворачивается. Чтобы вот так, невозмутимо и на всеобщее обозрение… Так. А сколько спальных мест здесь найдётся хоть? Женатики диван заняли, значит, на нём спать и собрались. Два кресла раскладываются? — Я-я с чердака… нет. Кто-то принести с чердака раскладушка, — выдают из-под стола. Странный тип. «Раскладушка», значит, он знает, а как слова по падежам, так он не может? Странный у них гид, странный — Юра так сразу и сказал, как его в аэропорту увидел. С этого странного итальяшки ведь всё и началось! — Франческо, ;;; ****? — интересуется у него Таня. Юра ни слова не понимает, но Аня машет, мол, это про кресла как раз. — Sí. Для него самого и, например, Ахмета сойдёт. Малой, вон, всё ещё от окна никак не отлипнет. Тогда новеньких в подвал- — А если я против? — бурчит Руслан, хотя ему место ещё никто и не предложил. Так, мало вариантов осталось. — А кто против будет ночевать на улице и не доживёт до утра, — безразлично замечает Настя и пожимает плечами. — Тогда можно будет еду пересчитать на одиннадцать взрослых и троих детей. Руслан хмыкает, но смотрит по головам и… передумывает смеяться. Потому что по Насте видно скорее, что она серьёзно сейчас. Юра, может, и догадывается, что скорее всего шутит, ему так говорили… но бр-р-р. — Да пусть спит на чердаке, мы на кухню спустимся, — отмахивается Таня. — Там очень холодно, — замечает Коля. Он тут весь дом обошёл, в отличие от всех. Кто-то только на кухню нос сунул, кто-то только на чердак, а студент места себе не находил и бродил тут как привидение. — Я не дам тебе замёрзнуть, — нараспев отзывается Таня, убирает прядь волос за ухо Ани, а потом целует в висок. Ну, вот. Ещё одни. Юра резко отводит взгляд. — А ты заберёшь с собой студента, раз согреть его некому, — продолжает тем временем Турская. — А если я всё равно против?! — На улицу, — разводит руками Настя. Руслан резко встаёт и бурчит под нос что-то слишком напоминающее бляди. Благоразумно, Костя его уже настоятельно просил не при детях. Юру давно отучил при детях материться, а вот Руслан попал в аэропорту, когда они гида все вместе ждали. Но вот опять Костя! Костя то, Костя сё. Они уже два года вместе, с того самого отпуска в Турции… — Спокойной ночи, — рявкает Юра и резко встаёт на ноги. Своим машет, они возмущаются, а вот Стёпа послушно встаёт и молчит. Ну, странный мелкий, что с него взять. Взгляд тоже такой, какой бы, пронизывающий? Не совсем, но как будто мелкий знает что-то, чего не знает никто в доме. И молчит. Казалось бы, отличный шанс. Нет, Юра никому ничего не доказывает, разве что самому себе. Но снова упускает и резко сворачивает в ванную, за окном всё ещё метель воет, что и в форточку не покуришь, остаётся только открыть воду… ну и, Татищев пару раз ледяной водой умывается, кажется, вправляет немного мозги на место. Только, когда высовывается на этаж, то Костя уже нашёл и одеяла и подушки, и детей укладывает. А у Юры в голове от этого зрелища по-новой. Вот, например, дети у них теперь как бы общие — но так-то отец — Юра. А все, кто их не знают, смотрят и думают, что Костя. Нет, Татищева не напрягало раньше, мол, у Кати и волосы выкрашены как у дяди Кости, да и похожи они чем-то внешне, но… Это «но» появилось где-то в прошлом году. Пока Юра понял, пока сформулировал, уже успел до себя докопаться, Потому что как ни крути, а заботится о них больше что дядя Костя, что мама Костя. И Юра счастлив, правда, это его семья, он и Костю очень любит, и детей тоже, но… Блядское «но» появилось и теперь отравляет ему жизнь. Да и не в чьи дети, честно говоря, дело. Костя просто… очень хороший. Юра резко разворачивается и возвращается в ванную, только на этот раз дверь за собой прикрывает и снова врубает холодную воду. Отпустит. Должно отпустить. Татищев перед отпуском думал о том всё чаще. Он сам себе всё объяснил ведь. Мол, Европа, другие нравы, казалось бы — идеальная возможность, там никто даже косо не посмотрит, если он Костю за руку возьмёт… Завидовать будут, на тот всё. Юра злится, но только на самого себя. И Грише он на самом деле завидует, что тот может своего парня при всех просто поцеловать и никаких угрызений не чувствовать. В этой его Германии, вон, они даже поженились, хотя раз в России живут, то недействительно. Про Танюшу заикаться даже не стоит, Турская отпускает в адрес своей жены такие жесты и плевать хотела, если они в очередной раз попали на камеры. Но эта может себе позволить, кто в их компании миллионами крутит? Вот-вот, они только на первые полосы интернета попадают, и всё. Попробуй заикнись как-то не так — и уроет, найдут, никого VPN не спасёт… Да и в «смотрят» или «не смотрят» опять же дело. Костя ну вот слишком хороший. И почему Юре тяжело было собственные чувства в его адрес принять — понимает. И почему Юра так дёргался первые месяцы отношений, когда Костя его обнимал или целовал — тоже понимает. И почему они дальше чем целовал как эти первые месяцы и не доходили, да и после… Костя всё понимает, и никогда не торопит. Столько… ждал. И вот последние месяцы Юру изнутри сжирает один единственный вопрос — а чего Костя ждал именно его? Татищев рад, что тот его дождался. Просто. «Но» из головы выжить никак не может. Дверь в ванную тихонько открывается. Юра не оборачивается, он над раковиной склонился. Знает, кто снова так удачно пришёл. А, может, он хочет так же при всех Костю обнимать, а не сидеть той единственной парой в компании друзей, где все знают, что они вместе, но никто их вместе пока не видел… В друзьях ли дело? Замирает. Кажется, Юра просто задолбался каждый раз сначала добивать в голове остатки своих гомофобных замашек и только потом утаскивать своего парня в спальню. Вот задолбался и всё, а отголоски воспитания всё тише, но никак сдохнуть не могут. — Юр, я бы никогда- — Я знаю. — Только если тебе комфортно- — Да, знаю я, знаю! Мне уже от себя совершенно некомфортно! Понимаешь?! — Юр. — Да слишком многое ты понимаешь, — Юра вздыхает и закрывает глаза. — За что только такой хороший мне достался. Юра готов ворчать и спорить, если Костя сейчас решит ему доказывать, разубеждать — Татищев долго не сдастся. Но Костя молчит, и это пугает. Юра резко оборачивается. Уралов сейчас на него смотрит… осуждающе. Юра чего угодно ожидал: грусть, там, опять это проклятое понимание — а это что? — Если мне не расскажешь, — холодно замечает Костя, — мы не сможем с этим справиться. Юра замирает, потому что во взгляде остальное дочитывает. Ведь если не сможем, то какое тогда мы. О «мы» тогда больше не будет речи. И всё внутри обрывается. — Я люблю тебя, — кажется, Юра говорит слишком громко и отчетливо, что Костя вздрагивает. Татищев же лагает ближе и утыкается лбом ему в грудь. Заметил, что с Юрой что-то не то последнее время, не мог не заметить. Он же слишком хороший. Да и… пропадай всё. — Я люблю тебя, — повторяет Юра и крепко его обнимает, а Костя снова вздрагивает, — но всё меньше понимаю, за что ты любишь меня. В себе закопался. С чего бы только, Татищев таким никогда не страдал, а тут на тебе, вдруг захотелось стать лучше себя. Костя молчит и только обнимает его в ответ. Дышит куда-то в макушку. — … а за что ты любишь меня? — шёпотом, едва слышно. Юра замирает и распахивает глаза. Он либо всё ещё в Костю упирается, поэтому не видит ничего, кроме его свитера, но… правда. — Много за что- — Перечисляй. Юра замолкает. Открывает рот, но закрывает. То не первое, и не это, и другое… — Я просто люблю тебя, — бурчит, наконец, Юра. А Костя вдруг выдыхает и тихонько, но так счастливо смеётся. — Вот и я просто люблю тебя. Юр, любят не за что-то, просто потому что ты — это ты. — Ну, тебя. Но Уралов всё равно тихо смеётся, да и Татищев удержаться не может, разве что- — Так, вы тут что делаете?! — рявкает он, замечая за Костей Катю и Серёжу. — Так мы… это… — Маму ждём, — находится Катя, но уже отступает к спальне и утаскивает с собой брата. Костя смеётся громче, так что Юре остаётся лишь махнуть на них рукой.