"Подснежники"

Коля всегда просыпается довольно рано, он привык спешить в лабораторию, чтобы начать работу. Исследование его вдохновляет, завораживает, но какой ценой ему эта должность досталась. Впрочем. Выбора Коле не оставляли, его сделали за него и поставили перед фактом. Сейчас Сибиряков осторожно шевелится и смотрит через плечо: за ночь Руслан прижался спиной к его, вот Коля и боится разбудить ненароком. Фух. Нет, спит. Пусть отдохнёт, вчерашний день его особенно вымотал. Коля задерживается взглядом на сейчас таких спокойных и даже немного счастливых чертах лица. Непривычно видеть Руслана таким расслабленным. Впрочем, непривычно видеть его и растрёпанным. Но Сибиряков всё же отворачивается и продолжает тихо лежать рядом и не шевелиться. Они познакомились десять лет назад. Как жаль, что Руслан не помнит. Очень жаль — а вот Коля тот день хорошо запомнил. Он тогда ещё в школе учился, вундеркинд, по два класса за год мог закончить — если бы захотел. Сдаешь экзамены, проходишь дальше. Но тогда Коля совершенно не знал, чем хотел заниматься. Ему, вроде, нравилось пару предметов, но чтобы выбрать? Нет. Енисейский его вдохновлял. Раньше. Десять лет назад тот неловкий школьник Коля случайно познакомился и с автором, и прочитал его наработки. Так и закрутилось. Коля, наконец, попал в тот же университет, потом будучи ещё аспирантом смог устроится и в тот же НИИ, он так этой встречи ждал… И человека перед ним едва узнал, Руслан он очень изменился. Не внешне. Сибиряков предполагал нечто похожее, но никогда не то, что он увидел. Бряк! — доносится откуда-то снизу. И всё же. В Руслана он влюбился уже в НИИ. Именно влюбился — потому что раньше он восхищался его работами, раньше он хотел быть на него похожим, раньше он мечтал работать с ним, но, встретив живого человека и поработав с ним так близко — Коля влюбился. Бум! Бац! — снова. В гостиной явно что-то тяжёлое уронили. Характер у Руслана был отвратный, как говорили все. Коля ничего подобного не замечал, и дело вовсе не в его чувствах. Енисейский не был злым — он был раздражительным и вспыльчивым. Он не был жестоким или суровым и хмурым — он был просто… очень уставшим. И потрёпанным жизнью, разочаровавшимся во всём и потому так легко срывался на едкие замечания. Коля мог его понять, и потому всегда молчал в ответ. Единственное, чего Сибиряков никак не понимал — так это почему. Что такого случилось за десять лет, что от вдохновлённого молодого учёного осталось… ну, то что осталось. Уставшая тень с вечными кругами под глазами. — Да что эти бедовые опять творят? — сонно бурчит Руслан и садится. — Я могу сходить посмотреть, — миролюбиво предлагает Коля и уже вылезает из спального мешка. У него давно затекла спина, если честно, но Руслана будить совершенно не хотелось. — Ну. Иди. — И Енисейский лишь мажет по нему взглядом, а сам укладывается обратно. Коля по пути заглядывает в большую спальню, раз дверь открыта. Так на кровати сидит уже известный ему Константин с тремя детьми. Они разложили какую-то настольную игру, явно найденную в доме, потому что правила прочитать они не могут и придумывают сами. — Мам, — спрашивает Катя, как поглядывая в книжечку в своих руках, — а что такое, а-а… арон- — Будет вместо станции, — отмахивается её брат. — Поезда тут есть? А вот это мосты, и мы их будем строить. Бряк! — точно снизу. Коля улыбается, машет и кивает, раз уж Костя его замечает. И Сибиряков осторожно спускается вниз. Картина, которая перед ним разворачивается… сбивает Колю с толку. В первую очередь. — А что здесь- — О, студент, — поднимает на него подозрительный взгляд Юра. — Садись, завтракать будем. — Он жестом показывает сначала на пол рядом, а потом перед собой. Ну, да. Они пьяны. На ковре в гостиной расположились почти все гости. Волжские в обнимку, Настя и Витя пьют на брудершафт, Ахмет подливает их гиду-итальянцу, который, к слову, тоже вылез на люди и очень довольный со всеми общается. Да-да, на итальянском, который никто, кроме Татьяны, не понимает. Иногда вперемешку с русскими и английскими словами, а впрочем… все уже в такую зюзю, что слова им не нужны, чтобы друг друга понимать. А картина сбивает, потому что они все пьют из кружек. Которые, впрочем, как могли быть чайными кружками, так и подошли бы для глинтвейна, но вино точно холодное и его разливают из бутылок. — Садись, бери чашку, — настаивает Татищев. Коля вздыхает и коротко качает головой. Как ни странно, остановить его не пытаются, так, бурчат что-то, но слов Сибиряков уже не слышит. Он возвращается на чердак с новостями. И замирает вот уже второй раз за последние пять минут. Потому что там Руслан бурчит себе под нос, пока пытается пальцами причесать волосы. А ещё у него на щеке чуть алеет след от руки, потому что он спал, подложив её вместо подушки, на нём вчерашний спортивный костюм, да и в целом выглядит Енисейский ну очень… по-домашнему? Да, пожалуй. — Ну и? — напоминает Руслан, замечая его в дверях. — Они завтракают, — рассеяно повторяет Коля, потому что засматривается. Ничего с тем поделать не может. — Им лучше не сожрать мою порцию. — Енисейский принюхивается. — Нельзя было хоть что-нибудь приготовить, ты же видел в подвале плиту? — Они… ничью еду не едят. — Коля пожимает плечами и, наконец, понимает, почему всех так быстро развезло: он закусок не увидел. — Они пьют. — Алкоголики, — язвит Руслан и морщится. — Ай. Плечо стреляет, Коля пару раз замечал, поэтому легко узнаёт. Да и Руслан уже за него хватается и пытается разработать сам. — Можно я?.. — Умеешь же, — сдаётся тот. Умеет. Так нет ничего сложного, если понимаешь, как именно устроен сустав и предполагаешь, почему у Руслана плечо так часто болит. Для Коли — лишний повод прикоснуться, и ничего странного в том желании он сам не видит. Как и в самом прикосновении, скорее — если Руслан позволяет, значит, что бы он там ни говорил и не кричал — то Колю он не ненавидит. Бурчит, потому что устал. Ничего личного, но вот такие моменты Коле напоминают, что ему не показалось. Напоминают, потому что самому помнить… сложнее. Только вот чувства никуда не деваются. Бум! — раздаётся внизу. На улицу, что ли, пошли? Буран стих, так что уже безопасно, лишь бы в пьяном состоянии не потерялись. Иначе они часами искать будут и нескоро в город вернутся — чего Коле очень не хотелось бы. — Слушай, вот как ты меня терпишь вообще? — выдыхает Руслан. Коля молчит, потому что… А что ему вообще ответить? Что влюбился? Что сам думает, что он Руслана понимает, вот и спокойно проглатывает все его выпады? — Никто не выносит, думаешь, я за спиной не слышу? — Енисейский усмехается, но так грустно, что щемит сердце. — А ты молчишь всегда мне в лицо, а за спиной и вовсе одёргиваешь других. — Я не люблю, когда за спиной обсуждают, — как может только спокойно говорит Сибиряков. — И одёргиваю, если обсуждают любого. Потому что однажды его «поймали», вот и пришлось быстро придумать. Потому что Руслан точно не должен знать, он ведь и так от Коли, мягко говоря, не в восторге. Не ненавидит, раз позволяет касаться — это главное. Но и дружеских намерений не питает, так что подобную «защиту» не оценит. Зная его характер, разозлится. Руслан, может, верит, а может, и вовсе нет. По крайней мере, больше ничего не говорит, а только встаёт и отходит к двери. — Что встал? Пошли уже тоже, завтракать. Что ж за утро такое. Коля в третий раз замирает, потому что- — Это ещё кто?! — первым осмысляет ситуацию Руслан. В уже знакомой компании непонятно откуда появились ещё двое. Высокий блондин, которого рядом с собой под руки усадил Григорий Волжский. И разговорчивый шатен, который добровольно сидит рядом с Вильгельмом Волжским. Оба Волжских при этом сидят бок о бок, так что двоих новеньких как бы разделили. Что явно волнует блондина, в то время как его товарищ вполне всем доволен и о чём-то болтает с Вильгельмом. Хотя. Может, блондина пугает хмурый и такой тяжёлый взгляд Гриши? Или что с этим взглядом он протягивает ему бутылку, мол, лучше пей из горла? Тот и пьёт. Судорожно. Давится, но пьёт. — У нас что, машина есть?! — снова привлекает внимание Руслан. Машина у них была, но за ночь её точно замело, а если эти двое только что приехали — значит, есть и машина, и есть и дорога. Так что Енисейский вполне логично бросается к окну. — Мне кажется, он слишком пьян, чтобы вести, — осторожно предполагает Коля и кивает на их гида. Франческо, и правда, пьян настолько, что громко воет по-итальянски, пока Ахмет рядом с ним насвистывает что-то русско-народное. Как оба попадают в один мотив — загадка. К тому же, вместо второй машины снаружи они видят снегоходы. — Управлять снегоходом я не умею, — замечает Сибиряков. — Да что там может быть сложного?! Вздох. Да, он ожидал, что Руслан так и скажет. — В таком случае, — осторожно продолжает Коля, — из-за бурана, видимо, пострадала телефонная вышка, потому что у меня по-прежнему нет сигнала. Дорогу замело, карты у нас нет — это слишком опасно- — Бла-бла. Заебись. — Енисейский бурчит, но затихает в конце концов. Оборачивается на компанию. — Что уставился, наливай уже. Юра возмущается, они ругаются, Коля не слушает слов. Что-то он слишком устал, видимо, спал плохо. Поэтому просто садится на ковёр, а ему уже заботливо протягивают кофейную кружку, в которой ну совсем не кофе плещется. Руслан вскоре и себе бокал отвоёвывает. Кружка за кружкой, вот уже и Коля смеётся над шутками Ани, Вильгельм рассказывает какие-то истории из другого отпуска, новенькие — оказывается, шатен — это какой-то там юродный брат их гида-итальянца. Тоже итальянец. И его немец-муж, который к тому же младший брат Вильгельма Волжского, мда, вот тебе совпадение. Они Франческо приехали спасать, но что-то… Коля смотрит, как довольно солирует их гид под напев Ахмета. Спасать тут некого. Сибиряков так увлекается, что и вовсе не замечает, как к нему вдруг подсаживаются. Ну. Только, вот, по факту. Голову приятно кружит, рассудок ведёт, а Руслан, в которого Коля так давно и трепетно влюблён… вдруг подсаживается прямо к его боку. Коля замирает, потому что боится хоть что-то делать. Он себе в таком состоянии не доверяет. — Слушай, — у Руслана голос тоже не самый трезвый, или это Коле кажется? — я когда засыпал вчера, вспомнил… а ты случайно не видел, кто оставил подарок для меня? Подарок? Какой ещё, Сибиряков ничего не припомнит, да и праздников недавно не было, чтобы- — Ну, я подумал, раз ты в лаборатории всегда первый, не спится, блять, то ты бы точно с ним столкнулся. Коля удивлённо моргает. С кем? Енисейский глаза закатывает и тихо воет. — На День Святого Валентина, тупица. А. Тот. Вот про тот самый Коля бы и в трезвом состоянии говорить не хотел, потому что врать Руслану в лицо… ну, он может. Не хочет, правда, совершенно. — Я… в тот день проспал. И оп-поздал. — Глаза отводит, вон, есть куда смотреть. Там как раз новенький вырваться у Гриши попробовал. За что получил по голове, начал возмущаться и сцепился пятерней с Волжским. А он отчаянный. Или уже очень пьяный, но и Гриша не отстаёт, так что это дело как-то заканчивается армрестлингом. — Schlag ihn! — улюлюкает Вильгельм. Коля немецкого не знает, но общий настрой понимает. И как возмутился муж-итальянец тоже не упускает, они теперь с Вильгельмом сцепились и спорят. Итальянец — жестикулирует, Вильгельм же тихо выдаёт ему что-то по-русски, кажется, Сибиряков слов не слышит. После чего скручивает, «обнимает», итальянца за шею. — Правда, что ли? — Руслан тычет пальцем ему в грудь, — Ты смотри, а то ещё решу, что это был ты. За что- Коля сглатывает, пожалуй, слишком шумно. Отвлёкся сам, но Руслана со следа сбить не удалось. А Коля не хотел быть трусом или крипом. Он просто, ну, знал. Умел слушать и обращал внимание на такие вещи. Руслан как-то сказал, что любит именно этот шоколад. Потом его перекосило, когда Коля угостил его любым кофе, вот и повод к слову спросить про любимый. Цветы точно не знал, но у Руслана на заставке ноутбука стояли виды родного Красноярска, в том числе и Алтайские горы в разное время года. И вот цветовая гамма напомнила Коле именно этот букет, он и взял. — … десять лет, блять. Коля не понимает, о чём бурчит там Енисейский. Но другие ни них внимания не обращают — им интереснее, кто выиграет армрестлинг. Что-то Сибирякову подсказывает, что Гриша балуется и не в полную силу играет. Хотя. — Слишком непригодно, ебать, если вы не понимаете, вовсе не значит, что мои работы бесполезны! — расходится рядом с ним Руслан и цепляется за руку. И голову на плечо укладывает, пока из горла пьёт залпом. Из отобранной у Юры бутылки. — Что? — Я десять лет занимался тем, чем принято. Понимаешь? Они со времён СССР одно и то же, каждый год, год за годом… а я! Я предложил им свой проект, но мне отказали в работе, — Руслан сбивается, язык путается, но в целом говорит более менее понятно. — Пришлось заверить, что буду делать как было, только после этого кое-как… а потом приходишь ты со своими ебаными идеями — и им вдруг нравится- Разве что Коля не понимает о чём он вдруг. Или?.. Боится понять? — Да что ты понимаешь… — вздыхает Енисейский и от него отмахивается. — Так вот что с вами случилось. Пора принять. Коля… он ведь понимает. Понимает? Слишком хорошо детали подходят, слишком много бы объяснили, на что он не первый месяц ответа найти не мог. — Что? — Я всё думал… понять не мог, что с вами случилось. Я-я читал. Вы не помните уже, десять лет назад, на конференции- — На мою лекцию почти никто не пришёл. Так, спавшая девушка, её матушка и жующий студент. А. Ещё какой-то очкастый школьник, который всё… меня расспрашивал. Руслан вдруг замолкает и пристально в лицо Коли всматривается. Моргает. Потом руку отпускает и чуть приподнимается, замирает так близко, что Сибиряков его дыхание на щеке чувствует. Руслан же хватает его за подбородок и туда-сюда вертит. Да, Коля сильно изменился. Очков больше не носит, да и сам, вроде бы, складнее стал, чем тот неловкий подросток. Ну, его брат заверял. Наверное. Кажется. Вот когда Руслан так близко и касается его лица, то Коля во всём сомневается и хочется только оттолкнуть его и сбежать, как тогда сделал смущённый мальчишка. — Погодите, вы чего, знакомы? — прерывает Юра, потому что он ближе других к ним двоим. — М-мы работаем вместе. А, нет, отвлекает он только Колю — Руслан вопроса и вовсе не слышит. Он смотрит. Выискивает что-то, и, наконец, находит. — Ты?! Узнал всё-таки. Как только?.. Но в этом признаться Коля может, в том не видит ничего, ну, чтобы его смущало. Он восхищался Енисейским десять лет назад, восхищается теми его работами и сейчас, что и ответит. Это не секрет. И, кажется, Коля понимает, от чего так устал Руслан за эти десять лет, что не написал больше ничего и близкого к тем самым. — Я до того дня химией почти не интересовался, — тихо рассказывает Коля. — Больше биологией и там, где они дополняли друг друга. — И закончил главой химической лаборатории, ну-ну. Ты врать не умеешь, мелкий, — фыркает Руслан, но вдруг треплет по волосам. А потом рядом усаживается и обратно на плечо укладывается, бутылкой помахивает и смотрит, как внутри плещется вино. Где-то на фоне звучат голоса, кто-то кого-то поддерживает, или что там творится… Коля как будто в каком-то пузыре, когда Руслан так близко. Вот Енисейский — есть, а всего остального мира вокруг них — нет. — Меня привёл старший брат, — продолжает Коля. — А перед вашей лекцией он меня в толпе потерял, так что я зашёл, когда у двери шнырял и услышал что-то интересное. И остался. — Я помню, — отмахивается Руслан. — Ты, — тычет пальцем в бок, — мелкий, задавал слишком умные вопросы. — Вы давали слишком интересные ответы. Они замолкают. Что уж там случилось, они пропустили: но немец Волжских вскакивает на ноги, что-то им кричит, что Вильгельм охает, а Гриша возмущается и вскакивает на ноги и явно собирается его ударить — но немец быстрый. Немец пьяный, должно быть тупой сейчас, но быстрый — поэтому со всех ног выбегает на улицу. И Гриша за ним. — Gregor! Gregor, куртку надеть! — волнуется и бросается следом Вильгельм. Итальянец тоже кричит что-то похожее. И тоже следом, только на мужа шапку одеть пытается. А что он в рубашке, нет, нормально. Главное, чтобы уши не отморозил. Коля близко к окну сидит, так что он шею тянет, чтобы посмотреть, как эти по снегу бегают. — А пошли?.. — предлагает Аня. Так они с Таней спокойно одеваются и выходят поиграть в снежки. Против всех. Юра бурчит и ползет наверх к парню и детям. Эх, лишь бы не слишком напиться успел. А Руслан уютнее устраивается и доверчиво жмётся к руке Коли, что его на откровения тянет. — Я всё понять не мог, почему вы так устали- — Устал? Да ты серьёзно? — смеётся, но так болезненно-рвано. — Я цеплялся к тебе по любому поводу- — Но никогда не без него. Как и ко всем остальным, вы просто очень устали, — тихо спорит Коля. Руслан вздыхает. И залпом пьёт, подтирая рукавом губы. Коля на алую каплю на его подбородке засматривается. — Знаешь, как я тебя ненавидел? Потому что сам выбрал свою мечту бросить, мне было проще, чем её отстаивать. А потом появляешься ты и веришь в неё настолько. что, ну, ни у кого и желания не возникает с тобой за неё воевать. Как же я думал, что тебя ненавидел. Никогда не ненавидел по-настоящему. Я всегда ненавидел только себя- На улице уже все. Смеются, в снежки играют, кого-то в снегу мутузят… Руслан пьян, а если не вспомнит — Коля повторит. Он решается. — Письмо я положить не успел, я, и правда, в тот день опоздал. Ты уже заходил, и оно осталось у меня в кармане. Руслан замирает. — Я влюбился в тебя в прошлом году. Когда только начал работать в лаборатории. Коля на него не смотрит, он на взаимность не надеется. Просто… хочет, чтобы Енисейский знал. — Это когда я на тебя орал или придирался по любому поводу? — Видимо. — Хмыкает. Руслан молчит, но руку не отпускает. Только щекой прижимается как-то… не так уже. — Ты безнадёжный, — едва слышимо, таким тихим шёпотом. — Возможно. Но я всё ещё верю в тебя.