"Подснежники"

Берхард никогда не был так рад, что решил начать здоровый образ жизни. Решил он в первый день в Италии. Начал бегать по утрам — уже на следующий, а когда они заходили в гости к тёте Летиции — тогда и по вечерам кружочек. Шпрее довольно отмечал, что пробежки поддерживали его в форме, несмотря на новый рацион питания. Потому что исключить или хоть как-то сократить порции пасты, пиццы и прочего глютена… Нет, ты её обидишь, Берти. К тому же, Берхард отрицать не мог: было очень вкусно. А ещё его итальянская семья новоиспечённого супруга приняла настолько радушно… что Шпрее себя как будто бы новым человеком почувствовал. У него и характер меняться начал. — Gregor, Gregor, куда без куртки?! — по-немецки кричит сейчас с порога дома его старший брат. Который теперь Волжский. Мужа которого, Григория Волжского — никто не предупредил, что Берхард теперь — новый человек. Так что по старым счётам мутузить его всё же будут. Но Шпрее бежит, и Шпрее не остановить. — Берти, надень шапку! — кричит по-итальянски уже его муж. Ну да, куртку он даже успел схватить и на ходу натянуть. Волжский же бежит за ним как был, через сугробы в одной футболке, вот она, непобедимая русская душа. Причём, Берхард ведь даже не понял, за что на этот раз. Если за старое — то он с порога ожидал. За то, что не пьёт — так он пил. Рядом сел? Сел. Пил, когда наливали. На тосты кивал, никуда не убегал. Scheiße (*дерьмо!) — алкоголь в голову сильно ударил. Берхард едва соображает, куда бежит. Зато, кажется, понимает за что. Вино было не просто крепкое, оно было забродившим. Так что в голову Шпрее ударила смелая мысль, что Gregor не так уж и страшен. И что, вполне возможно, раз Берхард ещё и отжиматься не ленился, то теперь он этого буйного психа сильнее. Так что Берхард сам начал. Он просто ещё не понял, зачем. А потом Шпрее имел наглость в армрестлинг Волжского ещё и победить. *** Вильгельм бурчит себе под нос, но обувается и бежит по сугробам мужа одевать. *** Лучиано смеётся и заглядывает в дом, проверяет, что у его брата всё более чем хорошо — и бежит тоже играть в снежки. Веселая у Берхарда семья, не понимает он, почему муж своего брата, а особенно его мужа, недолюбливает. Вон, какую игру придумали. Лучиано давно так не веселился. *** Гриша решительно не понимает, куда бежит этот ебнутый. Он помнит, что брат у Вильгельма ненормальный. Поэтому всё допускает, в Германии так точно не принято — он бы уже знал. Разве что, может, итальянская традиция, так победу отмечать? Выиграл, значит, выиграл, Волжский ему руку протянул пожать — а этот, вон. Рванул на улицу, потеряется ещё. А хорошо как бежит… *** — Тань, слушай? — тихо начинает Аня и одёргивает её за руку. Они на пороге одевались, чтобы пойти со всеми играть в снежки. — Знаешь, мы ещё со школы с Костей и Юрой каждое лето в поход ходили. Ну, палатка, лес, ужин на костре- — Пошли, — невозмутимо кивает Турская и продолжает завязывать шнурки. Аня моргает. Во-первых, не ожидала. Во-вторых, так растерялась, что рассеянно замечает, что Таня и её шнурки успела завязать. — В лес? — Ты сказала, — пожимает плечами Таня и надевает на неё шапку. Аня поправляет чёлку и снова моргает. — Но там никаких удобств нет- — Ты не хочешь, чтобы я с вами поехала? Так и скажи, я не обижусь, если ты хочешь провести время со старыми друзьями и без меня. — Нет. — Аня резко качает головой. — Я как раз таки очень хотела, чтобы ты пошла с нами. Но боюсь тебе будет некомфортно- — Я рассказывала, как мы тормозили автобус в Камбодже? — смеётся Таня и уже подталкивает её на улицу. — Если повезёт, внутри будет не прибитая к полу лавочка. Правда, на ней скорее всего уже едет коза дяди Вана. Рядом с курами тетки Лан. По секрету, — Турская наклоняет ближе и заговорщически шепчет, — если на пирожках с заправки не видно жуков или плесени, это ещё не значит, что их там нет. Аня заливисто смеётся. Вот и чего только боялась? — Ну-ну, у нас в лесу тебе точно понравится…