Спасибо за урок, сэр

      Пар поднимался над чашкой, закручиваясь элегантными завитками, и лёгкий запах ромашки почти вытравил запах лимонных долек из кабинета над винтовой лестницей с горгульями. Минерва сменила почти всю мебель, но всё равно осталось лёгкое ощущение хаоса. Северус бродил взглядом по полкам с пергаментами, коллекцией минералов, волшебных зеркал и с неудовольствием подмечал, что в его время порядка тут было гораздо больше. Впрочем, он ведь сам отказался от участи продолжить работу директором.       Вопреки присущей гриффиндорцам неорганизованности, Минерва прекрасно справлялась со своими обязанностями и даже продолжала вести уроки Трансфигурации. Надо отдать ей должное — преданность делу всегда была основной чертой её характера.       Сидя во главе кофейного столика на мягком кресле — нововведении Макгонагалл, она внимательно изучала отчёты деканов. На Слизерине задержалась особенно внимательно, зыркая из-под очков-монеток. — Северус? — Да, Минерва? — ответил он нарочито-вежливо, оставляя фарфоровую чашечку. — Происшествие с боггартом? — Верно, — она подняла тонкую бровь, намекая на продолжение, но Снейп всегда считал, что с людьми нужно общаться на их языке, а потому поднял бровь тоже. Директор вздохнула тяжело, откладывая записи, и обратилась чуть более требовательно: — Расскажи, пожалуйста: как преподаватель с более чем десятилетним стажем не смог отличить боггарта от мавки? — Не знаю, Минерва. Я там был не один. Вероятно, слишком рассчитывал на профессионализм Римуса, как и он на мой, что стало причиной столь нелепой подмены. — Могли пострадать дети… — О, не переживайте госпожа директор, — отчеканил он чуть более жёстко. — Эти «дети» сами могут заставить страдать кого угодно.       В сущности безобидное слово полоснуло лезвием по остаткам того мягкого и уязвимого, что ещё оставалось недобитком где-то внутри. Дети, как же… в их возрасте он уже принадлежал конгломерату зла и планировал своё первое убийство. А уж на том уроке и подавно каждый второй видел смерть. Каждый третий едва не умер. Каждый четвёртый убивал. Уместно ли называть героев войны — детьми? — Северус, — выдохнула она и сжала переносицу, сдвинув очки. — Я понимаю, что в тебе живёт личная неприязнь к… некоторым ученикам. Но война давно закончилась, — окинула она его всепонимающим взглядом, напоминая кое-кого другого. — Возможно, тебе стоило бы найти с ним общий язык…       Это могло бы быть смешным, если бы не было таким раздражающим. Могло бы вызвать презрение за то, что старуха лезет не в свои дела, но пугает своей необходимостью. Если бы Минерва знала… может, она могла бы остановить то, что происходит? Если бы Альбус был жив, он точно заметил бы происходящее безобразие. Помешал бы он? А может предотвратил ещё раньше, заметив неуместные чувства Поттера? Тогда Северусу не пришлось бы сейчас мучиться самой сложной дилеммой в его жизни. Он поиграл желваками на скулах, прежде чем ответить: — Конечно, Минерва, ты права. Я попытаюсь наладить с ним контакт, — директор сперва удивилась, но все же взяла себя в руки и даже улыбнулась: — Спасибо, Северус. После смерти Дамблдора у него не осталось взрослых, кому он мог бы довериться.       Доверие… можно ли назвать этим словом блеск в зелёных глазах, когда Поттер отдавался Снейпу без остатка? — Вы могли бы стать хорошими друзьями, на самом деле, — добавила она. — У вас не такая уж большая разница в возрасте, да и мальчик уже вырос.       «Мальчик» стал даже слишком взрослым, и Снейп подозревал, что произошло это гораздо раньше, чем Минерва заметила, чем он сам заметил это. Гораздо раньше. Но даёт ли этот факт право на те поступки, что произошли сегодня? Достанет ли совести признать, что он не просто потакал капризам подростка, но и сам вёл того по скользкой дорожке замещения потребности в заботе, чувством бескомпромиссного подчинения?       На самом деле Снейпу было глубоко плевать, что именно Гарри пытался заместить таким образом. Может, действительно лишь следовал его желаниям, а может, искал опору в чужой аморальности. Может, позволял рукам Снейпа забрать его тяжёлое прошлое хотя бы на эти сутки, а может, видел в своих идеалистичных мечтах картины совместного будущего. Что бы ни было — это не любовь — всего лишь желание, но это хорошо. Это понятно. Это Снейп мог бы контролировать. А раз в этом нет ничего серьёзного, то и Макгонагалл знать не обязательно. — Конечно, Минерва. Я подумаю над твоими словами. — Что ж, благодарю, — кивнула изрядно удивлённая волшебница. Она не ожидала такой покорности от обычно язвительного подчинённого. — В таком случае, нам следует уточнить список тех, кому разрешили посетить Хогсмид на этой неделе.       Профессор — мелькнуло вспышкой стыда, горечи и немного страха. Снейп накрыл рукой серебряный перстень на пальце. Какой невнимательной не была бы Макгонагалл, уж прямую попытку легилименции она точно заметит. Хотя бы по его глазам, что словно тускнели каждый раз чуть больше, погружая во тьму его души. Объяснять про ошейник Северус ни в коем случае не собирался, а значит легилименцию она вполне могла бы принять на свой счёт. — Вот, — ткнула она в списки кончиком пера. — Мистер Бербоу заболел драконьей чесоткой, так что вычеркни его из списка для старост, — Снейп кивнул, судорожно соображая, как поступить. Он чувствовал страх Поттера, но не направленный против определённой опасности. Мог ли он подождать пару минут, пока совещание не закончится? — Здесь тоже, — продолжила Минерва, бросая пристальные взгляды на его лицо. — Мадам Деневер отозвала своё разрешение для дочки, поскольку та сильно просела в оценках. Вычеркни её тоже, пожалуйста.       Когда со списками было наконец закончено, чай давно остыл. Снейп и раньше редко оставался на светские беседы ни о чём, но в этот раз подорвался как-то даже слишком стремительно, и Макгонагалл окликнула его у самого выхода: — Всё ли у тебя хорошо? Ты неважно выглядишь в последнее время. — Всё прекрасно, спасибо за чай, — кивнул он вежливо, прежде чем скрыться за потайной дверью.       Казалось, что лестница вращается слишком медленно, горгулья движется слишком лениво, коридор впереди слишком длинный. Его заполонили ученики, сразу после окончания урока, и Снейп летел в собственный кабинет, уворачиваясь от гомонящих групп, думая лишь о том, что попыток Гарри связаться больше не было. Неужели действительно произошло что-то страшное? Могло ли это быть связано с его наказанием? Мог ли Гарри навредить себе?..       Хоть подобная игрушка целиком и полностью безопасна, а смазка — его личное изобретение — имела среди полезных свойств ещё и обезболивающий эффект, но это ведь Поттер… с ним могло произойти всё, что угодно.       Дорога к кабинету проходила мимо его личных комнат, и Снейп подумал, что неплохо было бы узнать о возможной опасности в окружении своего запаса зелий. Он свернул в неприметную нишу и… натолкнулся на одинокую, свёрнутую на полу фигуру. — Поттер?! Какого Мордреда?.. — начал было он, но увидел, что крик только делает хуже. — Что произошло?.. — уже менее воинственно спросил он, но так и не дождавшись ответа, добавил. — Идём.       Он расплёл защитное заклинание на двери, обхватив Поттера за дрожащие плечи и повёл внутрь, гадая, что на самом деле могло случиться. Никаких заметных увечий или признаков боли — лишь яркий румянец и вселенская печаль, что с каждым шагом по его гостиной к спальне, словно растворялась, уступая место другому. Скованному, тщательно скрытому (но недостаточно, для их связи) удивлению.       Северус толкнул дверь ногой, чего раньше никогда себе не позволял, и аккуратно уложил Гарри на иссиня-чёрные простыни на бок. Он медленно провёл рукой от лопаток до копчика и спросил: — Больно? — Гарри замотал головой в ответ, но выглядел при этом совершенно не убедительно. Он не мог сомкнуть ноги, по очевидным причинам, и бёдра наверняка невероятно зудели в процессе заживления маленьких ранок. — Мне не стоило этого делать, — всё же произнёс Северус, хмурясь. Он, конечно, не рассчитывал так долго мариновать Поттера в этих ощущениях, но яркий оргазм мальчишки словно выбил из-под его здравого смысла опору, и вместо того, чтобы закончить, одеть, подлечить и выпнуть из своих мыслей до утра, ему захотелось продолжить. Помучить немного ощущением меток и неизвестностью. Дать повод вернуться перед отбоем. Но не рассчитал, заигрался. — Я не хотел причинить тебе лишнюю боль. — Мне не больно! — спохватился Гарри, но подняться не рискнул, лишь накрыл его руку своей, заставляя нахмурится ещё сильней. — В таком случае потрудитесь объяснить, мистер Поттер, что вы забыли под моей дверью? — удивляло уже то, что мальчишка знал её точное расположение, хотя для остальных учеников эта информация засекречена. Возле поворота в нишу стояли мощные маскировочные заклинания, и всё, что могли бы знать не приглашённые к нему посторонние люди: спальня Снейпа где-то в левом крыле первого этажа.       Поттер потупился, покраснел ещё больше и тихо буркнул: — Я испугался… — Это я уже понял, — выдохнул Снейп, прикрывая на мгновение веки, чтобы избавиться от раздражения. — Чего именно вы испугались? — мальчишка долго не мог сформулировать мысль, всё хмурился, решаясь, и когда Снейп уже начал терять терпение, он наконец выпалил: — Что вы бросили меня… оставили одного. Не отвечали, не предупредили о времени… наказания. Мне показалось, что… — он замолчал неловко, но Северус уже догадался о продолжении. «Показалось, что вы предали моё доверие».       Пожалуй, он недооценил зависимость Гарри. Пожалуй, он переоценил собственное хладнокровие. Похоже, год без постоянной угрозы для жизни, расслабил его достаточно, чтобы проглядеть подобное.       Снейп молча поднялся и вышел, чувствуя тяжёлый взгляд зеленых глаз в спину. Вернувшись с зелёной баночкой, он сделал вид, что не заметил, как судорожно Гарри трёт глаза, и присел рядом. — Могу я дотронуться до тебя? — спросил Северус, откупоривая плотную крышку. Запах можжевельника и горечавки потихоньку заполнял пространство. Гарри спохватился после секундной задержки и кивнул.       По-врачебному скупо, без лишних движений, он расстегнул чужие брюки, спустил их аккуратно до щиколоток, снял обувь, выпутал его ноги из остатков одежды и развёл чужие колени в стороны. Поттер был совершенно без белья. Это логично, потому что кружевное они порвали, а за другим он просто не успел бы сходить до урока. Но почему-то именно сейчас этот факт показался волнительным. Может, ему передался эмоциональный фон Поттера? Мальчишка краснел стремительно, но не отводил взгляда от его лица.       Северус зачерпнул мази и провёл пальцами по самым ярким следам. Некоторые из них начали приобретать фиолетовый оттенок, а значит он всё же потерял контроль над силой удара в процессе. — Потерпи немного, — шепнул он почти ласково на сдавленное шипение Гарри. Он хорошо знал, как ощущается эта мазь на коже: сперва кажется, что она горит, выжигая каждую метку вглубь, но после приходит долгожданная прохлада, и удержаться от стонов невозможно. Только тот, кто ощутил боль, способен понять настоящее удовольствие от её отсутствия.       Длинные пальцы втирали запах можжевельника и горечавки в бедра, а Снейп считал их. Свои промахи. Семь следов из двадцати оказались темнее положенного. По ним он проводил более бережно. Более внимательно.       Поттер стонал, закусывая губу, извиваясь на постели, а Снейп продолжал водить рукой по чистой уже коже, пока не убедился окончательно, что не осталось и малейшего намёка на минувшие события. — Повернись, — попросил он, едва замечая состояние Гарри. Тот не реагировал, сжимая простыни в руках, прикрыв глаза, чтобы не видеть свой вставший колом член, выставленный напоказ. Рубашка тоже задралась, обнажая напряжённые кубики пресса. Снейп нахмурился и повторил, не дождавшись реакции. — Гарри, повернись, я обработаю старые синяки.       Поттер наконец взглянул на него из-под дрожащих ресниц и перекатился, задирая задницу повыше. Синяки уже побледнели, заживая едва ли не на глазах — видно он плеснул мази достаточно щедро, чтобы она впиталась и начала воздействовать на другие повреждения, но в глаза бросилось другое: плоское навершие пробки, стыдливо прикрывающее самое интересное, слегка дёргающееся в такт сокращениям внутренних стенок. Северус моргнул пару раз, пытаясь прогнать наваждение и размазал остатки мази между рук, чтобы пройтись плотно, сверху ягодиц, покрывая их равномерным маслянистым блеском.       Гарри застонал и подался назад, к его рукам, ощущая, что сгорает в прямом и переносном смысле под заботливым прикосновением. Пальцы мягко массировали от чувствительного копчика, спускаясь вниз: туда, где синяков, насколько Гарри знал, быть не могло. — Здесь, наверное, тоже больно?.. — спросил Снейп, и не дожидаясь ответа, проскользнул пальцами под навершие пробки, приподнимая её слегка. Колечко ануса невольно сжалось, отказываясь выпустить более толстую часть, и от ощущения Поттер заскулил, дёргаясь назад. Пробка вышла всего на пару пальцев, но давящее, почти болезненное удовольствие сменилось лёгкостью, яркой вспышкой тепла, что заструилась по венам в такт лёгким, покачивающим движениям, пока кончики пальцев проскальзывали по краям растянутого ануса.       Снейпу показалось, что мазь недостаточно тщательно покрыла мелкие повреждения, и тогда он стал наносить её обильно на пробку, толкая внутрь, проворачивая порой, до искр перед глазами. Вытаскивал, размазывал остатки масла и снова толкал вглубь, каждый раз задевая простату, заставляя член Поттера дёргаться вверх, хотя он и без того почти прилип к животу.       Он просто не мог заставить себя остановиться, да и Поттер, скорее всего, ему бы этого не простил. Одна часть его мыслей, отвечающая за адекватность (та, что была покалечена десятилетием двойных стандартов, но всё ещё жива), твердила, что это последний раз. Он сделает приятно себе Гарри напоследок, потому что Поттеру наверняка надоела неизвестность, и всё, что Северус может ему дать перед тем, как расставит акценты по местам — лишь капля приятных воспоминаний, подаренное удовольствие. И потому что, по правде, он и сам уже устал от собственных демонов. То, как ярко отвечал Гарри, как доверчиво поддавался ласкам, как беззащитно открывался перед ним, вызывало волнение. Похоже, его план по самовольному побегу героя провалился по одной, простой причине: Гарри уже давно его не боялся. Вот так просто. Он принимал всё, что Северус давал ему, доверяя настолько, что даже не допускал мысли о возможном предательстве. И даже когда испугался… он знал, что Снейп придёт. Он ждал.       На очередной фрикции Поттер всхлипнул как-то особенно жалостливо и обернулся, протягивая: — С-северус-с-с, — словно на парселтанге. Он вновь назвал профессора по имени, но в этот раз — осознанно, чтобы привлечь его безраздельное внимание. — Что, Гарри? — низким, рокочущим голосом спросил Снейп, отвечая на его взгляд, но продолжая мягкие движения зажатой в руке пробкой. — Я больше не могу… не хочу так… — Поттер закрыл глаза, хмурясь, и вопреки его же словам член снова дёрнулся. Когда он вновь открыл их, в них было всё: от страдания до бесконечной нежности. — Я хочу с тобой. Пожалуйста…       Снейп остановился, и Поттер едва не рухнул на разъезжающихся коленях. Затуманенным мозгом профессор пытался понять о чём речь, чувствуя себя по крайней мере тупицей, или это Поттер так и не научился внятно объяснять? А когда сообразил, его ресницы удивлённо вздрогнули. Снейп ведь не планировал это.       Он прошёлся ласково рукой по копчику, погладил поясницу, одновременно раскачивая пробку мягкими движениями. Гарри уткнулся лицом в подушку и протяжно застонал, пока пробка выходила из расслабленного колечка мышц. Северус не мог оторвать взгляд от того, как быстро оно вернулось к прежним размерам, при этом оставаясь достаточно растянутым, чтобы засадить в Поттера сразу три пальца. Как мило сокращалось от ощущения пустоты, как блестело в полутьме комнаты припухшими краями. Невозможно совершенная картина, которую он хотел бы оставить в своей памяти, когда всё будет закончено.       Он хотел растянуть слегка удовольствие, поиграть с мягкой и податливой задницей, на которой так легко оставались красные следы, подарить разрядку (может быть в качестве извинения?) и поговорить наконец откровенно. Объяснить, что шутка затянулась. Что их будущее, может и не сразу, но обязательно ушло бы врозь, а потому не стоит даже начинать, но…       Они уже начали. Более того, они продвинулись так далеко, что от мыслей об этом разговоре на Снейпа накатывала необъяснимая тоска, словно это событие, как изощрённый хроноворот, вернёт его в то время, когда иметь хоть какие-либо желания было попросту опасно. И вновь придётся запереть этих демонов внутри. И вновь они сожрут всех бабочек. И вновь образуется гулкая, болезненная пустота. — Эй, ты чего?.. — спросил Поттер, вглядываясь пристально, словно пытался по чёрной радужке прочесть его мысли. — Не трудитесь, Поттер, — прохрипел он, только сейчас заметив, что Гарри уже сидел напротив, склонился близко, — у вас совершенно нет таланта к легилименции, — по лицу мальчишки пробежала тень, и Северус было подумал, что это из-за его едкого комментария, но нет: — Вы назвали меня по фамилии, — шепнул тихо он, поджимая губы. — Опять. — Я всегда называю вас так. — Вовсе нет, — нахмурился он лишь сильней, нашаривая упавшие в постель очки. — Вы звали меня по имени множество раз. — Что ж, значит больше не назову, — поджал губы Северус, отворачиваясь. Хоть мальчишка и правда был никудышным легилиментом, но даже он смог бы разглядеть в его глазах то чувство, что сейчас сжималось словно тяжёлое, перегоревшее солнце, готовое образовать чёрную дыру. Он чувствовал свою боль и ту, что волнами исходила от Гарри. Он накрыл кольцо рукой, но это не помогло. Он был в его голове прямо сейчас. Он чувствовал, что режет душу своими словами. Но иначе не мог, ведь так? — Думаю, нам стоит закончить этот перформанс. Я разрываю нашу сделку, закончим чуть раньше. Вы можете воспользоваться моей ванной, а после вернуться в гостиную, — бросил он, просверливая взглядом дверь, за которой хотел бы скрыться как можно быстрее. Чувство опустошения: его и Поттера, становилось невыносимым. — Полотенца в верхнем шкафу.       Он почти дошёл до двери, когда в спину прилетело едкое: — Не знал, профессор, что вы такой трус, — интонации ударили больно, метко. Он остановился не в силах сфокусировать взгляд. Ведь знал, что будет так, и всё равно… — Рад, что вы наконец прозрели, — новый шаг оборвался злым: — О да, ещё как прозрел! — несвойственный Поттеру злой смешок вырвался сквозь сжатые зубы.       Его руки мелко трусились, в глазах застыло знакомое выражение бессилия, и Снейп снова почувствовал себя прошлым. Чувствовал, будто снова стал тем ублюдком, что тайком вёл ребёнка на смерть, пусть и сам оставался в неведении, но даже те крохи информации, что были у него — держал при себе, ведь он играл свою роль. И должен был играть достаточно хорошо, чтобы ни у кого не оставалось сомнений: вот он, Пожиратель и первосортный ублюдок. Столько времени прошло, а он совсем не изменился. Всё также предпочитает молчаливый уход хотя бы скудному диалогу. Почему? Поттер ведь уже давно не ребёнок. Сколько раз он думал, что герой имеет право знать всё об этой грязной войне, если уж борется на передовой? И сколько раз замалчивал, предпочитая ударить побольнее словом, закалить его, подобно клинку, перед предстоящей битвой. Но он не оружие — человек. Причём достаточно взрослый, чтобы понять. Или не понять, на это он тоже вполне имеет право.       Северус преодолел расстояние между ними в два широких шага и оказался достаточно близко, чтобы заметить борьбу между замешательством и праведным гневом в зелёных глазах. — И как? — спросил он, склонившись, чтобы видеть чуть глубже поверхностных мыслей. — Понравилось, что увидел? — Гарри лишь фыркнул, но заметив, что Снейп не издевается, а спрашивает серьёзно, все же ответил: — Разочарован. — Отлично, — кивнул Северус и отстранился. — Так и должно быть. — Да почему?! — не выдержал Гарри, хватаясь рукой за его предплечье прямо в том месте, где раньше была проклятая метка. Один Мерлин знает, каких усилий ему стоило не поморщиться от крепкой хватки. — Что не так с тем, чтобы считать вас пусть не хорошим, но нормальным человеком?! Что плохого в том, чтобы любить вас?! Зачем вы вновь пытаетесь оттолкнуть?.. Мне казалось… вы позволили быть рядом и дали пусть и ложную, но всё же надежду. Мне казалось, что уже почти смирились с моим присутствием в вашей жизни. Пусть не равноценного партнёра, но хотя бы как любовника, пусть так, — Поттер всё не мог остановится, продолжая изливать накопившиеся мысли куда-то ему в яремную впадину, не поднимая глаз. Боялся ли он? Если только насмешки. — Я был согласен на любой исход, вы не могли не знать об этом. И не ошибусь, если скажу, что вам это тоже нравилось, тогда… почему? — он наконец решился посмотреть профессору в лицо, задавая этот вопрос, чтобы, вполне возможно, сразу узнать на него ответ. — Почему вы продолжаете меня отталкивать? — Потому что не вижу смысла начинать отношения, изначально обречённые на провал. — Неужели… я настолько ужасен? — Вовсе нет, — без задержки ответил он. — Я ужасен, — и почему-то, Гарри понял, что Снейп и правда в это верит. Без лукавства и хитрости, без какого-либо сложного подтекста или желания закончить побыстрее разговор. — С чего вы это взяли? — ошарашенно спросил он, ослабив хватку на чужой руке.       Впрочем, Снейп не порывался сбежать. Он впервые смотрел в ответ без извечной морщинки между бровей, спокойный и словно смирившийся. Такой взгляд он видел у профессора лишь раз — когда тот шёл навстречу своей смерти. Интересно, у самого Гарри взгляд был такой же? Он помнил то состояние по дороге в Запретный лес слишком хорошо: страх ушёл, и осталась одна лишь покорность, усталость и капелька тщательно задавленной веры в то, что свершится чудо. Чудо и правда свершилось тогда, как минимум дважды. И оба его свидетеля теперь искали истину в этом сложном разговоре. — Вы помните Аластора Грюма? — вдруг спросил Северус, и Гарри, после небольшой паузы, удивлённо кивнул. — По правде, я знал его недостаточно хорошо, чтобы говорить такое, но всё же кое-что мне известно. В Первой войне он потерял глаз и ногу, но вовсе не это сделало его «Шизоглазом», как любили величать мракоборца некоторые коллеги, — Снейп вдруг усмехнулся так, словно вспомнил злую шутку, но быстро подавил неуместную эмоцию, продолжая рассказ. — Он был в числе первых, кто отлавливал недобитых сторонников Тёмного Лорда и порой… поступал слишком милосердно с ними. — Что вы имеете ввиду? — нахмурился Поттер. — Министерство было весьма щедро, наделив Мракоборцев правом применять к Пожирателям непростительные, но Аластор был одним из немногих, кто им пренебрегал. Благородные до слабоумия гриффиндорцы, — усмешка вновь выползла на мгновение, но прежний жёсткий излом губ вернулся на этот раз быстрее, а Гарри даже не мог возмутиться, потому что это было лишь правдой, историей минувших дней. — Он попался, — взгляд Снейпа затуманился, словно тот вспоминал что-то из собственного прошлого, но ведь профессор просто не мог быть там в это время, он был ещё ребёнком. — Когда заметили пропажу его отряда, прошло по меньшей мере трое суток. Авроры часто пропадают на своих миссиях, сохраняя секретность, но когда Грюм не вышел на связь в оговоренное время, стало понятно, что он либо погиб, либо в плену. И, зная тех, кто оставил его в живых — лучше бы первый вариант, — Поттер невольно сглотнул, пытаясь сопоставить детали той мозаики, что выстраивал перед ним Снейп. Он всё пытался понять, к чему этот разговор, но как будто не хватало одной важной детали. Очень важной. — Пытки длились месяц или около того. Пожиратели планировали вызнать все места сборов, явки и пароли, но недооценили Грюма, — он замолк на целую минуту, и Гарри боялся сказать что-либо: вмешиваться в то уязвимое, как ему казалось, состояние профессора. Он не знал этого наверняка, но чувствовал, что сейчас время просто слушать. — Человек на самом деле может выдержать любую боль, если привыкнет к ней, — наконец продолжил он, опуская взгляд. — Боль может быть разной, конечно, а такие ублюдки, как Сивый, под руководством таких маньяков, как Руквуд, могут действовать даже слишком изощрённо. Но рано или поздно даже к этому можно привыкнуть, не совсем в обычном смысле этого слова. Одна часть твоего разума умирает каждый раз, когда приходит время для боли. А другая часть — кричит в агонии, истошно. Словно это впервые. — Откуда… вы это знаете? — спросил Поттер, когда пауза затянулась. — Аластор Грюм вернулся из плена тем же Аластором Грюмом, только немного другим. «Шизоглазом», — проигнорировал Снейп вопрос, но Поттер не настаивал. Он уже догадался. — Грюм пошёл по пути паранойи и бесконечного саморазрушения от алкоголя. Я же не мог позволить себе подобной роскоши, — его чёрные глаза приобрели ясность, фокусируясь на застывшем собеседнике. — Я должен был идти туда по собственной воле. Я должен был возвращаться обратно и докладывать, даже если хотелось умереть. Я не имел на это право, ведь для кого-то битва даже ещё не началась. — Северус, это… — шепнул Гарри, не зная, что на самом деле хочет сказать. Слова теперь казались лишними. — Это уже в прошлом, — улыбнулся вдруг совсем невесомо, но тепло. — Остались лишь последствия того времени, с которыми я не хотел бы тебя знакомить. Не для того ты возвращался из мира мёртвых. Герои должны принимать почётную славу, поднимать хмель за победу и жить дальше, а не страдать от чужих демонов. — А что если я всё равно хочу помочь? — он схватился за Снейпа и второй рукой, то ли для опоры, то ли чтобы и правда не сбежал. — Благородство до слабоумия, Поттер? — искривил он губы. — Ты можешь героически спасать кого угодно, но это моё право: отказаться от твоей помощи, — он закатил глаза, и всё же добавил, поразмыслив. — Я не хочу отравить твою жизнь своим присутствием. — Но ты не можешь решать за нас двоих, — упрямо насупился Гарри, и его очки слегка съехали по носу. — Могу, потому что я единственный понимаю, с чем ты столкнёшься. Мне жаль, что всё зашло так далеко, не стоило и начинать. — Но ты ведь можешь рассказать мне всё! — Это ничего не изменит. — Я хочу попробовать, — он решительно поправил очки и уселся на кровать поверх своих штанов, растирая покрасневшие от холода коленки. — В конце-концов, твой ошейник всё ещё на мне, а обещанные сутки закончатся не раньше утра, — спорить с мальчишкой было бесполезно, да и не в том Снейп был настроении, чтобы доказывать кто, кому и что обещал.       Свой вечер он мог потратить на что угодно. Сдержать обещание самому себе о конструктивном диалоге вполне вписывалось в рамки его желаний, а потому он сдёрнул тёплое одеяло с кровати, заматывая Поттера, почти не обращая внимания на то, что оно волочится по полу, и развернул кресло, усаживаясь напротив. — Что ты хочешь знать? — он по привычке прокручивал в голове, что можно сказать, а что стоит опустить, но мысль о том, что его паранойя начинает напоминать грюмовскую, остудила достаточно, чтобы он плюнул и снял свои щиты только на этот вечер. Гарри заслужил узнать его мотивы. — Для начала, я хотел бы сказать, что хоть и догадываюсь о причинах твоих проблем, но если вдруг ты захочешь их озвучить — я буду рядом. Чем бы ни закончился этот вечер, — Снейп в который раз удивлённо отметил чуткость и взрослость суждений юноши, который, по сути, сидел сейчас перед ним без штанов, прикрываясь лишь многострадальным одеялом. Он кивнул коротко, хотя планировал никогда не воспользоваться этим предложением. — А теперь расскажи, пожалуйста, с какими проблемами я мог бы столкнуться в отношениях с тобой? — Вам в алфавитном порядке, мистер Поттер, или по возникновению? — Северус! — укоризненно глянул Гарри поверх очков, и Снейп вдруг почувствовал щекотку смеха, словно они поменялись ролями, и теперь он — проблемный студент. А может, его догнала эмоциональная реакция после тяжёлых откровений? — Хорошо… Во-первых: для меня невозможны отношения иные, кроме той концепции, что вы опрометчиво приняли за игру. — Вы имеете ввиду?.. — Подчинение с вашей стороны, контроль с моей, — он дал Поттеру минуту на осмысление и продолжил. — Конечно, по заранее установленным правилам, однако, любое отхождение от них может иметь… негативные последствия. — Что вы подразумеваете под «последствиями»? — Я не знаю, — честно ответил он, чем поверг в шок. — Что-то, что может вам навредить? Вашему физическому или психологическому состоянию. Любая провокация может стать причиной моего неконтролируемого гнева, излишней жестокости или желанию причинить боль. В большинстве случаев, я жалею о своём поведении во время этих вспышек, но контролировать их в процессе не могу. Только частично перенаправить в менее разрушительное русло. — С-секс? — спросил Гарри, едва заметно запнувшись. — Верно, это более простой способ, так как сексуальная и агрессивная энергии наиболее похожи. — Значит, каждый раз, когда вы злились на меня… — начал было строить догадки парень, но Снейп его перебил. — Нет, конечно. Не выдумывайте. Подобное не происходит бессознательно, для этого нужна концентрация.       Гарри кивнул, разглядывая голые стены, а Северус подумал, что уже чувствует кошмарную усталость. Оказалось, говорить о проблеме вслух довольно сложно, даже если собеседник внушает доверие. Вряд ли Снейп снова решиться на подобные откровения, в ближайшие лет сто. Теперь он понимал старика Дамблдора, который редко рассказывал о своём прошлом, даже если это могло помочь в настоящем времени.       Северус внимательно следил за переменой в лице юноши, подмечая знакомые искры в глазах и упрямо сдвинутые брови, и понял, что этого недостаточно. По привычке, он начал издалека, с малого, давая Поттеру привыкнуть, но сейчас требовалось совершенно иное. Пора было перестать давать поблажки, изыскивая в собственной дефективности полумеры, и озвучить главное: то, что знает только он и несколько врачей из больницы Святого Мунго. — Гарри, — шепнул он и вспомнил, что обещал больше так его не называть, нарушив обещание меньше чем за десяток минут. Удивительно, сам не заметил, как привык обращаться к студенту по имени. — Есть ещё кое-что, что я должен рассказать тебе. Кое-что очень важное. — Да, Северус? — он обратил на профессора свой удивлённый взгляд.       Снейп заставил себя вдохнуть холодного воздуха полной грудью, потому что иначе звуки просто не хотели формироваться в длинные, полноценные слова, застревая в глотке, и выдохнул: — Я не выношу чужих взглядов, — Гарри моргнул и открыл рот, чтобы что-то спросить, но тут же его захлопнул, терпеливо ожидая продолжения. Снейп вдохнул ещё раз, благодарный этой паузе. Он смог сказать главное, но любопытным гриффиндорцам всегда нужно знать подробности. — Стоит кому-то начать разглядывать моё тело, я чувствую отвращение. Меня мутит, а там, где касается чужой взгляд — хочется содрать кожу. Само собой, кроме рук… и некоторых других частей тела, но думаю, это ты уже заметил, — повисла пауза в течении которой он слышал, как лихорадочно метаются в голове парня вспышки мыслей. Наконец, его взгляд приобрёл осмысленность, и он спросил, запинаясь: — Ч-что, совсем не выносишь?       Против воли вырвался смешок. Хотелось бы, чтобы не совсем. Чтобы его не сковывал ужас, едва стоит представить, как он оголяется перед кем-то. Чтобы желудок не пытался выбраться наружу каждый раз, когда воспоминания о времени, проведённом на коленях перед безжалостным тираном, вдруг одолевают сознание среди дня. Хотелось бы. — Верно. Совсем. Теперь ты понимаешь? — он поймал взгляд Гарри, отступая за спинку кресла. — Отношения в обычном смысле слова для меня невозможны.