Звёздная ночь

До знакомства с Юрой, Вика не знала, что между двумя людьми может быть такая духовная близость. И пусть они были разными, всё это социальное, по мнению девушки, являлось напускным. Главное — то родство душ, которое можно встретить только раз в жизни. Если раньше Баварская и представить не могла, что решится на какие-то вещи, то с появлением Шатунова всё стало иначе. Однажды, когда отец ещё находился в Чехословакии, Вика спокойно ночевала у Юры. Вечером она взялась делать пирожки. Парень вертелся рядом, то и дело норовя стащить парочку. Именно в тот день, уже после ужина, на Шатунова вдруг нашло игривое настроение. — Я сейчас не могу, — многозначительно сказала Вика, когда Юрка, навалившись на неё сверху, запустил руку под её футболку. — Чё это? — хитро прищурился парень, лучезарно улыбнулся. Девушка поиграла бровями. — Не вижу никаких проблем, — Юра то ли действительно не понимал, что имеет в виду Вика, то ли делал вид. Так или иначе, он стал стягивать с неё джинсы. Вот тут-то Баварская и поняла, что ещё немного, и ей придётся краснеть сильнее астраханских томатов. Она сжала его запястья. — Ты сошёл с ума? Я же говорю — нельзя… — Мне — можно, — нахально отозвался Шатунов и подмигнул ей. — Ты же понимаешь… Вика не успела договорить — Юра накрыл её губы своими и, отвлекая этим, потянул вниз её джинсы вместе с бельём. Девушку бросило в краску. Она ненавидела чувствовать себя беспомощной, но в этот раз почувствовала, зажимаясь, сводя ноги вместе. Шатунов же спокойно разорвал поцелуй и встал, схватил со стула полотенце и вернулся. — Бёдра приподними. Он вёл себя так, словно не происходило ничего особенного, словно это входило в порядок вещей — заниматься любовью во время критических дней. — Ты сошёл с ума? Ты же… испачкаешься… — говоря это, Вика ощущала, как горят уши. — Всё под контролем — расслабься, — и снова губы парня коснулась хитрая улыбка. — Боже… — она покорно приподняла бёдра, и Шатунов постелил под неё полотенце. Затем он стащил собственные штаны, и девушка смогла оценить, насколько сильно Юра её хочет. И в тот момент, когда, целуя её колени, парень начал разводить стройные девичьи ноги в стороны, Вика поняла, что и сама этого хочет. Поняла, что это будет новым витком в их отношениях. Это будет новый уровень доверия, когда не страшно показаться не в форме, больным, некрасивым, не идеальным для своей второй половины. И она сама развела ноги в стороны, стараясь расслабиться. Глядя на то, как вожделенно Юра рассматривает её половые губы, Вика ощутила жуткое возбуждение. Закусив нижнюю губу, она подняла вверх футболку, спустила с правой груди чашку лифчика. Наблюдая за этим, парень судорожно выдохнул, а затем навис сверху и приставил член к её отверстию. Втягивая носом особенный запах крови, Шатунов вошёл в девушку целиком, тут же накрывая губами её твёрдый сосок. Он практически сразу взял весьма уверенный темп. Изнемогая от возбуждения и двигая бёдрами навстречу, Баварская нашла руку парня и сплела его пальцы со своими. В эти секунды, когда член Юры заполнял её, и всё нутро пылало, а губы посасывали сосок, она чувствовала максимальную близость с Шатуновым. И это было настоящее счастье. Он тогда вытащил окровавленный член сразу после бурного оргазма Вики, и кончил ей на лобок, пока сама она моталась из стороны в сторону, поскуливая и подрагивая от конвульсий. Потом Юра снова навалился на неё сверху, ласково поцеловал в губы, убирая прядь её волос с лица. — Я тебя люблю, — прошептала Баварская, глядя в голубые глаза своими, мутными и даже дикими. — Я тебя люблю, — тихо отозвался Шатунов, словно эхо прозвучало в полутёмных осенних аллеях. Вика облизала пересохшие губы и схватилась за плечи Юры, всё ещё не придя в себя от пикантности случившегося. Опустив взгляд вниз, она увидела уже обмякший член парня. Он был щедро испачкан её менструальной кровью. Девушка ощущала её и на полотенце под собой. — Что ты со мной делаешь… — пробормотала она еле слышно, прикрывая глаза. — Ты такая вкусная, — шепнул Юра, водя кончиком указательного пальца по щеке девушки. …Вика в ужасе распахнула глаза. Её била дрожь. Саданула страшная мысль. Отец не оставлял ей выбора, попросту уничтожая. Встав с кровати, Баварская обвела комнату мутным взглядом: оказывается, она и не заметила, как уснула. Только во сне девушка смогла забыться, а теперь снова весь кошмар происходящего свалился на её плечи. Как с ним справиться, она пока не понимала, но знала одно — она всё готова отдать, лишь бы Юрка жил. Её хулиганистый добрый мальчик с невероятными голубыми глазами. Вика добрела до балкона и вышла на него. Стояло раннее утро, и город едва заметно покрывала бледно-сиреневая поволока, на востоке проглядывали первые лучи солнца. Но теперь весь этот чёртов город ей хотелось спалить дотла, словно он был виноват в происходящем. Девушка понимала, что загнана в угол, и уже проклинала тот день, когда познакомила отца с Юрой. Мужчина сразу же отнёсся к нему, как к отбросу, к недочеловеку, который не достоин ничего в этом мире, и вообще не должен был быть, а Вика благодарила Бога, что однажды на свет у одной пьющей неблагоприятной женщины родился ребёнок, который теперь стал удивительным парнем. И если ради того, чтобы он жил, ей нужно было уйти, она должна это сделать… Баварская хорошо знала своего отца, знала о его знакомствах в криминальной среде, поэтому понимала, что он не шутит. Но самое страшное — она осознавала, что родитель видит, как сильны её чувства к Юре, видит, что это не блажь. Видит, и всё равно убивает её. С каждым днём они с Шатуновым становились всё ближе, открывали друг в друге всё новые грани, а теперь нужно было это перечеркнуть, и сделать вид, что ничего не было. Что они друг друг никто — так, чужие. Вика опустилась на корточки и обхватила голову руками. Весь предыдущий день, вернувшись домой, она провела в отчаянии и боли. Она понимала, что отец выполнит обещание, у него хватит и характера, дерзости и сил убить Юру. А этого она никак не могла допустить. Хоть что, только не это. Но и расстаться с ним казалось ей чем-то диким, невозможным. Своими руками выбросить счастье под рельсы бегущего вперёд поезда — это верх садизма. Пытаться сбежать с Шатуновым — снова ставить его под удар, подставлять. Их ведь найдут. Вика чувствовала полное отчаяние. — Дочь, ты где? — раздался голос отца. Он доносился из комнаты. Баварская вздрогнула и бросилась туда в слепой надежде, что отец передумал. — Ну, что ты решила? — холодно спросил он, смерив Вику презрительным взглядом. Та остановилась, осеклась, поняв, что её надежды на то, что что-то изменится, наивны и пусты. — Папа… — прошептала девушка, ощущая будто бы песок в горле. — Прошу тебя… Умоляю… Разреши мне быть с ним… Я очень люблю его… — Ты ещё не поняла, что это не шутки? — рявкнул мужчина. — И слёзы подотри! Ты похожа на героиню дешёвых романов! Ты — моя дочь! Наследница огромного состояния, серьёзного производства! Ты не тупая курица, которая будет реветь из-за детдомовского бродяги! Посмотри, на кого ты похожа! Вениамин Александрович подошёл к дочери. Буквально с ненавистью глядя на неё, грубо сжал её руку и подтащил к трельяжу. На Вику смотрели три её отражения. Все были опухшими от слёз, бледными и измождёнными. — Ты выглядишь, как тупая шлюха, — злобно прошипел мужчина и встряхнул девушку. — Либо бы расстаёшься с ним, либо я расправлюсь с ним пулей. Что ты выбрала? Баварская изо всех сил старалась не плакать, но не выдержала, и разрыдалась. Как отдать всё? Как отказаться от той любви, что вспыхнула между ней и Юрой? Куда девать те воспоминания о ночах с покрасневшей от стыда луной, когда они дико стонали, отдаваясь друг другу на скрипучей кровати в однушке в Черёмушках? Как забыть тёплые объятия в кинотеатре, на последнем ряду, когда при приглушённом свете и унылых репликах второсортной актриски Шатунов ласково касался губами бьющейся венки на шее Вики? Как не вспоминать откровения Юрки о тяжёлом детстве в детдоме, которые оставили огромный след в его душе? Как забыть Юру?! Как оставить его?! — Хорошо, — Баварский грубовато оттолкнул дочь. — Раз тебе нравится играть в мелодраму — играй. Труп твоего выродка найдут в лесополосе — смотри криминальные сводки. И Вениамин Александрович быстро направился к двери. — Стой! — заорала сквозь слёзы Вика. — Стой! Ты! Я… Я… Мужчина остановился и обернулся. — Я… расстанусь с ним! Только замолчи! Только не трогай его! — орала девушка сквозь слёзы. — Умница, — лицо Баварского слегка смягчилось. — Володя тебя отвезёт. Быстро собирайся. И давай без фокусов — ты же знаешь, что я не разбрасываюсь словами. И вышел. Вика схватила торшер, стоящий на трельяже, и швырнула его в дверь. Её три сестры в отражении сделали это же.

***

Шатунов сидел на кровати, курил и бренчал на гитаре, когда кто-то позвонил в дверь. Юрка знал, что Баварская может заглянуть и днём, но куда чаще они встречались по вечерам. Слегка удивившись, он бросил окурок в пустую консервную банку, отведённую под это дело, и пошёл открывать. Открыв дверь, парень увидел Вику. Та почему-то была в солнцезащитных очках, скрывающих глаза. Обычные голубые джинсы, вытянутая чёрная футболка — девушка казалась немного помятой, немного не в форме. Планирующий её отчитать за то, что оставила-таки деньги, Шатунов, тут же встревожился за любимую. — Ты в порядке? — он протянул ей руку. Баварская посмотрела на неё. Казалось, на её лице не дрогнул ни мускул. — Юра, я пришла сказать, что между нами всё кончено, — отчеканила она, так и глядя на протянутую ладонь. — Что? — слетело с губ Шатунова. — Прости. Я не люблю тебя и никогда не любила. Сердце парня словно саданули острым, только наточенным ножом. — Слышишь? Никогда. Я люблю другого человека. Прошу, больше не появляйся. Не ищи меня. Прощай. Отвернувшись, она быстро побежала по лестнице вниз… один пролёт, второй — только каштановый шёлк длинных волос взметнулся в воздухе.