Вулф-Трап. Штат Вирджиния. Уилл Грэм.
Дорога от аэропорта до дома заняла несколько удушливых часов, за которые Уилл ощущал жгучую обиду на себя. Она обвивала горло колючим венком терновника, давя невидимыми шипами предательства на яремную впадину. Демоническая часть не выходила на связь, только продолжала скрывать крылья и рожки за привычным пластом иллюзии. В остальном её щедрыми дарами оставались жалящее игнорирование и напирающая бессилием пустота. Впервые не человеческая часть игнорировала демоническую, а наоборот, и это оказалось неприятно. Точнее, оно вначале слегка беспокоило Уилла, а после переросло в ощутимую тревогу, которая усилилась дома, когда он закрыл за собой дверь, слыша, как волочатся по полу опущенные крылья. Его медленно накрывало липкое предчувствие чего-то плохого. Уставшее тело чувствовало себя разбитым и опустошённым без энергетической поддержки и валилось с ног, а от Уилла ещё требовалось добыть координаты, чтобы найти убийцу. Всего лишь добыть координаты. Почувствовать. Указать. Найти. — Пожалуйста, — тихо взмолился он, лёжа в кровати. Но ничего не происходило, словно он действительно стал в этот момент просто человеком. Хрупким и брошенным. Едкая, клокочущая обида усилилась, вслед за ней и ощущение детской беспомощности. Когда в последний раз он являлся просто человеком? В далёкие неполные шесть лет? Чувство зябкости заползло под одеяло зимней прохладой, и кожа мигом покрылась мурашками. Будучи наполовину демоном Уилл редко мёрз, но сейчас пустой, непрогретый дом являлся для него сродни холодной подворотне. Он посильнее закутался в одеяло и сжался. Слишком вымотавшийся. Ему не хотелось даже думать о камине. Веки, опухшие и тяжёлые, медленно закрывались. И перед тем, как провалиться в сон, Уилл почувствовал, как зашевелились крылья и укутали его в кожаный кокон, а по венам побежало живительное демоническое тепло. — Спасибо…***
В подземельях всегда капала вода, облизывая громоздкие серые камни и стёсывая острые углы. Звук разбиваемой о скальную серость воды стал колыбельной умирающих сталактитов. Им вторили стальным звоном местами ржавые цепи, по которым тоже бежал пресный ручей, отчего запястья стирались в кровь, и с локтей текли вниз по рёбрам рябиновые дорожки. Уилл старался сосредоточиться на расплывающейся перед глазами стене. Он знал наизусть лабиринты трещин на ней, расположение созвездий из слепых чёрных пятен, которые в полумраке казались размазанными по выступам пауками, но каждый раз смотрел только в одну точку. На маленький остроугольный камешек, что держал целую глыбу серого скального массива. В особенно тяжёлые моменты ему хотелось, чтобы пещера захлопнула пасть, раскрошив крошечную опору, и раздавила Уилла, легко прекратив его страдания. Уголки рта туго стянула белая тряпка, что милосердно сунули в рот и завязали на затылке. По бокам губ виднелись бурые пятна, ощущалась резь. Такая же неприятная, как на скованных запястьях, болтающихся высоко над головой. Но даже эти ощущения казались ничтожными по сравнению с той агонией, что творилась сзади. Свист в воздухе оглушал. Немые слёзы смешивались с потом, грудь сжимало так сильно, что некоторое время не получалось вздохнуть. — Ты самый отвратительный суккуб, которого мне доводилось встречать! Даже не инкуб, а суккуб! Просто полукровное отродье! Звонкие удары бича вновь и вновь рассекали кожу спины, как остро заточенное лезвие рассекает тонкую нить шёлка, вырывая из заткнутого рта хриплое мычание. — Ты должен соблазнять жертву, получать наслаждение, забирать у неё ресурс! Разгневанный женский голос сопровождался свистом кожаного бича и кровавой капелью по полу. Ноги Уилла скользили по мокрому бетону, но продолжали стоять, чтобы он не получил ещё с десяток штрафных ударов и снова не потерял сознание. На спине давно не осталось живого места, лишь рубиновая, пропитанная проглоченным воем сетка. Неровные символы неподчинения и глупой человеческой дерзости, местами обнажающие кость и тут же не до конца исцеляющиеся. Небольшие крылья крупно вздрагивали при каждом ударе, будучи скрыты в другом пространстве. Их разрешили убрать, чтобы не порвать… Единственное, чем Уилл теперь дорожил. Единственное, что у него осталось… А после последнего удара, перекрывающего всё, включая кислород и способность лёгких раскрываться, наступила тишина. Тишина и звук тонких каблуков, удаляющихся к двери. Ровно двадцать шагов, никогда больше, никогда меньше. Брызги света зажжённого факела опалили разбитую кожу, и Уилл услышал то, чего боялся уже давно: — На этот раз не смей залечивать раны! Узнаю, что ты обратился к кому-то, следующими после хвоста я купирую твои крылья! Ты меня понял? Дрожь пробилась в теле, когда Уилл кивнул, болтаясь на обрывках сознания. Следом тяжёлый спёртый воздух сотрясло лязганье каменной двери, и Уилл, наконец, позволил себе повиснуть на повидавших всякое цепях. Колыбельная воды эхом ударялась о стены, и вместе с ней — тихие, едва различимые шаги. Что-то приближалось, нарушая музыку пропитанного агонией и отчаянием места. — Бедный маленький демонёнок, — чьё-то змеиное шипение ядовито оплетало разум, слизывая холодным языком кровавый бисер со спины, — ты до сих пор хранишь шрамы в душе, до сих пор чувствуешь боль от того, кто ты есть. Плывущие, буквально вырезанные на изнанке век стены подземелья постепенно таяли, превращаясь в холодную завесу снега. Ступни утопали в белом плену, вжимаясь в край крыши дома. Ветра не ощущалось, хотя ветви деревьев низко клонились в разные стороны, роняя снежные шапки на покрытую небольшими сугробами и сухими листьями землю. — Ты так жаждешь найти Эллиота. Ты знаешь, где он. Чувствуешь. Твоя необычная связь помогает чувствовать. Хочешь ли ты понять его? Быть может, спасти? Или просто убить, как ты убиваешь других? Полупрозрачный угловатый облик возник перед глазами, искажая тёмные силуэты деревьев и серые облака. Словно смотришь сквозь корочку льда и видишь не реальность, а изменённое пространство между застывшими молекулами воды. — Он возносит убийц, создавая из них ангелов, потому что не может спасти себя, — пробормотал Уилл, едва шевеля губами. Слова с трудом выталкивались изо рта комочками белого пара, прерываемого стучанием зубов. — Эллиот боится умирать, ему страшно сделать последний шаг. — А тебе? — Раскрошился об оконное стекло голос твари, и она впилась острыми когтями Уиллу в плечи и трясущийся от холода подбородок. — Я знаю ответ. Приходи на ферму, Уилл Грэм, и я открою тебе все тайны Эллиота. Ледяная опора под ногами исчезла. Его швырнуло вперёд, и морозный воздух тут же охватил тёплое ото сна тело, желая разорвать его на кусочки. Ощущение полёта украло дыхание, и Уилл расправил крылья, едва не упав на землю. Снег разлетелся в разные стороны, промёрзшая земля тут же принялась голодно кусать покрасневшую кожу ног. — Что?.. Сердце бешено колотилось под мокрой футболкой, тело крупно потряхивало после ненормального выхода из сна. Его скинули или он сам? Вышел на крышу и… Демоническая кровь отчего-то не грела взбудораженное тело, и в момент, когда Уилл задрал голову, вся остаточная энергия резко испарилась — в спальне, в его грёбаной спальне, ярким маяком горел свет. За плотной шторой чёрной кляксой расплывался знакомый, ставший ненавистным силуэт. Несколько толстых щупалец тянулись мерзкими торнадо куда-то вверх, и через мгновение раздался громкий звук от падающего на пол карниза с полотнами тёмной однотонной ткани. За которыми… Никого… Не оказалось. — Твою ж! По всему дому, на обоих этажах, одновременно во всех окнах зажёгся свет. Что-то где-то разбивалось, гремело, в ушах нарастал гул, дребезжа тонким ультразвуком и сводя с ума барабанные перепонки. Секунда. И всё прекратилось. Словно все звуки мира замерли в одном мгновении, лопаясь и умирая. Уилл ощутил пристальный взгляд и метку запекло настолько сильно, что он зашипел и схватился за шею, на несколько секунд теряя из вида дом. Он смотрел на замёрзшие босые ноги, выделяющие красным на белом снегу, и держался за пульсирующий очаг жжения. Между пальцами торчал сухой прошлогодний лист. Его рваные концы напоминали душевное равновесие Уилла, которое вот-вот могло разорваться на промозглом ветру, царапающим полуголое тело. Уилл стиснул зубы и, сжимая руками предплечья, вновь вернул взгляд на окна. Секунда, две, три… Осознание, что света в них уже нет… только прикрывший потусторонние веки зимний мрак. Меньше, чем через десять минут, Уилл крепко держался за руль, наплевав на противоречия с собой. Разум мутило и кошмарило. Шея усиленно пульсировала, и это ощущение не прерывалось ни на секунду. Позади полыхал языками пламени и гигантскими щупальцами его одинокий дом, похожий на уходящий под сухую корку земли сломанный корабль. Вокруг мелькали чёрные деревья, стирая увиденное с пласта памяти Вулф-Трапа, возвращая ему былую целостность и неподвижность. Никакого пожара, никаких щупалец. А Уилл мчался по пустой дороге на машине к единственному месту, где ему могло стать лучше — к дому Ганнибала Лектера.***
Балтимор. Штат Мэриленд.
Ганнибал Лектер и Уилл Грэм.
Снежинки. Их летало так много, что за ними исчезло даже очертание соседнего дома. Виднелась только ступенька под ногами, постепенно превращающаяся в мерцающий сугроб. Такой же собирался в скором времени вырасти на слегка дрожащей спине Уилла. Ветер давно утих, оголив деревья, превратив их в тёмные шершавые изваяния. Глубокая ночь шагала тихой поступью, накрыв сумраком всё вокруг, спрятав в кружевные объятия далеко оставленную машину и Уилла, что сидел, неотрывно смотря в одну точку. Он не чувствовал холода даже околевшими пальцами, крепко сжавшими чёрную ткань пальто на плечах. Только вездесущий, медленно сжирающий тело ночной кошмар и нарастающий голод. После сна резерв энергии оказался почти на нуле. Дверь позади незаметно открылась, нарушая покой морозного воздуха и позволяя тёплому свету ярче залить небольшое пространство вокруг. Ганнибал вышел в одной рубашке и лёгких брюках, тут же утопая в белой стихии. — Привет, Уилл, — мягко поприветствовал он. — Привет… — тихо донеслось в ответ, и вновь воцарилась ночная тишь, сотканная из мелодичного шуршания падающих с неба снежинок и звона сумрачных теней под тяжёлым небосводом. — Не хочешь зайти? — Ганнибал подошёл ближе, с беспокойством оглядывая мелко дрожащую фигуру. — Ты замёрз. — Я не уверен, — глухо отозвался Уилл. Он колебался, не зная, что принесёт в этот дом. Меньше всего ему хотелось навредить Ганнибалу собой. — Мы виделись чуть больше десяти часов назад, и ты тогда не был таким истощённым. — Ганнибал присел рядом, не обращая внимания на снег, что таял на тонкой ткани рубашки, оставляя влажные разводы, и придвинулся ближе, почти вплотную к Уиллу. — Что-то случилось на расследовании? Уилл упрямо поджал губы, сражаясь с собой за право быть честным. За право показаться слабым в глазах Ганнибала. И в своих. Пузырящиеся чёрной жижей буквы на спине последнего «ангела» стали решающим аргументом, чтобы Уилл с разочарованным вздохом сдался. — Я вляпался в чужой кошмар до такой степени, что не смог понять, где закончилась наша реальность и началась эмпатическая. Я до сих пор не уверен в том, что видел. За один день, один грёбаный день моя жизнь превратилась в настоящую катастрофу! — Он не смотрел на Ганнибала, только перед собой, на медленно растущий сугроб. — И я до сих пор не верю, что приехал сюда. Что это не сон, после которого я вновь проснусь на земле возле дома. Уилл до боли сжал кулаки. Покрасневшие пальцы с трудом слушались, а в грудной клетке рушилась стена гордости под молотом отчаяния. И чем сильнее становились удары, сносящие по кирпичику маски и прошлые убеждения, тем сильнее хотелось просто раствориться в февральском воздухе, чтобы не чувствовать чёртову обиду и разочарование. Уилл прикусил щёку в надежде что-то понять, но даже не почувствовал тошнотворного металлического вкуса. Всё привычное рассыпалось серым пеплом, и он не мог хоть за что-то ухватиться, чтобы устоять на ногах, поэтому просто падал… — Я так устал, — горько признался Уилл, прежде чем закрыть глаза и просто позволить себе облокотиться на плечо Ганнибала. Сердце слабо билось между рёбер, под щекой чувствовались мокрые разводы на ткани рубашки, но скованность постепенно отступала, отцепляя от Уилла дрянное последствие сна. Становилось легче. Заботливо льнущее поле Истинной пары постепенно окутывало его, даря небольшой покой и искру надежды, что с ним всё будет в порядке. Проблемы решаемы. Он не один. — Ты сейчас так же реален, как и я. И я так же реален, как и ты, — поддержал его Ганнибал, собирая в кокон из ладоней обе ледяные руки Уилла и согревая их дыханием. И Уилл не отнял их, как сделал бы раньше. И даже не скривился. Только ощутил болезненный укол вины, ведь это не он всю жизнь хотел заботы о себе, а его демоническая часть, а сейчас… Сейчас всё перевернулось с ног на голову. — Мне сложно в это поверить, но я хочу хотя бы на это надеяться, — выдохнул Уилл. Лёгкая улыбка тронула уголок рта Ганнибала, и воздух вокруг стал гораздо теплее. Снежинки на кудрявых волосах тут же растаяли, и Ганнибал прислонился щекой к влажным шоколадным завиткам, вдыхая сладкий яблочный аромат. — Что произошло, Уилл? Уилл не смог подавить усмешку на ответ, который вертелся у него на языке с первого момента знакомства с тенью в мотеле. Ответ, за который он дважды получил выговор от Джека и хлебнул горечи своего прошлого, пробившегося сквозь ментальные щиты во сне. — Я впервые не знаю, с чем столкнулся. — Уилл поднял взгляд, и в глубокой хвойной синеве мелькнула искра раздражения и вяжущего разочарования. — Ты сказал, что существо, которое сожгло оберег, может работать с энергией видения. Что это за существо? Лицо Ганнибала слегка ужесточилось в сумраке, подсвеченном жёлтым светом из окон дома. — Я подозреваю, что это хорошо развитая форма паразита. Чем больше он ест, тем сильнее становится, обретая более выраженную физическую оболочку и более серьёзное влияние, — сухо поделился предположением Ганнибал. — Ты видел его в живую? — Я… — Уилл с досадой пихнул ногой сугроб, отчего тот разлетелся небольшим облаком снега. Внутренности вскипели от вспышки негодования. — Я подпустил его к себе! Предал себя и… На него не работает моя иллюзия. Я не знаю, как защититься, не используя прошлые инструменты. Более того, я не уверен, что они сработают на него. — Уилл выразительно посмотрел на Ганнибала, чувствуя, как ярость затушилась, а огарок непрожитых эмоций превратился в бессилие. Глубокая усталость сильнее проступила на молодом лице через тёмные круги под глазами и небольшую складку кожи меж бровей. — Меня столкнули с крыши дома, пока я спал. Я не помню, как вышел в окно. Окончательно проснулся в полете со второго этажа… Но до этого я помню, как мы говорили про убийцу, которого я должен найти. Уилл поморщился от последних воспоминаний, от перетекающего гнетущей кляксой образа за окном спальни, где свет он конечно же не включал. И не выключал… Кожу на шее сзади неприятно защипало, но не успел Уилл отреагировать, как в этот же момент тёплая ладонь Ганнибала прижала его голову к плечу, и он с удивлением отметил, как неприятные ощущения исчезают. Их словно бережно смыли водой, потирая воспалённое место губкой с пеной, пахнущей каяпутом. Почему нельзя так же смыть с себя шрамы прошлого, изгладив их кровавый узор на полотне памяти? Смыть ночные кошмары, всю боль и разочарование. — Ты работаешь через кровь. В её структуре могут быть не только ответы, но и незваные гости, — спокойным голосом ответил Ганнибал, поглаживая влажные кудри на затылке. Он уже знал, о чём речь, поэтому ждал подходящего момента — созревания Уилла к тому, чтобы избавиться от подселенца. И он точно знал, что часть Уилла ещё не готова отпустить появившуюся связь. — Если с жертвой взаимодействовал паразит, ты мог случайно подцепить его и даже не заметить. Астральные энергии сложно отследить, когда сам частично находишься в них, создавая иллюзии. — Значит, я мог подцепить падальщика? — нахмурился Уилл и, отстранившись, достал скомканную салфетку из кармана. Ту самую, которая впитала его кровь после столкновения с металлической балкой. — Что ты видишь? Ганнибал пристально осмотрел пустой белый комок. Обычная мятая бумага. Однако через несколько секунд она начала покрываться бордовыми пятнами. А после… исчезла. Растворилась в ночном воздухе, будто её никогда и не существовало. Уилл неверяще смотрел на пустые руки Ганнибала, прежде чем со стоном спрятать лицо за ладонями. — Это… — Да, иллюзия. И я… Боже, я до последнего верил в то, что у меня есть эта чёртова салфетка, с которой исчезла моя кровь! — пробурчал Уилл, полыхая раздражением и оттягивая волосы на голове. — Я повёлся на дешёвый трюк паразита? Или я сам создал его? Я… я не понимаю! Я не могу отличить реальность от куска чужой иллюзии? Ганнибал смотрел на него, а вокруг таял снег и тут же испарялась вода. Уилл замер, наблюдая за лёгким свечением плеч Ганнибала и ощущая согревающий сквозь слои одежды, приятный жар. По их связи прокатился рокот недовольства, каменным оползнем наполняя и без того чувствующую себя виноватой сущность Уилла. — Были ли спонтанные оттоки энергии? Ганнибал незаметно просканировал поле Уилла на предмет серьёзных энергетических повреждений, но на первый взгляд ничего не обнаружил. Но это лишь на первый взгляд. То, что Уилл вляпался не в самую приятную историю, являлось очевидным. И не просто вляпался, а отчаянно в ней тонул. — Прошли сутки. За них я потерял всё, что ты мне дал, и половину того, что оставалось у меня самого. И я так и не нашёл источник слива. Только сейчас Уилл осознал, что находится слишком близко к лицу Ганнибала. Впервые почувствовал непривычное его человеческой части притяжение. Сладкую близость, где-то глубоко внутри действительно желанную и успокаивающую. Всего лишь ткнись в щёку Ганнибала, и время попросту разорвётся, перестанет существовать. Как тонкий бумажный журавлик растворяется на чистом невинном снегу, так время растворится в единственном невозможном мгновении. — Я могу тебя осмотреть, если ты не против. Будет хорошо, если ты останешься у меня на ночь. Поспишь в гостевой спальне, а утром расскажешь, снились ли кошмары. Я позабочусь о том, чтобы из окна ты больше не выходил. Предложение Ганнибала имело вес. Особенно для той части Уилла, что хотела перестать бороться и просто довериться течению. Они оба устали воевать друг с другом… — Тебя не обременит моё присутствие? Кадык дёрнулся, когда маска, что скрывала внутренний раздрай, едва не слетела. Он старался держать её. Старался изо всех сил, до сих пор не до конца понимая цели своего присутствия около дома Ганнибала. Ради чего он здесь? Чтобы помириться с внутренним демоном? Чтобы защититься от кошмаров? Чтобы защитить Ганнибала, если будет нужно? Пожалуй, всё сразу. — Ты знаешь, что нет, — серьёзно ответил Ганнибал, оглаживая пальцами мокрые щёки Уилла. От этого невинного жеста внизу живота Уилла запорхали крохотные бабочки. Такое не интимное, но необходимое сейчас прикосновение. О нём… заботились. — Так ты позволишь помочь тебе? Уилл неуверенно кивнул, замирая и чувствуя, как быстро заколотилось сердце, готовое вот-вот пробить дыру в ноющей груди. — Тогда я помогу тебе, — пообещал Ганнибал, наклоняясь и ощущая трепет Уилла. Кончик носа соприкоснулся с его переносицей, и мягкие губы тихо коснулись искусанных, пепельно-яблочных, желанных. Внутри Уилла взорвалась вселенная, растекаясь по нервным окончаниям разноцветным фейерверком. Странный жар поднялся к солнечному сплетению и осветил серебристым лучом их новое с Ганнибалом сближение. Ещё один маленький шаг к обновлению неокрепшей связи. Ганнибал не спеша пробовал его, лаская и нежа, отчего у Уилла замерло дыхание. Он сидел, не шевелясь, прикрыв веки и вцепившись пальцами в край рубашки Ганнибала, словно не верил в то, что происходит. Поцелуй прервался, но губы продолжали гореть сладостью обоюдной искренности. Снежинки вокруг тихо шуршали, и Уилл посмотрел на винные блики потемневших глаз, на светлые ресницы, до которых боялась докоснуться природная стихия. Что он чувствовал сам? Кроме жалкого бессилия и оставшихся за крыльями горького одиночества, позорных страхов и ненавистного голода. Судорожно выдохнув, Уилл облизнул губы и расслабился, позволяя жару растущей привязанности распространиться по телу и опалить даже потеплевшие кончики пальцев. Веки вновь дрожаще прикрылись, когда он едва заметно потёрся щекой о ладонь Ганнибала и, двинувшись вперёд, позволил себе просто быть в этом невозможном моменте. Просто быть… Ганнибал наблюдал за ним всё это время словно за самым невинным существом, которое ему доводилось встречать. Отчасти, это являлось правдой. Искушая других ради спасения жизней, Уилл оставался неискушённым проявлением настоящих чувств. Поцелуй Уилла вышел отчаянным. Погибающим под пеплом сожжённого опыта прошлого и оставляющим привкус молчаливого прошения о защите. Ганнибал слышал его. — В тот день, когда я подарил тебе метку, я принял всего тебя. Со всеми твоими желаниями и потребностями, страхами и разногласиями, — он оторвался от горячих губ и заправил кудрявую прядь Уиллу за ухо, — я обещал заботиться о тебе. Со временем тебе не нужно будет скрываться от меня. — Я предупреждал, что со мной будет непросто… — Уилл слегка отстранился, опуская голову и возвращаясь в колючую реальность. — Каждый мой слой наполнен жестоким опытом. Я словно луковица, из-за которой ты будешь вынужден страдать, если решишься дойти до сердцевины. Он отвечал честно, и это подкупало довольного Ганнибала. Пожалеет ли Уилл об этом позже? Проснётся ли утром с новым желанием стереть Ганнибалу память или всё же?.. — Думаешь, это помешает мне узнать тебя лучше? — Улыбка тронула не только уголки рта Ганнибала, но и лучики вокруг глаз, и Уилл неуверенно улыбнулся в ответ. — Твой путь уникален, и я настроен стать его частью. На что настроен ты? Ганнибал не спеша встал и направился к двери. Приятное тепло покинуло согревшегося Уилла, вновь погружая его в колкие объятия снега и ночного мороза. Он ненадолго завис, глядя в тёмное небо и выдыхая белый, быстро растворившийся в прозрачном воздухе пар. — Идём? — Ганнибал остановился, по их связи наконец чувствуя, какое решение принял поднимающийся со ступенек Уилл. И оно будоражило кровь, наполняя тело нетерпением и жаждой. Какой-то маниакальной одержимостью, что растеклась тягучим мёдом, когда Уилл развернулся, чтобы через несколько шагов очутиться в тепле его дома.***
И вот он снова здесь, спустя два дня с момента ужина у Ганнибала. Снова в логове у хищника, вот только теперь не в качестве гостя. И не в качестве начинки или охотника. Его демоническая часть летала бы от счастья, если бы не та обида, что затмила его чувственный мир. Теперь остался только разбитый на осколки, беззащитный ум, который держался за подранные рамки и почти сломленные безопасные ограничения. Пусть и с трудом. Пусть и позволив себе намного больше, чем вообще мог. — Так ты умеешь сканировать тонкое тело? — спросил Уилл, на этот раз осознанно позволяя Ганнибалу поухаживать за собой. Пальто аккуратно разместилось на вешалке, оставляя Уилла в белой футболке и светлых джинсах, которые случайно попались под руку, когда он бежал из превратившегося в адову бездну дома. — Я умею работать с незваными гостями. — Красноречиво потёр запястья Ганнибал, и Уилл понятливо кивнул. — У нас семь тел, семь разных энергетических уровней, но обычно причину стоит искать либо в ментальном, либо в астральном теле. Подселенцы чаще всего обитают в последнем, создавая портал и поедая из безопасного места жизненные силы человека. — Через порталы работают демоны в том числе, — нахмурился Уилл. — Получается, паразитом может быть что угодно? — Астральные твари относятся к отдельному виду существ. Они могут убить человека, осев на его пагубных желаниях, страхах или зависимостях. Проходи, я пока подготовлю кабинет. Ганнибал указал на ванную комнату, и через несколько минут Уилл стоял там, смывая с рук тонко пахнущую можжевельником и сандалом мыльную пену. Привычный и ласковый шум воды успокаивал, как течение реки, в котором можно ловить рыбу, стоя в высоких сапогах. Но чем дольше стоял Уилл, тем больше усиливался шум, пока кран громко не кашлянул, исторгая из себя бордовую жижу. Течение реки наполнилось обрывками чьих-то крыльев, а окружающий его лес погибал на глазах от ледяного дыхания смерти. На блестящей поверхности крана вытянулось бледное отражение Уилла, а за ним всё чётче вырисовывался парящий силуэт Ганнибала. Уилл замер, склонившись над раковиной, не в силах оторваться от изображения. Он глубоко дышал, вцепившись пальцами в эмалированные края и сжимая их до белых костяшек. Из пустых глазниц Ганнибала на него смотрела чернеющая мгла. Мёртвая и пожирающая. Она находилась так близко, что поведи плечом и… дотронешься. Уилл сглотнул, и в этот же момент позади Ганнибала расправились кровавые ангельские крылья, пачкая щёку и забрызгивая стерильные стены и раковину. Мир дрогнул и пошатнулся. Уилл обернулся, с трудом удерживаясь на ногах, и тут же попал в тёплые, пахнущие успокаивающей вербеной объятия Ганнибала. — Уилл? Шум воды постепенно рассеивался, прерываясь быстрым поверхностным дыханием, как и темнота, что пятнами сломанного телевизора рябила перед глазами. — Я мыл руки, а потом… — Уилл проморгался и только сейчас заметил, что находится не в ванной комнате, а в кабинете. Здесь горел тёплый свет. Приятно потрескивал ароматными брёвнышками большой камин. На столе стояли два пустых бокала и закрытая бутылка вина, а перед Уиллом висели белые с широкими красными полосками шторы. — Я не помню, как пришёл сюда. Очередной провал в памяти больно кольнул вымотанный разум, тут же выбрасывая новую порцию адреналина в кровь. А ещё шторы… те самые, что запечатлелись на той грёбаной фотографии. Шторы из спальни Уилла с одной стороны, шторы из кабинета Ганнибала с другой, а посередине стояло оно… — Я боюсь, что могу навредить тебе, — сокрушённо признался Уилл. — Картинки, которые я вижу, настолько ужасны и реальны, что я просто схожу с ума. — Подселенцы часто воздействуют на наш разум посредством устрашения, — чуть крепче сжал его плечи Ганнибал, — но мы найдём его. Доверься мне. — Что… что от меня потребуется? — на выдохе спросил Уилл, прикусывая губу. — Раздеться и расслабиться. — Ганнибал смотрел в омут расширенных зрачков, видя отражение себя. — Ты можешь остаться в нижнем белье, но я попрошу тебя убрать все маскирующие иллюзии. Они в любом случае будут разрушены из-за потока, который я пущу, но будет лучше, если ты сделаешь это самостоятельно. Ганнибал дождался неуверенного кивка и отошёл, чтобы переодеться. Пальцы проворно расстёгивали маленькие перламутровые пуговицы, а тонкая ткань медленно струилась по сильным мышцам рук и спины. Уилл ненадолго завис, рассматривая подтянутое тело, облачающееся в угольно-чёрную футболку, и поспешно отвёл взгляд, с трудом отдирая от себя мокрые джинсы вместе с носками и колеблясь в снятии футболки… Несколько раз он хватался за её полы, но останавливался, не в силах расстаться с кусочком защитного панциря. — Если ты боишься, что я посягну на твоё тело… — Ганнибал пристально наблюдал за колебаниями Уилла. — Нет, — второй раз перебил Ганнибала Уилл, резко снимая последний атрибут верхней одежды и поспешно кладя белый свёрток на широкий подлокотник ближайшего кресла, словно боясь передумать, — просто есть вещи, которые я привык держать в тени… «…потому что им там самое место». Он посмотрел на танец огня в широком ухоженном камине, на тени, что струились по полу и облизывали его босые ноги, и обречённо вздохнул. Кончики пальцев неуверенно проехались по кожаной спинке кресла и застыли на краю, когда иллюзия начала спадать. Слой за слоем, как сдираемые с веток пожухлые листья, являя маленькие рожки, низко опущенные крылья и спустя ещё немного времени — шрамы. Ганнибал согревал ладони, растирая их друг об друга, когда загрубевшие полосы прошлого покрыли спину Уилла. Словно неумелые штрихи мастихином на живом, дышащем холсте. Белые лёгкие отметины прятались за выпуклыми краями широких, рассекающих лопатки и позвоночник. А внизу, на копчике, зияла клеймом прожжённая полулунка, уходящая вторым полумесяцем под резинку боксов. Догадка ужасала. — Сколько тебе было? Сине-зелёное пламя поднялось над плечами Ганнибала сухим жаром, моментально повышая градус в помещении и высушивая брюки. — Почти одиннадцать, — глухо отозвался Уилл, пытаясь сохранить пустую маску безразличия. Но когти, впившиеся в ладони, говорили об обратном. — К полукровкам относились очень плохо, наказывали за любую провинность. Моя же состояла в том, что я не хотел быть ни инкубом, ни суккубом. Он выразительно посмотрел на Ганнибала, ища на его лице любое проявление брезгливости или отторжения, жалости или чего-то другого, что вновь ткнёт его мордочкой в ошибки и слабости. Но ничего подобного там не оказалось. Только почерневшие радужки глаз, обещающие наслать карающий шторм на того, кто покалечил его омегу. — Ты часто говоришь о своей природе, как о другом человеке. Разделяешь себя на две части, осознанно блокируешь инстинкты и способности, но этими двумя частями всегда был, есть и будешь ты, Уилл. Одним целым. — Ганнибал развернул Уилла к себе лицом. — Тебе всё ещё неприятно находиться рядом со мной? — поинтересовался он, поочерёдно беря каждую кисть Уилла, начиная сканировать чистоту каналов. — Одним целым? Моя демоническая часть больше не выходит на связь, ведь я выбрал найти убийцу, а не позаботиться о том, что мне дали. Но по твоим словам получается, что я осознанно её заблокировал, чтобы больше никому не навредить. Звучит ужасно. Ганнибал ненадолго остановился, внимательно следя за мимикой Уилла и наблюдая на хмуром лице тень одиночества и сожаления. — Что ты чувствуешь сейчас? Закрой глаза и прислушайся к ощущениям. Уилл послушно выполнил просьбу. Чувствовать не сложно, когда твой мир состоит в основном из эмпатии. Он ждал проявления первых липких нитей обид, что затерялись грязной паутиной внутри, но заметил кое-что другое. Ему приятно, когда Ганнибал держал его руку между горячих ладоней. Он мог ощущать его пульс, который сейчас совпадал с собственным. Они словно жили на одной волне, дышали одним воздухом. Лёгкие Ганнибала раскрывались навстречу такому же кислороду. Это давало чувство дома, чувство защищённости, и где-то на периферии сознания ему хотелось испытывать эти ощущения как можно чаще. Ему, именно ему, как человеку. Уилл шумно втянул воздух носом, прежде чем ответить. — Я знаю, что ты хочешь услышать. — Он отвёл взгляд и принялся рассматривать разные картины на стенах, надолго не задерживаясь ни на одной. — Я чувствую себя дома и тянусь к этому, но… желания привязывают. Ты становишься их заложником и тебе никогда не бывает достаточно. Получив одно, ты сразу начинаешь хотеть другое. Это непрерывный цикл. И я не хочу в нём участвовать. Кончик губ Ганнибала незаметно дрогнул, а ладони разжались и переместились к шее Уилла. Огонь в руках полыхнул синими и зелёными искрами на первом позвонке, и на коже расцвели тёмными бутонами три небольших прокуса. Вот и первая подключка. — Нет ничего постыдного в том, чтобы чего-то хотеть. Порок всегда был у живых существ вне зависимости от расы. Но ты сумел приручить желания, будучи пороком для других. Это дорогого стоит. — Ганнибал продолжил сканирование, медленно пройдясь подушечками пальцев по позвоночнику и чувствуя каждый рубец. Только в районе копчика он остановился. В этом месте кожа оказалась намного холоднее, чем в любом другом. — Прошу прощения… Он немного приспустил резинку боксов, что скрывала за собой небольшой светлый пух, уходящий в аккуратную ложбинку между ягодицами. Но сейчас это аппетитное зрелище интересовало Ганнибала в меньшей степени, поэтому он принялся внимательно осматривать круглый шрам от купированного хвоста и свежие, проявившиеся рядом с ним прокусы — почерневшие, словно обмороженные контуры, покрытые кольцами от мелких зубов. Обе руки Ганнибала потемнели, звякнув появившейся в их реальности цепью, и симметрично легли с двух сторон: одна на пах Уилла, случайно задевая выпуклый бугорок под тканью, вторая — на область первого энергетического центра, который фонил теми страхами, что преследовали Уилла. От Ганнибала не укрылось, как Уилл свёл лопатки, как напряглась его поясница и слегка задрожали сложенные крылья. Их связь нагрелась, и Уилл чаще задышал, чувствуя, как наливаются жаром щёки и приливает кровь к одному месту в неподходящий момент. — Твоя цепь… вибрирует, — смущённо пробормотал Уилл в итоге, не зная, куда деться от ощущения пульсации сквозь тонкую ткань боксов. Только сейчас он заметил, что край безымянного пальца Ганнибала находился на стыке с резинкой, едва не касаясь кожи под ней. И от этого стало только жарче. Ведь если Ганнибал просто проведёт пальцем под тканью, мир Уилла взорвётся на миллиарды калейдоскопных осколков. — Отпусти себя, Уилл, — донеслось снизу, куда он старался не смотреть, чтобы не краснеть ещё больше. Цепь снова зазвенела, пульсируя сильнее, и Уилл сжал спинку кресла, чтобы взять себя в руки. — Что? — Первая попытка понять сказанное провалилась с треском. — Ты не нашёл канал слива, потому что привык, что в тебе гуляет страх. Твои шрамы говорят об этом. Ты мог их исцелить много лет назад, но сознанием ты всё ещё тот маленький мальчик. Если ты хочешь избавиться от чужого кошмара, тебе нужно сделать шаг в сторону своего, — объяснил Ганнибал, пристально смотря в горящее лицо Уилла. То, как он прятал глаза, кусая губы, выглядело крайне занимательно. — Мне нужно, чтобы ты на несколько минут стал полностью собой. Две подключки и одна связь, Уилл. Уверяю, всё будет под контролем, но только будучи собой ты сможешь освободиться от страхов, что буквально приросли к твоей спине. — Ты хочешь… — Уилл тряхнул головой, пытаясь отстраниться. Шоколадное море кудрей подпрыгнуло вслед за движением головы и небрежно улеглось обратно на лоб. — Связь разрушать нельзя! Эллиот на крючке, и завтра я должен привезти к нему Джека, если смогу добыть координаты. Ганнибал поймал умоляющий взгляд посиневших глаз и выпрямился, окружая напрягшегося Уилла маслянистой плёнкой каяпута. — Тебе не нужно бояться быть собой. Не нужно блокировать хотя бы передо мной какие-то качества своего природного характера. Носить маску агнца. Я знаю, кто ты. Я видел твою охоту. И я видел твою душу. Она прекрасна, Уилл. Ты прекрасен. Попробуй один раз довериться своей природе, и ты увидишь, что её желания несколько отличаются от тех, которые ты себе надумал. Слова Ганнибала тихой колыбельной, мягким прошением разошлись по кабинету, смешиваясь с теплом каминного огня и шёпотом пылающих брёвен. Уилл неверяще смотрел на Ганнибала, поджимая губы. Его нутро кипело и обжигало язык и рёбра, хотелось кричать и плеваться ядом, словно кобра, которой наступили на хвост. Грудь горела от переизбытка давно задушенного в себе гнева. — С самого начала ты возжелал сделать из меня чудовище и теперь находишься в шаге от результата, понимая, что мне больше некуда идти. Ты ждал меня, просчитал, что я приеду! А сейчас… Откуда ты знаешь, чего желает моя втор… Чего буду хотеть я без контроля и масок? Это слишком очевидно, чего хочет суккуб. Его ядовитый и бурлящий запал спадал слишком быстро, а слова, наполненные отторжением и разочарованием, не принесли должного эффекта. Ганнибал не поменялся в лице, а его фон стал более мягким и обволакивающим. — Верь мне, Уилл. Я чувствую гораздо больше, чем говорю, — тихо, но твёрдо попросил Ганнибал. И Уилл, пристально смотря ему в глаза, сдался. Он устало прикрыл веки, погружаясь в себя, позволяя себе стать полноценным собой. Рушились форты между двумя взглядами на жизнь, уходил вечный контроль, снимались с плеч и рук защитные механизмы, словно развязывалась тесная смирительная рубашка. И просыпался заткнутый голод. Наконец стало легче дышать. Тело будто расслабилось. По нему разлилось давно забытое естественное тепло, встрепенулись крылья, расправились плечи. — А теперь сделай то, что тебе хочется больше всего. Голос вёл. Приятный и бархатный. Сдобренный немного нежностью, но всё с той же непоколебимостью, только теперь он больше не вызывал вопросов, подозрений и отторжения. Уилл посмотрел на Ганнибала совсем другими глазами. Орда эмоций и чувств переполняли его, почти разрывали, но когда тело интуитивно двинулось вперёд, когда зубы сами сомкнулись на метке, все мысли, эмоции и чувства тут же исчезли. Тихий выдох Ганнибала, полный тянущего болезненного наслаждения, стал ему наградой. Зовущая связь получила маленькое, но подтверждение, и даже такой знак являлся бо́льшим, чем Уилл мог себе позволить. Внутри зародился штиль. Запах вербены и каяпута баюкали возбуждённое сознание, и Уилл ткнулся под подбородок Ганнибала, слегка урча. Как непривычно чувствовать себя вот так… Ему словно нет дела до тела Ганнибала, до обычных пошлых желаний. Он просто хотел… тепла. И руки Ганнибала его согревали, аккуратно приобняв по линии крыльев. Уилл глубоко вздохнул, облизывая испачканные в кровь губы, и позволил себе некоторое время просто постоять. В положении, в котором его последний раз обнимал только отец бесконечное множество лет назад. И от этого неприятно щипало глаза. — Ты спас себя, сохранил рассудок целостным, в тот день отгородившись от своих сильных качеств. Контроль и смелость ты присвоил человеческой части, а чувственность и возможность быть слабым — демонической. Но это не так. Ты никогда не был слабым. Люди умирают от болевого шока, сдаются морально, но ты не сдался, — ворковал Ганнибал, поглаживая спину и основание прекрасных крыльев. — Ты не чудовище. Уилл не знал, что ответить. Время текло сквозь них сосновым запахом огня, сладким печёным яблоком, тишиной ночи за окном. Домом. Теплом. И искрой единства двух душ. Телесная оболочка перестала быть важной. Как и мир вокруг. Он тихо пульсировал между двумя согревающими друг друга телами в одном ритме. В ритме Истинности. Уилл пристально смотрел на чёрного оленя на деревянной подставке, но так и не находил слов. Поэтому он просто отстранился на несколько дюймов, в ответ подставляя шею, но Ганнибал не торопился, смакуя тихий, почти безгрешный образ. Невинный и скромный, воздушный, почти эфирный. Уилла хотелось нéжить. Снова, в который раз Ганнибал это понимал. Ему не хотелось разрушать столь хрупкий момент. — Тебе не понравится то, что будет дальше, но я пройду это вместе с тобой. — Ганнибал дарил вкусную, насыщенную молекулами заботы энергию, поощряя принадлежность, поощряя этот жест. — Ты в безопасности. Губы спускались по сладкой, покрытой пыльцой родинок шее, по прошлым следам, что налились спелым виноградом, прежде чем поцеловать отпечаток своей ответственности и прокусить его. Прежде, чем сине-зелёная энергии пробила всю внутреннюю скорлупу боли и страха, высвобождая их. — Покажи мне. Уилл вздрогнул и неосознанно сжался, возвращаясь в тот страшный момент. Комната наполнялась темнотой и сыростью, запахом смерти и кровавой капелью. Картины на бордовых стенах превращались в безликую серую массу, а с потолка тянулись к полу оленьими рогами остроконечные сталактиты. За спиной Уилла послышался призрачный размах бича, и хлёсткий удар сотряс его хрупкое юное тело. Призраки прошлого заново раздирали вросшие в кожу шрамы. И Уилл тонул в собственном кошмаре, стискивая зубами промокший белый кляп. На щеках появились жгучие полосы несдерживаемой боли. Он снова стал маленьким мальчиком, но когда очередной свист раскрошил воздух, удара не последовало. Широкие цепи Ганнибала перехватили жестокую руку обидчика, и по пещере разошлись обозлённое шипение и несдерживаемые ругательства. — Ты хочешь что-то сказать или сделать? — спросил Ганнибал, разворачивая Уилла лицом к страхам и снимая с затылка крепкий узел белой ткани. С рук упали ржавые кандалы, по спине к ногам текли красные ручейки, отпечатываясь в следах от его босых ног тёмными кляксами. Перед ним из темноты проявилась высокая женщина с уложенными на правую сторону светлыми волосами. Изящное тело погрязло в чёрных щупальцах, что тянулись из стены. Красивое лицо исказилось от гнева, а кисть задрожала под натиском огненной цепи. Уилл стиснул челюсти. Ему часто снились сны, где он испепеляет эту женщину, где раскраивает ей щеки её же бичом, но сейчас… Сейчас в нём не осталось злобы. Ему стало её искренне жаль. Он двинулся вперёд, и с каждым шагом щупальца сжимались и прятались обратно во мглу. Стена двигалась и перетекала, скаля зубы, но Уилл не замечал этого. Он встал вплотную к женщине и посмотреть в её горящие пожирающей и уничтожающей ненавистью глаза. — Ты обещала заменить мне маму, — прошептал Уилл, — но ты не справилась. Он проглотил солёный ком несказанных дальше слов и заметил, как разгладились обезображенные гневом женские черты лица. Кожа покраснела, а глаза наполнились слезами. — Я хотела уничтожить в тебе человека, который не принимал твою природу, — раздался её глубокий голос. Тонкие руки притянули Уилла к себе, прижимая к груди. Прозрачные капли отчаяния потекли по острым скулам, смазывая тушь. — Хотела, чтобы ты стал одним из нас. Тихая слеза упала Уиллу на плечо, и он зажмурился, отпуская ненависть, что жила в нём все эти годы. Шрамы на спине медленно исцелялись, наполняясь светом. Он не видел, как пристально наблюдал за всей картиной Ганнибал, кому образ женщины показался знакомым. Пусть черты лица оставались для него смазанными временем и искажёнными детским восприятием Уилла, но где-то внутри он уловил множество сходств с одним человеком, которого знал. Стоило проверить, прежде чем делать выводы. Картинка постепенно таяла. Портал боли закрывался, а вслед за ним энергия Ганнибала выжигала следы подселения, запечатывая чистый сосуд Уилла. И только его связь с убийцей оставалась единственным мостиком к той твари, что скрежетала когтями из глубины пещеры. Но Ганнибал видел её насквозь, предупреждающе держа наготове вторую цепь. Уилл чувствовал, как ему становилось легче. Энергетический резерв постепенно наполнялся, исцелялись раны на сердце, на щеках высыхали солёные дорожки. Он вернулся в реальность, ощущая небольшие перемены. Словно барьер между двумя его частями рухнул, оставив после себя клубок пыли и мусор из каменной крошки. — Это так странно, — тихо проговорил Уилл, чувствуя объятия Ганнибала. — Тебе предстоит научиться совмещать свои качества, а сейчас нам нужно отдохнуть. Мы проделали большую работу, — улыбнулся Ганнибал, наблюдая, как тот маленький, едва не погибший в пещере мальчик на глазах превращается в его взрослого и окрепшего омегу. — Для демона у тебя слишком сострадающее сердце. Слишком милосердное. Уилл удивлённо поднял голову и рассмеялся, выпутываясь из горячих рук. — Позавчера ты сказал, что я совсем не милосерден, — хитро вскинул брови Уилл, по привычке пряча крылья и рожки. Маскировка вновь стала быстрой и лёгкой, особенно когда не стараешься спрятать все слои сломанной личности. — Спасибо, что оставил связь с Эллиотом. И за это всё. — Тебе стоит быть внимательным, потому что она может вернуть то, что я убрал, — предупредил Ганнибал. Сегодня Уилл удивил его в который раз, ведь он рассчитывал защитить омегу во время работы со страхами, уничтожить его врагов прошлого, стать опорой на время, пока Уилл будет учиться искать опору внутри себя. А вместо этого Уилл вышел на уровень прощения. Пусть он этого не сказал вслух, но сделал первый серьёзный шаг. Точно ли он являлся суккубом, а не архангелом или кем повыше? — Мне нужно найти убийцу, не более. Остальное сделает ФБР. Как только я узнаю, где он, эта связь будет не нужна. — Уилл обошёл кресло с другой стороны, чтобы поднять упавшие джинсы и носки. Ганнибалу открылась возможность рассмотреть его со всех сторон. На вид мягкое и тонкое тело таило в себе огромную силу, привлекало и дарило наслаждение для глаз. Каждый изгиб хотелось запечатлеть в памяти, скульптурно отразить на камне или бумаге. Когда-нибудь он покроет вниманием, лаской и страстью каждый дюйм этого восхитительного тела. — Я буду аккуратен. Обещаю. — Уилл взял белую футболку, что успела высохнуть, и не спеша надел её. Последние слова почти удовлетворили Ганнибала, и он кивнул: — Я постелю тебе в гостевой комнате, а сейчас предлагаю немного перекусить, если ты голоден. — Очень, — искренне улыбнулся Уилл, застёгивая молнию на джинсах. Таким живым он нравился Ганнибалу гораздо больше, чем брошенным огрызающимся щенком. Однако связь с убийцей назойливо продолжала беспокоить Ганнибала, но на сегодняшний день он больше ничего не мог сделать. Оставалось только ждать, когда тварь проявится вновь. И он надеялся, что в этот момент будет рядом с Уиллом, иначе последствия для них обоих могли оказаться не самыми приятными.