Аманаты

Правильно или нет, но я вбил себе в голову, что когда-нибудь будет организован налет на мою усадьбу. А. Конан Дойл

— Та-та-а-та — та-а-та-тат. Мотив показался Рокэ странно знакомым, и он непроизвольно пошевелил ногой, ловя такт, — как будто его тело вспомнило мелодию раньше, чем разум. Эдит, которая сидела на полу, опершись затылком о его ногу, наряжала куклу в новое платье и при этом тихонько напевала себе под нос, дернулась было, почувствовав движение, но тут же замерла и снова прижалась к нему, даже не повернув головы. Шла уже четвертая осень с тех пор, как дети оказались в Алвасете, и Эдит скоро должно было исполниться четыре, но она так и не рассталась ни с привычкой в любой момент усаживаться прямо на пол, где стояла, ни с желанием проводить время рядом с Рокэ в его кабинете, чем бы он ни занимался. Старшие дети сейчас были на уроке: ментор не так давно напомнил, что Ричарду скоро одиннадцать, а это значит, что пора нанимать учителей по отдельным предметам; на этой неделе уже была намечена первая встреча с преподавателем землеописания, и ментор пытался накрепко вбить детям в головы последние премудрости, чтобы те не ударили в грязь лицом перед знаменитым специалистом. Сам же ментор уже заговаривал о том, чтобы весной взять расчет, но Рокэ не собирался его отпускать и предполагал убедить — или заставить — перейти к младшим. Эдит, возможно, было рано, но Дейдри летом сама выучилась читать, и теперь приходилось изобретать все новые посулы, чтобы выманить ее из комнаты, где она, лежа в кровати на животе или сидя на ковре по-морисски, утыкалась в книгу и медленно водила пальцем по строчкам. — Ярко све-ечи горят... — пропела Эдит, заворачивая куклу в шелковый плащ, подбитый серебряной тесьмой, и Рокэ чуть не вздрогнул: он узнал слова, но откуда же ребенок мог услышать старую бандитскую песню? — Эди, — позвал он. — Что ты там поешь? А ну-ка повтори. Девочка повернулась, хлопнула ресницами, переложила куклу ему на колени и послушно исполнила вперемешку несколько куплетов, кое-где, правда, перепутав строчки и вставив собственные слова там, где забыла текст. Это и правда оказалась та самая старинная разбойничья песня, которую Рокэ помнил с юности, но давно уже не слышал: лирический герой оплакивал погибшего товарища, предвкушал месть и пророчил смерть убийцам — и на место имени убийцы, точнее, в оригинальном варианте — безвестного городского стражника, — конечно же, было подставлено имя самого Рокэ. Это был еще не “Vengador”, но и до “Vengador”, судя по всему, было уже недалеко. Рокэ провел ладонями по глазам и спросил: — Эди, где ты это услышала? — А, это Химена пела, когда мыла пол в коридоре! Эта Химена, как вспомнил Рокэ, нанялась в замок совсем недавно: молоденькая, ничем не примечательная горничная, две черные косы вокруг головы, простой чепец, передник, скромное платье, вечно в тени, почти не улыбается — не то от природной стеснительности, не то потому, что еще не освоилась. Семья вроде бы живет в городе — быть может, девушка повторила песню бездумно; слова могли прозвучать где угодно и, однажды случайно услышанные, сами собой пришли ей на ум. Но ведь в прошлый раз, три с половиной года назад, Рокэ с Хуаном так и не допросили служанок, ограничившись мужчинами — а несколько женщин тогда, между прочим, спешно уволились, но Рокэ, занятый совершенно другим, не придал этому значения, посчитав, что не каждой захочется оставаться в доме, на который только что нападали. Эдит, чувствительная к чужому настроению, сразу уловила перемену в тоне Рокэ, притихла и даже чуть-чуть погрустнела: — Это плохая песня? Тебе не нравится? Не надо петь? — Хм, да, пожалуй, лучше не надо. Эди, знаешь, иди-ка поиграй немного в детской или отыщи Ди, а мне надо кое-чем заняться. Выпроводив ребенка, Рокэ дернул шнурок и приказал позвать управляющего, экономку, начальника охраны и горничную Химену. ~ ~ ~ Горничная Химена, застигнутая врасплох, даже не попыталась сбежать и, когда ее привели к Рокэ в кабинет, застыла перед его столом с таким перепуганным видом, как будто уже была готова во всем сознаться. Экономка, окинув взглядом собравшуюся компанию, хмыкнула и поджала губы, должно быть, решив, что девчонка стащила какую-нибудь ценную безделушку. Управляющий выглядел, как всегда, бесстрастно, а начальник охраны, сложив руки на груди, встал в дверях, загораживая вход, и весь его облик говорил о том, что он в любую секунду рад будет сорваться выполнять приказы соберано. Рокэ в который раз подумал, как же в Алвасетском замке не хватает Хуана, и, отодвинув эту мысль подальше, без предисловий начал допрос. Долго играть в дознавателей им не пришлось: горничная сразу, стоило экономке на нее прикрикнуть, а начальнику охраны — сурово нахмуриться, раскрыла рот и, запинаясь, принялась излагать подробности бандитского плана, в котором оказалась замешана: как познакомилась с заговорщиками, с кем, где и когда встречалась, кто предложил ей устроиться в замок, и наконец, почему она так сильно ненавидит соберано — и если так его ненавидит, зачем же согласилась пойти к нему в услужение. Девушка так охотно вываливала на Рокэ все известные ей детали, что он поневоле подивился, насколько же измельчали за три года люди Налетчика и как же плохи его дела, если приходится полагаться вот на такие кадры. Будь на месте Химены преступница поискушеннее, она бы догадалась разыграть дурочку: мол, не знаю никакой песни, может, услышала где-то ненароком, не помню, соберано, хоть убейте. Сиди сейчас перед Рокэ верная сторонница Налетчика, из тех, кто борется за идею и не боится отдать за нее жизнь, такая бы запиралась до последнего, молчала и так никого и не выдала бы. Но эта… ну конечно: трогательная история детской дружбы, юношеская влюбленность, и вот уже сердечный друг вводит девицу в круг своих приятелей, которые только и говорят, что о зверствах соберано и несправедливостях, чинимых его людьми; и вот уже просит о паре несложных услуг ради общего дела — наняться в замок служанкой; подмечать, где соберано и его дети ночуют, когда обедают, когда выезжают, есть ли тайные проходы, можно ли открыть незаметно заднюю калитку; и раз в три дня отпрашиваться на пару часов, встречаться в условленном месте и передавать все, что успела узнать. Рокэ было даже жаль ее строго наказывать — так, запереть, пока все не закончится, а потом услать куда-нибудь подальше, может быть, выдав сначала замуж. Следующие три дня начальник охраны с капитаном городской стражи (который, кажется, совсем был не рад свалившемуся на него заданию и предпочел бы и дальше гонять карманников и разнимать портовые драки) ловили по всему Алвасете мелкую рыбешку — от сердечного друга, на которого указала горничная, и его подельников, которых выдал уже он сам, до пары десятков бандитов рангом повыше. Не все из них так же легко сдавались, как бедная Химена: кто-то отмалчивался, а кто-то дорого готов был продать свою жизнь — но в целом дело шло бодрее, чем в прошлый раз. Может быть, тогда Налетчик и правда нанял лучших из лучших; может быть, у него было больше времени на подготовку; а может быть, алвасетские вояки, предупредив тогда покушение на девочек и узнав, что сам Налетчик уже пойман и повешен в столице, поленились разбираться дальше. Теперь Рокэ наконец-то удалось выяснить, что же Налетчик понимал под «свободной Кэналлонией»: это была довольно обширная область, чуть ли не треть всей Кэналлоа, на границе с Эпинэ; самомнение Налетчика простиралось так далеко, что он планировал отделить эти земли, объявить их свободными и устроить там собственное королевство. О том, как при этом они будут выстраивать отношения с большим соседом — Талигом, — заключат ли унию или разорвут все договоренности, — бандит, похоже, просто не задумывался. Так или иначе, но грандиозному прожекту не суждено было воплотиться: уже на третий день Рокэ выяснил, где на этот раз находится логово — штаб, как назвал его один из последних схваченных бандитов, оборванец с лицом и речью рафинированного эстета, неизвестно как затесавшийся в разбойничью шайку. Налетчик обосновался на окраине города, в заброшенном портовом складе, среди полуразвалившихся сараев и остовов рыбацких лодок. Облаву на пресловутый «штаб» Рокэ назначил, не откладывая, на середину следующего дня — бандитам нельзя было дать времени сбежать или перепрятаться. Незадолго до выезда Рокэ зашел к детям — младших можно было поручить няньке, чтобы та проследила за ними, да они и сами не додумались бы улизнуть в город; но старшим вполне могло прийти в голову, что никак нельзя пропустить интересные события. Когда он вошел в классную комнату, Ричард и Айрис даже не обернулись на скрип двери — они оба, чуть ли не раскрыв рты, внимали новому ментору, который, расхаживая туда-сюда от стены к стене, что-то вещал им хорошо поставленным тоном профессионального сказочника и то и дело прерывался, чтобы указать пером на карту, свисавшую со стены. Вероятно, это и был тот учитель землеописания, который собирался приехать в эти дни знакомиться, — предполагалось, однако, что он начнет занятия уже в следующем году, не раньше, чем Ричарду исполнится одиннадцать. Рокэ удостоила быстрым взглядом только гувернантка: она считала своим долгом присутствовать на всех уроках, которые посещала Айрис, чтобы барышня не дай Создатель не услышала чего-нибудь не предназначенного для девичьих ушей, и сегодня по обыкновению сидела у задней стены на жестком стуле с высокой спинкой и, стуча спицами, вязала нечто длинное неопределенно-бурого цвета — не то шарф, не то кашне, не то чулок. — Еще древние установили, — тем временем говорил ментор, — что в нашей ойкумене — назовем так обитаемую, известную людям часть нашей бусины — существует четыре континента: Золотые, Багряные, Седые и Бирюзовые земли. Каждый континент принято было связывать с фигурой одного из Ушедших — Астрапа, Анэма, Унда и Лита… Ричард при этих словах подобрался и выпрямил спину, а Айрис что-то было пискнула, но ментор, строго взглянув на нее, бросил: — Вопросы и замечания после лекции, молодые люди. Итак, продолжим: известно, что каждому из Ушедших был сопоставлен свой цвет — серый у Лита, золотой у Астрапа, синий у Анэма и зеленый у Унда. Любой, обладающий малейшими зачатками логики, должен на этом месте спросить себя: как же получилось так, что куда-то пропал зеленый, но появился красный? Полагаю, это доказывает, что на самом деле континентов не четыре, а пять — пятый, еще не открытый, возможно, даже еще не заселенный, разумно было бы обозначить каким-либо оттенком зеленого — скажем, Изумрудные земли. Пятым же божеством можно считать антагониста, который занимал значимое положение в религиозных воззрениях гальтарцев на заре абвениатства, но о котором современная теология предпочитает не вспоминать, — так называемого Вождя солнечных демонов… — Гм, — сказал Рокэ. — Вам не кажется, мэтр, что сейчас вы углубились скорее в богословие, чем в землеописание? — Нет, не кажется, — спокойно ответил ментор. — Землеописание изучает не только особенности рельефа, но и нравы и обычаи жителей, заселяющих разные страны; хотя, конечно, для целей армейской картографии, близкой любому военному, достаточно только первого. Добрый день, герцог Алва. Рокэ, слабо представляя себе быт Королевской Академии, не имел ничего против ученых мужей, сьентификов-теоретиков, оторванных от реальной жизни и погруженных в свои изыскания, но точно не ожидал, что один из них так скоро окажется учителем его детей. Впрочем, возможно, это пойдет им только на пользу: он привык доверять суждениям мэтра-гувернера и не собирался спорить с его рекомендациями. — Гм, — повторил Рокэ. — Мэтр, я отниму у вас буквально пару минут: мне нужно кое-что сказать детям. Дикон и Айри, сегодня после занятий вы остаетесь в замке. Я запрещаю выходить на улицу, даже во двор. Это понятно? — Да, эр Рокэ, — сказал Ричард. — Но… — Но почему? — продолжила за него Айрис. — Хорошая же погода! — Потому что… — Рокэ посмотрел на ментора и гувернантку и, проглотив объяснение («потому что там может быть опасно, а я не хочу, чтобы с вами что-то случилось»), закончил командным тоном: — Потому что я так велел. Исполняйте. *** — Смотри, там собирается большой отряд! Интересно, куда они поедут, как думаешь, Дик? — Айрис потянула брата за рукав и снова прилипла к стеклу. Окна классной комнаты, опустевшей после занятий, как раз выходили во двор замка, и оттуда открывался прекрасный обзор. Дети остались в комнате одни: учитель уже удалился, собрав свои тетради и таблицы, свернув карту в длинный тугой рулон и сунув его под мышку; ментор попрощался еще с утра, сразу как представил им своего знакомого, и обещал вернуться после праздников (и проверить, прочитали ли они все, что было задано на эти недели); а госпожа Иоанна отправилась паковать вещи — какие-то родственники пригласили ее погостить у них на Зимний Излом. — Эр Рокэ запретил выходить, — заметил Ричард. — Запретил, но если никто не узнает, это не считается! Мы тихонечко! Дик, ну пожалуйста, только быстро посмотрим, куда они едут, и сразу вернемся. — Нас не выпустят. — Никто даже не заметит! Мы осторожно: помнишь, в коридоре за библиотекой такая маленькая дверь, а за ней лестница, и по ней никогда не ходят, как будто ее вообще нет? Вот, а если хватятся, скажем, что были в библиотеке, нам же надо учиться. — Ладно, — согласился Ричард, которому тоже было любопытно, а запрет выходить только распалил его интерес. — Пошли, только тихо и ненадолго. Дети на цыпочках прокрались к библиотеке и, открыв маленькую дверь, которая, как обычно, отворилась легко и бесшумно, как будто уже ждала Ричарда, выбрались по тайной лестнице во двор — как раз вовремя, чтобы увидеть, как за воротами скрывается последний конский хвост. — Вроде едут к рыбацкому порту, — прислушавшись, определил Ричард. — Но вообще не знаю. — Нужно узнать точно! — прошептала Айрис, хватая его за руку. — Бежим через сад! В дальнем уголке сада, спрятанном за необлетающий листвой апельсиновых деревьев, детей уже никто не мог увидеть. Они перелезли через забор, прошли немного спокойным шагом, как ни в чем не бывало, и вскоре оказались среди городских домов, на тех улицах, где отчетливо слышался стук копыт по мостовой. Хотя всадники двигались быстро, дети, следуя узкими переулками, по которым не могла проехать конная кавалькада, сумели все-таки нагнать арьергард и устремились за ним. Места тем временем становились все неприятнее, обычные дома выглядели все беднее и наконец совсем пропали, сменившись ветхими сараями и складами с заколоченными окнами; повсюду валялись гнилые доски, пучки соломы, тряпки, обрывки сетей, и Ричард уже задумался, не повернуть ли назад, когда отряд вдруг остановился, эр Рокэ что-то скомандовал, его люди спешились и начали медленно окружать неприметную хижину, покосившуюся и чуть ли не вросшую в землю. Ближе подойти незаметно было невозможно, но, на счастье, неподалеку обнаружилась очень удобная наполовину обвалившаяся стена, вся увитая вечнозеленым плющом. Ричард, цепляясь за плющ, подтянулся, нащупал ногой выступ и вскарабкался наверх, потом подал руку Айрис и помог залезть и ей, и оба устроились на выпиравшем из стены каменном карнизе, надежно укрытые от посторонних глаз. Отсюда не было видно, что происходит в хижине, но слышались выстрелы и крики. Ричард непроизвольно вздрогнул, а Айрис, расширив глаза, сжала его руку и прошипела: — Это бандиты, Дик! Смотри, вон уже одного поймали! И правда, из хижины одного за другими начали выволакивать связанных бандитов. Очередного бросили на землю перед эром Рокэ, тот только поставил ногу ему на шею, и дети только во все глаза уставились на них, ожидая, что же будет дальше, как вдруг слева от Ричарда зашуршала трава, солнце закрыла тень, на стену легла чужая рука, и чей-то голос произнес: — Мальчик, скажи мне, ты ведь последний в роду? — Что? — Ричард от неожиданности чуть не свалился со стены, но успел вцепиться обеими руками в камни. — Кто, я? — Ты — последний в роду? — повторил незнакомец: это был высокий человек, взрослый, но еще не старый, с длинными светлыми волосами. — Ну наверное, — сказал Ричард. — Из мужчин. Правда, у меня есть еще младшие сестры. — Девочки не считаются, — заметил незнакомец; он прикрыл глаза, как будто искал что-то внутри себя, и немного погодя спросил, указывая на хижину. — А там тогда кто? Разве не твой отец? — Нет! — отрезал Ричард. — Не отец! Хватит меня подозревать, это уже надоело! — Можете считать, что да, — одновременно сказала Айрис. — Для простоты. — Хм, кажется, я немного запутался, — незнакомец потер лоб и поморщился. — Как будто я должен за чем-то проследить, кого-то отыскать, над кем-то посмеяться; что-то должно исполниться, воплотиться… Но что? Вот теперь этот последний в роду… нет, не помню. Вроде бы должно быть здесь, — он кинул еще один взгляд на хижину и потом огляделся. — Или нет… Знаете, я ведь уже бывал у вас не так давно, года три или четыре назад, но, кажется, в другом городе — там еще цвела сирень, я прекрасно провел время. Вы любите сирень? — Вы странный, — сказал Ричард с сомнением, и тут же Айрис выпалила: — И вы похожи на человека с картины! У нас в столовой висит такая картина, там один очень похож на вас! Наверное, вы какой-нибудь родственник эра Рокэ, а там нарисован ваш предок! Не будут же вешать дома картину с чужими людьми! — Эра Рокэ? — переспросил незнакомец. — Ну, это Рокэ Алва, — сказала Айрис. — Герцог Рокэ Алва, — уточнил Ричард. — Соберано. Вон он там, вы что же, его не узнали? — Рокэ Алва… нет, это имя мне ничего не говорит. Ладно, мне, наверное, надо разобраться получше, а потом я вернусь, — с этими словами он развернулся и зашагал прочь. Дети проводили его растерянным взглядом. — Ты заметила, какой у него меч? — спросил наконец Ричард, когда незнакомец скрылся. — Ага, большой, — сказала Айрис и воскликнула: — Ой, там уже никого нет! Ну вот, из-за него мы пропустили самое интересное! Все уже ушли! *** Сегодняшняя охота принесла Рокэ богатую добычу: вместо одного Налетчика ему попались целых два. Рокэ только хотел распорядиться, чтобы для бандита подыскали веревку попрочнее — он не собирался с ним церемониться: в конце концов, допросить можно было бы и кого-то из его подручных, все равно Налетчик, по опыту, ничего бы не сказал даже под пытками, — как из хижины вытащили второго, точно такого же. Присмотревшись, Рокэ понял, что бандиты похожи друг на друга и оба — на своего предшественника не как две капли воды, не как отражение в зеркале: скорее, между ними угадывалось родство, как у сыновей одного отца, хотя чья-то опытная рука и старалась усилить их внешнее сходство. Рокэ не стал разбираться, планировал ли второй Налетчик подхватить упавшее знамя сразу после гибели первого или же они оба руководили шайкой вместе, как древние вожди-соправители (и если так, то даже сдвоенный разум им не помог — даже вдвоем они оказались глупее, чем один предыдущий), и приказал повесить обоих. Ясно было одно: ни о каком мистическом возрождении из мертвых не могло быть и речи — прозвище «Смертельный Налетчик» оказалось переходящим титулом, и мысль о том, что приходится иметь дело с обычными людьми, простыми смертными, странным образом успокаивала. В какой-то момент Рокэ почудилось, что среди развалин чуть поодаль он заметил две знакомые русые макушки и еще какого-то блондина, но тут как раз пришлось отвлечься на второго главаря, а когда он снова повернулся в ту сторону, там уже никого не было. Вернувшись в замок, он обнаружил Ричарда и Айрис в библиотеке: низко склонив головы, дети увлеченно рассматривали картинки в толстой книге по фортификации.