***
В метро они едут в тишине. Антон утыкается в телефон и скроллит ленты соцсетей, Арсений поглядывает в экран, увлечённый мемами, и не сразу замечает, как у Антона подрагивают пальцы, как рвано он дышит, закусывает губу и даже не улыбается, глядя на смешные картинки. Когда уже подходят к подъезду, Антон, совсем растерянный, смотрит круглыми глазами перед собой и едва переставляет ноги, руки держит в карманах, но дёргает ими, пересчитывая собственные пальцы. Арсений уверен, что их пять на каждой руке, но сдерживается от шутки. — Ты чего? — сдержанно интересуется он, открывая магнитным ключом нужный подъезд. Они заходят внутрь, проходят мимо консьержа и вызывают лифт. Антон молчит, поджимая губы и покусывая их. — Антон? — М? — отзывается тот и поднимает взгляд, а затем пробегается им по светлым стенам лифтовой, словно только сейчас обнаружил, что они уже почти пришли. — Если хочешь, можем просто посмотреть фильм. Закажем пиццу, поболтаем, — неуверенно предлагает Арсений. — Пицца — это хорошо, — кивает Шаст. — Но… нет, всё нормально. Правда. — Не похоже, — Арсений заходит в приехавший лифт и клацает по кнопке нужного этажа. — Просто немного переживаю, — Антон пожимает плечами. — Нет, Арс, я… хочу. Правда, очень хочу и уже давно, — он говорит искренне — это видно по глазам. — Но боюсь напортачить. Арсений фыркает, но тут же одёргивает себя, потому что это явно не та реакция, которая сейчас Антону нужна, поэтому говорит: — Я тоже, если хочешь знать, — он вытягивает руки Антона из карманов и замечает, что пальцы у того ледяные, поэтому принимается растирать их в ладонях. — Просто… делай, что хочется. — А если я буду неправильно делать? — Ну, а если я буду делать неправильно? Ты же мне скажешь? — Да. — Вот и я тебе скажу, — Арс коротко целует искусанные губы и выходит из лифта. Хочется сказать что-то ещё, хочется как-то поддержать, но ощущения внутри такие странные и волнительные, что он предпочитает промолчать, чтобы не сболтнуть чего-то лишнего. Воспоминания о встречах с парнями в отелях совсем отличаются от того, что происходит сейчас. Тогда Арс чувствовал себя уверенно, окидывал оценивающим взглядом партнёров или уже целовал их в лифте, возбуждая своими ласками и движениями рук. С Антоном же хочется закрыться поскорее в квартире и касаться, целовать его, пока не закончатся силы, прижимать к себе до хруста костей, а затем лежать, поглаживая русые волосы. Давно забытое чувство — Арсений и не помнит, когда испытывал что-то подобное последний раз. Они заходят в квартиру в тишине, снимают верхнюю одежду, Арсений включает свет и придирчиво осматривает обстановку, не жалея, что убрался с утра. Антон проходит вглубь квартиры, минует небольшую кухню и встаёт по центру, оглядываясь в растерянности. — Других комнат нет, — смеётся Арс и подходит ближе. — Это студия. Антон выглядит непривычно в этих стенах. Он почти касается макушкой люстры на потолке, но нахождение его здесь такое правильное и уютное, придающее этой холодной квартире особую домашнюю атмосферу. Такую, которую сам Арсений прежде здесь не ощущал. — Тебе хватает? — Я живу один, хватает. По правде говоря, ты первый, кто пришёл сюда. — О, — Шастун дёргает бровями, удивляясь, а затем бросает взгляд на разложенный диван, ноутбук на полу и стоящий неподалёку штатив с держателем для телефона. Он фыркает, подходит ближе и берётся за основание штатива, поднимая его вверх, а затем поворачивается и хитро улыбается. Арсений не может сдержать ответной улыбки и опускает взгляд в пол. — А это для чего? — смеется Антон. — Да так, было у меня одно хобби… — уклончиво отвечает Арсений и ловит насмешливый взгляд. — Так заморочился, — Шаст вновь фыркает и ставит штатив на место. — Но картинка была крутой, признаю. — Ай, отстань, — Арсений смеётся, окончательно смущаясь, и подходит ближе, чтобы легко толкнуть в плечо. — У тебя уютно, — Антон делает ещё пару шагов по помещению, и их достаточно, чтобы оказаться у другой стены. Он касается пальцами висящей полки с небольшим набором различных книг, читает корешки с названиями, и Арсений следит за каждым его движением, легко улыбается и понимает, что до появления Антона в этих стенах уютно не было точно. По крайней мере, ему. — Угу. — Арс? — оборачивается Антон и вновь закусывает нижнюю губу. — Можно я схожу в душ? Арсений несколько секунд растерянно смотрит, словно позабыл истинную цель визита. Хотя, конечно, он не забыл, просто засмотрелся и зажелался видеть Антона в своей квартире чаще, чтобы та больше не казалась такой унылой и холодной. — Конечно. Я… сейчас, — он срывается к шкафу и вытаскивает оттуда полотенце, а затем протягивает его Антону. Тот берёт его в руки, но не двигается с места, смотрит в сторону, что-то обдумывая. — М-можешь дать смазку? Арсений тянется к тумбочке у дивана, открывает верхний ящик и берёт в руки начатый тюбик с лубрикантом, оборачивается и сжимает его в руке, когда шестерёнки в голове, прежде двигающиеся с большим трудом, наконец срабатывают, приводя к правильной мысли. — Я сам, можно? Антон растерянно смотрит в глаза, выдерживает недолгую паузу и кивает, сопровождая кивок сдавленным «угу», а затем быстрым шагом уходит в ванную. Арсений ещё некоторое время смотрит куда-то в сторону, глубоко вздыхает, чувствуя, как в лёгких потихоньку заканчивается воздух — кажется, он почти не дышал последние несколько десятков секунд. Он решает, что надо срочно приводить себя в порядок, ведь так волноваться — ненормально. Он моет руки в мойке на кухне, обдаёт лицо водой и прикрывает глаза. На фоне шумит душ, а в голове тут же возникают картинки обнажённого Антона под струящимися каплями и то, как он мог бы растягивать себя сейчас. Вот ещё, лишил бы Арса такого удовольствия, дурак. Арсений машет головой, отгоняя мысли, и решает переодеться в домашнее. Он раздевается, находит свежий комплект одежды, сразу чувствуя аромат любимого кондиционера для белья, и решает, что обойдётся только штанами. Антону нравится его тело, поэтому Арсений использует это знание в собственных целях. Переодевшись, он подходит к окну, покрывшемуся снаружи мелкими каплями дождя, и, скрестив руки на груди, наблюдает за вечерним городом. Через плотно закрытое окно не слышно гула машин, собравшихся с одной стороны дороги в пробку, а с другой — активно перемещающихся в одном направлении. Люди, кажущиеся с высоты этажа маленькими тёмными букашками, идут по своим делам, а кто-то выгуливает собаку в небольшом парке напротив. Городская жизнь кипит, впрочем, как и обычно, и Арсений тоже потихоньку закипает от собственных непонятных мыслей, дурацкого волнения и откуда-то взявшегося страха всё испортить. Странно это, совсем не так, как он представлял в особенно жаркие моменты с Антоном, включая их анонимные видеозвонки. Странно вот так напряжённо готовиться к первому сексу, когда оба знают, чего хотят и зачем наконец-то остались наедине, зачем приехали вместе в квартиру, где больше нет тонких рабочих стен вокруг, где никто не сможет случайно зайти и увидеть то, что видеть не должны. Может быть, именно поэтому так волнительно — потому что никто больше не сможет отвлечь, потому что не надо торопиться и можно посвятить друг другу столько времени, сколько понадобится. За размышлениями Арсений не замечает, как прекращается шум воды в ванной и как открывается дверь. Отмирает, только когда выключается верхний свет в квартире, погружая её в полумрак. Огни города всё равно будут немного освещать помещение, и это только на руку — Арсений хочет видеть, хочет наслаждаться видом Антона, хочет ловить каждую эмоцию и следить за его состоянием. Спиной он буквально чувствует приближение к себе, а затем и ощущает уже наконец-то тёплые ладони на своих плечах. Антон ведёт ими вниз по лопаткам, кончиками пальцев проходится по подтянутым мышцам, позвоночнику и пояснице, а затем обхватывает Арсения за талию обеими руками, прижимается сзади и кладёт подбородок на плечо. — У тебя и тут родинки, — фыркает Антон, и Арс видит его отражение в стекле, взлохмаченные влажные волосы и полуулыбку на губах. — Красиво. — Погода паршивая, — тихо отзывается Арсений. — Я про тебя. Арсений хмыкает, кивая, и поворачивается, не выпуская себя из тёплых объятий. Антон стоит в полотенце, обёрнутом вокруг бёдер, и смотрит прямо в глаза. Арсений обнимает его шею ладонями и мягко массирует кожу, не прерывая зрительного контакта. — Ты как? — Нормально. — Хорошо. Большими пальцами он гладит острую линию челюсти с еле заметной щетиной, переходит к ушам, задевая мочки, и зарывается во влажные растрёпанные волосы. — Рад, что ты здесь. — Потому что наконец-то можем потрахаться? — фыркает Антон. — Шаст, — Арсений укоризненно щурит глаза. — Я буду рад, даже если мы просто посмотрим телик. — Никакого телика, — шепчет уже в губы Антон и накрывает их своими. Он целует мягко, медленно, подхватывая губы, шумно вдыхая запах и поглаживая кожу под ладонями. Так тягуче и нежно, что все страхи и волнения остаются позади, все мысли и воспоминания прошедшего дня — тоже. Только они вдвоём, здесь и сейчас, прижимающиеся друг к другу, ловящие каждый вдох и каждое движение языком. Антон сжимает пальцы на талии, сминая упругую кожу, прижимает к себе, и Арсений чувствует внизу живота нарастающее возбуждение Антона, и у самого волна проходится по телу, заседая где-то в животе. Больше никто не помешает, никто не застукает, нет никакого времени до чего-то — до начала рабочего дня, до окончания пятиминутного перерыва, — минуты застыли, превратились в пыль, позволив двум людям наслаждаться губами друг друга, мягкими касаниями и запахами тел. Арсений неохотно отрывается от мягких губ, но тут же накрывает своими ещё влажную после душа шею. Едва касаясь, он прокладывает дорожку поцелуев до покрасневшего уха, цепляет зубами мочку и слегка тянет на себя, а затем возвращается к шее и спускается поцелуями ниже, царапает зубами острую ключицу, наконец вырывая с губ Шастуна рваный выдох. Арсений перемещается ладонями к груди, намеренно проходится пальцами по соскам, легко щипает один, тут же опускает ладони к тазовым косточкам и сминает на них кожу. Антон, как струна, натянут, дёргается от малейшего движения, и Арсений ставит себе цель расслабить его по максимуму, заставить довериться себе. Он кладёт ладонь на живот и слегка давит, заставляя отступить назад, к дивану. — Ложись, — шепчет он куда-то в шею, делая шаг навстречу. Антон поворачивает голову, чтобы определить, куда опускаться, но много шагов делать не приходится из-за крохотного пространства, и он послушно плюхается на мягкий плед, перемещается к центру и закусывает губу. Арсений окидывает его оценивающим взглядом, замечая топорщащееся полотенце в районе паха, кончиком языка облизывает нижнюю губу и ласково улыбается. — Такой красивый, — шепчет он и нависает сверху. — Заткнись, — отвечает Антон и на мгновение прикрывает глаза. — Это правда. — Мгм. Арсений усмехается и коленом раздвигает сведённые ноги, размещаясь между. Он садится на пятки и гладит живот, проводит большим пальцем по дорожке волос, вспоминая как сильно хотел уткнуться в неё носом ещё во времена видеосвязи, и наконец-то делает это, вдыхая запах своего же геля для душа, а затем коротко целует в пупок и поднимает опьянённый взгляд. Антон смотрит на него из-под опущенных ресниц, рвано дышит и кусает губу. У него покрасневшие щёки и уши, а шея покрыта пятнами, которые теперь уже ни с чем нельзя спутать. Арсений улыбается и тянет узел полотенца одной рукой, а второй упирается в диван. Он откидывает сначала одну половину, а затем и вторую, высвобождая вставший член, который упруго дёргается в воздухе, хмыкает, замечая гладковыбритый лобок и коротко целует во внутреннюю часть бедра. — Я… на всякий случай, — неуверенно говорит Антон. — Как пожелаешь. Но мне и тогда тоже нравилось. — Хорошо. Потому что всё выбривать — это какой-то пиздец, — фыркает Антон. — Жопу вслепую брить — точно пиздец, — шепчет Арсений, обдавая жарким дыханием мошонку. Антон едва дёргается, сжимаясь, но тут же расслабляется. — Это да, — хмыкает он. — Но я привык, — и рвано вздыхает, когда Арсений касается влажным языком основания члена. — Блять… Арсений ведёт мокрую дорожку до уздечки, чуть надавливая, и помогает себе рукой, чтобы приподнять член от живота и провести плоской частью языка вокруг головки. Он обхватывает плоть губами и опускается ниже, а затем поднимается и, не выпуская, крутит языком, касается самым кончиком отверстия и вновь плавно опускается вниз. — Два-ноль, — шепчет Антон. — Что «два-ноль»? — отстраняясь, интересуется Арсений. — Два минета от тебя и ноль от меня. — Дурак, — Арс смеётся и медленно водит рукой по твёрдому члену. — Ты всегда будешь считать? — добавляет он и вновь накрывает губами головку. — Да, — на выдохе отвечает Антон и прикрывает в удовольствии глаза. — Собьёшься со счёта однажды, — на мгновение отстранившись, подытоживает Арсений. Он ласкает медленно, плавными движениями опускаясь и поднимаясь наверх, крутит языком и надавливает, а большим пальцем свободной руки массирует место под мошонкой, вырывая рваные вдохи. Шастун больше не дёргается от каждого движения — Арсений в правильном направлении — и даже сгибает ноги в коленях для удобства, и Арсений опускает палец чуть ниже, продолжая ласку ртом, едва касается колечка мышц и следит за реакцией. Антон подаётся чуть вперёд навстречу руке, безмолвно давая зелёный свет, и Арс легко массирует пальцем анус, ещё некоторое время ласкает ртом уже до предела твёрдый член и наконец выпускает его. Он спускается, не отрывая губ, ниже, собирает слюну под языком и широким движением лижет яички, обхватывает губами сначала одно, затем другое, и Антон сверху едва слышно скулит, сжимая руками плед по обеим сторонам от себя. — Чёрт, Арс, давай уже… — с надрывом говорит он и ёрзает на месте. — Чш-ш, не так быстро, боец, — смеётся Арсений и подхватывает обеими руками Антона под коленками, а затем плавным движением надавливает, почти что складывая его пополам. Вид открывается замечательный, и Арсу очень хочется «давать уже», потому что собственный член уже пульсирует в штанах, прижатый двумя слоями ткани, от которых очень хочется избавиться, но он отбрасывает собственное желание подальше, сосредотачиваясь на главной цели — полном расслаблении Антона, хотя тот и так уже раскрасневшийся, рвано дышащий и позволяющий совершать любые манипуляции над собой. Арсений опускается к его паху, всё ещё придерживая обеими руками за бёдра, бросает мимолётный взгляд наверх, замечая округлившиеся глаза, и, улыбнувшись, широко лижет между ягодиц. — Чёрт… Блять, Арс, — стонет Шастун, запрокидывая голову и утыкаясь затылком в плед, а затем сам подхватывает себя под коленями, и Арсений опускает ладони ниже. Он сжимает руками ягодицы — довольно тощие, но какая же это херня, как оказалось, когда чувствуешь столько всего к их обладателю. Вновь проводит языком, чуть притормаживая у ануса и вырывая очередной тихий стон сверху. Арсений продолжает ласку, сжимает пальцами ягодицы, кажется, сильнее, чем нужно, но его самого ведёт от одних только звуков, срывающихся с губ Антона. Он проводит языком и толкается самым кончиком внутрь всего на мгновение, отчего Шастун скулит и дёргается, прогибаясь в спине. Арсений отстраняется и нависает сверху, подхватывая сложенные ноги плечами. Антон весь дрожит, красные пятна возбуждения расползлись по груди, что уж говорить о лице — щёки просто пылают. И Арс впервые видит что-то подобное наяву, а голова идёт кругом. Он коротко целует искусанные губы, тянется к лубриканту, который оставил на тумбочке, и выдавливает немного себе на подушечки двух пальцев, размазывая большим и согревая. Антон чуть расслабляется и глубоко вздыхает, подрагивая от возбуждения. Арсений мягко ему улыбается, садится на пятки, отпуская ноги, которые почти разъезжаются по пледу, но Антон удерживает их руками, плотно сжимая, отчего кожа под его пальцами становится белой. Арсений закусывает нижнюю губу и средним пальцем размазывает уже тёплую смазку по анусу, а затем осторожно вставляет его, не чувствуя особого сопротивления — наверняка сказывается регулярная дрочка с игрушками. — Давай второй, — тут же шепчет Антон, доверчиво глядя в глаза. Арсений слушается, проникая вторым пальцем, который входит уже плотнее, и прокручивает оба внутри, толкаясь по самые костяшки. Шаст рвано вздыхает и прикрывает глаза, сжимает кожу на бёдрах сильнее и подаётся вперёд. Арсений гладит пальцами стенки внутри, давит на них, плавно двигая и растягивая мышцы входа. Антон дрожит, закусывая настрадавшуюся губу, и наконец выгибается, мычит и приоткрывает губы в немом стоне. Арс, довольно улыбнувшись, продолжает двигать двумя пальцами в том же направлении, вырывая стоны и редкий скулёж. Свободной рукой он добавляет ещё смазки и плавным движением вставляет третий палец, и Антон, не сдерживаясь, протяжно стонет уже в голос, насаживаясь, и тихо матерится, сжимая собственные ноги до побеления пальцев. — Арс, я… я скоро кончу. Господи… — он выгибается, когда Арсений целенаправленно массирует простату и наклоняется к подрагивающему члену. Тот обхватывает его губами, придерживая свободной рукой, а второй продолжая движения внутри, обводит языком головку и втягивает щёки. Антон резким движением перемещает руки на плед, сжимает ткань в кулаки, напрягается всем телом и с протяжным стоном кончает. Арсений замедляется, вытаскивает пальцы, ловит последние капли спермы и с довольной ухмылкой отстраняется. Антон рвано дышит, разгибает колени и лихорадочно дрожит. Арсений поднимается с дивана и скидывает с себя домашние штаны прямо с трусами. На уретре поблёскивает размазанная капля естественной смазки, и Арс делает пару движений рукой, потому что собственной разрядки уже охренеть как не хватает, а затем опускается обратно на постель, сбоку от Антона, обхватывает ладонью его щеку и поворачивает к себе. Он коротко клюёт в приоткрытые губы и проводит носом по щеке. — Ты сумасшедший, — шепчет Антон, тянется рукой к его члену и обхватывает рукой. — Чш-ш, я тоже уже на пределе, — сообщает Арсений и мягко отстраняет руку. — Минутный перерыв? — Ага… Они лениво целуются, поглаживая друг друга ладонями по груди, животу, плечам — что попадётся. Арсений коротко щиплет Антона за сосок, и тот тихо ойкает прямо в губы. — Не нравится? — Нравится, но лучше языком, — Антон хитро улыбается. Арсений на мгновение ловит улыбку губами, а затем спускается к груди. Он широко лижет привставший сосок, вырывая у его обладателя шумный вдох, прикусывает зубами, тянет на себя, обводит языком по кругу, а затем переходит ко второму, придавливая собой разгорячённое тело, и повторяет ласку. Антон запускает пятерню в тёмные волосы и слегка оттягивает их. Арсений мажет языком по солнечному сплетению и поднимается к шее, чуть прикусывает кадык и возвращается к губам. Он целует, сразу пропуская язык внутрь, встречаясь с языком Антона. Звук жадного мокрого поцелуя ласкает слух, а затем и лёгких, едва слышных стонов. Очередная волна возбуждения проносится по телу Арсения, и он невольно толкается бёдрами, вжимаясь требующим ласки членом в Шастуна. — Я готов, — шепчет Антон. Арсений, шумно выдохнув и сжав кожу на его талии, одним движением переворачивает его на живот, разводит его ноги и садится между ними. Он нависает сверху и прижимается губами к выступающему позвонку на шее. Блять, как же он хочет… просто невыносимо хочет этого чёртова Шастуна, который ещё и прогибается в пояснице, трётся задницей о вставший член, и Арс тихо скулит, прикрывая глаза. Он тянет подушку к себе, приподнимает Антона и подкладывает её тому под живот, а затем, чуть подавшись вперёд, достаёт из тумбочки упаковку презервативов. Пальцы дрожат, и приходится приложить усилие, чтобы, наконец, открыть фольгированный пакетик. Антон снизу сжимает руками мягкий плед, уже изрядно помятый и немного съехавший, выставляет задницу, и у Арса голова кругом идёт от открывающегося вида на покрасневший растянутый анус. Он раскатывает презерватив, гладит Антона по пояснице, второй рукой добавляет смазки и направляет член ко входу. Чуть толкается вперед, пропуская только головку, тут же выходит и смотрит, как сжимаются мышцы, толкается и вновь выходит. — Арс, блять, — шипит Антон, утыкаясь лбом в постель. — Вставь уже этот ёбаный член! — Ещё не ёбаный, — смеётся Арсений. — Будешь издеваться, станет не просто не ёбаный, но ещё и откушенный. Арсений закусывает губу и, упираясь в чужую поясницу, плавным движением, сантиметр за сантиметром, входит внутрь. Антон тихо скулит и подаётся назад, насаживаясь самостоятельно, и у Арсения окончательно срывает все тормоза. Он упирается руками по обе стороны от спины Шастуна, наваливаясь сверху, входит до конца и кусает подрагивающее плечо, выдерживая паузу. Он совершает ещё одно плавное движение и теряется в собственных ощущениях, в звуках рваного дыхания — то ли своего, то ли Антона, — и начинает ритмично вбиваться. От каждого движения бёдрами Шаст тихо скулит, сжимая в кулаки несчастный смятый плед. Арсений упирается обеими руками ему в спину, меняя угол проникновения, и сильнее толкается в податливое горячее тело. Потому что так хочется, потому что так того требует всё его существо, потому что обоим сейчас это просто необходимо. Антон прогибается в спине, разводя шире ноги, и глухо стонет в постель с каждым толчком. Арсений ведёт ладонью по влажной спине, сжимает пальцами бедро и не может оторвать взгляда от принимающей в себя его член задницы Антона. Ощущения просто космические, и он не помнит, было ли так хорошо хоть когда-нибудь в его жизни. Он наклоняется, влажно целует в спину, замедляя темп, но только для того, чтобы рвано входить глубже по самое основание. Звуки ритмичных шлепков бёдер о ягодицы разносятся по квартире вместе с глухим мычанием Антона и шумным дыханием Арсения. — Сядешь сверху? — дрожащим голосом спрашивает Арс и слышит приглушенное пледом «угу». Он отстраняется, наблюдает медленно закрывающееся колечко мышц, ведёт по нему пальцем, оценивая влажность, и откидывается на спину на второй половине дивана. Рукой он нащупывает тюбик лубриканта и протягивает его Антону, когда тот поднимается на колени и садится сверху. Прохладный гель немного отрезвляет, но лишь на мгновение. Шаст, помогая рукой, направляет член в себя и садится, принимая его сразу до конца. Он выгибается в спине, шумно выдыхая, упирается влажными ладонями в бёдра Арсения позади себя, вытягиваясь в струну, и начинает двигаться. Его член упруго подпрыгивает в воздухе. Арсений не замечает, как сам начинает постанывать, пока звёзды перед глазами пляшут какой-то свой танец. Член внутри Антона ощущается так правильно и так охуенно, что ноги дрожат от удовольствия, а пальцы поджимаются. Арсений обхватывает ладонью горячую влажную головку и двигает рукой, чувствуя её рельеф — Антон уже близко, стонет в голос в такт движениям, закусывает и выпускает губу, — и Арсений сам уже на грани. Он неосознанно подмахивает бёдрами, жмурится от наступающего оргазма и выгибается. Тело пронзает вспышкой удовольствия, а на живот опускаются капли чужой спермы — Антон тоже кончает, содрогаясь всем телом и сжимая Арсения внутри. Он делает ещё пару рваных движений, замедляясь, и падает сверху, выпуская из себя член. Антон шумно дышит куда-то в шею, пуская тонну мурашек по всему телу — кожа влажная и чувствительная. Арс обхватывает дрожащие плечи обеими руками, прижимая ближе к себе, глупо улыбается и ведёт губами по щеке Антона, оставляя влажный поцелуй на коже. — Пиздец, — шепчет Антон. — Плохо? — Охуенно. Антон горячий. Настолько, что в другой ситуации Арсений подумал бы, что у него лихорадка. Его кожа горит, передавая свою температуру ещё и Арсению. И кажется, что оба сейчас просто расплавятся. Дышать одним воздухом может показаться романтичным, но это оказывается тяжело в условиях плотно закрытого окна, работающего отопления и дополнительной грелки в виде Шастуна, придавливающего к постели весом своего тела. — Антон? — сдавленно зовёт Арсений. — М? — Давай вытремся. — Мгм, — Антон очень неуверенно поднимается на руках, заваливается в сторону и падает рядом. Дышать становится чуть легче, и Арсений приподнимается, тянется к боксу с салфетками и бросает мимолётный взгляд на лежащее рядом обнажённое тело. В приятной полутьме комнаты, освещаемой лишь огнями города, Антон выглядит слишком нереальным и настолько прекрасным, что хочется ущипнуть себя, чтобы убедиться, что это не сон. Но, конечно же, Арсений делать этого не станет, а ущипнуть самого Антона — за милую душу. Что он и делает, вырывая у того тихий ойк, смеётся и опускает бокс между их телами. Арсений вытаскивает пару салфеток, обтирается, снимает презерватив и, завязав его в узел, прячет в найденную неподалёку индивидуальную упаковку. Тем временем Антон, вытеревшись, садится и откидывает использованные салфетки на тумбочку. Арсений отправляет свои туда же, усаживается по-турецки напротив и долгим изучающим взглядом смотрит в глаза. Они сидят так некоторое время, не проронив ни звука, а потом глупо улыбаются — оба понимают, что теперь до последней клеточки тела принадлежат друг другу; что Вселенная — чёртова сука, решившая поиграться с чужими судьбами подобным образом, но по итогу результат её извращённой игры устраивал обоих; что эти отношения, срок которых составляет от силы неделю, на самом деле начались задолго до; что каждый из них уже давно протянул анонимному собеседнику свои сердце, душу и тело, пусть и через камеру телефона. — Чё лыбишься? — наконец нарушает тишину Антон, сам не переставая улыбаться. Арсений залипает на его лисий разрез глаз в этот момент и понимает, что готов на что угодно, лишь бы Антон улыбался чаще. Тот поворачивается спиной, откидывается назад и головой бодает Арсения в грудь, заставляя лечь обратно на постель, а затем, получив желаемое, располагает голову на его животе и задирает ноги на стену перед собой. Арсений тихо смеётся от его забавной позы, опустив ладонь на грудь, и начинает мягко оглаживать редкие светлые волоски. — Так лень ехать домой… — вздыхает Антон, смотря в потолок, и накрывает тёплую руку на груди своей. — Я и не планировал тебя выгонять, — задумчиво отзывается Арсений и хмурится, а затем повисшую в комнате тишину нарушает едва слышимое урчание его живота. — Только если ты сам хочешь. — Разрешаешь остаться на ночь? — Антон резко оборачивается и смотрит с явной мольбой в глазах. Арсений улыбается и склоняет голову набок. — Разрешаю. — Кайф, — Антон растягивает губы в довольной улыбке. — Закажем пиццу? Арсений понимает, что последний приём пищи был завтраком, и удивляется, как вообще отработал этот день без потемнения в глазах. Вероятно, только на какой-то жопной тяге в предвкушении вечера. — Да! — Антон поднимает голову и шарит взглядом по ближайшим поверхностям. — Блин, где телефон? — он садится на колени и вытягивает шею, делая её ещё более длинной, чем обычно, и Арсений не может оторвать взгляда от стройного мужского тела с этим блядским мягким животиком, который зацепил его с первых кадров их совместного видеозвонка. И несмотря на то, что Антон сейчас не возбуждён и почти полностью расслаблен, не считая попыток вытянуться и заглянуть в каждый угол квартиры, вид на его обнажённое тело будоражит посильнее всяких там порнух. — Антон, — строго произносит Арсений, наконец поднимая взгляд на задумчивое лицо. — Вероятно, там же, где ты раздевался? — Да, точняк, — тот дёргается с места, но Арсений мягко останавливает его рукой. — Сиди, я принесу. Как раз вещи в стирку закину. В ванной лёгкий беспорядок — вещи Шастуна разбросаны по полу и крышке унитаза. Арсений закидывает свою рабочую форму и нижнее бельё в барабан и зависает на мгновение, уперевшись взглядом в Антоновы трусы. — Антон?! — кричит он со своего места, зная, что площадь квартиры позволяет услышать себя в каждом уголке. — М? — Закинуть твоё бельё в стирку? — У меня нет сменных трусов, Арс! — Я дам тебе свои, если хочешь, — Арсений всё же выглядывает из ванной и обнаруживает, что Антон сидит на постели, укутавшись в плед по самую шею. — Не наденешь же ты грязные… — Тогда закинь, — улыбается тот и погружает себя в более крепкие текстильные объятия. — Замёрз? — Не, просто он такой мягкий, — почти мурчит Шаст и довольно щурится. Арсений весело хмыкает и скрывается за дверью. Вернувшись уже с двумя телефонами в руках, вытащенными из джинсов, он протягивает один Антону, садится рядом и прикрывается свободным краем пледа. — Только давай я закажу, ты всё-таки мой гость, — Арсений снимает блокировку со своего телефона и открывает приложение пиццерии. — М-м, может у тебя есть что-то готовое? — неуверенно интересуется Антон. — Не особо, там пара ужинов осталось и завтраки, — листая меню, сообщает Арсений, а затем, нахмурившись, смотрит Антону в глаза. Странный вопрос, ведь тот так воодушевился идеей заказать пиццу. — А что такое? — В смысле пара ужинов и завтраки? — Шастун хлопает ресницами, а в глазах читается обработка полученной информации, с которой он очень усердно пытается справиться. — Я заказываю готовую еду. Как в Лавке на работе, только из другой компании — там выбор побольше, но привозят только на следующий день. — Почему не готовишь сам? — Не люблю, — Арс пожимает плечами и продолжает листать меню доставки, периодически поглядывая на Антона. — У меня плохо получается, а там всё довольно вкусно делают. И каждый день разные блюда. Попробуй когда-нибудь, это удобно. — И дорого, — хмурится Антон и бросает взгляд на экран своего телефона. Арсений поджимает губы, осознавая, что не подумал об этом прежде, чем сказать. Зарплата администратора и правда не особенно позволяет жить на широкую ногу. Он точно не знает, сколько приходит на счёт коллегам два раза в месяц, но догадывается, что тренерская всё же несколько больше. Во всяком случае, ему хватает на комфортную жизнь — на то, чтобы заказывать доставку продуктов, готовой еды, на поездки в такси комфорт+ и даже хороший отпуск, в котором он, к слову, давно не был, отчего на счету в банке уже давно перевалило за шесть цифр. — Так что не так с пиццей? — решает сменить он тему и уже кидает несколько закусок в корзину, так и не выбрав нужную пиццу. — Всё с ней так, — отзывается уже более расслабленно Антон и заглядывает в экран телефона для изучения меню. — Просто не привык, что меня угощают. — Привыкай, — улыбается Арсений и коротко целует искусанные губы, оказавшиеся на комфортном для этого расстоянии. — Какую ты любишь? — С мясом и сыром. И с грибами, — Антон жмётся ближе и укладывает подбородок на плечо, не отрывая взгляда от экрана. — Вот эту можно, — он тычет пальцем в картинку, и Арсений открывает окно с подробным составом, а затем кидает пиццу в корзину. — Сколько ждать? — Не более часа. — Успею покурить, — хмыкает Антон, поднимается с дивана и, не стесняясь наготы, уходит в сторону прихожей за пачкой сигарет. Он возвращается, становится у окна и щёлкает зажигалкой у зажатой в зубах сигареты. Арсений скользит взглядом по его силуэту, а затем с усердием заставляет себя посмотреть в сторону. Они знакомы уже столько времени, что Арсений вдоль и поперёк успел изучить фигуру Антона чисто с профессиональной точки зрения, собственно, как и всех остальных. И теперь его коллега, которого он видел почти каждый свой рабочий день несколько долгих месяцев, находится в стенах его квартиры, расхаживает по ней без одежды, чувствуя себя открыто и свободно, и полчаса назад сладко и головокружительно под ним стонал. Он возвращает взгляд обратно на Антона и понимает, что имеет полное право открыто на него пялиться. Антон докуривает, поджигает вторую сигарету, выдыхая плотный дым в приоткрытое окно, и рассматривает оживлённую улицу внизу, звук которой наполняет тишину комнаты. Арсений скроллит ленту соцсетей, периодически посматривая в сторону Антона, потому что может быть и хотел бы отвлечься от созерцания его вида, но не получается. Как будто в какой-то момент он очень сильно моргнёт, и тот исчезнет вместе со всем, что было в стенах квартиры, вместе с Дылдой и тёплыми разговорами, вместе с горячими видеозвонками и палящим солнцем в груди, которое поселил в нём этот самый обычный на первый взгляд администратор фитнес клуба. Потому что сейчас как-то слишком хорошо после долгих лет пустого серого одиночества. Антон возвращается на диван и садится Арсу прямо на вытянутые ноги, уперевшись ладонями в острые колени. — А-арс? — загадочно тянет Антон, и тот откладывает телефон в сторону. — Можно я тебя поцелую? — Можно, если больше не будешь спрашивать об этом, — улыбается Арсений и обхватывает стройную талию ладонями, а затем тянет Антона ближе к себе. Тот впечатывается грудью, обхватывает холодными руками шею и гладит большими пальцами кожу, вызывая строй мурашек. От него пахнет табаком и какими-то едва уловимыми фруктовыми нотками — вероятно, сигареты были с кнопкой, — но Арсения не особо волнуют эти яркие запахи, ведь он и сам покуривает, когда очень нужно или просто хочется. — А сделать тебе минет можно? — мурлычет Антон и, не дожидаясь ответа, припадает к приоткрытым в удивлении губам. Арсений ещё мгновение таращится огромными глазами в лицо, не понимая, куда делся тот дрожащий комок нервов, пришедший к нему домой и откуда взялся этот уверенный в своих действиях и желаниях парень. Впрочем, возможно, всё волнение попросту было вытрахано этим вечером, что, пожалуй, только ещё больше ему нравилось. Антон целует жадно, мокро, врываясь в податливый рот языком и трётся грудью, переходит на шею, оставляя на коже влажные следы, прикусывает её зубами и широко лижет подрагивающий кадык. Арсений шумно выдыхает, чувствуя нарастающее возбуждение, завязывающее в животе узел, и впивается пальцами в чужую талию — кажется, там останутся следы от ногтей, но ему слишком хорошо, чтобы об этом думать. Антон тем временем перемещается ниже и скользит губами по груди, беспорядочно выцеловывая кожу на ней, и Арсений только потом понимает, что тот пытается не пропустить ни одной родинки — чёртов фетишист. Он откидывает голову, упираясь в стену затылком, а ладони скользят по спине Антона, когда тот опускается всё ниже, прокладывает влажную дорожку языком вокруг пупка и коротко чмокает в середину, поражая своеобразную мишень. Арсений сжимает ладони уже на его лопатках и царапает тонкую кожу, когда Антон широко проводит ладонью по заметному бугорку на пледе, прикрывающем пах. Он через ткань сжимает вставший член в кулаке и пару раз проводит рукой, вырывая у Арсения тихий сдавленный стон, а затем откидывает плед и возвращает руку. Коленом он давит между сведённых ног, и, когда Арсений разводит их и смотрит вниз на русую голову, поднимает взгляд, довольно ухмыляется и широко лижет от середины ствола до головки. — Блять, — стонет Арс и прикрывает глаза, потому что смотреть в эти хитрые зелёные омуты просто невыносимо. — Сам такой, — фыркает Антон и обхватывает губами член, тут же пропуская его до середины и смазывая внутри слюной. Его рот горячий, влажный, жаркий, слишком охуенный и принимающий в себя всё больше. Антон двигает головой, создаёт лёгкий вакуум, языком проходится по уздечке, вырывая сверху тихий стон удовольствия, а затем насаживается до конца, и Арсений распахивает глаза, чувствуя, как головка проникает в узкое горло. Чёрт, у него самого так не получалось ни разу, а этот-то дьявол с «небольшим опытом» где научился? Антон тихо стонет, вызывая лёгкую вибрацию в горле, и Арс жмурится до звёздочек перед глазами и не может сдержать громкого ответного стона. Шаст возвращается наверх, проходится языком по головке, самым его кончиком цепляя уретру, а затем вновь опускается до конца, и Арсений готов поклясться, что физически ощущает, как по телу растекается его новая зависимость от шастуновского горячего рта, проникая куда-то в грудь так глубоко, где ещё никогда никто не был. Ему хватает ещё нескольких движений, чтобы почувствовать нарастающее напряжение в мышцах, хотя так сильно хочется растянуть эти моменты удовольствия, а Антон, как назло, так сладко и ритмично двигает губами по головке, помогая рукой в такт этим движениям, влажно причмокивает и сам тихо стонет, что у Арса попросту крыша не выдерживает, съезжает куда-то в сторону и весело машет ручкой на прощание. Он цепляет руками смятую простынь возле себя и, чуть подавшись вперед, с громким стоном кончает, содрогаясь от накрывшего с головой удовольствия. Когда он приходит в себя и фокусирует взгляд, Антон лежит на спине рядом, мирно сложив руки на своей груди. Он смотрит щенячьими глазами, закинув голову назад, и довольно улыбается. — Ты где так научился, чертила? — на выдохе интересуется Арсений. — Ты правда хочешь знать подробности? — фыркает Антон и перекатывается на живот, складывая руки в локтях и опуская на них подбородок. — Да, наверное, — Арсений пожимает плечами. — Мне правда интересно. — Ну, я говорил, что с аналом не задалось, а вот с остальным всё было довольно неплохо. — Слишком неплохо, — Арсений мечтательно улыбается. — Теперь у меня комплексы. Антон хмыкает и качает головой. — Вот уж не думал, что у тебя могут быть комплексы. — Перестань меня идеализировать, — строго говорит Арсений и вновь прикрывается пледом. — Я такой же обычный человек, как и все остальные. — Это не так. — Это так. Я даже пукаю иногда. Шастун роняет лицо в раскрытые ладони и звонко смеётся. — Тогда надо устроить соревнование когда-нибудь, — отсмеявшись, говорит он и смотрит своими очаровательными лисьими глазами на Арсения. — Ни за что!***
Обнимать Антона приятно. У него гладкая и тёплая кожа, мягкие стройные ягодицы, которые он упорно не хочет во что-то одевать, и рассыпчатые русые волосы, струящиеся между пальцев. С ним комфортно и совсем не тревожно, даже когда за окном гремит раскатистый гром — предвестник большого дождя — и в жизни ещё большая куча нерешённых проблем, которые уходят на второй план, когда двухметровая тушка обнимает всеми своими длинными конечностями, ластится и тычется носом в щёку. И Арсений лежал бы так с ним вечность, если бы не чёртов желудок, издающий громкие звуки, соревнуясь с громом, и стук в дверь. Он подрывается с места и хватает домашние штаны, на ходу запрыгивает в них, путаясь в штанинах, и завязывает шнурок, чтобы те не сползли в самый неудобный момент. — Эй, а верх? — возмущается Антон, приподнимая голову с растрепанными волосами с постели. Арсений оборачивается на ходу, ухмыляется и плавно ведёт ладонью от шеи до пупка. В полутьме комнаты очерченные кубики пресса выглядят эффектно, а в сочетании с хитрой ухмылкой весь его вид — просто отвал башки. Кажется, именно поэтому Антон резко опускает голову на простынь и вымученно глухо стонет. Несмотря на то, что Арсений и так знает, что не каждый представитель мужского пола будет испытывать к нему интерес, свою задачу он не забывает, а потому футболку всё же решает надеть, чтобы лишний раз не триггерить Антона. За дверью курьер протягивает коробку пиццы, сверху которой стоят ещё несколько упаковок с закусками. На его лице — вежливая улыбка, а на губах — пожелание приятного аппетита. Арсений возвращается к дивану, держа в руке аппетитно пахнущий ужин, плюхается рядом с Антоном и раскрывает коробки по очереди. Антон смотрит голодными глазами, кутается в плед по самую шею, вытаскивая из него руки по локоть, и тут же хватается за манящий кусок пиццы.***
Арсению не хочется просыпаться, ехать на работу и вести какие-то там тренировки. Наверное, впервые в жизни он по-настоящему хочет остаться в постели этим утром, хотя на часах в телефоне уже перевалило за 12, хочет и дальше прижимать к себе тихо сопящее в стенку тело и забыть обо всём на свете. Но приходится подняться, накинуть на Антона тёплое одеяло и плестись в ванную, а затем завтракать разогретым в микроволновке скрэмблом с томатами из одноразовой посуды. Он не может оторвать взгляда от русой кудрявой башки со стороны постели — волосы у Антона заметно отросли по сравнению с тем, каким он пришёл в их фитнес клуб, и, кажется, ему было вполне комфортно. Арс, впрочем, и сам сильно оброс — на голове буквально шапка из непослушных тёмных волос. Он проводит ладонью по голове, зачёсывая чёлку, и думает о том, что стоит записаться в барбершоп и хотя бы немного привести себя в порядок. Собирая рюкзак, он кидает очередной задумчивый взгляд на Шастуна, выуживает из ящика чистые трусы и кидает их прямо на постель — Антон так и не оделся вчерашним вечером, а смотреть на аппетитные ягодицы нет никаких сил, особенно когда одна из них игриво выглядывает из-под одеяла, которое Антон, свернув плотным мешком, обнял во сне. Арсений искренне надеется, что увидит его в стенах своей квартиры, когда вернётся вечером, хотя и прекрасно понимает, игнорируя тоску в груди, что у того есть своя жизнь. С его пребыванием здесь стало не так паршиво, как обычно. Пожалуй, совсем не паршиво, а вовсе наоборот — удивительно, как один парень смог так кардинально изменить атмосферу этого дома. Работать тяжело, когда всё существо рвётся домой, но Арсений по привычке отключает голову с первыми звуками из плейлиста. Никого не волнует, что творится внутри у тренера, и куда всеми силами стремится его душа — всем важен результат, и Арсений его даёт. И в какой-то степени сам заряжается нужным настроением, понимая, что иначе просто сорвётся домой. Как же, оказывается, отвратительно иметь со своим мужчиной несовпадающий график. Антон Я проснувся Антон Что можно покушать?Арсений
Всё, что найдёшь в холодильнике)
Арсений
Со вчера ещё осталось что-то
Антон Осторожнее, я и правда могу съесть всё, голодный ужасно) Антон Вчерашнее оставим на ужин, ладно? Сердце Арсения пропускает удар от мыслей о совместном ужине, и он плюхается на диван в комнате отдыха. На соседнем уже развалился Серёжа, бросивший приветствие, но так же увлечённо уткнувшийся в телефон, и Арсений рад, что ему не придётся вести светских бесед и отвлекаться от более важной в данный момент.Арсений
Ты останешься до вечера?
Антон Если ты не противАрсений
Я очень даже за)
— Ты чё довольный такой? — тихо спрашивает Серёжа, и Арсений блокирует телефон. — Обычный, — пожимает он плечами, хотя не может сдержать и правда довольной улыбки. — Ага, и засосы у тебя на шее тоже обычные, — Серёжа хмыкает и хитро прищуривается. Арсений меняется в лице, хватает телефон и включает фронтальную камеру, принимаясь рассматривать себя со всех сторон. Не мог же он не заметить? Не мог же провести тренировку в подобном виде? Ведь не мог же, правда? Не мог, конечно. И фыркающий на фоне Серёжа тому подтверждение. — Придурок, — хмурится Арсений и откладывает гаджет, удостоверившись, что никаких засосов, конечно же, нет. — Ты бы не беспокоился так, если бы хорошо не потрахался вчера, — скулит Матвиенко, сдерживая рвущийся наружу смех, а затем получает по голове пустой, запущенной в него пластиковой бутылкой. — Хотя на твоей роже и так всё написано. — Ой, завали. Оставшиеся рабочие часы тянутся со скоростью улитки. Арсению должно было стать чуть легче от знания того, что Антон встретит его вечером дома, но от этого только сильнее хочется поскорее закончить дела. Впервые он забивает на душ после последней проведённой тренировки, решая принять его уже дома, и мчится на всех парах с работы, мысленно ругаясь на машинистов метро за то, что те делают остановки на каждой станции вместо того, чтобы наконец довезти его до нужной. Перед входной дверью он замирает, делает глубокий вдох, стараясь отдышаться, чтобы Антон не подумал, что тот летел со всех ног домой, как одержимый. А он и правда почти что летел — пешком по эскалатору и далее со всех ног от метро до своей многоэтажки. Дома тепло, горит свет, пахнет едой и… снова уютно. Арсений раздевается, вешает ключи на крючок в прихожей и проходит вглубь квартиры. Антон сидит на полу, скрестив ноги по-турецки, горизонтально держит в руках телефон и активно тычет пальцами в экран — вероятно, во что-то играет. — Привет, — неуверенно тянет Арсений и бросает взгляд в сторону кухни. На плите стоит большая сковородка, и он в удивлении поднимает брови. — Привет, щас я… — говорит Шаст, не отрываясь от экрана. — Я съел то, что было на ужин, поэтому пожарил нам картошку. — Сам? — Арсений сильно удивлён, поэтому сам не понимает, что несёт. Он подходит к сковородке и поднимает крышку. Аромат еды приятно щекочет ноздри и заставляет сглотнуть образовавшуюся слюну. — Нет, Алису попросил помочь, — язвит Антон и, улыбнувшись, кивает на умную колонку от Яндекса. — Охренеть, давно не ел нормальную жареную картошку. Откуда ты вообще её взял? Он ловит осуждающий взгляд, в котором читает очевидный неозвученный вопрос «ты дурак?» и невольно с ним соглашается. — Сходил в магазин, — наконец произносит Антон, блокируя телефон, и поднимает с пола бутылку пива. — Будешь? — Не. Шастун поднимается, шлёпает босыми ногами по ламинату и подходит ближе, а затем осторожно притягивает к себе Арсения за плечи. Тот обхватывает его двумя руками, ведёт раскрытой ладонью по коже спины и оттягивает резинку трусов, звонко шлёпая ей по пояснице. — Ты чего голый? — Я в трусах, — фыркает Антон. — У тебя тут жарко. — До тебя не было, — шепчет уже в губы Антона Арсений. — Какой ты… — Антон морщится, но не может сдержать счастливой улыбки. — Я скучал. — И я. Безумно. Осторожный приветственный поцелуй не заставляет себя ждать. Они не распаляют друг друга, а лишь сминают губы, тихо причмокивая. Оба чувствуют себя последними дураками, улыбаясь друг другу в губы, но безумно счастливыми и полноценными дураками.