***
Настоящее время. Мерные шаги исследовали кабинет вдоль и поперек. Часы сегодня особенно нервировали своим тиканьем, хотя при покупке Джину обещали, что такой звук будет успокаивать и настраивать на работу. Нагло врали. Бутылка виски, пустая наполовину, манила все сильнее, и с каждым выпитым залпом бокалом становилось немного легче, хоть и сердце не спешило сбавлять темп. — Ты точно все проверил? Может, переложил куда-то и забыл? — Я похож на идиота? Конечно, я перерыл весь кабинет и не нашел ни одной бумаги. Пропали даже договоры с поставщиками. Сокджин бросил мимолетный взгляд на тот самый ящик, из которого исчезло что-то более важное для него, но об этом решил промолчать. В баре много всего ценного, например, его часы, что стоят в коробке с логотипом и надписью «ROLEX». На слое пыли нет даже чьих-то отпечатков, а это значит, что вор преследовал лишь одну цель, и он ее достиг. — Сэкиль знает? — Намджун снова остановился в центре комнаты, многозначительно глядя на друга, ну или уже не совсем… друга. — Сэкиль, она… Джин уже хотел выпалить миллион негодований по поводу его любимой разбитой пепельницы, трещине в столике и беспорядке дома, но что-то в его голове моментально щелкнуло, глаза забегали по кабинету. — Сэкиль, черт возьми. Почему я сразу об этом не подумал? — Что ты имеешь в виду? — Мы разводимся. Она вчера закатила истерику из-за того фото, что теперь украшает страницы журналов и газет… В общем, перебила в квартире все, что можно и нельзя, орала про свою репутацию, опустившуюся по моей вине на самое дно. Утром ни ее, ни ее вещей уже не было. Я не знаю, во сколько она ушла, я сплю очень крепко, когда сильно напиваюсь, а я вчера пригубил еще пару бокальчиков перед сном. — Думаешь, это она забрала документы? — Я уверен в этом. — Она не сможет забрать у тебя бар, даже если потребует разделения имущества в суде при разводе. — Ты прав, она не сможет. Зато сможет мой отец. Ситуация сильно усложнялась, когда речь заходила об отце Сокджина. Человек он не совсем простой, своенравный, с невыносимым характером и безжалостностью. Наверное, поэтому его бизнес так успешен, а он сам так уважаем среди соперников. Если Сэкиль и Господин Ким объединятся против неопытного Джина, который явно заслужил противостояния своей беспечностью, то конец всему. К горлу медленно подбирается тошнота, от этой горечи першит и хочется кашлять, пока легкие не вылезут наружу. И кабинет этот вдруг стал теснее, и виски не такой вкусный, как казалось, и любимый галстук давит, прерывая и без того сбитое дыхание. Сокджин опустил голову, с усилием потирая ладонью лоб и глаза, подошва туфель нервно отбивала однотонный ритм по паркету. Впервые хотелось лезть из кожи вон от безысходности и от осознания того, насколько он жалкий. — Возьми себя в руки, Джин. Если ты сейчас тут раскиснешь, то точно все потеряешь. Звони отцу, он должен поговорить с тобой до того, как к нему придет Сэкиль. В кабинете вновь повисла тишина. Сокджин не поднимал взгляда и не предпринимал никаких мер, чтобы решить проблему, даже не двинулся с места, и рука не дрогнула в попытке потянутся к телефону. Намджун уверенным шагом буквально за секунду подлетел к столу, схватился за широкие плечи младшего и встряхнул, словно болванку, устало повисшую в руках. — Звони, Джин. Оставь на потом свой депрессивный настрой и возьми уже наконец свою жизнь под свой контроль. Не надоело еще? — Уйди. — Что? — Со слухом проблемы? Я сказал, уйди отсюда. Взгляды обоих пересеклись, словно клинки в начале кровавого сражения, и, что особенно страшно, ни один из них отступать не был готов. Намджуна не столько волновало существование бара под управлением Джина, как то, что тот совсем расклеится, если потеряет дело, которым буквально живет. Видеть любимого в печали намного труднее, чем можно себе представить, но сейчас, к сожалению, поворот ситуации больше зависит от человека, что сразу же опустил руки и вновь поддался течению, что несет его на протяжении всего времени существования. Пора бы уже выбраться на берег и идти своей дорогой, пусть сложной, пусть с препятствиями, но своей. — Я не уйду, пока не позвонишь, понял? Можешь выпихнуть меня отсюда и закрыть дверь на замок, я все равно ее выломаю. Если тебя по жизни несло и ты сам ходить не научился, то я тебя на ноги поставлю, ясно? Только не заставляй меня принимать крайние меры и смотреть на то, как ты учишься плавать тогда, когда уже тонешь. Взгляд Намджуна потяжелел в секунду, и Джин был уверен, что ни разу его таким не видел. Терять в любом случае нечего, и отец наверняка уже видел фото и крайне разозлен, если не в бешенстве, но пусть будет, что будет. Этот разговор неизбежен. — Ладно… Я позвоню, — мужчина многозначительно поднял телефон, удерживая взгляд на втором присутствующем в кабинете. — При тебе разговаривать? — Да, я хочу знать, насколько все плохо. Сокджин лишь закатил глаза, глубоко вздохнув, и, подперев голову ладонью, набрал нужный номер. Внутри все переворачивалось, сжималось в тугие узлы, пока шли гудки. Возможно, так только казалось, но с каждой секундой протяжный звук становился все длиннее и длиннее, будто кардиомонитор сообщает об остановке сердца. — Слушаю тебя, Сокджин, — внезапно раздалось в динамике. Задумался и упустил момент, когда гудки сменились хриплым, но оттого не менее властным, голосом. — Отец, я… — пальцы нервно затарабанили по столу, отбивая ритм собственного сердцебиения, — я знаю, что я много натворил, но я звоню не для того, чтобы оправдываться или просить прощения за очередной бонус для прессы, я просто… — Мое время стоит денег. Говори короче, ты знаешь, как я не люблю пустую болтовню. — Да, тогда… Я звоню из-за того, что Сэкиль забрала все документы на бар и, скорее всего, уже едет к тебе. Прошу тебя, последний раз в своей жизни прошу, поговори с ней и не отбирай у меня «Гранат». Ты же знаешь, как я люблю это место. — Моя охрана все утро буквально оттаскивает журналистов от моего кабинета. Внизу будто муравейник разбили, там не пройти, и ты смеешь просить меня сейчас о чем-то? Где твоя голова, Сокджин? Я тебя тоже просил не заниматься глупостями и включить, наконец, свой мозг, а не позорить всю нашу семью своими выходками, — лишь на пару секунд повисла гробовая тишина, после чего голос зазвучал еще строже. — Сэкиль сюда не сунется, у нее голова хорошо работает, в отличие от тебя, но ты сильно не радуйся, я поеду к ней сам. Ее решение будет и моим решением, потому советую тебе не тратить впустую и мое, и свое время, а пытаться добиться снисходительности от своей супруги. На этом разговор закончился, оборвавшись короткими гудками, только легче не стало. Сэкиль даже на звонок не ответит, чего говорить о каких-то поблажках. Если она захочет забрать бар себе, то сделает это, тем более если отец на ее стороне. Намджун тяжело выдохнул, прикрыв глаза, чем перевел на себя внимание младшего. — Собирайся. — К Сэкиль хочешь поехать? Совсем умом тронулся? — Нет. К Чонгуку поедем.***
От летнего свежего воздуха слегка колыхались полупрозрачные шторы, задевая угол кровати и ногу спящего Тэхена, буквально придавившего к постели Чонгука. Мужчине было абсолютно все равно на затекшие руки и ноги, он боялся пошевелиться и нарушить первый за все это время спокойный сон Тэ. Парень мило причмокивал, уложив голову на широкой грудной клетке, так сладко пахнущей полюбившимся ароматом. Обеими руками обнимал, прижимая Чона к себе, будто боялся, что и тот в мгновение тоже существовать перестанет, исчезнет, оставив после себя лишь помятую постель и тепло тела. Перед тем, как уснуть вновь, Тэхен столько раз прогонял в голове сказанное мужчиной, что в конечном итоге потерял смысл и значение слова «любовь». Готов был признаться, что, услышав это тогда, в кабинете, он испытал не такую бурю эмоций, как сейчас. Взволнованность сменялась эйфорией, затем вытекала в изумление и искру радости, пропитывала теплом каждую клеточку тела и успокаивала изнывающее от боли сердце. Это именно то, что нужно было прочувствовать сейчас, словно обезболили глубокую рану и наложили шов. Повреждение обязательно будет ныть снова, но Чонгук знает, когда необходимо обезболить еще раз, и Тэхен ему полностью доверял, отдав задачу своего восстановления в его руки. — Спишь? — прошептал парень, едва открыв глаза и уткнувшись носом в ткань домашней футболки любимого. — Нет, я должен был охранять твой сон, малыш. Чон невесомо коснулся шоколадных вьющихся прядей волос, отчего у Тэ побежали мурашки и рефлекторно вздрогнули плечи. — Щекотно? — Да, немного, но ты можешь продолжать, — слегка улыбнулся Тэхен, вновь прикрывая глаза. — Плохих снов не видел? — Нет, ты отличный охранник и хорошо справился со своей задачей. — Я рад и мог бы сказать, что это отличная оплата моей работы, но я бы не отказался от небольшого бонуса. — Какого? — парень задрал голову и с по-детски удивленными глазами посмотрел на довольного улыбающегося мужчину. Чонгук лишь коснулся пальцем своей щеки, намекая на поцелуй в знак благодарности. Тэхен даже засмущался, будто между ними раньше ничего такого не было, но вовремя вспомнил о признании, ставшем чем-то более интимным, чем любой поцелуй или секс. — Хорошо, но сначала давай поедим. — Ты хочешь есть? Да, сейчас, конечно, — Чон тут же засуетился, пытаясь слезть с кровати. Новость о том, что Тэ все-таки решил поесть, приводила в неимоверный восторг, ведь это все, о чем мужчина думал с момента, как они приехали в квартиру. Парень отказывался от любой еды, и причина, конечно же, понятна, но и переживания за пустой желудок любимого тоже имеют место быть. Быстрым шагом Чонгук буквально долетел до кухни, умиляясь с того, как за ним хвостиком тащится Ким, шаркая по полу тапочками. Бесспорно, одиночество в этой квартире за многие годы стало чем-то обыденным, и чье-то присутствие здесь обычно напрягало, доставляло дискомфорт, но не сейчас. С этого дня Чон готов отдать все, что у него есть, лишь бы знать, что, обернувшись, увидит Тэ, топающего за ним по пятам в домашней одежде. — Смотри, у нас есть пибимпаб, кимчи, кук-су, могу приготовить тебе рамен. Если захочешь, закажем токпокки… — Я такой голодный, Чонгук… Доставай то, что первое попадется под руку… и кимчи… — Хорошо, — Чон даже не скрывал улыбки. — А мои мармеладки? — Мармеладки потом, сначала нормальная еда, полезная для твоего пустого желудка. Тэхен не противился, как это обычно и бывает в последнее время рядом с Чонгуком. Он понял, насколько изменился благодаря тому, что может наконец почувствовать себя слабым и при этом не испытывать чувства вины. Его никто здесь не осудит, никто не попросит вновь взваливать на свои хрупкие плечи тяжелый груз проблем и ответственности. Тэ наконец-то может ощутить, каково это – быть ребенком. Здесь, в этой квартире, ему не нужно притворяться сильным, не нужен весь этот пафос и наигранное самолюбие. Здесь он может быть самим собой и не стесняется этого, не думать о том, что его слабостью воспользуются. — Мне порой так непривычно из-за того, что я не должен доказывать кому-то свою силу… — вдруг озвучил Тэхен, решившись поделиться своими мыслями. — Моей силы хватит на нас двоих, Тэ. Ты больше не спина… Теперь ты за спиной. — Спасибо тебе. Душевный разговор прервал настойчивый стук в дверь. Чонгук, быстро поставив все тарелки на стол и поцеловав Тэ в макушку, зашагал в прихожую. — Если это Чимин, предложи ему покушать с нами, — крикнул вслед парень, принимаясь за долгожданный кимчи. Но за дверью оказался не Чимин и даже не Юнги, а Сокджин с бегающими, широко открытыми глазами и Намджун с уставшим, вымотанным взглядом. — Чонгук, ты знаешь, я никогда не давил на тебя после твоего ухода и никогда не просил о помощи, но сейчас это очень важно, — заговорил первым Джун, проходя на порог. — Что случилось? — Видел фото? — Сокджин по-прежнему молчал, потупив взгляд в пол. — Какие фото? Мы только проснулись, сели поесть, я еще даже телефон в руки не брал. — Вот… — Намджун быстро достал свой смартфон из кармана брюк и, с пару секунд полистав ленту, сунул включенный гаджет другу. — Только я тебя прошу, давай без лишних комментариев. — Ну… — Чонгуку стоило только мельком взглянуть на снимок, как он тут же понял, в чем дело. — Комментировать тут нечего… Сэкиль что? Развод? — Да, — заговорил Джин, — но вместе с этим она решила забрать все документы на бар и поехала к моему отцу. Чонгук, скажи, можем ли мы сделать что-то? Я не хочу потерять «Гранат». — У меня голова сейчас, как воздушный шарик… Выглядит опухшей, на деле пустая. Это все срочно? Сэкиль намерена забрать бар себе? — Я не знаю, — младший схватился за голову, сморщившись. — Утром пропали все документы из сейфа, я звонил отцу, он сказал, что примет сторону Сэкиль… Я не знаю, Чонгук, но ты моя последняя надежда. Чон замолчал лишь на пару секунд, после чего уверенно выпалил: — Дайте мне час. Погуляйте, поешьте, проветритесь, я не знаю… Джин, ты потом придешь сюда и останешься с Тэхеном, мы с Джуном поедем ко мне в офис. — Поняли. Буду ждать тебя через час на парковке, — Намджун говорил уверенно и быстро, пресекая все попытки младшего выпалить что-то против компании с Тэ. Дверь закрылась перед нежданными гостями, и Чон смог только тяжело вздохнуть, бросив взгляд в сторону кухни, где его любимый уже наверняка слопал все, что стояло на столе. И хорошо, если так.***
Тэхен отодвинулся на самый край кровати, желая держать дистанцию со своим начальником. Ну очень некомфортная складывается обстановка. Обоим сказать нечего, но Джину приказали сидеть рядом и не спускать с Тэ взгляда ни на секунду, потому мужчина просто пялился на забившегося в угол беднягу. — Что-нибудь хочешь? — Нет, спасибо. Снова тишина, разбавленная лишь чужими голосами и шумом машин, звучащих из приоткрытого окна. Тэхен много думал, перебирал в голове все возможные варианты развития диалога, но мысли путались, образуя огромный ком, на виски начинало давить. По работе вопросов особо нет, все шло довольно гладко и, на удивление, без лишних придирок от лица начальства. Джин будто бы старался держать дистанцию и словесную, и физическую, а потому редко мелькал перед глазами, предпочитая избегать лишних встреч. Тэ не понимал, почему это происходит, но и узнавать желания не было, ведь такой исход его вполне устраивал. Закончилась ли эта война или просто временное перемирие, отложенное до лучших и более подходящих времен, никто из них не знал и «наступлений» никто не планировал. — Может, ты хочешь есть? Я могу показать, где у Чонгука лежат упаковки с лапшой быстрого приготовления, — пробормотал парень, пытаясь прикрыть хоть чем-то неловкую тишину. — Я знаю, где это лежит. — А, да… точно… Сделал только хуже. Конфузность ситуации увеличилось втрое, стоило обоим вспомнить, что в комнате собрались два любовника Чонгука, вынужденные проводить время вместе, по просьбе того же самого Чонгука. Так иронично, что Джин даже не смог сдержать смешка, вырвавшегося так некстати. — Вообще ни разу не смешно, — покосился Тэ, смерив не самым добрым взглядом собеседника. — Не бери в голову, просто я и без того на нервах, еще и с тобой тут сижу нянчусь. — Что-то случилось? — парень решил пропустить мимо ушей все, что касалось его, и ухватился хоть за какую-то ниточку, ведущую к разговору. — Думаю, у тебя достаточно своих проблем, которыми можно себя озадачить, так что повторюсь: не бери в голову. Ну вот, попытка выстроить диалог снова обломилась с треском и потонула в этом вязком болоте безмолвия. И почему Тэ старается наладить какой-то контакт? Он не испытывает в этом острую необходимость, просто за разговором время летит быстрее, а тут минуты тянутся часами, а то и больше, если учитывать «дружелюбие» и «расположение» собеседника. «Ну когда уже вернется Чонгук?» — повторялось в голове, словно заевшая пластинка, каждый раз, когда Джин вновь тяжело вздыхал, дергая уголком губ. Прошел уже примерно час с момента, как мужчины уехали, и Тэхен уже задумался над тем, что было бы неплохо, если бы секундная стрелка начала так быстро отсчитывать минуты. Среди мерного тиканья вдруг раздался заветный щелчок двери, и парень мгновенно вскочил с кровати, унося себя на всех парах подальше из комнаты, пропитавшейся неловкостью и негативом. Обязательно откроет окно нараспашку позже, чтобы выветрить запах Джина и больше не вспоминать о присутствии любовника Чона в уже их с Тэхеном спальне. — Гук-и, ты вернулся! — налетел Ким с объятиями прям у порога, даже упустив из внимания новое обращение, вылетевшее из-за перевозбуждения. — Наконец-то… — Ты чего, малыш? Меня не было всего час… Не понравилась компания? — Еще раз оставишь меня с ним наедине – я тебе нос откушу, — прошипел Тэ сквозь зубы, тут же меняясь в лице. Сокджин на самом деле тоже был невероятно рад тому, что больше не придется торчать здесь, прогоняя в голове все моменты, пережитые им в этих комнатах. Обстановка ужасно давила и моментами даже хотелось разрыдаться, но он крепко держал себя в руках, не давая волю эмоциям. Неспешным шагом вышел из спальни и встал в проходе, оперевшись плечом о дверной косяк. — Нашли решение? Чонгук лишь тяжело вздохнул, потерев вместе с тем переносицу, и уставился куда-то в пол. Тэхен молча моргал своими огромными глазками, бегая взглядом от одного ко второму мужчине. Тоже ждал ответа и надеялся на то, что его больше не оставят одного. Хотя лучше одного, чем в этой компании. — Я смог дозвониться до Сэкиль. Она все знала? — протянул Чон как-то устало. — Знала что? — Малыш, — обращался мужчина уже к Тэ, — не принесешь мне воды? Бутылка стоит в холодильнике. Понял. Не дурак. Значит, тема эта не должна касаться его ушей. Ну и ладно, и без этого голова кипит от жужжащего роя мыслей. Без лишних слов развернулся и потопал на кухню. — Все, что я услышал от Сэкиль, это совет не разорвать нам с Намджуном твою нежную задницу. Ну и множество других ругательств и проклятий в нашу сторону. Очень мило с ее стороны. Бар она намеревается забрать. — Я не говорил ей, но… Пропало еще фото из моего кабинета. Ну… Наше фото. — Понятно. Все было бы намного проще, если бы твой отец не был настроен против тебя. Ты же в курсе, что по всем документам это его помещение? Очень предусмотрительный человек, я бы советовал тебе брать с него пример. Почему за столько лет не выкупил? У тебя был огромный доход, ты мог бы себе это позволить. — Отец полностью передал мне бизнес и, когда я выдвинул предложение о выкупе помещения, сказал, что просто перепишет все на меня, когда увидит внуков. — Боже, Сокджин… Фиктивный брак, фиктивный ребенок, это же просто ужас какой-то. За все эти годы ты не нашел другого выхода? Впрочем, не отвечай. Тут уже все бесполезно, но… — Но? — Помещение может и не твое, но весь бизнес твой. Вся покупка мебели, оборудования… Это все твое. Документы, которые подтверждают, что это твоя собственность, тоже у Сэкиль? — Нет. Я не думал, что они понадобятся мне когда-то, и их забрал Хосок, ссылаясь на то, что у его там каких-то штук гарантия, и на случай, если что-то сломается, дабы меня не дергать, он забрал все себе, вместе с чеками, которые подтверждают покупку мебели на мое имя. — Отлично. Тогда могу тебя даже поздравить, ты начинаешь все с чистого листа. Так как «Гранат» принадлежит индивидуальному предпринимателю, то есть твоему отцу, то можешь уже начинать придумывать новое название для своего нового бара и искать помещение. У Юнги есть знакомые, которые помогут тебе с перевозом мебели и всего, что принадлежит тебе. Хотят «Гранат»? Пусть забирают. У тебя никто не отнимет твоих клиентов и твою способность вести дела. Сокджин загорелся сразу же. Удивительно, что сам над этим не задумался. Неужели он и правда наконец снимет с себя эти цепи, обмотанные вокруг шеи отцом? Не придется терпеть Сэкиль и скрывать себя и свои предпочтения. Больше не нужно потакать чьим-то прихотям. Да, он жил этим баром, но ощутить себя свободным возможно, только отпустив то, за что он сам крепко держался годами. Он так горел «Гранатом», что сам не заметил, как сгорела дотла вся его жизнь, но так, видимо, было нужно. Чтобы воскреснуть, нужно испепелить. — Феникс. — Что феникс? — Мой новый бар… Мой бар… будет называться «Феникс».***
В подсобке ужасно пахнет пылью, и мысль опереться на что-либо спиной или же плечом вызывала брезгливость. Чимин очень ответственно относился к своим вещам и обычно хранил все дорогое в шкафу, прятал для особых случаев и вынимал лишь иногда, чтобы взглянуть в очередной раз на то, что досталось с огромным трудом. Однако к этим вещам почему-то не относилась дизайнерская рубашка – подарок Юнги. Пак готов был в ней даже спать и ходить в душ, настолько ему был приятен сюрприз, преподнесенный любимым человеком. Но это не значило, что рубашку можно пачкать или же хоть как-то портить, наоборот, к ней он относился с особой бережностью, и, даже стоя в чертовой подсобке, от запаха которой першило в горле, Чимин не позволял этой дорогостоящей ткани прикасаться к не самым чистым поверхностям и стеллажам. Перед глазами включенный экран телефона, а в нем открытая социальная сеть Тэмина, давно не выдающая значок «онлайн». Там много фото, на одной из них даже есть Юнги, но снимок вполне безобидный. Селфи из какого-то ресторана, Мин, по всей видимости, сидел напротив. Два бокала вина, еще пустые тарелки и довольные лица обоих. Тэмин улыбался так ярко и завораживающе, что казалось, будто светился ярче звезд, но Чимина цепляли отнюдь не его искрящиеся счастьем глаза, а их схожесть в чертах лица. Все, как говорил Хосок, они и правда словно два родных брата, и такое совпадение Паку ой как не понравилось. «Просто совпадение, не больше, я уверен», — пытался успокоить себя, но все бестолку. Тэмин тоже любил эксперименты с цветом своих волос. На одном фото темные, на другом уже с окрашенными синим кончиками. Есть снимки, где оттенок пепельный, приближенный к белому, и везде эта яркая улыбка с ямочками на щеках. Чимин невольно коснулся своих волос, щупая прядь двумя пальцами, будто это и не его вовсе. И как теперь из головы эту чушь выгнать? Спросить у Юнги напрямую? Даже если Хосок прав, Мин не скажет об этом и не признается никогда. Так вдруг захотелось позвонить Тэхену, прожужжать снова все уши про свои опасения и догадки, чтобы услышать очередной совет, подсказку или что-то, что сейчас поможет успокоиться, но нет… Пак никогда эгоистом не был, да и думать только о себе у него не получается. Его проблема на фоне потери друга – лишь маленькая мошка, пусть и крайне раздражающая. Что ж… Остается только присматриваться к поведению Юнги и осторожно задавать наводящие вопросы. Мужчина за это время оборвал телефон парня различными сообщениями, и, зная его паранойю, в каком-то плане вполне логичную, он уже едет сюда, если уже не сидит у барной стойки, сверля Хосока взглядом. Чимин собрал все оставшиеся моральные силы в кучку и, глубоко вдохнув, осторожно вышел из подсобки, осматриваясь по сторонам. Мин еще не здесь, но рабочий день подходит к концу, с ним в любом случае придется связаться, потому что они договаривались о встрече сегодня вечером. Пак открыл диалог с любимым… Юнги: «Принцесса, как ты?» Юнги: «Почему молчишь?» Юнги: «Я волнуюсь, напиши или позвони, когда освободишься» Юнги: «Я все еще волнуюсь…» У каждого сообщения примерно по двадцать или тридцать минут разницы, и, если ранее Чимин и правда был занят, то на последние два не отвечал по причине простого нежелания вести разговор в переписке, когда столько вопросов, имеющих необходимость прозвучать вживую. Парень быстро напечатал: «Все хорошо. Приедешь за мной?» Юнги ответил минуты через две или три, но Паку не понадобилось читать ответ, чтобы понять его содержимое. Мужчина или уже мчался сюда, или только выезжал из офиса, другого быть не может. Каждый вечер они вместе покидали «Гранат» и либо гуляли, либо Мин просто отвозил любимого домой, чтобы быть убежденным в его сохранности. Даже своему собственному водителю такую задачу не доверял. Время близится к 21:00, Чимин договаривался с Хосоком, что уйдет сегодня раньше, доверив Ду Бону всех оставшихся гостей, которых в будние дни бывает не так много. Хотелось бы заехать к Тэхену, чтобы узнать, как у него дела, и хоть немного поднять ему настроение, а потом домой, лечь в долгожданную постель, но у Юнги были совершенно другие планы на вечер. — Привет, все хорошо? — мужчина подкрался сзади незаметно, напугав своим внезапным появлением официанта. — Блин, — вздрогнул Пак, резко обернувшись назад. — Ты меня так до инфаркта доведешь. Все хорошо, едем домой? — Да, домой… Но не к тебе. — У тебя есть какие-то предложения? — Да, поедем ко мне в дом, хочу провести сегодня вечер вдвоем. У меня для тебя есть кое-что, принцесса. — Хорошо, — спокойно пробормотал Чимин, снимая с себя фартук. Ужасно не хотелось показывать в голосе и долю нотки обиды или сомнения. Он сам еще не разобрался точно в том, как именно их отношения связаны с Тэмином и связаны ли вообще. В любом случае, Юнги наверняка отнесет поникшее настроение Пака к недавно произошедшей трагедии и не станет расспрашивать, в чем дело. Хосок только вносил очередную ложку дегтя своими ухмылками и многозначительными взглядами в сторону Минни, пока тот ждал подсчета и разделения чаевых. И дурак бы понял, что бармену приносит неимоверное удовольствие смотреть за сомнениями, которые сам же и навлек. Был ли он уверен в том, что все им сказанное действительно правда? Нет. Всего лишь догадки, но это не значит, что мнение ошибочное. Почти всю дорогу до дома Юнги парень молчал, лишь иногда отвечая на вопросы о работе или о планах на завтра. Мин много разговаривал, будучи воодушевленным своим планом, если не для поднятия настроения любимого, то хотя бы для временного отвлечения от всех проблем. Знал бы, что сейчас именно он является самой большой проблемой, не дающей покоя Чимину, молчал бы точно так же. — Ну вот, приехали… — мужчина как-то скромно улыбнулся, будто бы привез сюда впервые. — Ты иди, тебя встретят на входе, а я сейчас, из машины еще кое-какие вещи достану и к тебе. Пак чувствовал себя некомфортно и в какой-то степени даже начал ощущать вину за глупые мысли и сравнения себя с Тэмином. Юнги так обходителен и внимателен, делает всякие сюрпризы, заморачивается, хоть и дел наверняка уйма. Стыдно, очень стыдно из-за того, что поверил Хосоку, своей бывшей пассии, а не доверился чувствам и не взглянул на поступки Мина. Чимин потоптался еще с пару секунд около машины и несмело прошел в дом, где, как и в прошлый раз, встречала прохлада летнего вечера и колышущиеся от легкого ветра занавески. На полках стояли какие-то фото в белых рамках, и замученный сомнениями разум парня повел прямо к ним в надежде, что не увидит среди снимков ту самую искрящуюся жизнерадостную улыбку. Не увидел. В основном там фото с какими-то незнакомыми Паку взрослыми людьми, наверняка родственниками и с тремя друзьями. — Обязательно поставлю туда и наше с тобой фото, как раз есть несколько с того показа. Перешлю тебе по почте позже, совсем забыл… Сердце и голова Чимина сегодня не хотели работать в команде, а потому разрывались на две стороны. Душа чувствовала тревогу и опасалась внезапной находке, подтверждающей слова Хосока, разум же объективен и старается дать трезвую оценку ситуации. — Я купил тебе фрукты… Когда у меня плохое настроение, я всегда ем мандарины, вот и тебе взял. Ты писал родителям? Мои должны приехать на следующей неделе, но не переживай, они будут у себя, — продолжал говорить в пустоту Мин, параллельно раскладывая продукты по местам. — Если хочешь, мы могли бы… — парень обернулся, но увидел лишь пустое тихое пространство и слегка покачивающиеся от вечернего летнего ветра шторы. — Чимин? Пака не было на кухне, поэтому Юнги прошел дальше к балкону. Темноту слегка разбавлял тусклый свет от настенных ламп, что обычно выключают ночью, о них Мин никогда не заботится, но сейчас обратил внимание. Они не горят утром и дают легкий свет вечером, когда совсем темно. Пройдя вдоль стены с фотографиями, мужчина зашел на просторный балкон с навесом, мягкими пуфиками и таким ласкающим ноги ковром молочного цвета, на котором как раз и стоял Чимин, поджимая пальцы на голых ступнях и облокачиваясь руками о стеклянное основание. Перед глазами сверкал Сеул. Лето дает невероятное количество красок, смешивая зеленую листву и теплые оранжевые оттенки света фонарей, шоколадные стволы деревьев и темно-синее, почти черное, небо. Звезд не видно, но блеск от ярких гирлянд города завораживает не меньше, отражаясь в глазах. — Почему в доме так тихо? Так было всегда? — первым нарушает тишину младший. — О чем ты? — Мин встал сзади вплотную, касаясь носом мягких волос и вдыхая приятный свежий аромат. — Тебе идет новый цвет волос, но почему ты решил перекраситься? — А что, тебе нравятся больше цветные волосы? — Пак не поворачивался, но и не отстранялся, принимая то тепло и нежность, что дарил ему Юн. — Я не говорил этого. Чим, что происходит? — Я не смог поступить иначе, я разговаривал с Хосоком, — старший уже хотел перебить начало монолога, но ему не дали. — Нет, послушай, просто слушай… Когда мы с тобой встретились, ты показался мне смешным и несерьезным, но потом мне рассказали, что ты один из самых влиятельных людей, и тогда я испугался, потому что где влиятельность, там и много подводных камней, а я просто хотел подработать с другом, плюс еще я встретил Хосока и… Ну, неважно. Мне было непонятно, что такой мужчина нашел в простом официанте? И изначально я считал себя разовым развлечением, — Чимин повернулся к Юнги и стоял к нему совсем близко, не решаясь поднять глаза, иначе не сможет. Не сможет рассказывать о своих переживаниях, утонет, — просто игрушка. А потом показ, волнение, бесконечная помощь, поддержка и тепло. Такой букет эмоций разом я не испытывал никогда, и, хоть сомнения посещали меня, я доверился и доверяю до сих пор, — Пак замолчал. Следующее, что он скажет, может отвернуть мужчину навсегда, и он это понимал, но хотелось быть честным, разделить переживания на двоих, как когда-то делил их с Тэхеном. — Но Хосок, — это имя слишком часто звучит, что старшего начало уже бесить. Какого хрена этот мелкий вообще лезет в чужие отношения, пусть бокалы моет, — сказал, что стоит опасаться таких, как ты. Меня выбило это из состояния, в котором, как я думал, контролирую ситуацию. А еще… Тэмин. Я нашел его в социальных сетях… — сказал. Чимин поднял глаза и посмотрел в такие же напротив. Невозможно было прочитать его эмоции, скрыл, как обычно это умеет. Черные зрачки, казалось, полностью поглотили радужку, скулы заметно напряжены и мерное глубокое дыхание. Смотрел сверху вниз, волосы его развевались на ветру и путались, так сильно хотелось заправить их за ухо. Эта дебильная золотая рубашка с ярким принтом, хотелось помять каждый миллиметр ткани. — Мы так похожи. Внешне мы одинаковые, стиль и любовь к ярким волосам. Я подумал, не замена ли я… Мужчина украл возможность Пака коснуться волос и зачесал их сам, а затем развернулся и покинул балкон, оставляя легкий шлейф своего парфюма и жгучую недосказанность. Чимин поник сразу, он думал, его поймут, разделят переживания, не хотел подтверждать слова Хосока. В этот момент и ветер как будто стал сильнее, вызывая табун мурашек по всему телу. Младший не понял, в какой момент горячие слезы потекли по слегка красноватым щекам, оставляя мокрые соленые дорожки. Легче не стало, но этот момент дал понять то, что идея открыться была глупой, хотелось домой, к маме, словно маленький котенок, прижаться к родной груди, ощутить бесконечный источник тепла и любви. Там его всегда поймут и всегда поддержат. Чимин опустил свое тело на мягкий ковер в позе лотоса и закрыл лицо руками, сильно жмуря глаза и надеясь, что, как только он их откроет, все исчезнет, вернется на месяц назад. Глубокие размышления и сожаления о поступках прошлого прерывает мягкий жест другого человека, который несет за собой приятную мягкость в виде небольшого пятнистого пледа, что согревает за секунду. Пак поднимает заплаканные глаза и встречается с теми же черными напротив. Мужчина стирает большим пальцем еще не высохшие слезы и протягивает кружку с горячим апельсиновым чаем, свою ставит на низкий стол рядом и присаживается на пуф. — Да, вы похожи… но для меня вы абсолютно разные люди. Тэмин был другим, он живет где-то глубоко в моем сердце, как близкий человек. А ты собственнически занял все пространство здесь, — и указал на грудь с левой стороны, — и я не знаю, что делать. Я переступаю через все свои принципы, меняю систему и делаю то, что не привык, но это приносит мне такое удовольствие и умиротворение, что в самые темные и неприятные моменты дает мне силы. Юнги повернул голову к Паку, смотря с нежностью и давая понять, что он в безопасности. Здесь молодой парень так же может обрести дом, семью. — Я пойму, если ты не захочешь… — Нет, — как-то резко отреагировал, — прости, пожалуйста, — младший резко встал с места и поставил чай рядом с бокалом старшего, затем подошел и сел сверху на Мина, руками окольцовывая шею. — Мне тепло только рядом с тобой, — а затем поцеловал, мокро и сразу с языком, зарываясь ладонями в черные волосы, перебирая их между пальцев. Поцелуй получался пошлым, но с другой стороны был пропитан нежностью и неземной тоской. Юнги подхватил Чимина на руки, держа одной рукой за ягодицы, а другой пробираясь к спине под свитер и поглаживая нежную, мягкую кожу. Пак окольцевал ногами, повиснув обезьянкой на старшем и выцеловывая каждый сантиметр любимого лица. — Очень люблю апельсины, — параллельно целуя в шею и вдыхая любимых аромат. — Знаю, понравился чай? — вспоминая, как быстро младший выпил ароматную жидкость за пару секунд. — Кружку чуть не съел. — Я тебя бы так же съел, — кусая за мочку уха. Мин опустился на диван в гостиной, параллельно вырисовывая узоры во рту парня и снимая с него такой ненужный свитер и сразу припадая к горячему телу, несильно прикусывая и сразу зализывая свои следы. Младший от таких действий только сильнее распылялся и слегка постанывал, предвкушая продолжение. Член, уже полностью возбудившийся, неприятно упирался в ширинку брюк и требовал к себе внимания. Пак ерзал, сидя на мужчине сверху, ягодицами, имитируя толчки, руками все перебирал волосы старшего, пока тот обсасывал один сосок за другим, проводя языком вниз, оставляя мокрую дорожку, что сразу слегка холодила. Чимина не устраивало то, что парень под ним оставался в рубашке, поэтому и та скоро была выброшена на пол. Комната была заполнена тяжелым дыханием обоих, тихими стонами Пака, что закусывал свои пухлые губы каждый раз, как язык любимого касался каждого сантиметра разгоряченного тела. — Юнги… не могу больше, — младший слегка приоткрыл глаза и посмотрел возбужденным взглядом на мужчину, слегка приподнимаясь в просящем жесте, что очень забавляло старшего. — Чи-и-им… Что ты хочешь? Расскажи мне, — Мин поменял положение, оказываясь сверху, подминая под себя парня и слегка оттягивая его ремень на брюках, но не растягивая, играя. — Юнги! — прошипел и попытался расстегнуть сам, но его руки захватили и завели за головой. — Умоляю, сделай это… — Сделать что? — все так же лукаво улыбался Мин, держа руки и прокладывая дорожку поцелуев от подбородка и ниже, останавливаясь внизу живота, посылая сотни мурашек и заставляя больше дергаться. — Вставь в меня уже свой чертов член, — почти проорал Пак и, не имея сил держать голову, уронил ее на диван. — Окей. Мин резким движением стянул с парня брюки, заранее их расстегнув, вместе с бельем сразу. Послышался облегченный выдох, но за ним и громкий стон. Старший сразу обхватил сочившийся природной смазкой член рукой и провел пару раз по всему основанию, нажимая большим пальцем на покрасневшую головку. Юнги слез с младшего, оставляя за собой непривычную пустоту и легкость, взял из стола смазку с апельсиновым вкусом и пачку презервативов. Оставив себя без одежды и проведя пару раз по своему половому органу, который не менее требовал разрядки, он задержал взгляд на красивой фигуре, на груди, что приподнималась в тяжелом вдохе, на стройных длинных ногах. Прекрасный, такой родной и требующий, а главное – его. Мужчина перевернул парня и, слегка приподнимая его и ставя на колени, выдавил смазку, размазывая ее сразу на пальцах и узком колечке мышц, медленно проталкивая один, который вошел вполне легко, что означало, что Чимин себя растягивал. Под громкие стоны младшего Мин протолкнул уже два пальца, легко водя ими, имитируя толчки и пытаясь нащупать простату, водя в стороны и добавляя третий палец, и, понимая, что находит, Чимин уже не сдерживался в стонах, мямля что-то непонятное и крепко хватаясь за мягкие бортики дивана. — Юн… Я больше не могу, — снова громкий стон, снова точное попадание по простате. — Кончай, — и начал вбиваться сильнее, очень хотелось посмотреть, как его мальчик кончит без рук, от одной лишь симуляции, это возбуждало еще больше. Еще через пару толчков Пак в голос простонал имя своего парня и щекой упал на кожаный диван. Его слегка потряхивало, невозможно было сфокусироваться, настолько оргазм овладел его телом. Мин раскатал латекс по члену и смазал его апельсиновой жидкостью, что приятно щекотала нос своим насыщенным ароматом. И, не дожидаясь, пока Чимин придет в себя, вошел сразу до упора. Пак вскрикнул, но не от боли. Его орган снова наполнялся возбуждением и жаждал так же испачкать диван, как и минутой ранее. Мужчина сначала двигался медленно, сразу находя заветную точку и слыша такие сладкие стоны, но сдерживаться было все сложнее, и через пять минут он уже вбивал податливое тело в диван, срываясь на бешеную скорость и получая отдачу в виде громких криков наслаждения. Мин провел по спине перед собой, он хотел видеть лицо Чимина, посмотреть в глаза, полные возбуждения, поэтому Юнги поднял Пака и посадил на себя, сразу вводя в него член. Младший уперся ладонями по обе стороны от лица любимого. Он самостоятельно приподнимался, попадая прям в точку и каждый раз закатывая глаза в удовольствии. Старший ворвался пошлым страстным поцелуем, вырисовывая только себе понятные узоры, целовал в уголок губ и прикусывал пухлую губу, врываясь еще сильнее и подгоняя себя и партнера к долгожданной разрядке. На периферии доносились звуки проезжающих машин, голоса людей, которые что-то очень громко обсуждали, но в данный момент нет сил задуматься о том, что они в частном доме, что трассы рядом нет, как и голосов, слишком похожих на родные. Сейчас лишь звук одного самого любимого голоса. Чимин последний раз приподнимается и обессилено падает на тело под собой, громким стоном дав понять, кажется, всему району, что он кончил. Как и мужчина, что так же крайний раз толкается и заполняет презерватив белесой жидкостью, параллельно сильно впиваясь руками в талию, наверняка оставляя синяки. Они в общем моменте, в личном и интимном. Им все равно на то, что голоса становятся громче, все равно на то, что свет из коридора становится ярче и в конечном итоге загорается и в гостиной. — Юнги-и-и?! Мы приехали, ты дома? Чимин еле поднимает голову с груди мужчины и смотрит ошарашенными глазами, получая такой же озадаченный взгляд. — Мама… Мама?