Поцелованный ландыш

"Чувства не обманывают, обманывают составленные по ним суждения" Иоганн Вольфганг фон Гёте

      Квартира встретила засидевшуюся в гостях Алену тишиной.       Все еще прокручивая в голове сказанное и услышанное, она прошла к себе в спальню, с благоговением положила подаренный портрет на туалетный столик с большим зеркалом — покупка с первой зарплаты на новой должности — и принялась переодеваться ко сну. Мысли мыслями, а на работу вставать рано. В комнате похолодало, словно кто-то открыл форточку в снежный декабрь.       — Ответишь ему?       Она задумчиво улыбнулась. Закончив с переодеванием, девушка опустилась за столик и занялась волосами. Из зеркальной глади на беззаботную Алену смотрело серьезное отражение, обрамленное рамой из дымной наледьи инея.       — Только посмотрите на нее, — горделиво подняло подбородок отражение. — Сияет. Только не говори, что ты ему поверила.       Нежный взгляд украдкой опустился к рисунку.       — Смотри, какая красота. Он сам рисовал.       — Невидаль какая — карандашная мазня.       — Вот что ты начинаешь? — возмущенно дернулась Алена. — Что ты хочешь?       Отражение лукаво улыбнулось. Поставив локти на отраженный столик, оно приблизило лицо к разделяющей их глади.       — Справедливости хочу. Ведь он не тебя любит. Он меня любит.       Алена замерла, вопросительно подняв брови. Реакция отражение не смутила.       — Что за глупости ты говоришь? — девушка принялась за крем. — "Он тебя не любит"…       — Если он тебя, хорошую скромную девочку, полюбил, то почему раньше не сказал?       — Может… Может ему не до этого было.       — Не оправдывай, не унижайся, — усмехнулось отражение. — Все проще: ты ему была неинтересна. Друг — и друг. Что с тебя, наивной, взять-то еще…       Между бровей легла задумчивая складка. Сомнения. Слова из зеркала были слишком вкрадчивыми, слишком липкими, они обволакивали самую душу, трогали нутро холодом.       — Это я сделала тебя такой, какая ты сейчас. Это на меня смотрят, раскрыв рты. Это я добилась повышения и железного авторитета, — с кованной интонацией продолжало нападение отражение. — И этот портрет, и это признание — это все принадлежит мне.       Полный возмущения взгляд, и сквозь зубы Алена произносит:       — Ты всего лишь мое отражение.       Но отражение медленно, с чувством своего превосходства, отрицательно мотает головой.       — Это ты — мое отражение. Кто ты без меня, маленькая девочка Аленушка. Ты без меня — никто…       — Он любит меня… — поникшим голосом выдавила из себя девушка.       — Он любит мысль о моей любви. Покажи себя — и он возьмет слова обратно.       — Не возьмет.       — Хочешь проверить?       Страх. Мысль о возможной правоте сказанных слов уверенно стиснула голову своими колючими холодными объятиями.       — Отдай его мне. Он мой по праву.       — Ты не любишь его…       — Я никого не люблю, даже тебя, — с улыбкой приподнялось отражение. — А он любит меня — картинку до неузнаваемости изменившейся тебя. Третий лишний. Ты третья.       Крышка крема шумно брякнулась о пол. Вид почти сломленной девушки, обхватившей голову руками в глубоком раздумье, отражение нашло удовлетворительным и молчаливо осело на стул.       Молчание. Треск лампы и далекое завывание ветра в проводах на улице. Беспокойный взгляд. Тысяча и одна мысль проносились в похолодевшей голове. Дышать стало трудно от подступивших слез обиды и холодного воздуха, дувшего от зеркала.       Отчаяние. В те редкие минуты, когда Санину покидала надежда, неизвестные ей восемь процентов оставшегося колдовства обретали силу. Сквозь заледеневшее стекло осторожно показалась холодная рука, затем из зеркала наполовину высунулось отражение. Оно зимней стужей обняло отчаявшуюся девушку, ласково погладило по голове и тихо шепнуло на ухо:       — Бедная моя… Горячее и мягкое сердце больнее всего рвется на куски. Но не переживай. Забудь о нем. Оставь его мне. И ты больше страдать не будешь, маленькая…       Раздался тихий всхлип. Подавив в себе злобную ухмылку, ледяное отражение двумя пальцами подняло подаренный портрет и откинула прочь.       Сегодняшний обеденный перерыв Ольга провела в мастерской волшебной древесины. Вооружившись заранее поставленным чайником и захваченными из буфета сдобами, они с Фомой с интересом принялись за чтение очередного письма из далекого материка.       — Все у вас, чародеев, не как у людей, — покачала она головой, когда впервые увидела принцип работы магического сообщения. Для получения письма использовалась небольшая табакерка, в которой, словно сказочный Феникс, вспыхивало отправленное письмо. Чтобы ответ дошел обратно, приходилось в этой же табакерке сжечь свое. Выражая по первости свою позицию "за" стационарные телефоны, Ольга все же находила магическое сообщение интересным и даже красивым зрелищем.       — "… так что живем мы прекрасно, трудимся, учимся. Передаю вам самый теплый привет с далекого берега", — улыбаясь, дочитывал послание Фома. — "Жду скорейшего ответа. Обнимаю, Витя. P.S…"       Чародей нахмурился, быстро пробегая по строчкам внимательным взглядом. Поставив чашку на столешницу, Ольга поправила очки.       — Что там?       — Бесовщина там… — буркнул в ответ мужчина и, задумчиво насупившись, сложил листок. — Говорит, что сам боится показаться Алене наглым, а она после его признания так о своих чувствах и не говорит. Сидит там, среди мексиканских кактусов, зеленый от тоски.       Задумчивое молчание. Ольга вернулась к своему чаю, но, едва отхлебнув, осторожно спросила:       — А этот ваш Хунта не мог ошибиться? Ну, про ее чувства…       Фома задумчиво потер лицо.       — Да не должен. Он же не абы кто, да и зачем ему врать было бы. Не нравится мне это. Словно что-то мешает…       — Ты ешь, а то чай уже остыл. Нам еще письмо отправлять.       Все с тем же озадаченным видом чародей принялся за булочку.       Возвращаясь на свое рабочее место, Ольга переваривала услышанную информацию. Что же могло пойти не так? Какой-то очень могущественный чародей, как ей рассказывали, подтвердил симпатию Саниной к Коврову. Ладно бы, если это оказался страх быть отвергнутой: так он признался ей. Точно — бесовщина.       — Нет, ну я же спать не смогу, если эту тайну не узнаю, — буркнула себе под нос девушка, резко поворачивая назад у самого своего рабочего места. Она быстро направилась в кабинет Саниной, с желанием докопаться до сути.       Дверь оказалась закрыта. Но подслушивать старым способом оказалось слишком вызывающе. "Сквозь стены научилась ходить, так может эта схема и на другое работает" — подумала Ольга и принялась концентрироваться на звуках из кабинета. Сначала ничего не выходило, но потом до нее донесся приглушенный голос Алены:       — … И снова — ничего. Америка, колдовство, встречи. Почему же про нас ты снова ничего не написал?.. Неужели ты пожалел о своем признании… А я тебе говорила, что он тебя не любит.       От последней фразы Ольга вздрогнула. Это был Аленин голос, но такая злобная интонация, что мурашки пошли по спине.       — Ох, чароде-еи… Надеюсь, это снова магия, а не шизофрения, — она задумчиво потерла ладони. — Значит, о любви она письма хочет. Сейчас я ей устрою любовный роман…       В дверь постучали. Санина быстро бросила зеркало в ящик стола вместе с помятым письмом.       — Войдите.       — Привет, — улыбающаяся Ольга притворила за собой дверь и направилась к столу. — Ты чего же на обед не ходила?       — Да как-то не хочется, — призналась Алена, приглашая подругу присесть.       — Ой, зря. Там сегодня такая выпечка вкусная, — девушка плавно опустилась в кресло. — Мы с Фомой пока письмо от Вити читали, даже не заметили, как целый пакет съели, представляешь?       От упоминания письма Алена поникла. Начинающая ведьма с осторожностью принялась за свой план.       — Интересно у них там: шаманы всякие, обряды… Он там, наверное, среди индейцев как повзрослевший Питер Пэн выглядит — рыжий…       — Наверное…       — Да-а, многому его там научат, — Ольга нарочито скучающе провела пальцем по рисунку на столе. — И как воду в вино превращать, и как в зверей обращаться. Только вот от заклятья ли спасут…       Алена быстро взметнула взгляд на подругу. Ольга испуганно округлила глаза, прикрыв рукой рот и легонько ударяя по нему.       — Какое заклятие? — медленно произнесла Санина.       В ответ секретарь мотнула головой и отмахнулась. Ведьма нахмурилась.       — Ольга…       — Не бери в голову. Забудь, — оборвала девушка. — Обед кончился. Пойду-ка я…       Она торопливо поднялась с места. Алена со страхом схватила ее за руку. На побледневшее лицо легла тень переживаний.       — Оленька, милая, расскажи. Что за заклинание? Он вам что-то рассказал? У него что-то случилось? Прошу тебя, не молчи.       — Меня Фома убьет, — сдавленно взмолилась Ольга. — Дура я, ляпнула…       — Не убьет, Оленька! Я никому не скажу! Умоляю, милая, что там с Витей?       "Вот если я ей расскажу, что знаю о его признании — точно убьет. И не только Фома," — пронеслось в быстро смекающей голове.       — Ой, Алена Игоревна, — со вздохом опустилась на место Ольга. — Ты обещала…       — Клянусь — ни единая душа не узнает. Ни живая, ни мертвая.       Казалось, что вся Санина превратилась в эти огромные испуганные глаза, с немой мольбой просящие ответа.       — У них весной в НИИ произошло ЧП, — шепотом начала Ольга, подвинувшись ближе к слушателю. — По халатной ошибке одного из сотрудников что-то произошло, я не поняла, что именно. Но наш Витя принимал участие в ликвидации этих последствий. А пока они все это в норму приводили… В общем, Витя спас своего напарника. А вот сам пострадал… Говорят "заклятие"…       Ладонь, сжимающая руку, ослабела и отпустила Ольгу.       — В чем оно проявляется?..       Рассказчица, якобы собираясь с силами, закрыла лицо ладонями. Алена терпеливо ожидала развязки повествования. Наконец, девушка отняла от лица руки и печально произнесла:       — А заклятие это заключается в том, что он со своей любовью быть не может. Каждое касание к ней будет причинять нестерпимую боль, — Ольга выждала трагическую паузу и, выразительно взглянув прямо в блестящие глаза, закончила: — А он тебя любит. Всей душой. Да вот как получилось… И в командировку он уехал как раз чтобы найти способ чары снять.       Тихий вздох. Руки медленно охватывают голову — Алена опускает взгляд на лежащие на столе бумаги.       — Так вот что с ним происходит…       Ольга мастерски прячет торжество за полным участия кивком. Попрощавшись, она выскользает в коридор и спешит в мастерскую.       Но она опаздывает — ответное письмо уже вспыхивает в табакерке. Чародей бросает в сторону двери вопросительный взгляд.       — Оленька, что случилось?       — Мне опять пришлось подслушивать. Но еще — врать, говоря правду.       — Я тебя не понимаю…       — Фом, — она указала на табакерку. — Можно послать еще одно письмо?       — Н-нет, я же тебе рассказывал: оно идет по одному потоку. Теперь только получив ответ можно послать. Так что случилось?       Ольга разочарованно отмахнулась и уже из коридора крикнула:       — Поговорим после работы. А то мне от Киры прилетит.       Алена вернулась домой с пухнущей от раздумий головой. Устало скинув с себя туфли, она бросила на кресло сумку, достала заветное письмо. Столько мыслей пронеслись в голове, пока глаза быстро перечитывали незамысловатые строчки. Взгляд зацепился за несколько слов.       — "… их цветы, конечно, прекрасны и по-своему красивы. Но мне как-то ландыш… роднее"… Какая же я дура. И в тех, наверное, есть подобное, а я и не к чему…       Исписанный лист с трепетом прильнул к бьющемуся в весенней оттепели сердцу. Он любит ее. Все это время любил, и только ее, ту самую Санину, настоящую.       Быстрыми шагами она подлетела к столу, долго копошилась среди листов черновой бумаги, и вот на стол переместился ее портрет. Алена долго смотрела на него и еще больше убеждалась, что он полюбил ту Алену, которая действительно была маленьким ландышем. Тепло разливалось прямо из сердца, наполняла трепетом каждую клеточку. Хотелось петь во все горло. Хотелось смеяться. Хотелось…       Заклятие. Миг ликования сменяется печалью. Неужели все так серьезно, что даже корифеи не смогли ему помочь? Неужели ему всю оставшуюся жизнь провести в одиночестве? Нет. Она будет рядом. Пусть и не в полной мере питаясь чувствами, но она его не оставит. Она уверенна, что на ее месте он поступил бы так же.       Внезапный прилив нежности толкнул ее взять заранее написанное ее зимним двойником письмо и добавить, наконец, что-то свое. Ручка легко скользит строчками, стараясь передать все настроение влюбленной девушки.       — … С нетерпением жду ответа, твоя А…       Она с ужасом вздрагивает. От "твоя" на листе красуется только черточка. Нет, нельзя. Пока нельзя. Он может догадаться о том, что Ольга сболтнула лишнего. Нельзя так подставлять человека. Алена исправила черточку на заглавную букву своего имени, смело закрыла конверт и бросила в табакерку. Бумага мгновенно вспыхнула маленькими яркими искорками и исчезла.       Облегчение. На душе тепло, словно в окно показалось долгожданное солнце после пасмурного дня. Девушка бросила взгляд на зеркало, и ее лицо обрело серьезность.       — А ну, покажись, — она встала напротив своего отражения. — Давай, не заставляй меня ждать.       Зеркало тронула ледяная дымка. Отражение смотрело исподлобья.       — Он не тебя любит. Он меня любит, — гордо улыбнулась Алена. — Так что с этого дня я не верю ни одному твоему слову.       — Но я — часть тебя. Ты не можешь от меня отказаться.       — Почему это? Ты же от меня отказалась.       Отражение нахмурилось. Влиять на свою хозяйку не получалось. Ликующе сияющая Алена вздернула нос.       — Так что уходи и не возвращайся. Сама не уйдешь — перебью все зеркала в округе.       Прошипев что-то невнятное, отражение приняло вид хозяйки. По зеркальной глади пробежали капли от растаявшего инея.